Читать книгу Осень призраков - Юрий Некрасов - Страница 8

Верить ногами

Оглавление

– Мамаша притащила нас в корзине с бельем, – шепотом делился Мак-Брайт, и горячая слюна капала Ньютону за шиворот. – Троих скулящих щенков. Папаша избил бы ее до полусмерти, а нас бросил на корм свиньям, но в тот вечер удача улыбнулась мне и братьям, у отца гостила его мать – Дебора Мак-Брайт. Старуха вышла на крыльцо, услышав наши вопли, и не позволила тронуть свое галдящее потомство. Она же выкормила нас и поставила на ноги.

За дверями салуна в плену музыки и разврата колыхался табачный дым. Рэндж смотрел на окна второго этажа, но только одно горело тусклым гостеприимством. Свеча на подоконнике ждала своего принца.

– Грю вырос зазнайкой. Мне всегда хотелось выбить ему зубы. Смотреть, как он будет харкать кровью и молить о пощаде. Бабуля считала меня слишком грубым, я называю это честностью – никогда не боюсь сказать человеку, что хочу его убить. Вот и ее решил не разубеждать. В день, когда пришла пора делить наследство, только мне хватило сил задушить паучиху.

Ночь покрывала Мак-Брайта. Его люди рассыпались по улице перед домом, двое спрятались в тени дилижанса, Бойл исчез в переулке, наверное, совершал обходной маневр. Макабра замотали в бухту троса, наружу торчали только брови и нос, и бросили в сундук. Рэндж стоял перед дверью салуна, неуместный щегол, одетый в свежий сюртук цвета темно-синих чернил. Мак-Брайт лихо сбил ему котелок на правое ухо. «Сэр, да, сэр». Руки и лицо вымыты до блеска, сапоги парадно сияют. Дерзкий, бросающийся в глаза карнавал.

– Гаррисон сразу заделался ее любимчиком. Слишком сладкий для бойца. Чересчур меткий для слюнтяя. Все время лез мне поперек масти. «Не смей убивать женщин! Спрячь пушку!» Думаешь, мы с Грю напросились на эти отметины поперек хари? Дудки! Гаррисон бросил нас в Либерти-Крик. Своими руками сдал людям шерифа. Те были нежны с нами! Прежде чем отправить на виселицу, они изрядно позабавились с братьями Мак-Брайт. Кузнец, что расчертил наши физиономии, давился своими потрохами почти сутки. Но это было позже, много позже. Гаррисон вынул нас из петли. Верная кровь. Помню, как под ногами разверзлась бездна, и веревка впилась мне в шею. Я услышал хруст позвонков. Знаешь, как они хрустят? Это топот осла, на котором ездит безносая. Она чует грешников. Она быстрая, эта сука с косой. Но пуля Гаррисона оказалась быстрее. Грю не успел даже закрыть рот. Палачей снесло с помоста. Гаррисон бил наверняка, но только ранил. Ни один из подонков не сдох в тот день. Гаррисон и его люди налетели, петли долой, задницы хлопнули по седлам, только нас и видели.

«Столько слов перед еще одним убийством, – мысли Рэнджа текли холодно и вязко, как начинающийся ледоход. – Неужели он, как и все прочие, нуждается в исповеди?»

– Я решился не сразу. Бог свидетель, я дарил шансы. Тысячу раз я звал Гаррисона разделить семейную участь Мак-Брайтов. «Не хочешь со мной, прими руку Грю!» – твердил я, но сопляк возомнил, что стоит больше и иной монеты, чем его кровные братья. Сегодня… Сейчас мы покончим с этим. Ты покончишь.

Гаррисон Мак-Брайт жил в комнате на втором этаже. Каждую ночь он оставлял зажженную свечу у окна, точно она, как сигнал маяка, указывала кому-то верный путь домой. Рэнджу предстояло подняться на крыльцо, зайти в дом, который избрали своим пристанищем шериф и его люди, миновать обеденный зал, в котором они пили и развлекались с озорными певичками, подняться по двадцати четырем ступеням – Мак-Брайт повторял их число, как заклинание, двадцать четыре, запомни накрепко! – открыть вторую дверь слева – «Брат никогда ее не запирает, все ждет одну потаскуху, но та не вернется, Гаррисон не знает, но она отдала мне свое дыхание три месяца назад, и я его не верну, самому мало!»

«Что дальше?» – покорно спросили глаза Ньютона, когда братоубийца изложил свой план.

– Барнби пойдет за тобой. Он еще не наследил тут. Ни одна шавка не знает его рябой морды. Кроме того, он хвастал, что видал Револьверного Бога. Верно, Барнби?

Тот сплюнул и ничего не ответил. По его острой мордочке было заметно, что именно так он и думает. Барнби напоминал злую юркую крысу. Все время, пока Мак-Брайт говорил, грызун не отпускал глазами Рэнджа. «Только начни дурить, – сулил взгляд Барнби, – и я обгрызу тебе лицо до костей!»

– Гаррисон не промажет ни разу, – продолжил Мак-Брайт, – поэтому ты должен дойти до него и позволить Барнби расстрелять его из-за тебя.

«Дерьмовый план», – Рэнджу было все равно. Немного волновал Макабр. Неужели сдохнет в сундуке?! Какая нелепая смерть.

– Бойл прикроет вас с крыши. Если Гаррисон спрыгнет с постели, постарайся оттеснить его к окну.

– Босс, эта кочерга вроде как вас не слышит, – Барнби дернул Ньютона за нос. Сквозь распахнутую жилетку были видны чудовищные стигматы, ровной строкой пересекавшие его грудь. Заметив взгляд Ньютона, Барнби запахнулся и ощерился.

– Заткнись, Барнби! Он понимает куда больше твоего. Эй, смотри на меня! Ты навалишься на него и прижмешь к кровати. Или бросишься вперед и выдавишь к окну. Ты понял? Не дай ему вырваться в общий зал. Упустишь, и нам конец.

«Не такой уж плохой вариант».

Мак-Брайт смерил Ньютона острым взглядом, погладил крылья носа, выдернул из ноздри длинный волос и веско прошипел:

– Не дури меня. – На Рэнджа смотрел убийца и выглядел крайне неприятно. – Не стоит. У меня большие планы на тебя, но они не вечны. Клянусь, поможешь мне, и я вас отпущу.

Рэндж не выдержал и фыркнул ему прямо в лицо. Невозможно.

Мак-Брайт побагровел, рука дернулась к кобуре. Он одернул себя, но ему это дорого стоило. Дуэль взглядов Ньютон проиграл. Мак-Брайт клацнул зубами почти понарошку.

– Думаешь, бессмертный? Нечем на тебя надавить? – шрамы на лице Мак-Брайта призрачно светились в свете луны. – Тебе чем-то дорог этот обрубок в моем сундуке. Не станешь слушаться, укорочу его еще на пару дюймов.

«Давай, – шевельнулись губы Ньютона. – Режь сразу глотку. Он мне такой же враг, как и тебе. Что станешь потом делать? Чем еще стращать?!»

Но он чувствовал, что жует неправду. Карлик знал, куда отправился цирк. Последняя надежда увидеть Кэтрин.

Мак-Брайт схватил Рэнджа за горло и развернул лицом к окну со свечой.

– Сейчас! – выдавил Мак-Брайт. – Ты пойдешь и сделаешь, как договорились.

Ньютон хотел пожать плечами, но те даже не шелохнулись. Он дернул головой, освобождаясь, и пошел к дверям, глубоко загребая сапогами. Барнби нервно рысил следом.


Мир качался перед лицом Рэнджа, поскрипывал такелажем, двери едва заметно дышали створками, выпуская наружу отголоски споров, музыки и перебранок. Ньютону казалось, что он идет по накренившейся палубе, корабль попал в шторм, но команда еще не знает об этом, принимая качку за очередной каприз непогоды. Рэндж здесь неслучайно, ему нужно к капитану. Срочно!

Невысокий крепыш вывалился из-за дверей, оперся плечом о столб и принялся мочиться прямо с крыльца. Его черная шляпа оставляла желать лучшего: поля точно мыши объели, но стволы в кобурах лежали знатные. Следом за крепышом вышел другой – полная его противоположность: худой, подтянутый, в светлой новенькой шляпе, этот парень обладал настолько странным лицом, что Рэндж одновременно проникся к нему доверием и испугался, тем более что тот вежливо посторонился, пропуская его внутрь. Барнби, как пришитый хвост, держался за спиной Рэнджа и не отставал ни на шаг. Двери стукнули за спиной, отсекая возможность для побега. Рэндж не удержался, посмотрел через плечо. Чем-то они зацепили худого юношу. Он тоже обернулся и глядел им вслед.

Внутри салуна бодались голоса, стаканы и лбы, надсаживалась скрипка.

Несколько мгновений Рэндж стоял, раскрыв рот, и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Гам, треск, веселье, расшнурованные декольте, обильные сокровищами, сталкивающиеся галеоны табачного дыма, барабанная дробь каблуков, рассерженный рев из-под стола, хлюпающие кровавой колеей носы, блестящие барабаны, пристальные стволы, стоны, проклятья, поцелуи. Неужели все это было здесь в дни, когда он сидел по уши в спрутовьем дерьме, закатанный в бочку, упрятанный в пещерный город, еле передвигающий ноги по пустыне. Разве можно поверить, что эти люди не знали немоты, недельной жажды, парализованных рук, холодных прикосновений кукурузного теста к потрескавшимся ногам, штанов, пропахших мочой и кое-чем более дерьмовым.

Барнби воткнул палец ему под ребра.

– Чего застыл? – прошипел он, подталкивая Ньютона вперед. – На лестницу.

Рэндж видел темное пятно улицы, худой парень все еще наблюдал за ними. Эти двое казались ему все подозрительней. Серьезный с виду мистер вел себя как деревенский дурачок на большой ярмарке, а проныра, с первого взгляда похожий на слугу, выходил кучером этой повозки. Медленно, чтобы не спугнуть дичь, парень просочился сквозь двери и тенью двинулся за Барнби. Рэндж сделал вид, что его это не касается.

Никто его не окликнул, когда он ступил на лестницу. У всех были дела поважнее. За тремя столами шла напряженная рубка. Карты и рулеточное колесо справлялись не хуже дыбы и колодок. Игроки самозабвенно закладывали душу.

Двенадцать ступеней закончились пролетом и голыми коленями. Мальчишка сидел на полу, спустив ноги на лестницу. Он расставил перед собой блестящую армию бойцов – целую руку патронов с идеальной осанкой – и не собирался сдаваться без боя. Сбитые его колени говорили, что перед Рэнджем серьезный противник, отчаянный и бесстрашный, на правом запеклась карта свежих корост с ходами и катакомбами.

– Тебе кого, приятель? – обжег Рэнджа вопрос с тыла. Они одновременно посмотрели вниз. Ньютон и мальчишка. Барнби каким-то чудом опять оказался за спиной Рэнджа и сопел оттуда. От подручного жутко несло конским потом.

У основания лестницы стоял худой парень с улицы. Теперь Рэндж сумел разглядеть его. У парня были серые, слишком широко посаженные глаза. Казалось, он может смотреть прямо, только повернувшись боком. Он так и стоял, выдвинув правую ногу вперед, по лицу его бродила кривая ухмылка, и дергалась длинная жилка на шее, пускала круги от подбородка до глаза, точно парень прицеливался. Рэндж понял, что слишком долго не отпускает парня взглядом.

– Ты точно не из местных, я тут всех знаю.

Молчание затянулось.

Рэндж чувствовал, что от него ждут какого-то фокуса, вот он дернет головой, собьет на пол щегольской котелок и пустится в пляс под разбитной ирландский мотив или напустит на лицо надменного тумана, который сомкнется впереди него властным панцирем и сдвинет с дороги мальчишку, а нахала в белой шляпе сметет хвостом, может, хотя бы замкнет пальцем линию рта и прогонит надоеду протяжным «тсссссссссс». Ньютон застыл и слушал, как кривая улыбка все острее прорезает его лицо.

Барнби – брехливая сторожевая шавка – выкатился из-за спины и затявкал.

– Мы спешим, дружище, было бы отлично пропустить по стаканчику, но мистер Майнер – большая шишка, ему кровь из носу нужно поговорить с шерифом.

Рэндж и парень одинаково подняли брови. Не ожидали от Барнби такой прыти. Тот довольно захекал.

– Мистер Майнер, – вежливо взялся за шляпу незнакомец. – Торгуете серебром? Или углем? Какое дело у вас к боссу? Может, я вам помогу? Том Морган – помощник шерифа. Меня еще знают как Пушку.

«Сильвер Майнер и Томми Ган», – Ньютон увидел это, как название детской книги. Дело принимало крутой оборот. Они вляпались в чан с липкой карамелью.

– Нет-нет, приятель, нам нужен только шериф, сам понимаешь, дело тонкое, деликатное. Не терпит чужих ушей, – Барнби шагнул на ступень ниже Рэнджа и нетерпеливо дернул головой: «Пошел!» Он был не так уж прост, этот новенький в банде Мак-Брайта. Что-то в его повадке сказало Томми больше, чем все слова. Помощник шерифа продолжил так же ясно улыбаться, но рука сползла на кобуру.

– Ошибка, приятель, – пожурил его Барнби. – Ствол нужно доставать сразу.

Выстрелы раскололи вечер. Скрипка взвизгнула и заткнулась. Томми Ган сползал по перилам, цепляясь за них холодеющими пальцами. Крови почти не было. В зале не осталось свободных рук, стволы смотрели во все стороны. Певички метались в ужасе.

– Ты еще тут?! – заорал Барнби, белый от гнева, и саданул Рэнджа рукоятью в плечо. – Я грохну тебя, если он уйдет!

Патроны раскатились по лестнице. Мальчишка исчез. Ньютон испытал секундное облегчение. Хотя бы парнишке ничего не грозит. Но Рэндж поторопился.

– Том! – раздался зычный рев со второго этажа. – Чертова брюква, Том! Что там за дерьмо?

Рэндж прыжком одолел оставшиеся двенадцать ступеней. В грудь ему уперся револьвер.

– Ты, мать твою, кто еще такой? – в полутьме коридора качалось лицо Мак-Брайта. В первый момент Ньютону показалось, что это нелепая шутка, ублюдок заставил его подняться из холла, а сам забрался по приставной лестнице или зашел с черного входа. Вечер скрадывал детали, но несомненное фамильное сходство, нос, разрез глаз, чудовищная насечка через все лицо! – твердили, что это Мак-Брайт.

– Чего уставился, призрака увидел? – Он держал перед собой мальчишку, прикрываясь им, как живым щитом. Рэндж уронил взгляд и едва не порезался о блестящую, любовно отполированную звезду шерифа.

– Не люблю повторять! – рявкнул Гаррисон Мак-Брайт. – Мы знакомы? Я кончил кого-то из твоих? Подстрелил тебя?

Впервые Ньютон порадовался, что не может ничего сказать. Господь не оценил бы его слов. Молчание затянуло петлю на горле истории. Та побагровела, поднялась на цыпочки и пыталась просунуть пальцы под удавку.

Лицо мальчишки напоминало лики Христа на иконах – пустая безмятежность. Полное принятие ситуации. Вера.

«Как мне тебя не хватает!» – с тоской подумал Рэндж. Он совсем забыл про свой хвост.

– Бей! – заорал Барнби и неожиданно сильно толкнул Ньютона в спину. Тот едва не полетел кувырком. Ствол разрядился в упор. Брюхо взвыло, поймав две пули. Рэнджа скрутило, он завалился на колени и сполз набок. Барнби, не целясь, разрядился в коридор и отскочил за угол.

– ……… – безнадежно звал Ньютон, но ему отвечали только дыры-близнецы, которые толчками капитулировали на груди мальчишки. Мак-Брайт стоял на колене, продолжая прикрываться его умирающим телом.

– Промахнулся?! – изумился Мак-Брайт, глядя на поднимающегося Рэнджа. Пуля обожгла лоб, другая пробороздила висок, оставив глубокую борозду в волосах. Барнби высунул нос и едва не схлопотал свинец промеж глаз.

– Руки! Поднял руки! – приказал Мак-Брайт, не отводя взгляда от Ньютона.

– У тебя одна пуля.

– На тебя хватит.

– Назад! – заверещал Барнби. – Ползи назад!

Но Мак-Брайт соображал быстрей. Он отбросил мальчишку и бросился на Рэнджа, ловко подсек ноги, одной рукой удерживал его на полу, другую с револьвером выставил в сторону Барнби.

– Что на тебе? – лихорадочно шептал Мак-Брайт, ощупывая Ньютона, но не забывал пасти коридор. – Броня? Стальной панцирь? А как с головой?

А потом неожиданно заорал так, что у Рэнджа заложило уши:

– Парни! Он один! Тут, на втором этаже! Это я – Гаррисон! Валите его!


Ньютон слышал, как мельтешат, суетятся мысли в голове у Барнби. Тот скулил, но не собирался сдаваться. Или Рэндж ошибся?

– Лады! – полетел на пол револьвер. – Тише-тише! Сбрось палец с курка. Сдаюсь.

– Без глупостей.

– Уже, приятель, уже, – Барнби показал пустые ладони, после чего высунул голову – хочешь, наказывай – и осторожно выполз в коридор на коленях. Посмотрел на Мак-Брайта, вытянул руки вперед и улегся мордой в пол.

– А ты смышленый, – Мак-Брайт не собирался вылезать из-за Рэнджа. Пуля никому не дает права на ошибку.

– Луффе профить на фару фасов фольфе…

– Не знаю, что ты там жуешь, но ты чертовски прав.

Парни ввалились в коридор с шумом и проклятиями. Только что вдоль коридора были туго натянуты взгляды, и вот теперь молодые шакалы, разгоряченные виски и запахом крови, сбежались на пир, праздновали победу вожака стаи.

– Подобрать дохляка, – распорядился Мак-Брайт. – Этих двоих – ко мне. Трое внизу наготове, остальные – на улицу. Чую, они пришли не одни.

По лестнице рассыпалась дробь поспешных шагов. Не успели двери захлопнуться за последним стрелком, как на людей шерифа Мак-Брайта обрушился град пуль. Кто-то успел нырнуть в спасительную тень, кого-то смерть заарканила прямо на пороге.

Барнби вязали надежно: руки завернули чуть не к затылку, накрепко стянули, перекинули веревку через горло. Каждый вдох заставлял выгибать спину. Как никогда похожий на крысу, Барнби закатил глаза, побагровел, но затаился, вел себя тихо от нестерпимого желания жить. Рэнджу веревки не хватило. Мак-Брайт усадил его на стул, второй поставил напротив, сам на месте усидеть не мог, наказывал шагами комнату, но к окну не приближался.

– Имя, кто послал, почему охотишься на меня? – остановившись, начал Мак-Брайт. Свеча на подоконнике давала слабые проблески света. Рэндж не понимал, который из братьев Мак-Брайт ведет допрос. Тени делали их абсолютно неразличимыми.

Слова. Опять слова. Рэндж скривил губы. Сказал бы, да нечего. Гаррисон Мак-Брайт не мог ему навредить. Чутье подсказало тому, что слов здесь не добиться, и он переключился на Барнби.

– Ну, ты-то, дружок, точно умеешь говорить.

– Твой брат…

– Кайл или Гарольд? – перебил Мак-Брайт, подавшись вперед.

– Оба. Они сговорились убить тебя. Мне заплатили двадцать баксов, пообещали еще сорок, если доведу дело до могилы.

– Грю не мог! – искренняя, детская обида перехватила горло Мак-Брайта. – Ты врешь, сукин сын. Грю всегда принимал мою сторону.

– Поедем к старым каменоломням, – гнул свое Барнби. Рэндж поразился его верности. Даже теперь, скрученный, надкушенный, на краю могилы, он продолжал хранить обещания, данные хозяину. – Эти двое ждут нас на рассвете. Сумею хотя бы потрепать тебя, и вторая двадцатка у меня в кармане.

– Ты врешь! – взревел Мак-Брайт, из глаз брызнули непритворные слезы. – Ты врешь!

Он все еще держал кольт с единственной пулей. Мак-Брайт подскочил к Барнби и двинул рукоятью ему в челюсть. Барнби рухнул, губы его лопнули, он захлебывался кровью.

– Как они выглядят? Что говорили? – самый черный обман терзал душу Мак-Брайта. Черви предательства пировали в ней. Гаррисон Мак-Брайт практически сдался.

– Кайл… – хрипя, выплюнул осколки зубов Барнби, – шкагал… швеча… ты вше еффе… вдефь швою шуку…

Последняя капля прорвала плотину. Мак-Брайт обрушил на Барнби лавину бестолковых, но от того не менее сильных ударов. Рывки затягивали петлю на шее. Глаза Барнби выкатились из орбит, вопли боли все сильней напоминали задушенный хрип.

«Как остановить это?» – подумал Рэндж, не в силах выносить очередную немую драму в своем исполнении. Он поднялся на ноги. Поискал глазами оружие. Но руки? Как? Чем? Мак-Брайт так увлекся казнью, что не заметил этого. Тогда Ньютон рухнул на него всем весом.

Кольт брякнулся об пол и разрядился. Пуля ушла в стену. Мак-Брайт вывернулся и ткнул Рэнджа кулаком в ребра. Ньютон едва не рассмеялся. Мак-Брайт попытался боднуть его в лицо. Дал хорошую подсказку. Лоб Рэнджа сокрушил скулу Мак-Брайта. Он ворочался под Рэнджем, а тот продолжал разносить его лицо ударами головы. Кровь мешалась с проклятьями. Мак-Брайт был дьявольски силен, но такое даже ему оказалось не по силам.


Улицу сковала тишина.

Они сидели на полу друг напротив друга: Мак-Брайт и Барнби. Лицо шерифа распухло синей маской из множества синяков и ссадин, крыса был по-прежнему связан, но хотя бы дышал. Рэндж отшвырнул револьвер, и тот улетел под кровать. Чтобы Мак-Брайт стал посговорчивей, Рэндж наступил ему на пах. Без нажима, но со значением. Дернешь – получишь яичницу всмятку.

– Чего тебе? – скрипнув, как ржавые дверные петли, спросил Мак-Брайт. Он явно собирался с силами.

– Его друг… у нас… – каркнул Барнби.

– А сам он язык проглотил?

– За сутки… что пасемся вместе… не слыхал ни слова…

– Лады, валяй, чего надо?

– Твою шкуру.

– Хе-хе-хе, – улыбка распорола лицо шерифа новой кровоточащей дырой. – Удачи! У вас пара минут, пока мои ребята…

– Поднимутся? – Барнби шустро приходил в себя, он говорил уже почти без пауз, или на нем реально все зарастало, как на крысе. – Не смеши. Они слышали выстрел, выходит, одного из нас ты положил. Что с того? Ни один из нас не спустился, значит, все в порядке. А лезть тебе под горячую руку – себе дороже! Тем более на улице явно засада.

– Буду орать.

– Ори, – расщедрился Барнби и повернул голову к Рэнджу. – Нож.

Ньютон даже бровью не повел. Его раздирали сомнения. Этот Мак-Брайт такая же падаль, как и его братья. Макабр, возможно, уже задохнулся в сундуке. Кайл, вероятно, сбежал, услышав выстрелы.

– Слышь, образина тупая? Найди нож! – сорвался Барнби, жилы на его шее вздулись, веревка перечеркивала их белым шрамом, точно указывала место, куда именно направить нож.

– Руки… – присмотрелся Мак-Брайт. Рэндж почуял, как догадка наполнила тело шерифа силой, мышцы сжались для рывка, и Ньютон забыл про жалость. Боль пронзила Мак-Брайта между ног, он дернулся и завизжал. Колено Рэнджа довершило урок – подбросило голову Мак-Брайта, со всего маху он влетел затылком в стену.

– Скорей! – извивался на полу Барнби, все туже затягивая веревку. – Он сейчас…

– Придет в себя, – Мак-Брайт попытался подбить ноги Ньютона своими, но двигался медленно, и тот без труда увернулся.

«Не дело!» – нахмурился Рэндж. Мак-Брайт ворочался, силясь подняться. Рэндж взглядом нашел его руку и каблуком раздавил кисть. Еще несколькими ударами пришлось погасить крики.


Двое скорчились на полу, щенки одного выводка. Такими они явились в этот мир, стонущими, окровавленными, несчастными. «Не ведающими своей судьбы», – крайне неприятная мысль. Ньютон должен решить, что дальше, но не хотел этого. У него не было ни рук, чтобы добить или спасти, ни языка, чтобы объяснить свой выбор. «Зачем меня сделали таким? Что хотели показать? Чему научить?» – голову захватили чужие мысли. Капеллан Моррет каждый день изнурял его этими вопросами. Тлели они в нем и сейчас.

«Я здесь, – с простого начал Рэндж, – чтобы кое-кто получил по заслугам». Сразу стало легче. Мак-Брайт лежал без движения, поэтому Ньютон позволил себе отойти на пару шагов. Ни ножа, никаких других острых предметов. На прикроватной тумбе стояла ваза с засохшим букетом. Рэндж сбил ее на пол и пинками погнал к Барнби самые крупные осколки. Сел верхом на Мак-Брайта и приготовился ждать, пока крысомордый перепилит веревку.

«Этот меня не пощадит, – Ньютон испытывал равнодушие к хрипам Барнби, его кровавой, чахоточной рвоте, жалобным всхлипам, с которыми он растирал запястья и шею, но не мог сдержать восхищения его целеустремленностью и отвагой. – Но я должен дать ему шанс».

Первым делом крыса нырнула под кровать и прямо там же забряцала металлом, явно заряжая ствол. Когда Барнби выбрался наружу, весь в пыли, окосевший от боли, но полный намерений, Рэндж не сдвинулся с места. «Самка телом защищает свое потомство».

– Прочь! – харкнул Барнби. Кольт бился в его руках, как червь на крючке. Ньютон ухмыльнулся, не размыкая губ, и кивнул, приглашая. Крысеныш шумно дышал, он безумно дергал головой, глазки его метались, точно с разных сторон ему мерещились чьи-то голоса.

– Не хочешь, чтобы я его убил, – догадался Барнби. Рука со стволом повисла вдоль тела едва ли не с облегчением. – О’кей. Ты меня спас. Значит, на то воля Револьверного Бога. Я слышу тебя, Быстрый. Ты хочешь, чтобы я сберег этого истукана? Я тебе должен.

Крыса замерла посреди комнаты, задрав остренькую мордочку к низкому потолочному небу. Что-то творилось там, за почерневшими досками, двигалось, шуршало. Бог крыс и стреляных гильз отвечал своему слуге.

– Пули? – переспросил Барнби тишину. – Построить тебе алтарь?

На глаза проныры навернулись слезы. Он шмыгал носом и ползал по полу, подбирал револьверы и рассовывал патроны по щелям в полу.

– Но ведь это мой последний раз, – хныкал он. Рэндж без удивления следил за тем, как пальцы Барнби перебирают пустые гильзы и расставляют их в сложном, одному ему ведомом узоре. Ньютон готов был поклясться, что видел, как в ранах на лице и груди Барнби что-то шевелится. Проклевывается.

– Я посвящаю эту смерть тебе, Быстрый, – повторял Барнби один и тот же наговор. Закончив, он повернулся к Ньютону.

– Теперь вопрос посложнее. – Барнби все делал удивительно шустро, теперь он быстро соображал. – Как вытащить тебя отсюда?

«И не попасть в лапы Кайла», – добавил Рэндж. От него не укрылся прицельный блеск в глазах Барнби. Он принял правила игры. На время. Так было удобно. Такое было его слово.

«Окно», – показал глазами Ньютон.

– Выстрелов не слышно, – прикинул Барнби. – Бойл все еще ждет на крыше…


Бойл ждал.

Время не имело веса. Люди выделили двадцать четыре часа и целый круг циферблата. Отдельно посчитали недели и месяцы. Год уже не лез ублюдку в голову, не помещался там. Бойл никогда не покидал теплых краев и с трудом отличал зиму от лета, мерял жизнь стаканами, степенью износа подпруги, числом шрамов на теле и редкими, но от того не менее сладкими дырками сговорчивых певичек. Плевать на сговорчивость, всех девок, особенно тех, что взял силой.

Кайл Мак-Брайт нервничал.

Он зачерпывал песок и сеял его сквозь пальцы. Уже полчаса, как отзвучала пулевая кадриль. Они выбрали отличное место для засады. Аптека стояла прямо напротив салуна. Хозяева не отказали в гостеприимстве: аптекарь отмокал лицом в быстро густеющей луже за прилавком, ноги его супруги торчали из бочки, в которой хранились бутыли с настойкой. Кайл грохнул большие песочные часы и теперь баловался содержимым их нижней колбы. В песке встречались осколки, они глубоко вонзались в пальцы, но боль была союзницей – не давала остыть крови.

Люди шерифа, выскочив на улицу, столкнулись с горячими головами Кайла Мак-Брайта. Завязался нешуточный спор. Револьверы сыпали угрозами. Кто-то поднял ставки. На ком-то поставили крест. Кто-то сдавал, кто-то колировал. Так или иначе полковник Кольт сегодня смеялся последним.

Растравив врагов как следует, банда Мак-Брайта ударилась в бега. Это тоже входило в план. Невод утащил с собой часть рыбы. В засаде остались двое. Хозяин и зверь. Острые, как челюсти взведенного капкана. И умная ловчья снасть с наживкой – внутри салуна. Только вот целью сегодня была не рыба – другой рыбак.


Очень долго не происходило ничего. Кайл скрипел зубами и задыхался от нетерпения. Одинокий выстрел! И опять вязкая, топкая, как горячая смола, тишина. Кайл Мак-Брайт поклялся, что, если через четверть часа ничего не произойдет, он самолично…

В доме закипела суета.

Что-то крикнул один из людей шерифа, выглянув из дверей. Троица, сторожившая вход, сорвалась с места и скрылась внутри. В окнах мелькнули тени. Крик вспорол ночь. Револьверы раскрыли пасти, вколачивая последние гвозди в крышку гроба. Свеча в комнате шерифа высветила чей-то силуэт. Бойл немедленно встретил его четырьмя пулями. Битое стекло не звенело, а хрустело, как сухари. Одна пуля срубила свечу. Предсмертные вопли на первом этаже салуна возвестили о кульминации пьесы. Сейчас начнется самое важное. Или это уже финал?

Кайл не замечал, что сжимает в руке бритвенные жала песочных часов. С изрезанных пальцев бежали ручейки крови. Наконец двери скрипнули.

– Босс! – прохрипел Барнби, роняя на крыльцо руку с кольтом. – Босс!

Надежда коснулась лица Кайла нежным крылом и полетела дальше. «Он мертв! – ликовал Мак-Брайт. – Теперь-то он точно мертв!»

Где-то над головой Кайла целиком ушел в прицел Бойл. Он был боек и капсюль – разлученные в детстве близнецы. Бойл слышал, как целуются песчинки, танцуя вместе с ветром. Бойл окаменел, готовый в любой миг присоединить к их страсти свой инструмент, бог огня, он мечтал расплескать мозги крысы или кого угодно другого по деревянному настилу. Ноздри Кайла расширились в надежде уловить тончайший запах измены. Барнби перевернулся на спину и зарыдал.

– Пора, – вскочил Кайл Мак-Брайт и раздавил в ладони осколки, не обращая внимания на впившееся стекло. – Бойл, вниз!


Сцена обрывалась в прошлое.

Она напомнила Кайлу день, когда бабушка впервые взяла их на охоту. Олень еще дышал, когда они спешились рядом.

«Перехвати ему горло, – старуха протянула нож рукоятью вперед. Гаррисон был старше, но ангелом смерти карга выбрала Кайла. Он колебался. Стояла поздняя осень. Ветви стыдились наготы, солнце мазало их румянцем и кровью. Кайл оглянулся и увидел потупленные взгляды, потом Грю поднял глаза, и Кайл нашел в них страх – потное дрожащее безумие от самой возможности убить живое существо. – Перережь, мать твою, глотку!»

Кайл схватил нож и ударил, неумело, сбоку. Лезвие застряло в шее, олень начал брыкаться, взбивая копытами густую, как пудра, пыль. «Чего пялишься? – рассвирепела старуха. – Твоя добыча – добей ее!» Кайл придавил шею оленя к земле, вырвал нож и несколько раз воткнул со всей силы. Бил, не глядя, но вроде попал куда нужно. Олень дернулся пару раз и затих.

«Теперь глотни», – Кайл едва не обмочился от ужаса. Она это всерьез?

«Ни за что! – думал закричать он. – Вали меня здесь, как этого зверя! Я не стану пить его кровь!» И тут подоспел Гаррисон. Спаситель! Он оттолкнул Кайла в сторону, тот не удержался на ногах и упал. Прошипев что-то вроде: «Сопляк! Дешевка!» – Гаррисон приник к иссякающей ране и довольно оскалился в сторону бабки. Та не оценила его прыти. «Падальщик! – завопила она, выбрасывая из стволов ружья вдовые гильзы. – Сейчас получишь, гнилая рожа!» Гаррисон расхохотался, густо сплюнул алым ей под ноги и взлетел на вершину холма, откуда продолжил завывать и кривляться, прячась за деревьями. Уводил буку из спальни.

Огибая рот, как тонкая бородка, засохли две струйки крови из прокушенной губы. Братья были очень похожи: Кайл сейчас и Гаррисон тогда. Рот в крови. Фамильная примета, вестница дележки наследства.


Кайл осторожничал, но ожидание уже сожгло ему пятки.

Он видел спину Бойла, застывшего посреди улицы. Тот слушал кожей. Она никогда не обманывала, не подводила. Кожа твердила Бойлу – измена, кожа щипала Бойла – обман. Он не шевелился, едва раздувая ноздри. Руки Бойла следовали своим, одним им ведомым орбитам, готовые в любой момент подарить пару монет на глаза и ключи святого Петра в придачу. Кайл заметил, что пальцы Барнби еще шевелятся, он слышал, как предательски скрипят половицы, выдавая человека на втором этаже, Кайл чувствовал гордость, что не выскочил из аптеки, а значит – имеет шанс выстрелить вторым. Но пули все не было, и уже скрип казался обманкой, пасынком воспаленного воображения, миражом.

Бойл рискнул – кожа велела бежать, кричала: «Стой!», – но Бойл не хотел праздновать труса перед Кайлом. Бойл ослушался кожу, открыл пасть, втянул носом воздух, доверился человеческим чувствам.

Предал Принца, а тот не прощал измен. Бойл сделал три быстрых вихляющих шага в сторону Барнби, склонился над ним. Волк обнюхивал крысу. Та задрала голову и жалобно пищала. Волк потерял бдительность.

– Здесь маловато, – Бойл не сразу разобрал, что шепчет ему Барнби, – для двоих.

Клыки вонзились одновременно. Из спины Бойла полетели кровавые ошметки, голова крысы завалилась набок. Со ступеней плеснуло багровой волной, кровь тут же ушла в песок. Кайл не сдержал вопля досады.

– Дрянь! Скотина! Ублюдок! – бесновался он, бессильный перед страхом покинуть аптеку. Она казалась единственным надежным местом. Гаррисон убежал, старуха помчалась за ним, Грю ревет, а Кайл застыл у мертвого оленя с ножом в руке и не знает, бросить его, начать свежевать, наколоться на нож самому или отправить вслед животному эту сопливую девчонку – своего брата.


Наконец Кайл собрался с силами.

Город дышал гнилью. Никто больше не жил под луной. Салун стоял, как раскопанная могила, как шлюха с раздвинутыми ногами, как объятия матери. Кайл Мак-Брайт вышел из тени, и ночь ослепила его серебром. Луна накрыла улицу дырявой фольгой, каждый шаг давался с трудом, каждый взгляд стоил года жизни. Красота натурально резала глаз.

Шаркая, Кайл Мак-Брайт дотащился до крыльца. Бойл и Барнби лежали рядом, как братья из одного стручка. Смертельные враги, не способные разлучиться даже по ту сторону. Кайл переступил через них и вошел в дом.

Ступени молчали.

Он ждал их ворчливого голоса, надеялся, что тот расколет тишину, но чем выше поднимался, тем гуще становилось молчание.

– Гаррисон! – позвал Кайл, не в силах терпеть. – Гаррисон, брат.

Это слово, настолько естественное и родное, покрылось плесенью и воняло. Вторая дверь слева была приоткрыта. Кайл тихонько толкнул ее ногой.

Обрубок сидел прямо, как индейский тотем, вытесанный из секвойи. На его коленях горкой лежали вскрытые револьверы. У ног темнела куча тряпья. Вокруг стула, на котором сидел истукан, широким кругом стояли патроны. Это было дико. Револьверное кладбище. Казалось, немой голем требует таких подношений. Кайл ощутил непреодолимое желание выбить барабан на пол и швырнуть пустой кольт на колени своей наживки. Ужас отрезвил его.

– Ты еще жив, – удивился Кайл Мак-Брайт. Он выключил калеку из своих планов. Вычеркнул и забыл. Дверной проем требовал сделать шаг. Кайл уже выставил колено вперед, но некое седалищное чутье впилось ему, куда положено, и вернуло ногу на место.

– Где Гаррисон? – нежно, возвращаясь в роль хозяина положения, спросил Кайл.

Тотем молчал. Его глаза смеялись. Тьма и прежде обходила их стороной, а сейчас сделала исключение и для всего лица безумца. Белое, лепленное из алебастра, оно поджало губы. Лицо напоминало город с высоты птичьего полета. Узкое, неправильной формы, источенное гарнизоном морщин, исполненное триумфа.

– Думаешь, поимел меня?! – сплюнул Кайл. – Ты же безрукая игрушка. Каменный болванчик. Сейчас я закончу с братом, спущусь за сундуком, и если твой карлик еще дышит, славно позабавимся. А потом мы с тобой поедем дальше. У меня мнооооооого врагов и серьеееееезные на тебя планы.

– Только ходить никуда не нужно. – Кайл вздрогнул, спина вспомнила поцелуй дула, почуяла мясом, как через все тело, оставляя невидимые пока ходы для пуль, курит трубку смерть, а ты спешишь и веришь, что будешь жить вечно. – Я давно здесь. Обернись-ка.

Кайл подчинился, немой от страха.

Макабр выбил кольт из его ослабевших пальцев. Потер в задумчивости переносицу дулом, опустил револьвер, открыл рот – лицо Макабра перекосилось и дрожало, точно студень – Кайл узнал в этой нелепой гримасе улыбку, и тут коротышка спустил курок.

Кайл рухнул на пол, сжимая простреленное колено. Макабр навис над ним, шумно дыша. Одна его рука спряталась в недрах серой тряпки, похожей на шейный платок или кусок платья. Револьвер Макабр сжимал в другой руке.

– Я его сейчас положу, – предупредил он. – Вон туда, чучелу на колени, так положено, ты же знаешь? Потом я подтащу тебя к брату, чтобы кончить вас обоих одной пулей. Да, одной!

– Нииииииииие мооооооооооо…

– …жет быть? – Макабр открыл барабан и раскатил по полу оставшиеся патроны – у него не возникло ни капли сомнений, так здесь принято! – швырнул ствол Ньютону на колени и подхватил здоровой рукой Кайла за пояс.

– Со второй пока проблемы, – скривился в усмешке Макабр. – Ах да, ты же знаешь? Это. Все. Из-за. Тебя.

– Вот так, вот так, – приговаривал он, подтаскивая одного Мак-Брайта к другому. Перетасуй их и не отличишь, кто который. Правда, разная одежда и фасон усов вносили хоть какую-то ясность.

Макабр сиял энтузиазмом. Так вивисектор режет жука или лягушку.

– Какой остолоп прячет циркача в сундуке? Оскорбление! Кошка справилась бы с замком за пару минут! А веревки? Конечно, мне давно не приходилось исполнять этот трюк, но когда-то я выпрыгивал из бочки с водой за минуту пятьдесят пять. А ведь меня опускали туда вниз головой, скованного цепью.

Осень призраков

Подняться наверх