Читать книгу Карусель сансары - Юрий Мори - Страница 9

День прошёл, и вспоминать его не хотелось. Лучше бы и не было ничего.

Мишка сопел, сидя за соседней партой, совершенно здоровый на вид, словно и не умирал, не исчезал. Мякиш поверил теперь словам Принца, что смерть здесь – это не навсегда. Сам Алексей не сказал соседу больше ни слова. Занятия катились своим чередом, со славословиями монархии, песнями и почти плясками. Рисование денег – кому они вообще нужны?!

Какая-то часть терапии?

Сам Антон старался не смотреть и не слушать, рисовал нехотя и норму не выполнил. Но кое-что из агитации и пропаганды проникло в мозг исподволь, просочилось, оставив грязные капли. Впрочем, куда больше его волновала то давнее несчастье с Утёнком. Не сама по себе история – там всё закончилось и осталось неизменным, а её проекция на сегодня.

На него. На Принца. На интернат.

– Отряд! Обедать! – привычно скомандовал Филат и так же привычно остался на своём месте, за учительским столом. Остальные начали снимать очки, вставать и строиться в колонну по двое. Мякиш тоже поднялся. Кивнул Мишке, тот довольно равнодушно посмотрел в ответ. Странно: там, во дворе, как говорили в Антоновом детстве, впрягся, не остался в стороне. А теперь вот так.

Ну да и Бог с ним, если вдуматься.

Сам Мякиш очки снял, но не стал возвращать на парту, сунул в карман слева. Если к магазину от пистолета, раздавит же хрупкие стёкла. Почему-то он понимал, что очки ещё пригодятся.

Сегодня в коридоре драки не случилось. Боня, правда, развернулся было к нему, но Судак ухватил его за рукав и остановил, недобро щерясь на Антона, прошептал что-то на ухо. Откладывают удовольствие? Ну-ну. Он уже не боялся за себя ни капли. Он может победить в схватке один на один, а если набросятся стаей… Пистолеты оттягивали пояс и беззвучно просили «Вытащи нас». Мякиш мог при удобном случае положить на месте весь отряд, хотя совершенно не собирался этого делать. Оружие нужно было для другого.

На сам обед он не пошёл. Есть, конечно, хотелось, но до ночи можно и потерпеть. Прогулялся по коридору, подёргал от скуки ручки дверей – не подряд и не по какой-то схеме, первые попавшиеся. Ничего не открылось. Потом спустился вниз и вышел во двор, с удовольствием прогулялся по дорожкам парка. Вот здесь было хорошо: ни людей, ни безумных выдумок интерната, готовых свести с ума, ни агрессии. Матовая стена с Воротами всё время нависала где-то впереди, но и на неё он не обращал особого внимания. Подошёл поближе, глянул на застывшие фигуры часовых рядом с непонятным оружием на площадках башенок, плюнул и продолжил прогулку. Приятной неожиданностью стал маленький фонтанчик с питьевой водой. Мыться от крови и грязи с использованием подобного неудобно, но не возвращаться же в стены здания, в душевую. Разделся по пояс и кое-как вымылся, вытираясь майкой.

На душе посвежело. Сейчас бы книгу, да скамейку поудобнее – до ночи бы и сидел, читал.

– Гуляешь? – спросил неведомо откуда вышедший Филат. Деревья росли редко, а шагов сзади Мякиш вроде бы не слышал. Впрочем, он уже перестал раздумывать над местными странностями, пора было уходить.

Не сейчас. Ночью. Но – пора.

– Так точно, командир! – При этом даже вставать с найденной скамейки не стал, как сидел, прикрыв полами куртки предательски торчащие по бокам пистолеты, так и остался.

– С Судаком говорил?

– Вечером. Пока отдохнуть хочу.

Филат казался слегка растерянным. Собрался было что-то сказать, потом передумал, кивнул, махнул рукой и пошёл ко входу в интернат. Остановился у фонтанчика, напился от души, прополоскал рот и сплюнул на траву газона рядом с дорожкой. То ли ему и правда нужна была вода, то ли выполнял некую сложную программу маскировки под обычного человека.

Уже не важно. Мякиш поверил, что это не более чем часть интерната. Говорящая его часть. И обращать на неё внимания даже не стоит.

– Или не поговорю… – произнёс он тихо, в спину уже удалившемуся командиру. – Время покажет. Очень уж дерьмовый он человечек, не о чем с ним.

Солнце светило вовсю, но опять не освещало всё небо целиком, а было ограничено прямоугольником в левой его половине, если смотреть от дверей на Ворота. Тоже странности. И тоже – наплевать.

Землю снова тряхнуло, как тогда утром. Благо канавы рядом не оказалось, падать было некуда, но и со скамейки едва не упал, вцепился в сидение вовремя, это и спасло. Солнце внезапно размазалось по небу и очутилось справа от Ворот. Что это было?!

Отчаянно не хватало книжки. Практически любой, лишь бы не учебника математики – эту науку Мякиш с детства недолюбливал, сейчас он вспомнил. Вообще, воспоминания уже накопились, но были какими-то разрозненными, словно на ночной дороге фары выхватывали из темноты то столб со ржавым указателем, то пятно асфальта, то чьи-то дома на обочине. Любая художественная книга сейчас захватила его, утащила в себя и позволила спокойно и незаметно дождаться вечера.

Антон встал, опасливо прислушиваясь к земле: не сотрясётся ли снова. Вроде как спокойно всё, тихо. Здесь всё происходило внезапно, так что навсегда не спрячешься.

Прошёлся снова по дорожкам, пропетлял между деревьями. Вышел к большому фонтану, рассмотрел одинаковые гипсовые фигуры неизвестного мужика. Вблизи они немного отличались, да и то за счёт трещин и сколов – у каждой в разных местах.

Двор надоел до зла горя, но и возвращаться назад… А, впрочем, никто же не заставляет быть там с отрядом. Можно просто побродить по этажам, подняться одному на крышу, если найдёт дверь к лестнице, в чём Мякиш уверен не был. На него снизошло совершенное спокойствие, как бывало когда-то перед экзаменами, когда всё, что необходимо, выучено, а дальше – какой билет достанется.

В интернате было заметно прохладнее, чем на улице, что после жары даже приятно. Посмотрел на себя в зеркало у лестницы. Странно, но показалось, что за эту пару дней он заметно повзрослел: уже никак не исходные четырнадцать, скорее ближе годам к шестнадцати-семнадцати. Тонкий пух пробивался над верхней губой, грозя стать в недалёком будущем усиками, на подбородке смешно торчали несколько тёмных волоском.

– Юноша бледный со взором горящим, – насмешливо сказал Мякиш отражению. Даже голос из постоянно писклявого, что было заметно ещё при разговоре с Хариным по дороге, стал ниже и жёстче. До Мишкиного баса далеко, но и ладно. – Мякиш Антон Сергеевич, русский, женат, год рождения…

Он запнулся. Почему-то именно это и не вспоминалось, а голову вновь опоясал обруч боли, будто железную шапку надели не по размеру.

Выдохнул. Постарался не думать. Отпустило.

И ещё – на крышу идти расхотелось. Одному и днём там делать было решительно нечего. А на ночь у Антона теперь были далеко идущие планы. Не отходя от зеркала, достал один пистолет, выщелкнул магазин. Полный. Рассмотрел само оружие: никакого бинома Ньютона, вот предохранитель, вот затвор. Справится. Вернул патроны на место, сунул тяжёлый чёрный треугольник на место. Повторил манипуляции со вторым – заряжен.

Поднялся по лестнице на второй этаж и неспешно прогулялся до недавно оставленного карцера, зашёл туда. Аквариумы были пусты, странного танца багровых огней тоже не было, ровно мерцал потолок, как и во всех здешних помещениях. Обошёл вдоль стен: за пыльными стёклами на дне лежал серый песок, иногда попадались мелкие раковины. Пустота до нового заключённого, так надо было понимать.

Снова вспыхнуло в голове: когда Антону было шесть лет, родители повезли его куда-то к морю, набраться сил перед первым классом. А его собственный аквариум забыли – он и был-то маленький, литров на пять, с двумя копеечными золотыми рыбками, лампочкой сверху и непонятной пластиковой фиговиной с раструбом, к которой шли провод и шланг. За три недели невеликий сосуд высох полностью, забытый всеми; на дне так же ссохся серый песок и валялись два рыбьих скелетика.

– Здесь хотя бы костей нет, – сказал Мякиш. Упёрся пальцем в стекло и быстро нарисовал в пыли силуэт рыбёшки. – Ну и не надо.

Его детский аквариум после возвращения так и стоял сухим, пока отец не отдал кому-то на работе. Антон отказался снова заводить рыбок, слишком уж ему было неприятно, что они умирают. Детские воспоминания собирались в кучу, занимали своим ячейки в некой сложной схеме, но что к чему и почему – понять пока не получалось.

Заметил и ещё одну вещь: странную, но тут уж… Везде в интернате появились приметы запустения, заброшенности и некой оставленности людьми. Если не присматриваться, всё как обычно, а вот для внимательного глаза – и пятна на стенах местами, и слой пыли на полу в коридоре, пусть тонкий, но всё же, и свет, если не показалось, начал чуть-чуть мигать, напоминая близкую к выработке ресурса лампочку. На зеркале внизу разводы как от не до конца выжатой тряпки, если протирать.

Из карцера он отправился в спальню. Если чувство времени ему не изменяло, сейчас ужин, там должно быть пусто. Так и оказалось: он зачем-то обошёл ровные ряды одинаково заправленных кроватей, заглянул, наклоняясь, в несколько тумбочек – не украсть что-то, а просто из интереса, что там хранится у «элиты».

Пусто. Везде было совершенно пусто. Очередной трюк интерната.

Потом двери спальни открылись, Филат деловито осмотрелся, кивнул ему и потащил из коридора, гремя колёсами, массивную больничную каталку, на которой бездвижно лежал кто-то из отряда. Принц толкал её сзади, совершенно спокойно, как и всё, что делал в этом странном месте.

– Костика в угол. Потом Виктора и Крошку. Следом Боню и Судака. За этими и остальных можно, – негромко командовал Филат. Они сгружали очередное тело, приподнимая с каталки и без особой заботы бросая на постель, возвращались с гремящей каталкой в коридор и везли следующего. Работа была неспешная, но и пауз они не делали, заполняя спальню постояльцами.

Принц на Мякиша никакого внимания не обратил, скользнул взглядом мимо, и всё. Жизнь у застрявших – если он не врал, конечно, и не был таким же говорящим придатком интерната, как и Филат, – скучная.

Наконец погрузка закончилась, последним привезли Мишку. Принц с грохотом отволок каталку в коридор, потом спросил у командира ровным спокойным голосом:

– Без капельниц?

– Да, Алексей, сегодня без них. Пусть так лежат.

Филат ушёл, прикрыв за собой дверь, а Принц уселся на свою кровать, подтянул под себя ноги, устраиваясь по-турецки.

– Тебе, Антон, туалет мыть. Сегодня твоя очередь.

– У меня есть идеи получше.

– Здесь нет никого, кому важны твои идеи. Тряпка и швабра там в углу, за перегородкой, воду можешь брать из умывальника, только отмой его потом.

– Спешу и падаю, – рассмеялся Мякиш. Ему стало окончательно легко и свободно. – Разбуди лучше Мишку.

– Сегодня не его очередь, – возразил, не поняв, Принц.

– Да иди ты на хрен со своим сортиром! – заорал Антон, не боясь никого разбудить. – Мы уходим. Сейчас же. Мы втроём. А остальные могут здесь сидеть сколько влезет, слушать чепуху, рисовать деньги и впадать в транс каждый вечер!

Принц пожал плечами, неуклюже поднялся и подошёл к спящему Мишке. С трудом, но растолкал его, заставил сесть. Тот сонно хлопал глазами и недоумённо оглядывался:

– А? Чего? Утро уже, что ли? Или я опять… под себя?

– Нет, нормально всё. – Принц застыл рядом с его кроватью, как непрошенный часовой. – Ночь. Плакса сказать что-то хочет.

– Во-первых, не Плакса, а Антон. Можно Мякиш. И никаких больше вариантов. А во-вторых… Мы сейчас идём во двор и перелезаем через Ворота. Возражения не принимаются.

Мишка окончательно проснулся, потёр кулаками глаза.

– Не-е-е, – протянул он. – Я не пойду. Никто нас не пустит туда, а помирать… Я ж только вернулся. Да и больно это. Ты, Мякиш, сам попробуй сдохнуть и вернуться, а потом предлагай. Так что так.

Он плюхнулся обратно в койку, скрипнув продавленной сеткой, и немедля закрыл глаза, показывая всем видом, что решительно против. Антон посмотрел на него, но промолчал. Надежда его уговорить была небольшая, но была. А так пусть сам решает. Его, Мякиша, собственная задача не в этом.

– Тогда мы пойдём вдвоём. Ясно, Принц? Застрявший ты, сплющенный или вовсе поехавший – меня не волнует. Я тебя вытащу.

Алексей отошёл наконец от Мишки и сказал:

– Оно тебе надо?

– Надо. Долго рассказывать, но надо.

– У меня сил нет. Ни на что нет сил.

– С собаками я справлюсь, на Ворота залезем. Я днём там всё рассчитал.

Принц пожал плечами. И у самого Мякиша уверенности в счастливом исходе было не сказать, чтобы много, а уж потухшие глаза напарника и вовсе подрывали настрой. Но – надо. Именно, что надо, иначе детские беды так и останутся узлами, кармическими опухолями, куда бы Мякиш дальше ни пошёл и что бы там ни сделал.

– Алексей… Ты должен постараться.

– Да я пойду, пойду. Пусть ты лучше сразу убедишься, что ничего не выйдет. Только вот одна просьба…

– Излагай.

– Туалет вымой заранее, а то потом времени не будет.

Мякиш разозлился. Ему хотелось орать, хотелось ударить этого, несомненно, умного человека с потухшим взглядом, встряхнуть, заставить жить дальше. Хотелось оборвать с него невидимые зелёные нити водорослей, чтобы он захлопнул рот и перестал быть винтиком интерната.

– Этого вообще не будет, – ответил он веско и снова удивился, как взросло звучит голос.

Мишка всхрапнул. То ли и правда сразу выключился, то ли показывал, что шумный разговор ему мешает. Весь остальной отряд спал беззвучно, как младенцы, только иногда посапывая и чмокая губами.

– Пойдём, – определился наконец Мякиш и встал. Разговор ему надоел. Принц снова пожал плечами и присоединился к нему, сбоку и чуть позади.

– Бог ты мой, – вздохнул на ходу Алексей. – Да какое тебе до меня дело?

– Какое? Мне кажется, твоя ошибка, что ты один.

– Я и есть один. Остальные погибли.

– Потом расскажешь, Принц. Там, за Воротами. А я послушаю и посочувствую. Сперва нужно побеждать, а уже потом говорить.

Когда они вышли, тихо притворив дверь, остальной отряд разом проснулся. Теперь зрелище было ещё страшнее, чем повальный лекарственный сон: полтора десятка человек лежали со спокойными умиротворёнными лицами, но при этом смотрели широко раскрытыми глазами в мерцающий серой зеленью потолок. Застыли. Словно ждали чего-то: команды, утра, смерти.

Впрочем, смотреть на них было некому, а никакая команда так и не прозвучала.

В животе у Мякиша бурчало от голода, зато он был бодр. Спать совершенно не хотелось. Вдвоём они прошли коридором, потолок которого местами совершенно погас, а углы между полом и стенами зарос ясно видимыми клочьями паутины, которую шевелил незаметный вроде бы ветерок. Спустились по лестнице: здесь тлен и запустение стали ещё заметнее – в ковровой дорожке виднелись протёртые от старости дыры, части бронзовых прутьев не хватало, а остальные вовсе не блестели начищенными боками. Захватанные, липкие на вид перила казались противными на вид, касаться их не хотелось.

Амальгаму зеркал внизу затянула патина, теперь отражения в них жили какой-то своей жизнью, то показывая части реальности – если всё вокруг вообще была какая-то реальность – то рисуя абстрактные картины из перекрещенных линий, скопища точек и размазанных чужих лиц. Всё это шевелилось и плыло там, внутри стёкол, позади них.

– Скоро всё рухнет, – прошептал Мякиш.

– Не думаю. Просто ты вернёшься после смерти, а всё оживёт следом.

Двери в темноту двора были открыты настежь, как и всегда. Где-то в глубине сада цокали когти сторожевых собак, тихо-тихо, на самом крае слышимости повис звук текущей воды. Ни птиц, ни насекомых, ничего живого.

Антон вышел из дверей и остановился. Далёкие пятна фонарей не освещали ничего, кроме самих себя. Звук собачьих шагов стал громче, зверей было много.

– Они вообще живые?

Принц стоял рядом. Когда Мякиш спросил, повернул голову и печально посмотрел в лицо.

– Они тоже часть интерната. Ты просто никак не позволяешь себе понять, куда попал. Нельзя победить то, чего не понимаешь.

– Да ну, брось! Запросто можно. А познание подождёт.

Антон глянул вверх. Луны сейчас не видно, жаль, придётся бежать в темноте. Еле заметное окошко, прорезанное невесть в чём, светилось высоко справа, если смотреть на Ворота. Сами они, как и стена, еле угадывались в путанице деревьев, темноте двора и неясных скачущих тенях.

– Раз, два, три! – приговаривал он, доставая пистолеты. Снял предохранители, оттянул затворные рамы, дослав патроны в патронники, взвёл курки. Приятная тяжесть оружия оттягивала руки, но добавляла уверенности. Единственное, что было откровенно плохо – темнота. Тут не только собаки подберутся незамеченными, но и, пожалуй что, пара бегемотов. Если у интерната есть такие в запасе.

А что, если?.. Ведь они же зачем-то в кармане. Неловко схватив правой рукой обе рукоятки пистолетов, Мякиш сунул левую в карман и выудил розовые очки, напялил их на нос, заправляя заушины. На правое ухо получалось очень неудобно, пришлось помочь себе плечом, но справился.

Двор превратился в компьютерную симуляцию из старых-старых игрушек, когда прорисовка отсутствовала, а все предметы удивляли условностью наподобие детских рисунков. Зато всё видно! Угловатые комки собак – вон они, штук пять уже целеустремлённо приближаются, палочки-деревья, фонари и чаша фонтана. И стена с Воротами как на ладони.

– Не отставай! – крикнул Антон и побежал к цели. Пистолеты он поднял и развернул стволы в стороны, так что казался непобедимым героем боевиков. Однако, вокруг было не кино.

Что угодно, но никак не фильм, где герой просто не может проиграть.

Принц бежал сзади, сразу отстав, надсадно хрипел, но бежал, хромая и спотыкаясь. Пятёрка собак беззвучно, не лая и даже не ворча предупредительно, как умеют эти звери, сомкнулась в полукольцо, преграждая им дорогу.

Бом-м! Дзинь. Выстрел из правого ствола, падение гильзы на покрытую дробленым камнем дорожку. Бом-м! Бом-м! Бом-м! Сразу три выстрела из левого. Шум стрельбы и клацанье затвора, послушно досылающего патроны, дальше забивало тонкий звон от разлетающихся гильз.

Как Мякиш умудрялся попадать в темноте, он не смог бы объяснить не только кому другому, но и самому себе. Однако, факт: три угловатых, каких-то слишком чёрных тела уже лежали, не дёргаясь, ещё одна тварь заметно припадала на левую переднюю лапу.

– Вот так, – выдохнул Мякиш. – И только так.

Принц сзади рухнул на дорожку и закричал.

– Я ногу… Ногу подвернул! Беги один.

Антон зарычал от злости, но повернул назад. Пара оставшихся собак догоняла его, а следом выскочил из-за деревьев ещё десяток.

– Один уходи. Один… – проскулил Принц, лёжа на земле и неловко ощупывая лодыжку правой ноги. – И так удивительно, что кто-то помог. Я привык к предательству.