Читать книгу Дети Ангелов - Юрий Козловский - Страница 10

Всю последнюю неделю Сидорина преследовало неясное ощущение предстоящих перемен, которое никогда раньше не обманывало его. Так было перед началом чубайсовской приватизации – тогда он, прислушавшись к внутреннему голосу, бросил все средства (да еще и кредитов набрал) на скупку ваучеров – и не прогадал, став обладателем по-настоящему огромного состояния. Так бывало и потом еще не раз, поэтому своим ощущениям Сидорин привык доверять. А началось все с пустяка, едва ли достойного внимания. Кто-нибудь другой и не заметил бы подобной мелочи, но только не Роберт.

Работая с программой доктора Лифшица (так Роберт для краткости ее именовал, хотя, по сути, программа была его собственным детищем), он обратил внимание на тревожное мигание на мониторе. Это означало, что компьютер разглядел нечто необычное в генетической карте одного из введенных в программу объектов. Роберт пометил для себя, что нужно будет показать данные по этому объекту доктору, и на время забыл про него. Работал еще часа два, но какой-то червячок грыз его изнутри, мешая сосредоточиться. Он вернулся к смутившему его файлу, внимательно просмотрел материалы. Вроде бы все было как обычно, вот только что-то в структуре генетического анализа… Сидорин для сравнения открыл несколько других генетических карт. Точно, вот этой цепочки не было ни у кого. Роберт задействовал систему поиска и убедился, что в базе данных такой тип попался впервые.

Сидорина не оставляло чувство, что где-то он уже сталкивался с подобным. Весь вечер он ходил сам не свой, даже отменил рандеву в бассейне с двумя молоденькими работницами своего банка, которых заприметил еще на прошлой неделе. А за ужином, уже допивая чай, вдруг хлопнул себя по лбу и помчался в кабинет. Вот оно! Конечно, этот отдельный файл и не мог входить ни в какую базу данных, и уж тем более не мог быть внесен в программу Лифшица. Потому что этот файл содержал данные его, Роберта Капитоновича Сидорина, генетического анализа, который он сделал на всякий случай и, не показывая доктору, убрал подальше. Меньше знает – крепче спит!

И теперь оказалось, что странность в генетическом коде какого-то кубанского пенсионера пусть не идентична, но очень напоминает таковую в его собственной генетической карте. Сидорин набрал номер Александра Николаевича Скворцова, большого доки в области разведки и контрразведки, и завертелся сложный, но отлично отрегулированный механизм, позволяющий узнать практически о любом человеке даже то, что он сам про себя не знал.

* * *

Первые сведения об Никодиме Волкове – так звали заинтересовавшего Роберта человека – поступили уже к обеду завтрашнего дня и оказались совершенно неожиданными, если не сказать больше. Волков оказался… колдуном! Именно так называли его соседи-станичники. Он заговаривал болезни, привораживал женихов, снимал порчу, к нему обращались при засухе, чтобы наслал дождь. Многое он умел делать. И главное, как утверждали опрошенные, все эти чудеса он проделывал на самом деле, без дураков!

Несмотря на статус колдуна, по определению имеющего отношение к нечистой силе, был Волков очень набожным человеком, постоянно посещающим церковь.

И еще одна странность – возраст Волкова. По документам ему было восемьдесят четыре года, а выглядел пенсионер самое большое на шестьдесят, этакий бодренький крепыш – боровичок, тверденький, не ущипнешь…

Роберт не успокоился, приказал копать глубже. Результаты оказались еще интереснее. Оказалось, что возраст Волкову записали с его же слов во время войны, когда на нем сгорела одежда вместе с документами, а сам он чудом остался жив. Сколько лет колдуну на самом деле, оставалось только гадать, но Сидорин подозревал, что больше, чем написано в паспорте. Если это на самом деле так, возбужденно думал Сидорин, то впереди проглядывают новые, очень интересные перспективы.

Обе генетические карты – свою и Волкова – Роберт показал Лифшицу, не называя фамилий. Занятый своими делами, доктор сначала отмахнулся, но, рассмотрев бумаги, пришел в сильнейшее возбуждение, заявив, что видит такое впервые. Выстроенная подобным образом генетическая цепочка должна обеспечить какие-то оч-чень интересные способности организма, и он, Лифшиц, просто обязан увидеть обоих этих людей. Роберт не стал ничего объяснять доктору, и уж тем более то, что один из них в данный момент стоит перед ним. Свои планы он не собирался раскрывать никому.

Сидорин переориентировал мощный механизм своей разведки по вновь введенным ключевым понятиям. Одним из них было долголетие. Роберт приказал искать любые упоминания о случаях не просто долгой, а очень долгой, не вписывающейся в привычные представления жизни. Второе ключевое понятие – необычные способности, подтвержденные документами и свидетелями.

У Сидорина работали профессионалы, отученные произносить слово «невыполнимо» и обсуждать кажущиеся странными приказы. Их возможности, обеспеченные давними и крепкими связями, сохранившимися с прежних мест службы, сильно подкреплялись финансовыми возможностями Роберта. А уж если он чувствовал окупаемость вложения, то денег не жалел. Обычно происходило так: человек, в услугах которого нуждался Сидорин, раздумывал, стоит ли риск, неизбежно сопровождающий подобные операции, ожидаемого вознаграждения. Когда же от Роберта приходили и предлагали в десять раз больше ожидаемого, ломался практически каждый.

Хлынувший поток информации чуть не захлестнул Роберта. Оказалось, что всяческая небывальщина с давних пор интересовала не только досужих, жадных на сенсации журналистов, но и серьезные органы. Материал накопился обширный. Отбросив данные о всякого рода летающих тарелках, составляющих большую часть полученной информации, Сидорин сосредоточился на людях с необъяснимыми возможностями. Таковых оказалось немало, даже в нынешнее время. Кануло в небытие всевластие партии большевиков, а сведения о чудесах продолжали собираться, систематизироваться и храниться в закрытых архивах.

Выделив несколько наиболее достоверных случаев колдовства, Сидорин приказал любыми способами раздобыть генетический материал обладателей этих способностей, что и было выполнено в кратчайшие сроки. Анализы лишь подтвердили то, о чем и без них догадывался Роберт. У всех фигурантов была выявлена генетическая цепочка, пусть не идентичная таковым у Волкова и его самого, но очень похожая.

Крайне интересной оказалась и информация по долгожителям. Их списки неожиданно (или вполне ожидаемо?) частично совпадали со списками колдунов. А еще закинутый невод поиска зацепил отрывочные, туманные сведения о людях, живущих уж и вовсе сказочно долго – больше двухсот лет! – и входящих в некую мифическую тайную организацию. Эти материалы, доставшиеся КГБ в наследство от какой-то царской тайной службы, были пополнены падкими на все таинственное чекистами, а потом бесследно исчезли, сохранившись лишь в памяти одного отставного полковника, работавшего когда-то на этом направлении.

Тут Роберт вспомнил читанное когда-то в случайно попавшей в руки Библии: «и было всех дней его восемьсот девяноста пять, и он умер». А почему бы и нет? Ведь, по зрелом размышлении, если отбросить мистический бред, эта книга – довольно точные исторические хроники избранного народа. Хотя Сидорин сам имел отношение к этому народу по линии матери, он искренне не понимал, за что его можно было избрать. Судя по описанным в книге деяниям, окружающие племена имели все основания ненавидеть этих избранных, и некоторые даже пронесли ненависть сквозь века до нынешнего времени. Может быть, книга не врет и про долгую жизнь древних? Может быть, и сейчас есть такие люди?

Хаотические данные никак не желали складываться в стройную картину. Чтобы прояснить ситуацию и сделать какие-нибудь выводы, Роберт решил лично встретиться с одним из собратьев по генокоду, для чего вылетел в Краснодар, откуда неприметная серая «Волга» доставила его в уютную, утопающую в садах станицу на берегу Кубани.

Никодим Волков в жизни выглядел еще лучше, чем на фотографии. Это был невысокого роста, крепенький, почти без морщин на румяном лице человек, которого язык не поворачивался назвать стариком. У Роберта не было никакого плана предстоящего разговора, потому что в делах он полагался на интуицию, всегда срабатывающую во время ответственных переговоров. А нынешний случай был особенно сложным, Волков как-никак обладал неведомыми пока способностями, и нужно было держаться настороже.

Сидорин с ходу попытался объяснить свой визит желанием поправить у целителя здоровье, но получил обескураживающий ответ:

– Не ври, парень, нет у тебя никаких болезней, и не нуждаешься ты в помощи. Это вон у твоего пса цепного, – он показал в окно на стоящего около машины телохранителя, – хоть он и спортсмен, и пистолет под мышкой таскает, а скоро почка у него откажет. Хочешь, я ему помогу?

– Обойдется, к врачам в Москве отправлю, – буркнул Роберт, лихорадочно обдумывая дальнейшее поведение. – У меня к тебе дело поважнее.

– А я с нехристями дел не вожу, – сердито сверкнул глазами Волков.

И снова попал в точку. Сидорин был убежденным атеистом, более того, испытывал необъяснимую, немотивированную ненависть ко всем служителям культа, называя их не иначе как «проклятые клерикалы».

– Ладно, дед, – оценив сложившуюся ситуацию, пошел напролом Роберт, – не будем кота за хвост тянуть. Я ведь кое-что про тебя знаю, хотя бы то, что ты возраст свой сильно приуменьшил. Ты мне многое должен рассказать, и расскажешь, не сомневайся. Есть у меня возможности тебя разговорить.

– Во-первых, я тебе не дед, – спокойно ответил Никодим. – Не дай мне Господь такого внучка! А во-вторых, голубь мой, грозить мне не надо, а то, глядишь, через пять минут около хаты полстаницы мужиков с кольями соберется. Так что уезжай в свою Москву подобру-поздорову. И еще тебе скажу – не знаю, что ты задумал, только неправедное это дело, бесовское. Если не откажешься, плохо это кончится, и раньше всего для тебя самого.

Сидорин выскочил от Волкова взбешенный. Наверное, с самого детства он не чувствовал себя таким униженным. В машине, немного успокоившись, он решил, что применять сейчас против старика методы силового воздействия нерационально, потому что был уверен – старый фанатик ничего не скажет сверх того, что уже сказал, хоть режь его на куски. Месть за унижение, разумеется, последует, это просто неизбежно. Но позже.

Говорить телохранителю о предупреждении старика Сидорин не стал…