Читать книгу Ватник - Юрий Мори - Страница 7

Кавинская Республика,

конец мая 2019 г.

Покушение на Бунчука сорвалось по чистой случайности.

Из коттеджа в Тюневке, где он с семьей жил последние годы, Опанас Сергеевич переехал в квартиру жены – в двух шагах от бывшей областной управы, превращенной в народный совет Республики. Так было проще, остальные члены совета тоже предпочли жить неподалёку.

Когда он выходил из дома, во дворе уже собрались местные жители. Стояла тишина, что по справедливости именуют гробовой – заплаканные лица потерявших детей и внуков женщин и застывшие в каменной судороге мужики.

– Простите меня, люди… – тихо сказал Бунчук, остановившись. – Не я виноват, кто же знал, что хоривские такое зверьё.

Откуда-то из глубины молчаливых людей, расталкивая их руками, выскочила совсем молоденькая девушка, почти девчонка:

– У меня мать там!.. Была. И два младших брата…

Бунчук неловко шагнул к ней, наклонился, чтобы обнять. И не было в этом ни позёрства официального лица, ни чего-то надуманного: обнять и прижать к себе, забрать хотя бы крошечную частицу боли, хоть и невозможно это, никак невозможно.

– Дочка, – почти шёпотом сказал он. – Мы отомстим…

В этот момент и раздался выстрел. Бунчука и спасло то, что он наклонился: пуля попала не в лоб, как явно планировал снайпер, а скользнула по лысому затылку, прочертив алую борозду, и попала в стоявшую чуть дальше старушку. И вот уже её – наповал, обмякла убитая, осела, не успев охнуть.

Охраны у главы совета не было – водитель, поджидавший неподалёку в машине, и всё. Он и отвёз раненого шефа в больницу, хотя Бунчук по дороге матерился, пачкая кожу салона наспех замотанной головой, грозя уволить. Требовал сперва помочь той бабульке. А как там поможешь? Воскрешать людей один Сын Божий умел, да и то – когда это было.

Расследование началось почти через час, когда от снайпера осталась только давно брошенная лёжка на чердаке соседнего дома, пара пустых пластиковых бутылок из-под воды и пустые, выпотрошенные блистеры каких-то лекарств. То ли больной, то ли наркоман, иди разбери без экспертизы.

Не спавший двое суток Казимир Алексеев – начальник отдела контрразведки базы, как-то само собой ставший главным помощником Звягина по безопасности во всём этом водовороте, ругался шёпотом. Голос он сорвал ещё вчера, командуя, успокаивая, собирая и направляя людей. На месте погибшего поезда работали все свободные следователи и эксперты Республики. Со стороны Восточного соседа подъехали тоже люди, привезли технику, поделились спутниковыми снимками и перехваченным видео с беспилотников.

Особого толка в следствии по уничтожению поезда не было: мировое мнение уже заклеймило и пригвоздило русских, по касательной назвав Кавино очагом мятежа и гнездом преступности. Всё, как и следовало ожидать.

– Ловите снайпера, – уже здесь, в городе, хрипел Алексеев. – Раз винтовку не бросил, раз дурак – должны его найти. Не бывает невидимок. Ищите!

Двое его помощников, судмедэксперт и кинолог метались по чердаку, по окрестным домам, опрашивали всех, кто стоял внизу в момент выстрела. А ничего. Пустота. Казалось и правда, невидимка.

– Ну хоть гильзу нашли? Найдём – будем знать модель винтовки. По ней пустим расследование, вдруг, какая экзотика.

Тоже никаких следов.

В это время на совещании народного совета генерал Звягин рвал и метал:

– Я же говорил! Я требовал! Я давал каждому члену нарсовета бойцов для охраны. Думаете, я из пижонства хожу с тремя телохранителями?! Мы уже воюем, уже… Вчерашняя катастрофа это доказала.

– Мы у себя дома, – хмуро откликнулся Бунчук. Тряпки на голове не было, теперь она вполне профессионально была перевязана бинтом. Рентген показал, что череп цел, так что – царапина. Не больше. – От кого нас охранять, от кавинцев? Да и сильно они помогут вот как утром, от снайпера?

– Опанас Сергеич… – устало выдохнул генерал и сел на место. – От врагов это защита. Внешних и – увы – внутренних. С такой логикой и армия ни к чему. К тому же – без информации изнутри Кавино нападения на поезд не было бы. И в тебя бы не стреляли. Дайте кто-нибудь сигарету. Пятнадцать лет не курил, но с вами тут…

Ищенко протянул пачку. Глава медицинского обеспечения – она и в управе была начальником департамента, хотя все остальные оттуда разбежались, чтобы не сотрудничать с народным советом, – Зоя Алексеевна гневно посмотрел на прикуривающего военного, но промолчала. На самом деле, до охраны ли здоровья в такой обстановке.

– С сегодняшнего дня каждый член нарсовета везде появляется только с охраной, – не поднимая взгляда, согласился Бунчук. – Неправ я был. Не себя жалко, дела нашего.

Врач встала и пошире открыла окно. Пусть дымят, что уж там.

За пеленой густых листьев город заметно притих. Гораздо меньше машин – многие побросали всё и уехали: кто в песмарийские города, кто в Россию. Главное, подальше отсюда. Почти нет автобусов. Но с этим как раз понятно, ополчение, собранное в основном в самом Кавино, перемешанное с бойцами базы, начало разъезжаться по области, прикрывать границы с уже наступающим – информация точная – противником. Некоторые отряды взяли под охрану и участок бывшей государственной границы Песмарицы и России.

На автобусах и передвигались, а куда деваться? Военных грузовиков на базе и по штатному расписанию раз-два и обчёлся, а по факту и на ходу – считанные единицы. Отдавать их для перевозки нерационально, донбасский опыт говорит об использовании их под установку самодельных ракетных систем. Имеющаяся пятёрка «градов» и всего один «ураган» – вообще не разговор, у песмарийцев их десятки.

– Давайте к делу уже, – велел Бунчук. – Что с подготовкой города и области к войне?

– Горбольницы готовы, насколько это возможно. Лекарств маловато, но подвозят из аптек и со складов, нармилиция работает. Часть врачей отмобилизовано, они сопровождают отряды ополчения.

– Экономически мы в частичной блокаде, – встрял Ищенко. – Бензин и остальные ГСМ на нашем НПЗ делают, но не дай Бог его повредят. С электричеством уже перебои, песмарийские ветки отключаются. Подключиться к Восточной энергосистеме возможно, но это время, время… А без электропитания встаёт водопровод, сами знаете.

– Армия в процессе подготовки, – доложил Звягин. Курил он жадно, словно стараясь надышаться каждой затяжкой. Затушил в пепельнице и продолжил: – Песмарийские вооружённые силы, к которым я имел несчастье относиться, вообще не готовы к военным действиям. Кое-что у противника есть, но советских времён. Несмотря на всю надёжность разработок, тридцать лет есть тридцать лет. Авиация меня тревожит, у нас её нет. Два вертолёта у пожарных, пяток игрушек по аэроклубам типа одноместных «Робинсонов», один на базе. И только последний – военный. Людей достаточно, ополчение бодро набираем, но что за люди – сами понимаете. Необстрелянные, не сыгранные вместе, если по-спортивному сказать.

Остальные доклады – от начальников областного ЖКХ, атамана Бутова, транспортников и пожарных, торговли и снабжения – выявляли примерно одно и то же: область, а ныне Республика, ни к какой войне толком не готова. Везде дыры, куда ни глянь. Элементарного запаса продовольствия без внешних поставок на считанные недели.

Одни казаки выглядели браво и готовы в бой хоть сейчас.

– Что с тактикой, товарищ генерал-майор? – спросил Бунчук.

– По плану, Опанас Сергеевич. Город укрепляем как можем, на въездах усиленные блокпосты, сейчас бетонные плиты возят. Дороги минируем. В области сложнее: ни людей нет, ни техники. Будем делать опорные пункты в райцентрах, а между ними летучие отряды. Дороги попробуем контролировать. Такая вот тактика, на безрыбье-то. Против бронетехники не поможет, танки сюда прорвутся довольно быстро. А в Кавино попробуем остановить, в пригородах. Но в целом не особо всё хорошо. Кстати, а как там Витренко? – уточнил у Бунчука Звягин.

Витренко, один из местных бизнесменов, активно торговал до всех событий с Россией, говорят, вхож был во многие московские кабинеты. Он и сейчас там, пытается наладить сотрудничество.

– Да что… Поехал на пару с Эйхелем, сидят в приёмных администрации президента. Пока ни с кем существенным не разговаривали. Не воспринимают нас там всерьёз. Никак. И международная обстановка… Хоть телевизор не включай.

– С Донбассом так же было! – вмешался атаман. Он был красочный, весь в медалях, с густой окладистой бородой и папиросой в зубах. – По одной всё схеме. Воевать начнём, помогут.

Дай-то Бог…

Российская Федерация на весь гвалт в свой адрес ответила только к вечеру, закрыв до окончания пока что и не начатых переговоров Песмарицы и Кавинской Республики воздушное сообщение над двумя мятежными областями. Это если официально – в секретной ноте одновременно в Хорив и Вашингтон было сообщено, что будут сбиваться любые летательные аппараты, если ПВО РФ сочтёт их военной техникой. После несомненных успехов в Сирии предупреждение было более чем действенным: по крайней мере, небо над Республикой осталось чистым.

Дмитрий второй день в Кавино отсутствовал.

Погрузили их на автобусы, с которых даже не сняли номера маршрутов и привычные, до боли знакомые «Вокзал-Аэропорт «Древляны»», «2-ая горбольница-Замостье» и «Центральный парк-НПЗ» таблички. И повезли.

Командир роты, один из офицеров Звягина с запоминающейся фамилией Самораки, маршрут особо не скрывал, но и официально до бойцов не доводил. Такая вот околоправда. Но все ж местные, здесь и гадать нечего: везут их в Валуево, городок в семь тысяч жителей на границе Кавинской и Транайской областей. По пути останавливались надолго в деревнях, а то и в чистом поле. Подбирали вооружённых охотничьими ружьями мужиков, с рюкзаками, баулами, даже магазинными пакетами в руках.

Появился самогон. Не в открытую, но всем желающим в автобусах наливали без вопросов. Самораки сбился с ног, проверяя, ругаясь, отбирая, но без особого толка.

– Вы не ополчение, вы – махновщина какая-то! – очередной раз вваливаясь в автобус, заорал он. – Только бы бухать! Не на рыбалку едем, мужики…

Последнюю фразу он сказал уже другим голосом, тихим и торжественным. Проняло, но пить меньше не стали. Самораки ехал не в автобусе, а в одном из сопровождавших колонну автомобилей, всех контролировать не мог.

Назначенные им взводные тоже особо не препятствовали.

В автобусе, из включенного радио, и узнали о взрыве и расстреле поезда. Мобильный интернет в телефонах сдох как-то разом, но голосовая связь иногда работала. Звонили своим, кто-то громко, не стесняясь плакал на задних сидениях, узнав о гибели родных. Обстановка складывалась тревожная: ещё и врага в лицо не видели, а уже потери, уже подавленность.

Возле Валуево встретили несколько машин песмарийской дорожной службы. Те чувствовали себя как дома, даже грозили чем-то ополченцам. Но, получив по почкам – достаточно по-доброму, ведь не убили же, – и лишившись оружия, присмирели на раз. Но ругались, называя убийцами детей, некоторым пришлось вломить повторно.

– Позывные все придумали? – заглянул в автобус Самораки. – Взводный, ты сам пьяный, что ли?! Вашу ж мать…

– Никак нет, товарищ капитан! – вскочил взводный, вчерашний автомеханик Доренко – Дмитрий у него свой предыдущий «жигулёнок» не раз обслуживал. Вскочил и треснулся головой о верхний поручень: автобус же городской, а в Доренко роста два метра с гаком.

Бойцы заржали. Но лучше так, чем в унынии.

– Никак нет, трезвый, – уже потише, потирая здоровенной лапищей шишку на макушке, повторил Доренко. – Меня вот Медведем окрестили, пусть так и будет.

– В Валуево будет штаб отряда, опорники на трассе «Кавино-Транай», триста второй километр, дорога на юго-запад, и в деревне Суетки. В каждом по взводу, третий сделаем летучим отрядом. Твоя точка – трасса. Но и вам всем на месте не сидеть. Окопаться. Изучить обстановку. Разведчиков назначил?

– Так точно! Разин и Акопян. Ну, в смысле Ватник и Седой, если позывными.

Так Дмитрий и стал Ватником. Если у Акопяна прозвище было на поверхности, совсем молодой паренёк и правда был с белой прядью в кудрявых смоляных волосах, то почему Ватник… Да по дороге со взводным разговорились, благо знакомы уже несколько лет.

– Мить, а ты вот зачем в ополчение пошёл?

Разин подумал. Как ни скажи, всё ненужный пафос. А спрашивает не просто так, прощупывает Доренко настроения, не дурак: надо ж знать, кто завтра твою спину будет прикрывать.

– А ты?

Взводный засмеялся:

– Еврей, что ли? Вопросом на вопрос… Дед у меня здесь воевал с немцами, он считай, меня и воспитывал, пока не помер. Батя-то когда пил, когда сидел. Нечто я хуже деда?

– А я жить хочу без дурацких указаний, на каком языке мне разговаривать. У себя на Родине и по-своему. И дочка чтобы русской выросла, а не песмарийкой какой. У них свои дети, пусть растят, как хотят. А я вот так.

– Сколько дочке-то?

– Шесть. Слава Богу, в эвакуацию не отправил… Жена настояла остаться.

Взводный помолчал, а потом спросил:

– А чего в Россию тогда не переехал? Вроде, умный, заработать и там можно.

– Коль, заработать где угодно можно. Но жить лучше на Родине, а она у меня здесь. А Россия… Я верю, что мы в ней и так окажемся, не уезжая. Она всегда здесь была и потом будет. Как-то так.

– Да ты ватник прямо! Настоящий, упёртый, – засмеялся взводный.

С того разговора и прилипло прозвище.

Впереди колонны танков, размеренно хрустящих старым асфальтом трассы, двигалось несколько автомобилей. На передовом, словно на параде, на длинной антенне был привязан песмарийский флаг, контрастируя с ослепительным голубым небом своим чёрно-белым колером и угловатой державной загогулиной. В открытом люке виднелся офицер, высунулся, придерживая фуражку, пыль глотал, глядя с усмешкой на выстроенную их взводом за несколько дней конструкцию посреди дороги. Там и бревна с соседней лесопилки – хозяин проводил их печальным взглядом, когда увозили, но с автоматчиками спорить не рискнул, – и выломанные из бетонного забора заброшенного заводика плиты, и кирпич кучами, колотый, но всё равно пригодный для баррикады. Всё это наскоро перетянуто рядами колючей проволоки с валуевского склада.

Такой вот муравейник, если честно сказать.

Над всем этим сооружением, с оставленным для легковушек проездом в один ряд, развевалось знамя Республики – белый, синий, красный с чёрным перекрестьем серпа и молота. Хотели золотыми изображать, да где краски напастись. Флаги купили в России и привезли на своих машинах. Пока хватало, а там и своих нашить не долго.

– Оружие сдать! Построиться в колонну по двое. Приготовить документы для проверки! – гаркнул в мегафон офицер из машины. – Непричастные к военным преступлениям будут отпущены по домам, остальных ждёт справедливый суд.

По-русски излагал, собака, но всё это напоминало Ватнику фильмы про Великую Отечественную: млеко, яйки, партизанен капут. Краски яркие, колючий от песка горячий ветер, запахи железа и отработанных выхлопных газов. До первого выстрела – да, как в кино.

– Да ну, на хер! – отозвался взводный.

Мегафона у него не было, но голосища хватало: услышал офицерик. Нырнул вглубь своего посыльного автомобиля из числа списанных бундесвером аппаратом, подал там в рацию команду. Два танка из колонны разъехались по сторонам, один влево, другой вправо, чтобы не мешать друг другу. Левый повернул башню и начал опускать орудие. У второго что-то не заладилось, но это и к лучшему.

– Золотых, подрывай фугасы, – вполголоса скомандовал взводный, а потом уже громко, на весь блокпост: – Огонь! За Родину, мужики!

Разрисованный песмарийской загогулиной, камуфляжем и какими-то цифрами Т-72 подпрыгнул в густом облаке взрыва, полыхнуло пламя сбоку от башни. Ствол орудия, так и не закончив наводку, замер, бесполезной палкой глядя на блокпост сквозь дым.

Второй танк скрежетнул движком, выбросив густой выхлоп, но тоже никуда не успел деться. Заложенный на обочине фугас снёс ему правую гусеницу, внутри тоже должно тряхануть неслабо. Техника старая, ни активной брони, ни хрена.

Взвод начал автоматный огонь. Вразнобой, но уверенно: по передовой машинке словно прошёлся горизонтальный град. Свинцовый горох, от которого осыпались стёкла. Машина осела на простреленных шинах, но наружу никто уже не выбрался.

– РПГ! – заорал Доренко, не отрываясь от автомата. В дыму было плохо видно, куда стрелять, от звона гильз по кирпичам и бетону шумело в ушах, нос щипал запах пороха.

Ударили гранатомёты. Сперва первый номер, потом второй и – из-за кучи брёвен левее блокпоста – третий. В колонну промахнуться было сложно: парадный строй же.

Противник начал съезжать на обочины, потом в поле. С брони танков и БТР посыпались плохо видимые из-за дыма фигурки солдат. Начали стрелять в ответ, сперва автоматчики, потом крупнокалиберный пулемёт: не спеша, солидно клацая короткими очередями. Прилетели ответные гранаты из РПГ, отчего появились первые потери.

Взводный орал что-то, то командуя, то в рацию, вызывая на подмогу летучий отряд. Никто из бойцов взвода даже не слушал, что там: пошла работа. На износ. На вынос тел, своих и чужих.

Прямо по полю, подскакивая на каменистой, выжженной солнцем земле, сбоку прорвался один из БТР, расстреливая блокпост в упор.

Конечно, они проиграли. Сделали, что могли, только смогли не очень-то много.

Доренко так и остался там, под пробитыми крупным калибром досками завала, неловко откинув руку с зажатой в ней рацией. Пластиковая коробка ещё говорила, призывала продержаться, уговаривал и грозила, а он уже лежал, распахнув глаза в родное небо. И что он там видел остановившимся взглядом – один Господь знает. Он с ним сейчас и разговаривал, наверное.

С ним – да ещё с дедом, ни чьей памяти, ни чьих медалей Николай не посрамил.

Выжило из тридцати двух человек четверо, в том числе Ватник. Не прятался, стрелял как все, прорвавшийся БТР закидал гранатами – не в одиночку, понятно, но остальные отойти не смогли. Не повезло.

Вся наша жизнь – такая вот лотерея: повезло, не повезло. На войне только выигрышные билеты из корзины кто-то чёрный забирает, прячет, раздаёт в других благополучных местах, остаются только такие, как «Спринт» в советском еще времени. Упаковано красиво, запечатано, пока разорвёшь, весь изойдёшь в надежде, а внутри маленькая такая бумажка, а на ней лаконично без выигрыша.

Валуево сдали на другой день, да и то потому так не сразу, что противник, озадаченный понесенными потерями, остановился на подъездах и в городок не лез. Второй взвод почти весь лёг в деревне Суетки, летучий отряд тоже повыбило в напрасных попытках помочь двум блокпостам.

А капитан Самораки в последней, безнадёжной попытке задержать врага на порученном рубеже, отправился на переговоры с песмарийцами. Только никто с ним разговаривать не собирался: несмотря на белый флаг, машину расстреляли из орудий. Прямой наводкой, не дав подъехать. Дорогу за сутки они пристреляли отлично, вот и покуражились.

– Фамилия, имя, отчество, воинское звание… позывной есть?

– Разин Дмитрий Васильевич, старший сержант запаса, парашютисты. Позывной Ватник.

Алексеев поднял взгляд, глянул поверх очков, которые делали его старше и солиднее на вид, но были, похоже, с обычными – без диоптрий – стёклами:

– Валуево?

– И Валуево, и транайская трасса, и оборона Славного.

– Ранения, плен?

– Никак нет. – Дмитрий промолчал о контузии от недалеко рванувшего снаряда. Голова побаливала, особенно под вечер, но это же не ранение: дырок и швов нет.

– Есть мнение перевести вас в военную контрразведку Республики. Человек боевой, обстрелянный, но при этом с высшим образованием и… где вы там работали? Ага, в банке. Вообще, отлично. Наше молодое государство нуждается в таких, как вы. В окопах есть кому сейчас лежать, пора готовить кадры для серьёзной работы.

– А в окопах, по-вашему, ерундой занимаются? – психанул Дмитрий. Он за этот месяц даже смерти отвык бояться, что уж говорить про эту тыловую крысу. Да, контрразведка, служба безопасности Каинской Республики, всё нужно, но зачем настолько пренебрежительно об окопах?!

– Очень резко реагируете, плохо… – сделал вид, что расстроился Алексеев. Настоящих его чувств и эмоций вообще никто не знал. Служба такая.

Сделал пометку в личном деле Дмитрия, отложил ручку, снял очки и повертел их в руках, словно обнаружил непонятно откуда взявшийся предмет. Бросил их на стол и снова посмотрел на Ватника:

– Не надо психовать. Вам даны замечательные рекомендации, будем работать. А что человек ершистый… Не самое страшное. С завтрашнего дня в моём распоряжении, подходите сюда же. Приказ Звягин подписал, наше дело подчиняться. И работать, работать… Вы бы знали…