Читать книгу Царское дело – быль или небыль - Юрий Ласточкин - Страница 5

Я. Юровский: «Но когда, наконец, мне удалось остановить (стрельбу), я увидел, что многие ещё живы. Например, доктор Боткин лежал, опёршись локтём правой руки, как бы в позе отдыхающего, револьверным выстрелом с ним покончил. Алексей, Татьяна, Анастасия и Ольга тоже были живы. Жива была ещё и Демидова».

В принципе невозможно, чтобы после шквального огня 11 убийц, стрелявших с расстояния в 1.5 – 2 м. в тесной комнате и расстрелявших все патроны (по меньшей мере, 100 выстрелов с учетом всех задействованных «стволов»), больше половины жертв остались живы.

Кстати, о количестве выпущенных пуль, а точнее о количестве выстрелов. Общее количество пулевых отверстий, обнаруженное следователем Сергеевым в «расстрельной» комнате это 16 в восточной стене, 2 – в двери в кладовую, 2 – в южной стене, 6 отверстий в полу и одно непонятное пулевое отверстие в двери западной стены. Итого 27. Считаем общее количество патронов в оружии убийц: 11 револьверов системы Нагана – 77 патронов, у Юровского Маузер С-96 -10 патронов, у Медведева/Кудрина Кольт М1911 – 7 патронов и Браунинг – 7 патронов. Кстати, если верить словам охранника Нетребина, участников расстрела было еще больше – добавился Белобородов и какой-то «пузатый», возможно Голощекин (или Войков). Значит, выстрелов было сделано еще больше, минимум по 7 патронов на каждого нового участника, итого добавляется еще 14 пуль. «Мемуаристы» расстрельщики утверждают, что весь этот боезапас был израсходован полностью (за исключением нескольких патронов, которыми Юровский, по его словам, достреливал Боткина, Алексея и трех княжон) и поэтому Демидову добивали штыком. Итак, всего 115 патронов. Юровский да и другие за ним следом утверждают, что после примерно 2-минутного шквального огня в живых еще оставались доктор Боткин, Алексей, Татьяна, Анастасия, Ольга и Демидова, т.е. шесть из одиннадцати жертв. Считаем, что 6 пулевых отверстий в полу остались после достреливания Боткина, Анастасии и Алексея. Демидову, как утверждают, докалывали штыком. Еще несколько пуль, допустим 5—6 были выпущены в двух княжон, которые прижались на корточках к стене, т.е. часть этих пуль, скажем, 2—3 входят в число 16 отверстий в восточной стене. Допустим, каждый расстрельщик хотел хотя бы один раз, а то и несколько, выстрелить в царя и сделал это. Ясно, что после первых же пуль, полученных в грудь, царь рухнул на пол и если кто-то еще в него стрелял, то вряд ли общее количество попавших в его тело пуль, могло быть больше 10—15, при этом часть из них наверняка прошла навылет. Допустим, что это были всего 2—3 пули, остальные остались в теле; значит, эти 2—3 пули входят в число тех 18, что попали в стены и дверь. Опять предположим, что царица, Мария, Трупп и Харитонов погибли, получив максимум 3—4 пули каждый (в таком тесном помещении и на такой короткой дистанции промахнуться очень сложно, а значит и маловероятно, что на их долю пришлось большее количество пуль). Значит, всего, со всеми допусками в сторону увеличения, получается в пределах 50—55 пуль, и из этого общего количества минимум половина прошли навылет или пролетели мимо – это те самые отверстия в стенах комнаты, как раз примерно 25—27, а половина осталась в телах жертв, хотя, на самом деле это маловероятно, учитывая весьма короткую дистанцию и характеристики задействованного оружия. Но допустим, что это так. А где же еще 55—60 пулевых отверстий? Если стрельба, тем более «безалаберная» как ее называет Юровский, велась около 2 минут, то это значит, что весь «боезапас» был гарантированно израсходован полностью, а раз так, то в стенах должно было появиться именно это количество пулевых отверстий. Невозможно даже предположить, что так много пуль осталось в телах жертв. Так просто не бывает. Револьвер системы Нагана, конечно, не самое мощное короткоствольное оружие, но у его пули вполне приличная пробивная способность, тем более на такой короткой дистанции. Так что большинство пуль неизбежно должно было пройти навылет, а значит, и отверстий в стенах должно было быть гораздо больше – порядка 65—70, тогда как в стенах комнаты их всего 27. Нелепую версию о «панцирях» из бриллиантов и подушек не рассматриваем ввиду ее полной несостоятельности. Значит, с учетом вышеизложенного, обсуждая этот конкретный факт, можно смело сказать, что:

1. либо пуль было выпущено гораздо меньше, чем заявлено;

2. либо самих расстрельщиков было гораздо меньше, чем заявлено;

Но ведь и Юровский и другие «участники» расстрела утверждают, что все происходило именно так. Значит, отсюда следует простой и ясный вывод: все они просто лгут, повторяя друг за другом зачитанную/или рассказанную им в свое время шпаргалку.

Я. Юровский: «Затем началась стрельба, продолжавшаяся две-три минуты».

Попробуйте провести маленький эксперимент: разделите даже не 3, а 2 минуты (120 сек.) на 7 (количество патронов в барабане револьвера системы Нагана) и получите 17 секунд, т.е. это и будет средний интервал между каждым выстрелом; теперь представьте, что Вы – один из расстрельщиков и Вам нужно произвести 7 выстрелов с этим интервалом чтобы уложиться в 2 минуты. Вы просто уснете при таком темпе стрельбы. Реальное время подобного расстрела, с учетом всех возможных обстоятельств – 25—30 секунд максимум). Отсюда вопрос: для чего Юровскому понадобилось в своих рассказах увеличивать время расстрела аж на 2 минуты, то есть, чем он на самом деле эти 2 минуты занимался?

Я. Юровский: «Ник. был убит самим ком-ом наповал, затем сразу же умерли А.Ф. и люди Романовых (всего было расстреляно 12 человек».

Какие 12 человек? Он что, даже толком не знал, сколько человек расстреливал, ведь жертв было 11, а не 12.

Я. Юровский: «Пальба длилась очень долго, и несмотря на мои надежды, что деревянная стенка не даст рикошета, пули от неё отскакивали».

С какой стати револьверные пули, выпущенные с расстояния 2 метров будут рикошетировать от обычной деревянной стены. Глядя на фото «расстрельной» комнаты (рис. 2) этого никак не скажешь. Или какие-то пули спокойно пробивали доски стены, а другие по каким-то неведомым причинам – нет? И даже если бы часть пуль по каким-то неведомым причинам отскакивала от стены, следы от них все равно должны были бы остаться на этой самой стене, т.е. в любом случае следов от пуль должно было быть гораздо больше.

Я. Юровский: «Но когда, наконец, мне удалось остановить, я увидел, что многие ещё живы. … Жива была ещё и Демидова. Тов. Ермаков хотел окончить дело штыком. Однако это не удавалось. Причина выяснилась только позднее (на дочерях были бриллиантовые панцири вроде лификов) (так в тексте). Я вынужден был поочерёдно расстреливать каждого».

А Медведев/Кудрин утверждает, что это он с Ермаковым достреливали Татьяну и Анастасию из Кольта и Нагана, т.е. налицо поздняя, более «причесанная» версия событий. Кудрин явно подстраивается под текст книги Соколова, где указано, что среди пулевых отверстий в полу были обнаружены пули от револьвера Нагана и одна пуля от пистолета Кольта.

Я. Юровский: «Этот план мы продумали с тов. Никулиным (тут надо сказать, что не подумали своевременно о том, первое – что окна шум пропустят, второе – что стенка, у которой будут поставлены расстреливаемые, каменная».

А в «записке» он же утверждает, что стенка деревянная, да это и так видно на фото. Интересна также ссылка Юровского на свою и Никулина наивность и неосведомленность по поводу окон и шума, которые они пропустят.

Я. Юровский: «Он спросил: «Что?» и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал. (А Медведев/Кудрин утверждает, что это он первый выстрелил в Царя, правда тот упал только на его пятом выстреле). Комната, хотя и очень маленькая, все, однако, могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно стреляли через порог и т. к. стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом…

Как это понимать – «очевидно» – Юровский что, не видел, где располагались его же расстрельщики, то ли в комнате, то ли в дверях?

Опять смотрим фото комнаты – ясно видно, что стенка деревянная.

…причём пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых. Мне с большим трудом удалось стрельбу приостановить. Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному, не помню, не то ладонь, не то палец прострелила».

Налицо нелепая попытка объяснить появление сквозного пулевого отверстия в двери западной стены, хотя следствием установлено, что этот конкретный выстрел был сделан изнутри «расстрельной» комнаты, т.е. стрелок находился внутри комнаты и стрелял в сторону двустворчатых дверей западной стены, другими словами, в сторону, противоположную той, где находились жертвы.

Из протокола допроса обвиняемого Медведева Павла Спиридоновича, проведенного 21—22 февраля 1919 г. членом Екатеринбургского окружного суда Иваном Александровичем Сергеевым, … Следственное дело И. А. Соколова. Подлинник. – Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 159—164):

«Привели [их] в угловую комнату (?) нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принёс три стула. Один стул был дан Государыне, другой – Государю, третий – Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. …Видимо, все догадывались о предстоящей им участи, но никто не издал ни одного звука. Одновременно в ту же комнату вошли 11 человек. Юровский, его помощник, два члена Чрезвычайной комиссии и семь человек латышей. Юровский выслал меня, сказав: «Сходи на улицу, нет ли там кого, и не будут ли слышны выстрелы».

То есть, П. Медведев утверждает, что все расстрельщики вошли в комнату и во время расстрела находились в ней, а не стояли в дверях, как уверяют некоторые «свидетели», например Клещев и Дерябин: «Остальные лица, (кроме Юровского) производившие расстрел, стояли в дверях и за дверьми в коридоре», – утверждают они. Причем Дерябин якобы стоял у окна, выходящего в Вознесенский переулок, а Клещев стоял на посту в саду дома и, они, якобы, видели все происходившее своими глазами.

Из воспоминаний «участника расстрела» Медведева (Кудрина) Михаила Александровича, написанных 21 декабря 1963 г.:

«… Оказалось, что комната очень маленькая».

Согласитесь, что 30 метровая комната даже визуально, без замеров не воспринимается как «очень маленькая»; (см. реальные размеры «расстрельной» комнаты).

«… Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами».

«… В комнате ничего не видно из-за дыма – стрельба идёт уже по еле видным падающим силуэтам в правом углу. Затихли крики, но выстрелы ещё грохочут – Ермаков стреляет из третьего нагана».

То есть ясно, что весь боезапас у остальных расстрельщиков уже израсходован – у них ведь только по одному нагану – все 100 или больше патронов, а где же еще минимум полсотни отверстий в стенах комнаты?

«Слышен голос Юровского:

– Стой! Прекратить огонь!

Тишина. Звенит в ушах. Кого-то из красноармейцев ранило в палец руки и в шею – то ли рикошетом, то ли в пороховом тумане латыши из второго ряда из винтовок обожгли пулями».

Та же самая попытка объяснить пулевое отверстие в двери западной стены и наличие винтовок со штыками.

«Шатаясь, подымается уцелевшая горничная – она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, (см. выше – боезапас), тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную».

А Стрекотин в своих «воспоминаниях» утверждает, будто горничную добил Ермаков, взяв у него винтовку после того, как он (Стрекотин) отказался это сделать, и вообще эти «двое с винтовками» придуманы с одной единственной целью – объяснить следы от штыка на южной стене комнаты, указанные в книге Соколова. Полная нелепость: зачем людям, вооруженным револьверами и собирающимся из них стрелять в маленькой тесной комнате брать с собой винтовки, да еще с примкнутыми штыками – здесь такое оружие совершенно не к месту.

«От её предсмертного крика очнулся и застонал легко раненный Алексей – он лежит на стуле. К нему подходит Юровский и выпускает три последние пули из своего „маузера“. Парень затих и медленно сползает на пол к ногам отца. Мы с Ермаковым щупаем пульс у Николая – он весь изрешечён пулями, мёртв. Осматриваем остальных и достреливаем из „кольта“ и ермаковского нагана ещё живых Татьяну и Анастасию».

(см. выше описание того же момента у Юровского).

Из протокола допроса Якимова Анатолия Александровича, проведённого 2 апреля 1919 г. агентом Екатеринбургского уголовного розыска С. И. Алексеевым в присутствии прокурора Пермского окружного суда Петра Яковлевича Шамарина (Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 – февраль 1920); Следственное дело H.A. Соколова. Подлинник. – Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 283—286):

«Утром 16 или 17 июля нового стиля. Иван Клещёв сообщил, что в эту ночь Царь Николай Романов и вся его семья: Царица, Наследник и четыре дочери расстреляны. Вместе с ними расстреляны, как говорил Клещёв, доктор Боткин, фрейлина Демидова, повар и лакей, всего 11 человек. Клещёв говорил, что видел в окно, стоя на посту в саду в эту ночь, как расстреливались все лица и что это также видел бывший на посту с другой стороны дома, тоже в окно, Никита Дерябин, который и подтвердил ему, Якимову, рассказ Клещёва».

Т.е. эти двое позиционируют себя как непосредственных свидетелей всего происшедшего.

«Клещёв и Дерябин говорили, что около 2-х часов ночи комендант дома Юровский вошёл в комнаты верхнего этажа дома, где помещался Царь с семьей, и предложил им сойти вниз дома, говоря, что дом будут обстреливать. Царь с семьёй и живущие с ними лица, доктор Боткин и прислуга, оделись и начали спускаться к низу».

Если Клещев стоял на посту в саду, а Дерябин стоял на посту у окна (снаружи), выходившего в переулок, то как они могли видеть или знать, что Юровский пошел именно в комнаты верхнего этажа, что он там делал, с кем и о чем говорил? Кто и с какой стати будет информировать двух часовых наружных постов – не чекистов, даже не красноармейцев, а простых рабочих – о таких подробностях? Может, сам Юровский решил пооткровенничать с ними, чтобы дать верную установку на будущее?

«Расстрел производили, по словам Клещёва и Дерябина, латыши, 5 человек, состоявшие на внутренней охране при доме, и пять человек русских, состоявших также в числе внутренней охраны при доме, в том числе был и помощник коменданта Никулин».

А где же в таком случае Медведев/Кудрин, Ермаков, а также Белобородов и «пузатый»? Куда они подевались?

«… Юровский, по их словам (Клещева и Дерябина), стоял за дверьми в углу, остальные лица, производившие расстрел, стояли в дверях и за дверьми в коридоре. Царь стоял на середине комнаты, против дверей, рядом с Царём, стоял доктор Боткин, а с Боткиным в кресле сидел [так в документе] Наследник Алексей. Влево от дверей у стены стояли официант и повар, а в глубине комнаты у стены стояли Государыня и великие княжны. Подробности расстрела и расположение лиц при расстреле рассказывал Дерябин, который стоял у окна, обращенного из той комнаты на улицу, и все происходившее в доме видел».

А у других «мемуаристов» Государыня сидела на стуле возле окна. Как же Дерябин ее не заметил, если он смотрел в это самое окно с улицы?

Из протокола допроса обвиняемого Якимова Анатолия Александровича, проведённого 7—11 мая 1919 г. судебным следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Николаем Алексеевичем Соколовым… Следственное дело H.A. Соколова. Подлинник. – Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 334—345):

«Когда они все были введены в комнату, обозначенную цифрой II, они разместились так: посредине комнаты стоял Царь, рядом с ним на стуле сидел Наследник по правую руку от Царя, а справа от Наследника стоял доктор Боткин. Все трое, т. е. Царь, Наследник и Боткин были лицом к двери из этой комнаты, обозначенной цифрой II, в комнату, обозначенную цифрой I. Сзади них, у стены, которая отделяет комнату, обозначенную цифрой II, от комнаты, обозначенной цифрой III (в этой комнате, обозначенной цифрой III, дверь была опечатана и заперта; там хранились какие-то вещи), стали Царица с дочерьми».

У других «свидетелей» она садится у окна, здесь же она даже не сидит на стуле, а стоит, причем не у окна, как у других, а у стены, отделяющей эту комнату от кладовой.

«Я вижу предъявленный фотографический снимок этой комнаты, где произошло убийство их. (Предъявлен фотографический снимок, описанный вп. 8 протокола 15 апреля 1919 года, л. д. 185, том 3-й.). Царица с дочерьми стояла между аркой и дверью в опечатанную комнату…

То есть, не сидела у окна.

…как раз против двери из этой комнаты, где произошло убийство, в прихожую, обозначенную цифрой I, стоял Никулин. Рядом с ним в комнате же стояла часть латышей. Латыши находились и в самой двери. Сзади них стоял Медведев. Такое расположение названных лиц я описываю со слов Клещёва и Дерябина».

Тогда по-прежнему непонятно, почему слова этих людей, которые, якобы, видели все своими глазами, так сильно отличаются, причем не в мелочах, а в значимых деталях, от слов других «героев» этих же событий?

Из воспоминаний «участника» расстрела А. Кабанова: «Когда я вбежал в помещение казни, то крикнул, чтобы немедленно прекратили стрельбу, а живых докололи штыками. Но к этому времени в живых остались только Алексей и фрейлина. Один из товарищей в грудь фрейлины стал вонзать штык американской винтовки «Винчестер».

В материалах следствия Соколова указано, что следы на стене были оставлены четырехгранным штыком винтовки системы Мосина, а не клинковым штыком, которым комплектовалась винтовка Винчестера; следов штыка другого типа в комнате не обнаружено.

«Штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил, и фрейлина ухватилась обеими руками за штык и стала кричать, но потом её и 3 царских собак добили прикладами ружей. Правда, одну из собак повесили».

Налицо нелепая попытка вселить ужас в сердца читателей этого опуса, заставить их содрогнуться и, значит, поверить в происшедшее; просто ужастик какой-то: то пишут, что бедную Демидову раз 30 пронзили штыком, причем кололи (Ермаков) с такой силой, что штык каждый раз пробивал ее тело насквозь и втыкался в пол; здесь же сцена становится еще более кровавой и жуткой – поскольку после такого количества штыковых ран, причем сквозных, горничная почему-то никак не умирает (как впрочем, не умирает и половина расстреливаемых после ураганного огня практически в упор), ей еще и разбивают голову прикладами и не только ей, но еще и трем царским собакам, неизвестно откуда взявшимся в «расстрельной» комнате («одну, правда, повесили», – деловито сообщает «свидетель» событий). Кстати, этих многочисленных следов от штыковых ударов в полу комнаты никто почему-то не обнаружил.

«Смерть казнённых констатировал военный врач, ему были заданы вопросы, почему Алексей после нескольких выстрелов в голову и сердце жил, он ответил, что при такой болезни, какой болел Алексей, долго не умирают. Этим врачом был составлен акт о том, что все 11 казненных были мертвы».

Ну вот, с врачом понятно. Причина появления этого мифического персонажа вполне ясна. Он должен объяснить пытливому читателю, равно как и не менее пытливому расстрельщику, почему это после стольких выстрелов в жизненно важные органы царевич по-прежнему жив. Объяснение «врача» (вероятнее всего, самого Юровского) нелепее не бывает – гемофилия. После выстрела, а тем более нескольких выстрелов в голову и сердце умрет кто угодно, хоть с гемофилией, хоть без. И сам «врач» и его «ответы» придуманы исключительно для того чтобы хоть как-то попытаться объяснить факт «неумирания» царевича для тех, кто «не в теме» и не должен в ней быть (подробнее об этом далее.

Из протокола допроса обвиняемого Проскурякова Филиппа Полиевктова, проведённого 1—3 апреля 1919 г. судебным следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Николаем Алексеевичем Соколовым (Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 – февраль 1920) / Следственное дело H.A. Соколова. Подлинник. – Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 270—282):

«Хорошо я ещё помню, что, передавая мне про бумагу, которую Юровский вычитывал Государю, он называл её, эту бумагу, „протоколом“. Именно так её называл Пашка. Это я хорошо помню. Как только это Юровский сказал, он, Белобородов, пузатый, Никулин, Медведев и все латыши (их было, по словам Пашки, 10, а не 11 человек) выстрелили все сначала в Государя, а потом тут же стали стрелять во всех остальных. Все они пали мёртвыми на пол. Пашка сам мне рассказывал, что он выпустил пули две-три в Государя и в других лиц, кого они расстреливали. Ничего он мне также не говорил ни про подушки, ни про то, что семья Царская сидела на стульях, когда её расстреливали. Стульев, повреждённых пулями и находившихся в нижних комнатах дома Ипатьева, я после убийства не видел».

Я. Юровский: «Когда стрельбу приостановили, то оказалось, что дочери, Александра Фёдоровна и, кажется, фрейлина Демидова, а также Алексей были живы. Причину того, что расстрел дочерей и А. Ф. был затруднён, я выяснил уже только в лесу».

Далее следуют фантазийные истории, рассчитанные на детей младшего школьного возраста о панцирях из бриллиантов, зашитых в лифчиках княжон. Никакие зашитые в ткань бриллианты не могут остановить нагановскую пулю, выпущенную с расстояния в 1.5 – 2 м.

Для справки: во время стрелковых испытаний пуля, выпущенная из револьвера системы Нагана с дистанции 25 м, пробивает навылет минимум 3—4 сосновые доски толщиной 2.5 см каждая, находящихся на расстоянии 8 см друг от друга.

П. Медведев: «Одновременно в ту же комнату вошли 11 человек: Юровский, его помощник, два члена Чрезвычайной комиссии и семь человек латышей. Я вышел в огороженный большим забором двор и, не выходя на улицу, услышал звуки выстрелов. Тотчас же вернулся в дом (прошло всего 2—3 минуты) и, зайдя в ту комнату, где был произведён расстрел, увидел, что все члены Царской Семьи: Царь, Царица, четыре дочери и Наследник уже лежат на полу с многочисленными ранами на телах. Кровь текла потоками. Были также убиты доктор, служанка и двое слуг. При моём появлении Наследник ещё был жив – стонал. К нему подошёл Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина убийств, запах и вид крови вызвали во мне тошноту».

Г. Никулин: «И вот этот товарищ Ермаков, который себя довольно неприлично вёл, присваивая себе после главенствующую роль, что это он всё совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи. И когда ему задавали вопрос: «Ну, как же ты сделал?», «Ну, просто, – говорит, – брал, стрелял – и всё».

М. Медведев-Кудрин: «Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами. Юровский хочет ему (царю) что-то ответить, но я уже спускаю курок моего „браунинга“ и всаживаю первую пулю в царя. Одновременно с моим вторым выстрелом раздаётся первый залп латышей и моих товарищей справа и слева. Юровский и Ермаков также стреляют в грудь Николая II. На моём пятом выстреле Николай II валится снопом на спину».

Медведев-Кудрин стреляет практически в упор в грудь царю и раз, и два, потом еще по разу в него всаживают пули Юровский и Ермаков и только после пятого выстрела чекиста Кудрина царь «валится снопом на спину». Итого, шесть пуль в упор, а он все стоит и только на седьмой пуле падает. Красиво! Как в индийском кино. Но совершенно неправдоподобно.

«В комнате ничего не видно из-за дыма – стрельба идёт уже по еле видным падающим силуэтам в правом углу».

см. выбор комнаты для «расстрела».

«Шатаясь, подымается уцелевшая горничная – она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную».

Ясно, что у горничной не могло быть – даже в сказочной версии, описанной Юровским – бриллиантового бронежилета, поэтому Юровский придумывает ей подушку/даже две для защиты от пуль; надо же было как-то объяснить тот факт, что она никак не умирала под градом пуль в ограниченном пространстве и после нескольких залпов продолжала метаться по комнате. Эта «подушечная» версия, равно как и версия с «бриллиантовыми панцирями» состряпана Юровским для того, чтобы объяснить тем свидетелям «расстрела» и вообще всем тем, кто был «не в теме», почему жертвы никак не умирают. По ним палят в упор, все в дыму, «кровь льется потоками», а они все бегают, ползают, шевелятся? Кроме того, это должно объяснить небольшое количество пулевых отверстий в стенах комнаты – дескать, большая часть выпущенных пуль попадала в бриллиантовые панцири княжон, ну и отскакивала от них.

На самом деле «неумирание» жертв происходит потому что, хотя и «сыгранность коллектива» была на высоте и все, наверняка, было не раз отрепетировано, но, тем не менее, трудно молодым женщинам оставаться невозмутимыми и четко играть свою роль жертв, когда в них палят в упор из револьверов уроды, уверенные, что в этих самых револьверах боевые патроны.

А. Кабанов: «Затем районный врач освидетельствовал всех казнённых и установил, что все они мертвы».

А. Стрекотин: «Царь переспросил «как, я не понял, прочтите еще», тогда товарищ Юровский стал читать вторично…. С последними словами «Ваша жизнь покончена» тов. Юровский мигом вытащил из кармана револьвер и выстрелил в царя. Последний от одного выстрела моментально свалился с ног. Одновременно с выстрелами тов. Юровского начали беспорядочно стрелять и все тут присутствующие. Арестованные уже все лежали на полу истекая кровью, а наследник все еще сидел на стуле. Он почему-то долго не упадал со стула и оставался еще живым. Впритруть (в упор. – В.К.) начали ему стрелять в голову и грудь, наконец и он свалился со стула. С ними вместе были расстреляна и та собачка, которую принесла с собой одна из дочерей.

По лежащим трупам было сделано еще несколько выстрелов Затем по приказанию тов. Юровского стрельба была прекращена. Комната была сгущена дымом и запахом. Были раскрыты все внутренние двери для того, чтобы дым разошелся по помещению. Принесли носилки, начали убирать трупы. Первым на носилку (так в тексте) положили царя. Я помог его вынести. <…> …Стали ложить (так в тексте) одну из дочерей царя, но она оказалась живой, вскричала и закрыла лицо рукой. Кроме того живыми оказались еще одна из дочерей и та особа, дама, которая находилась при царской семье».

Значит, после шквального огня в тесной комнате практически в упор и выпущенных более сотни пуль, после того, как «по лежащим трупам было сделано еще несколько выстрелов» и после освидетельствования «районным врачом» что «все они мертвы», живыми оказались, минимум, три человека?!

«Стрелять в них уже было нельзя, так как двери все внутри здания были раскрыты, тогда тов. Ермаков видя, что я держу в руках винтовку со штыком, предложил мне доколоть этих еще оказавшихся живыми. Я отказался, тогда он (Ермаков) взял у меня из рук винтовку и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. В особенности тяжело умерла та особа – дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол. Один из расстрелянных мужчин видимо стоял до расстрела во втором ряду и около угла комнаты и когда их стреляли он упасть не мог, а просто присел в угол и в таком положении остался умершим».

Из протокола осмотра комнат нижнего этажа дома Ипатьева следователем Соколовым известно, что следы штыковых ударов, и то едва заметные, были обнаружены только на южной стене «расстрельной» комнаты, в «выемке», сделанной до него следователем Сергеевым. Сделаны они были в доске стенной обшивки, а не в полу. В полу же были обнаружены шесть пулевых отверстий, ни о каких штыковых ударах, тем более таких многочисленных, там речи нет. Кроме того, Соколов пишет, что это были следы от удара четырехгранным игольчатым штыком трехлинейной винтовки системы Мосина, тогда как «свидетель» Стрекотин утверждает в своих «воспоминаниях», будто Ермаков использовал взятую у него (Стрекотина) винтовку Винчестера, которая снабжена клинковым, т.е. ножевидным штыком. Так что и здесь очередная неувязка. Просто Юровский/Покровский пытается подогнать под свои «воспоминания» факты, изложенные в книге Соколова: раз там есть упоминание о следах штыка на стене, значит и Юровский включает в свое повествование эпизод с использованием штыка.

Кроме того, в показаниях «свидетелей» опять происходит путаница: по словам одних, например Медведева/Кудрина, в живых осталась только Демидова и штыком докалывали ее, причем делали это «двое из чрезвычайки»; здесь же остаются в живых целых три человека и добивает их штыком один Ермаков.