Читать книгу Лавка Сновидца - Юрий Окунев - Страница 4

– Вот ты до чего его довёл!

Я не понял, к кому относилась мамина фраза: к отцу, который неподвижно лежал на больничной койке, чем заставил меня бежать через полгорода; или ко мне, который бежал через полгорода от фабрики конкурента, а не был рядом с отцом в лавке.

– Что случилось? – чуть отдышавшись спросил я. Как назло, лифты были заняты и пришлось бежать по лестнице. И крюка не было, чтобы быстро взлететь на несколько пролётов сразу.

Теперь ноги гудели и сердце колотилось с сумасшедшей скоростью.

– Что случилось? То, что давно должно было – лавка добила твоего отца.

Последние лет пять мама почти не общалась с мужем, хотя продолжала жить с нами в одной квартире. Утром уходила, поздно вечером возвращалась, и при любом удобном случае колола папу аргументами о необходимости избавиться от бизнеса, пока за него готовы заплатить хоть что-то.

Как она говорила: «Пока твоя машина – антиквариат. А скоро будет просто рухлядь».

Я несколько раз пытался их помирить, устраивал семейные вечера, как советовали статьи в Сети. В последний раз это закончилось тем, что мама поправила свои пышные длинные русые волосы, надела солнечные очки и со всего маху швырнула бокал в стену между мной и отцом. Несколько осколков безвольно ткнулись нам в спины.

– Хватит играть, – сказала она тогда своим низким голосом. – Добром это не кончится. Если ты этого не понимаешь, Гриша, то хотя бы на сына не взваливай.

Отец лишь пожал плечами:

– Я всегда давал ему свободу воли. Он примет решение сам. И я его поддержу.

Поэтому я и пошёл к Пинчам. Плюс Аб звал какое-то время. Зачем отказываться от возможности?

Но сейчас, несмотря ни на что, мы оба сидели рядом с ним.

– Что с Ирин и Ю? – спросил я тихонько, боясь потревожить папу.

– Твои сёстры в другом городе, планируют приехать с утра. Ирин нужно найти с кем оставить сына.

– А что с Александром? —уточнил я про мужа старшей сестры.

– Он в море, не сорваться.

Мы посидели молча. Помимо отца в шестиместной палате лежало ещё трое. Двое спали или находились в коме, а третий таращился в потолок и периодически чихал. От этого звука по палате разносилось эхо, иногда будто застревая в небольших серых тумбочках у каждой кровати.

Кроме нас, других посетителей больше не было и судя по пустым тумбочкам, на которых не было ни цветов, ни какой-то дополнительной еды, хотя бы завалявшегося банана, никто и не заходил.

Мама закрыла глаза и думала о чём-то своём. Как всегда, она то сжимала тонкие губы, то беззвучно говорила. Сегодня она надела простое, сдержанно-ярких цветов платье. На шее висел старый кулон её мамы, моей бабушки, в виде диска из полированной кости какого-то зверя. Он переливался перламутром и отражал огоньки медицинской аппаратуры. В детстве я любил с ним играть, делая то летающей тарелкой, то древним артефактом, который выкапывали на развалинах старого замка из кубиков.

Мама выглядела хорошо и лишь глубокие морщины вокруг рта выдавали возраст и напряжение. Я видел, как ей делают комплименты другие мужчины, в том числе моложе неё, и она с благодарностью их принимает. Папа тоже умеет и делает их, но на него мама не реагирует.

Сейчас отец лежал накрытый простынёй по самое горло. Из носа тянулись тонкие трубочки для подачи кислорода. В плечо под бледно-зелёную простыню уходила трубка системы с лекарствами. Рядом с изголовьем стоял ловец снов с несколькими лечебными снами. Ни один из них не был открыт.

Мой отец, Григорий Сновидец, мягкий, спокойный мужчина сорока пяти лет, скорее миловидный, чем красивый, с чуть круглым лицом и глубоко посаженными голубыми глазами, цвет которых я от него унаследовал, был моложе своей жены на четыре года. Сейчас же выглядел лет на пятнадцать старше. Короткие русые волосы в темноте казались седыми. Широкое лицо избороздили морщины, а нос казался острым, словно он собрался резать им сны. Только вот сны не шли.

– Сколько снов он уже отверг? – спросил я.

– Все до одного. – Мама открыла глаза и посмотрела на меня. Серая радужка и красная сеточка сосудов. Плакала. Незаметно.

– Это плохо?

– Плохо. Особенно для мастера снов. – Она достала из сумочки пачку сигарилл, покрутила, положила обратно. – Он делал всё для работы, а теперь её лишится.

– Ну, ты же здесь. Значит поможешь – ты же тоже мастер. На крайняк позовёшь Ю – у неё хорошо получалось. Вместе поддержите «Бурю» и всё будет тип-топ.

«Буря» – имя нашей единственной машины.

– А почему не ты? – усмехнувшись спросила мама.

– Я давно сказал отцу, что не хочу управлять лавкой, что пойду по профилю, но куда-то ещё, где меньше ге… головной боли. Тем более ты сама говорила, что бизнес нужно продать.

– Сновидцы так просто не уходят. Впрочем, как и любые мастера снов. Думаешь Пинч-младший отказался бы от машины снов?

– У него их десятки, в отличие от нас. Там есть ради чего корячиться.

Мама хотела что-то ответить, но нас перебили:

– Простите за беспокойство, – в палату заглянула сестра. – Время для посещений закончилось.

– Когда его возьмут на операцию? —спросила мама.

– Операцию? Какую операцию? – удивился я. Думал, что раз папа в палате, то всё уже позади.

– Мы надеялись утром, – чуть виновато сказала сестра. – Но поскольку он не усваивает сны, дримологи изучают варианты. Они будут держать вас в курсе.

– Мы дождёмся их решения, – спокойно, даже величественно сказала мама и вышла из палаты.

– Неужели всё так плохо? – я чувствовал себя сбитым с толку, словно неудачно приземлился после прыжка по крышам.

– Я не просто так сказала, что он при смерти.

Мы сели в зал ожидания и стали ждать решения. Хоть какого-то. Я слепо листал ленту мессенджера, в надежде увидеть что-то полезное или хотя бы интересное. Одногруппники обсуждали результаты защиты и не придётся ли пересдавать. Кто-то просил срисовать конспект для пересдачи. Кто-то слал пошлые мемасики про Лекс и других девчонок в группе. Ни Лекс, ни Аба, судя по их профилям, давно не было в сети.

Ну да, нормальные люди после тяжёлого дня проводят время в барах, кафе или на альпинисткой стенке, на крайняк с родственниками, обсуждая что-то совершенно не важное. Хотя, постойте…

Я посмотрел на маму. Она словно впала в спячку и лишь изредка жевала губами.

– Мам, – тихо-тихо позвал я. В помещении шуршал аппарат по выдаче кофе и бутербродов, раз в пять минут включался кондиционер, чтобы через минуту выключиться. Иногда туда-сюда ходили работники больницы. Вроде тихо, но мой голос затерялся в этом шёпоте непривычной жизни. Я вздохнул и закрыл глаза. Почему я здесь? Усмехнулся сам себе и открыл. Мама не мигая смотрела на меня.

– Ты улыбаешься, как твой отец. – Она покачала головой.

– А что у меня от тебя? – с вызовом спросил я. – Желание жить своей жизнью?

Она опустила голову и неловко поправила причёску.

– У тебя бабушкина память и внимание к деталям, зачастую никому не нужным.

– Так себе наследство, – поморщился я.

– Зато очень помогает сбить спесь с придурков, которые с начала говорят, а потом думают. Или доказать упрямым баранам, что повторение их же неуспешного эксперимента спустя двадцать лет вряд ли даст новый результат.

– Отец всегда любил эксперименты. Только делился ими редко.

– Это моя вина. —Мама грустно улыбнулась. – После нескольких попыток и моих разносов, он закрылся и перестал делиться мыслями. Хотя, вообще-то, я говорила про твоего деда. Он как-то задумал…

В комнату вошёл врач-дримолог и мама прервала себя на полуслове.

– Мы поработали с вашим мужем. Состояние стабильно-критическое. Но нам удалось вживить крошечный сон в одну из дальних зон сознания. Такое ощущение, что остальные части личности впали в летаргию, мозг практически не работает. При этом остальные функции тела в норме.

– Он – овощ? – с хриплым надрывом спросила мама.

– Что ты такое говоришь? – обнял я её.

– Нет, – строго ответил врач. – пока, по крайней мере точно. Я созвал консилиум, ситуация нетипичная.

– В чём причина его состояния? – уточнил я.

– Если бы мы знали, – пожал плечами дримолог. – Он вызвал помощь сам, но когда скорая приехала, команду встречали его коллеги. Как сказала бригада, работники компании были в ужасе, он был похож на зомби, а потом упал прямо в коридоре.

– Если вы не знаете что с ним, как вы будете его лечить? – возмутился я. Мама положила мне руку на плечо, но в её взгляде я прочитал не призыв к спокойствию, а поддержку.

– Поэтому и нужен консилиум, – чуть повысил голос врач. – К тому же медицина, в отличие от мастеров сна, не стоит на месте. Появляются новые технологии.

– И стоят они, наверное, тоже по-новому, – не удержался я.

– И оборудование есть не в каждой больнице, – закивал врач и тут же поправил себя: – Эти вопросы я предлагаю обсудить после консилиума.

– Каковы шансы? – перевела тему мама, прекрасно зная семейную ситуацию с финансами.

– Не стану загадывать, но если учитывать все обстоятельства – они невелики. Радует лишь то, что он сам видимо не сдаётся и борется теми силами, что у него есть. Но времени немного, поэтому я пойду.

Врач ушёл, а мы сели на неудобные стулья. Меня беспокоило то, что отца вернут в общую палату, не говоря о том, что нужное лечение наверняка обойдётся в круглую сумму. Плюс фраза про «оборудование».

Я вздохнул и снова взял в руки телефон.

«Аб, прости за позднее. Можем поговорить?»

Я не надеялся на ответ в два часа ночи, ведь даже в учебном чате всё затихло. Но друг не подвёл: через минуту профиль загорелся активным зелёным:

«Ну и времечко. Звони».

Я ткнул вызов.

– Привет, прости, что так поздно. Как отец?

– Да, норм. Я час назад вернулся домой, – зевая ответил Абрафо. – Отцу прописали восстановление, лёгкую диету и, не поверишь, физические нагрузки. А ещё, оздоровительный сон, причём рекомендовали сны производства твоего отца!

Я вспомнил оставленную пахнущую воском коробочку на ловце снов.

– Кстати, насчёт отца. Моего отца.

– Что-то случилось? – голос Абрафо изменился, он явно проснулся.

– Да. Он, – я посмотрел на маму. Та уставилась невидящим взором в стену и не слышала, что происходит вокруг. – Он заболел. Тяжело. Не знают, что это. При смерти.

– Шансы есть? Что нужно?

– Ждёт ответа. Вроде как есть какое-то лечение на новом оборудовании.

– Понял, – коротко ответил Аб. – Я перезвоню.

И он сбросил.

Я медленно опустил трубку и посмотрел на экран. Абрафо снова был «вне сети». Хотя, ничего удивительного. Он и так много сделал для меня, сына конкурента, пусть и друга. А тут речь пошла даже в первом приближении о совсем немалых деньгах. Плюс его отец тоже болеет. Да и я, молодец, додумался звонить посреди ночи.

А кому ещё? Лекс? Она явно бы послала меня подальше ещё на подходе. Да и денег бы мне точно не дала – пока не закончит учёбу, деньги семьи, и так небольшие, ей недоступны – я сам покупал ей часть оборудования.

Глаза щипало и я резко встал, прошёлся по залу ожидания, изучил содержимое вендиго-автоматов. Здесь были газировка, бутерброды, короткие сны, чтобы взбодриться на быстрой фазе.

– Не бери здесь ничего.

От неожиданности я уронил монетку, что думал вставить в автомат. Я всё не мог привыкнуть к хриплому голосу мамы.

– Даже воды? – я поднял монетку с пола.

– Не трогай сны. Ширпотреб. Причём неуместный. Кто додумался в больницу ставить «Лёгкую прогулку»? – Она ткнула пальцем в стекло. На полочке лежала шафраново-жёлтая коробочка из картона с дорожкой из рельефной плитки.

– Лёгкое, отвлекает, даёт силы? – пожал я в ответ плечами. —А что бы ты поставила?

Мама наклонила голову, словно вглядываясь в холст. По лицу скользнула саркастическая улыбка.

– Здесь нужны «Храм тишины», что-то вроде «Вершины» для воли и, конечно, «Шалфей».

– Себя не похвалишь, никто не похвалит.

– Что делать, если лечебного сна лучше нас никто не придумал.

Я смотрел на неё и не мог оторваться. Мама на мгновение стала такой, какой я её помнил в детстве. Когда она смеялась шуткам отца, подтрунивала надо мной, и при этом готовила невесомый воздушный сырный пирог.

– А как это – создавать новые сны?

– Тяжело. Невыносимо тяжело, – неожиданно ответила она. – Словно нужно сменить свою реальность, законы физики, которой подчиняются твои тело и сознание. Но как только поймёшь как, дальше начинается полёт, лёгкость и путешествие за край. Путешествие, из которого не хочется возвращаться.

– Почему же вернулась?

– Вы держали. Сыну и дочкам нужна была мать. А мужу —муза.

– Что изменилось? – я незаметно для себя вытянул шею и тотчас втянул обратно.

– Вы выросли. А муж… муж сделал то, чего я от него совсем не ожидала.

Она замолчала и снова погрузилась в бессловесную бездну. А я задумался, что мог сделать отец. Самое очевидное лежало на поверхности: другая муза, в смысле, женщина. А когда мать узнала и практически перестала с ним общаться, он начал чрезмерно заботиться обо мне, гиперкомпенсируя потерю.

И всё же она не ушла и находится здесь, несмотря на такое. Я обнял маму и отвёл к стульям, после чего налил пару стаканчиков травяного чая.

Завибрировал телефон.

– Уснул, что ли? – возмутился Абрафо.

– Только чаю налил, какой сон, – сердце в груди больно застучало.

– Я поговорил с отцом, он дал все указания.

Я молчал в трубку, ни в силах что-то сказать. Абрафо понял это по-своему.

– Успокойся. Твоего отца переведут в нормальную палату, а затем сделают всё, что нужно. Оборудования на месте нет, но его уже заказали, должны скоро перевезти к вам. Так что сосредоточься и помоги матери. Да, мне сказали, что она с тобой. Передавай ей привет от меня. А ещё её сестра зовёт в гости. – И прежде, чем положить трубку, добавил: – И да, завтра на работу не надо.

Я деревянно поблагодарил и нажал отбой.

– Всё в порядке? – спросила мама.

– Вполне, – ответил я и рассказал про решение Абрафо по поводу лечения отца. – А ещё тебе привет от сестры. Зовёт в гости.

В следующую секунду стаканчик с недопитым чаем полетел в стену.

То, что у моей мамы и мамы Абрафо отношения напряжённые я догадывался, но не настолько же!

– Мелкая плутовка! – сестра мамы, тетя Валенсия Пинч, была младшей в семье. – Когда всё хорошо, фиг напишет. А стоило пойти наперекосяк – сразу в гости.

– Может она пытается помочь и сопереживает? – я постарался оправдать тётю.

– Если только сопережёвывает! Питается чужой болью и страданием. Небось и мужа подговорила помочь нам, чтобы насладиться нашей беспомощностью.

Мама замолкла. Она глубоко и резко дышала, не в силах успокоиться. Волосы растрепались и она провела рукой по ним, словно убаюкивая их. Или саму себя.

Я сел рядом и обнял, уткнувшись лбом в плечо. Вдруг мне стало совершенно спокойно и легко, как в детстве. От неё пахло тонкой ноткой шалфея и мёда. И, конечно, снами. Она всегда делала их всей семье. Пока мы с сёстрами их не переросли.

Через пару часов пришёл врач и сообщил, что консилиум состоялся. Благодарил, что организовали доставку нового оборудования – оно очень пригодится больнице и в благодарность за это отца обслужат на нём первым и уже перевели в палату повышенного комфорта.

– Молодой человек, ваше отношение к отцу и забота о нём многого стоит, – врач крепко сжал мою ладонь и сильно её потряс. Видимо Абрафо действовал от моего имени. – Мы потом всё вам подробно покажем и расскажем.

Когда я вернулся домой и рухнул в кровать, я написал лишь одно:

«Спасибо».

«Сочтёмся :D»

Следующий день прошёл в бытовой суете. Мне мешало больное плечо, но я старался помогать маме по дому: готовить места для сестёр, которые спешили в родное гнездо. Также пришлось пару раз смотаться в больницу, отвезти вещи и личные лекарства – неожиданно оказалось, что у отца их целая горсть на каждый день.

Несмотря на всю подготовку, день всё равно преподнёс сюрпризы: первой появилась Норна, средняя сестра. А я для неё даже не постелил постель! Дело в том, что она ушла из дома в шестнадцать лет, несколько лет пропадала неизвестно где, потом вернулась в город, но жила своей независимой жизнью. Я её не видел года два и не ждал появления.

Тряхнув крашенными в чёрный цвет волосами, она крепко обняла меня, потом внимательно изучила, хмыкнула чему-то своему:

– Не переживай. Худшее ещё впереди, – и пошла на кухню, шуршать в холодильнике.

Ирин и Ю приехали вместе: видимо младшая Юлиана встретила старшую с поезда и привезла на машине. Ирин после родов слегка распухла, но её грива светло-русых, как у меня, волос всё ещё смотрелась шикарно. Мы с ней были парой противоположностей: девочка-мальчик, старшая-младший, но при этом внешне мы походили друг на друга больше всех.

– Демон, тебе нужно щёчки отрастить – и будешь походить на её сыночка, – держа в руках крекеры, сказала Норна и пошла в большую комнату и единственному дивану, который был не занят.

– Не обращай внимание, – обняла меня Ю, вжимая свой носик мне в плечо. Она всё ещё была старше, но вполне могла сойти за тонкую маленькую сестрёнку, которую нужно всеми силами защищать. Даже короткая мальчишеская стрижка не убирала её миловидность – она походила на маму в молодости, судя по фотографиям.

Мама пришла чуть позже, рассказала общие новости о состоянии отца и принялась колдовать на кухне. У меня случился приступ дежавю: вся семья в сборе, все припаханы к работе и даже отстранённая Норна одной рукой листает ленту в чёрном телефоне с черепом на чехле, а второй – мешает жидкое тесто для блинчиков.

Я же, как всегда, между всеми: «подержи-подай-принеси», а также «залезь-повыше-не-упади-ох-зачем-столько-в-этой-кастрюле».

Под вечер, еле держась на ногах, я написал другу:

«Как у тебя? Мне кажется, что я сейчас сдохну. Столько дел, людей. И все спрашивают, какие у меня планы».

«У меня также. Отец решил вдруг отдохнуть и вообще игнорирует всех, в том числе меня. Спихнул на меня всю фабрику, представляешь?!»

«И как оно?» – меня прошиб жгучий интерес.

«Тебе и не снилось! :D А если серьёзно – непросто. Но вроде справляюсь. От сделки до сих пор мурашки по коже бегают».

«Круто! Завидую тебе».

«Чего бы? Ты же против управления фабрикой? К тому же тебе проще – у тебя одна машина, считай никаких проблем».

Я нахмурился и застучал по экрану телефона:

«В том-то и дело: толку-то от одной? Представляешь как было бы круто присоединить её к общей сети. Говорят у старых машин от этого повышается эффективность».

Абрафо почти целую минуту не отвечал, после чего прислал сообщение:

«Слушай, а это идея. Я сейчас уточню один момент».

Абрафо ушёл, а я перевернулся на спину и раскинул руки на кровати. Раздеваться совсем не хотелось. За дверью было слышно, как гремит посудой старшая сестра, а младшая Ю говорит с кем-то по телефону:

– Нет, я не приеду. Представляешь?! У меня есть и другие дела, – тишина, слушает ответ. – Ну и хорошо. Ну и поговорили. Пока.

После чего смех Норны:

– Я же говорила, что он дурак. А ты не верила. Теперь поверишь? – И снова смех, но уже всех троих.

Зазвонил телефон – Аб.

– Слушай, я тут переговорил с отцом, – его голос звучал возбуждённо. —Я рассказал про твою идею объединения. А он предложил крутую тему! Я же правильно помню, что ты не хочешь заниматься бизнесом, да?

Вежливый сарказм, ага.

– Что-то вроде того, – чуть настороженно ответил я.

– Короче, смотри, – Аб был необычайно рад. – Отец предлагает такой вариант: мы перевозим и ставим твою машину к нам, подключаем к сети, начинаем работу и… – Он сделал паузу.

– И-и-и? – не выдержал я.

– И ты получаешь долю в бизнесе! – почти выкрикнул Абрафо. – Пока миноритарную, но всё же. Плюс должность по выбору. Кроме директора, – смеётся. – Станешь со-инвестором и вперёд! Оперативка на нас. Звучит, да?

Звучит. Очень даже звучит. Я почувствовал, как вспотели ладони.

– Договор? Сроки?

– Да хоть завтра. Отцу твоя идея понравилась. А после того, в кабинете, он тебе доверяет. Ну что, завтра сделаем?

Я сел на кровати, постарался собрать мысли в кучку.

– Слушай, но ведь это машина отца.

– Понятное дело! Никто же ничего не говорит. Но ты единственный наследник. Он в коме или около того. Деньги на лечение и восстановление в какой-то момент всё равно понадобятся. Тем более зная твоего отца, как только он придёт в себя, он откажется от нашей помощи.

Верно. Откажется. И работать не сможет, по крайней мере сразу. Сёстры и мама помогут, но опорой в семье должен быть мужчина. А после него следующий я.

– Хорошо. Давай. Завтра. Нужно ловить момент.

– Отлично! – Аб ликовал. – Завтра подскочу к тебе в лавку.

– В лавку?

– Договор по машинам подписывают только в присутствии машин. Ты запомнил про эмоции, но забыл про договоры?

Я неловко помолчал в трубку под смех друга.

– Ладно, до завтра. После подписи – с меня обед!

Он попрощался и положил трубку. А я всё-таки разделся, покрутил в руках коробочку со сном родителей, убрал в сторону и выключил свет.

Завтра мне понадобиться чистая голова без чужого вмешательства. Даже если оно во благо.

Нужно принять решение. И от этого было очень и очень страшно.