Читать книгу Призраки осени - Юрий Некрасов - Страница 15

Уильям Стивенсон – наследник больших талантов и надежд – слыл человеком низким.

Несмотря на заботу матушки и презрительное, но щедрое расположение отца, еще мальчишкой он любил подлые дела.

Особое удовольствие доставлял обман.

Уильям обставлял его с особым, одному ему свойственным шиком. Душа требовала артистической тонкости и драматического размаха.

– Верно ли рассказали мне эти добрые юноши, что ты принудил их украсть записи по латыни девицы Дутль и вылить на них чернила?

– Это ложь, святой отец! Я отговаривал их и даже пытался силой отобрать тетради.

– Ах ты, вонючка!

– Отрок, не оскверняй свои уста и мой слух.

– Святой отец, он наговаривает на нас!

– Мне нет нужды доказывать свою безвинность, однако скажите, если я вас обманываю, отчего мои руки чисты, а их – в чернилах?

Уильям привел братьев Хоуп, глуповатых и тощих, на задний двор школы. Напялил на голову и плечи капюшон из мешковины, перемотал толстой тканью запястья и потребовал от подельников кровавой присяги.

– Руки резать? – ужаснулись братья, вглядываясь в прорези мешка. Стивенсон походил в нем на карлика-палача.

– Иначе жаловаться побежите или от страха в штаны наделаете.

Братья наперебой клялись в верности и бесстрашии. Уильям предлагал им жуткие вещи: повесить чучело, будто удавленника, над воротами школы или украсть у вдовы Дуглас ее дневник – «С сатанинскими виршами!» – стращал поганец. На худой конец, вывести на чистую воду ведьму Мириам Дутль.

Приговор ведьме казался меньшим злом.

Уильям разработал целый план, в котором фигурировали: слежка, изъятие тайных записей, захват ведьмы, угрозы хладным железом, укрощение огнем, стальная купель и распятие.

Братья бледнели и давали добро на слежку. Максимум – на уничтожение записей. Уильям мерзко кукарекал:

– Трусы-трусы-трусы! – Подельники ненавидели себя, спрашивали по тысяче раз в день, что за властью обладает над ними этот мерзавец, но слушались.

Кровавую присягу в последний момент заменили на чернильное причастие.

– Клеймение отвагой! – провозгласил Уильям и развернул знамена похода против ведьмы.

Братья должны были пробраться в здание гимназии для девиц, выкрасть их тетради по латыни. Те нетрудно было найти. Латынь у мальчиков и девочек преподавал один и тот же учитель – длинноносый сутулый Ламис, прозванный Спицей, имевший привычку оставлять чернильные пометы на бумажной обложке тетрадей. Братьям Хоуп надлежало прокрасться в комнату учителей, найти пачку тетрадей Ламиса, отыскать нужную, распять на полу и красными чернилами зачеркнуть несколько латинских слов, призывающих Антихриста в их маленький городок. Братьев трясло от богохульства.

– Святой отец, он призывал Нечистого на наши головы!

– Отрок! Следи за своим языком. На ночь прочтешь десять раз «Ave Maria» и «Pater Noster».

– Почему вы ему верите?

– В семье Стивенсонов сроду не были лжецов и богохульников. Кроме того, вы сами признаете, что его не было с вами.

– Но именно он…

– Подговорил вас? Отчего же тогда он провел вечер, утешая девицу Дутль?

Братья Хоуп ненавидели Уильяма искренне и жарко и радовались, что теперь он больше не сможет крутить ими. Тем же вечером он пришел к ним во двор. Братья не открыли дверь и мрачно смотрели из окна.

– Знаете, что в доме на холме по ночам видят огни в окнах второго этажа?

– Жри сам свои байки! Нам без разницы. Убирайся!

– Слыхал, вдова Дуглас вынесла свой дневник из этого дома.

– Тю-тю-тю, выдумай чего посвежее.

– А если там сдохну, расскажете моим родителям?

– Вот еще.

– Что приходил к вам, звал с собой, а вы обоссались?

– Слабо-слабо.

И тут с Уильямом произошла разительная перемена. Глаза налились серьезностью, даже болью, нос заострился, тень от него косо разделила подбородок, будто шрамом.

– Я не шучу, – глухим, выплаканным голосом произнес он. – Что-то тянет меня туда. С вами или без вас, нынче ночью я туда полезу. Не вернусь, расскажите отцу, пусть спалит это гнездо дотла.

У стены, окружавшей дом, братья Хоуп пришли в себя. Неведомым чудом Уильям Стивенсон опять впутал их в какую-то дрянь. Ветер облетал дом стороной, луна гладили его по фасаду, нащупывая отдельные кирпичи и выбоины. Несколько лет особняк стоял холостяком. Окна второго этажа чернели битыми оскалами. Никто не помнил, отчего хозяева забросили его и почему никто не пытался заселиться в эти хоромы.

– На второй этаж не забраться, но дверь во флигель открыта, – шепотом поделился Уильям. Братья послушно поползли вокруг дома. Ни один из них не задал вопроса: откуда Стивенсон все это знает?

Внутри пахло пылью и старой бумагой.

– Сюда, – Уильям ткнул пальцем в едва заметную щель под лестницей и пропустил Хоупов вперед. И опять никто не заметил, как сильно трясутся у Стивенсона руки.

Ступеньки жаловались в такт шагам.

Это приключение казалось братьям жутковатым, но очень захватывающим. Они переговаривались вполголоса и даже хихикали.

– Зажгите свечи, – прошипел из-за спин Уильям. – Там темно!

Его зрачки расширились до предела, сердце мешалось в груди, а совесть напоминала кислоту, разлитую по внутренностям. Мальчишка всхлипывал и зажимал рукой рот.

Братья вступили в подвал. Огромные тени от свечей скакали по стенам, как рисунки первобытных людей. Взгляды Хоупов приковала дыра в полу. Тот был разворочен, из него торчали какие-то корни, жгуты и палки. Высоко над дырой возвышался кусок человеческого скелета. Плоть свисала с него кровавой гирляндой. Трупы людей – запах подтверждал, что все тела в подвале неизбежно мертвы! – лежали вокруг дыры, наваленные кучей.

Вонь перехватила дыхание братьев. Жгуты на полу зашевелились, и то, что Хоупы приняли за человеческий костяк, начало шевелиться. Над дырой всплыла голова на длинной шее. Вслед ей зашевелилось гибкое, похожее на громадную птичью клетку тело, внутри которого колыхались и перекатывались сизые внутренности. Чудовище подобралось.

И все время, что тварь текла к братьям, они не могли поверить, что это происходит на самом деле. Здесь. Сейчас. С ними.

Крик распорол уши Уильяма, как бы тот ни силился их заткнуть, и звенел, надрывался, длился, пока мальчик не начал вторить ему, тонко, безнадежно, отчаянно.

В тишине Уильям услышал, как тварь с треском отдирает что-то от тел.

– Забирай, – проскрипела она. – Твое. Заслужил.

О стену шмякнулись два тонких мальчишечьих силуэта и скорчились на ней рваными карандашными набросками.

– Приведи мне еще детей.

Уильям облизнул растрескавшиеся губы.

Пять мальчиков и две девочки потребовались городу, чтобы вызвать королевского инспектора – лорда Холдстока. Ему суждено было победить зло и стать новым мэром.

Но никто не запомнил имен пропавших детей. Не знаем их и мы. Говорили, у них украли души.