Читать книгу Четвертая экспедиция (сборник) - Юрий Петрович Ампилов - Страница 2

Наступил апрель. Сергей почувствовал непреодолимое желание вырваться из суетной Москвы хотя бы на недельку. Вот уже несколько лет как он старался всеми правдами и неправдами накануне майских праздников уговорить начальство отпустить его в краткий отпуск, чтобы посетить заснеженные вершины Хибин. Это время было самым благодатным для тех краев. Весеннее солнце, синее небо, слепящий яркий снег и захватывающий дух спуск на горных лыжах позволяли хоть на некоторое время отрешиться от постоянно накатывающих проблем, которые с каждым годом только обострялись.

Сергей откровенно устал за последний год. И дело было не в работе, хотя и там все было непросто. Начальники постоянно «приносили» какие-то левые договора на выполнение научно-исследовательских и опытных работ с сомнительными ожидаемыми результатами и заставляли его делать довольно бестолковую работу по компиляции старых отчетов советского времени. Ничего нового их институт уже много лет не производил. Да и что они могли сделать, если с начала 90-х перестали отправляться в поле геологические отряды и геофизические экспедиции? Создаваемая в отделе геофизическая аппаратура стала вмиг никому не нужной. А в намечающемся теперь оживлении на рынке этих услуг своим уже не было места. Все ниши заняли инофирмы со своими приборами, компьютерными программами и технологиями, которые их менеджеры активно насаждали, проникая во все министерские структуры и доходя до ключевых чиновников. После этого до самых низов скатывались приказы, распоряжения и рекомендации о приобретении того или иного «иностранного чуда», созданного по большей части нашими же бывшими специалистами, эмигрировавшими за рубеж в массовом порядке в 90-е годы. И деньги на такие «новинки» министерство «спускало» целевым образом.

Так что отделу оставалось переписывать старые отчеты, а то и просто менять титульные листы, слегка обновляя содержание. Было очень похоже на то, что начальство таким способом просто отмывает деньги для руководства объединения, а может быть и для кого повыше. При этом они, конечно, делились какими-то копейками с сотрудниками, но брать эти деньги в конвертиках Сергею было неприятно. Было ощущение того, что он их у кого-то украл вместе со всей шайкой, во главе которой стоял свой «пахан» – начальник отдела Первухин. Но другого ничего не оставалось. Нужда подбиралась совсем близко. Дочь Наташка заканчивала школу, и надо было думать о ее будущем. Бесконечные траты на репетиторов тяжким бременем ложились на и без того скудный семейный бюджет.

Сергей предчувствовал, как Нина, его супруга, с которой прожили без малого двадцать лет, опять будет его «пилить» за эту поездку в Хибины на последние гроши. Но Сергей ничего не мог с собой поделать: горные лыжи и Хибины стали для него чуть ли не наркотиком. Хорошо у него осталась хоть какая-то амуниция для этого своего увлечения еще со времен своего благополучия. Сейчас приобрести что-то новое для престижного и дорогого горнолыжного спорта он был не в состоянии. Горные лыжи были последней радостью, оставшейся в этой жизни. Все остальное представляло собой клубок неразрешимых проблем.

А там, на солнечных вершинах Хибин, глядя на высокое голубое небо, он временами представлял себя одним во всей вселенной, мысленно летящим в эту синюю бесконечность. И в эти мгновения ничто земное его не волновало. Да, он, конечно, осознавал, что, уезжая от проблем, уподобляется страусу, прячущему голову в песок при виде опасности, но без этого хотя бы кратковременного ежегодного «релакса» можно было вообще свихнуться.

* * *

Нина с трудом открыла ключом дверь квартиры. Замок давно заедал, и она уже устала напоминать Сергею о том, что пора его заменить. Да и не только замок. Буквально все в этой старой маломерной «хрущевке», состоящей из маленькой кухоньки, совмещенного санузла и двух смежных комнат, разваливалось и требовало серьезного ремонта. Но все ее просьбы оставались невыполненными. Сергей кивал, что-то бормотал в ответ, но было видно, что он ее не слышит, а постоянно думает о чем-то своем. С тех пор, как ему, талантливому в прошлом инженеру, стало нечего делать в стенах родного института, Сергей замкнулся в себе. Нет, его, как и других сотрудников, никто не выгонял. Но даже смехотворную зарплату задерживали месяцами. Наверное, поэтому Сергей, бывший раньше кормильцем семьи, а теперь зарабатывающий намного меньше Нины, стал «комплексовать».

Нина преподавала в строительном институте, получая за это сущие копейки. Ее не раз звали бывшие коллеги и ученики к себе на работу в частные строительные фирмы, но она как-то побаивалась бросать свой институт, которому отдала столько лет, и все время ждала, что вот-вот станет лучше и все наладится. Но годы шли, а реальных улучшений все не наступало. Приходилось брать сверхурочные работы, консультировать безграмотных строителей из южных республик, возводивших подмосковные особняки «навскидку» без серьезных проектов по вкусу богатенького нувориша. После этого по готовой «коробке» Нина составляла какие-то чертежи, чтобы потом хозяин строящегося особняка ходил по инстанциям, утверждая этот липовый проект задним числом и давая взятки мелким чиновникам. Словом, борьба за существование, изнурительная работа днем и ночью, бесконечная стирка и готовка никак не способствовали сохранению молодости и красоты. Глядя в зеркало на появляющиеся морщины, она с грустью отмечала, что лучшие годы безвозвратно уходят. Ведь ей совсем немного лет, и вполне еще можно было бы успеть что-то поменять в жизни. Она уже давно перестала ловить на себе взгляды мужчин, которых раньше было предостаточно. Но тогда ей никто не был нужен кроме Сергея.

Эти трудные годы отдалили их с мужем друг от друга. А ведь так хорошо все начиналось! Когда родилась Наташка, Сергей буквально не отставал от дочери, а Нину просто обожал и носил на руках. Ей казалось, что нет счастливее женщины на белом свете. Мечтали о втором ребенке, но наступило лихолетье 90-х и стало не до этого. Наташку бы вырастить.

И что же теперь? Разбитое корыто? Когда они в последний раз в конце концов занимались сексом с наслаждением? И не вспомнить. А ведь сейчас самый подходящий возраст для зрелых любовных утех. Да что там говорить. Ей стало так обидно за себя, что слезы невольно навернулись на глаза.

«А может, у него любовница? – подумала она. – Ведь не может здоровый сорокалетний мужчина столько времени обходиться без секса. Определенно, так. Ну не едет же он один в свои Хибины?!» Уверив сама себя в неизбежном, Нина разрыдалась, уткнувшись в подушку...

* * *

Но Сергей ехал один. Фирменный поезд №16 «Арктика», отправившийся за полночь с Ленинградского вокзала Москвы, в который раз уносил его все дальше от суетного города с его проблемами. Обычно Сергей «отключался» от московского ритма и погружался в радостные предчувствия встречи с Хибинами, как только за окном поезда проплывет Останкинская телебашня. Это был своего рода условный сигнал подсознанию. Но в этот раз тревожные чувства долго не отпускали и не давали уснуть. «Нехорошо все же с Ниной расстались», – подумал Сергей. Ведь ничего плохого она ему в жизни не сделала, и всю семью последние годы тащила на себе, с тех пор как он почувствовал психологический надлом в новые наступившие времена. А что же он? Совсем слабохарактерный мужик что ли? Думает о высоких материях и несправедливостях современной жизни, и от этих дум скоро башка треснет, а толку никакого. Он чувствовал свою вину перед ней, но чем больше казался себе виноватым, тем больше боялся пойти на сближение с женой. Думал: «Вот заработаю деньжат, куплю охапку цветов, сходим в ресторан, покаюсь и снова заживем счастливо». Но все это оставалось мечтой. Деньжата сами собой не приходили, а наоборот, их все больше не хватало даже на самое необходимое.

Конечно, и женщина на стороне у Сергея была. Звали ее Марина. Они были знакомы с незапамятных времен, а попросту выросли в одном дворе. Но разве можно назвать ее любовницей? Ведь любовница – от слова любовь. А между ними любви никакой не было. Просто им обоим было удобно время от времени встречаться друг с другом, чтобы «сбросить» накопившееся напряжение самым естественным образом.

Марина была замужем за весьма успешным бизнесменом, которого «подцепила» на заре перестройки. Она продолжала работать в их отделе только для того, чтобы иметь хоть какой-то круг общения, а не сидеть в роскошном особняке в четырех стенах, дожидаясь своего благоверного, который из-за своей работы не каждый день и дома-то появлялся. Марина сначала переживала, но скоро привыкла к такому положению вещей. Тем более что материально она была полностью обеспечена, дети уже были немаленькие, к тому же за ними присматривала гувернантка. Единственное, на чем она настояла перед мужем, это сохранить возможность ходить на свою работу. Муж пожал плечами, поскольку у него не укладывалось в голове, зачем нужно сидеть на работе целый день «за 5 копеек», но особо возражать не стал. Соглашаясь, он считал, что теперь-то уж точно имеет право на свободный жизненный график.

Однажды, отмечая в отделе чей-то очередной день рождения, Сергей, оказавшись рядом за столом с Мариной, на правах старого приятеля спросил:

– А тебя не смущает, что твой муж нередко на своих тусовках развлекается с какой-нибудь молодухой по-взрослому?

– Подумаешь, это все равно как он поужинал бы в другом месте, а не дома, – ответила она.

Сергей даже опешил от такой непосредственности. Понятно, что мужская психология вполне допускает такие связи, и большинство мужчин не считают, что они при этом изменяют жене. «Жена – это святое, – рассуждают они, – а тут действительно будто бы отведал праздничной, а не повседневной пищи где-то вне дома». Но чтобы так рассуждала женщина, говоря о своем муже, – такого Сергей себе представить не мог.

Поддавшись этому игривому настроению, он продолжил в том же духе:

– А почему ты так же, как и твой муж, не ужинаешь в другом месте? – спросил он Марину.

– Да годы уж не те и не приглашает никто, так и сижу на диете.

– Ну и какие твои годы? Мы ж росли вместе, а я считаю, что мне лет-то еще мало. Может, давай вместе поужинаем? – произнес Сергей неожиданно для самого себя.

– А что давай! Может и впрямь вкусно будет, – также игриво ответила она.

С тех пор они время от времени «ужинали» вместе, а иногда «завтракали» или «обедали», в зависимости от обстоятельств. Поскольку они очень давно знали друг друга, то и произошло это как-то запросто, как будто они играли во дворе своего детства в салки или мячик. И относились оба к этому соответственно. Обоим было хорошо в минуты близости, но ни о какой любви речи не было. Как ни странно, удалось скрыть эти отношения от сослуживцев, поскольку те знали об их давнем знакомстве и не заметили новой окраски их взаимоотношений.

Сергей по-прежнему осознавал, что любит только Нину, и после каждого свидания с Мариной, которые отнюдь не были слишком уж частыми, чувствовал угрызения совести. Но возникшую полосу отчуждения преодолеть не мог. Напротив, скорее всего она все увеличивалась.

Вот и сейчас под стук колес ночного поезда он думал о жене и о том, как все же нехорошо они расстались. «Вернусь, и все наладится», – в очередной раз мысленно успокоил себя Сергей и, наконец, заснул...

* * *

Хибины не обманули ожиданий и действительно встретили белоснежными вершинами, ярким солнцем и голубым небом. Сергей менее чем за час добрался на автобусе от станции Апатиты, куда прибывал поезд, до небольшого горняцкого городка Кировска, когда-то именовавшегося Хибиногорском. Городские кварталы раскинулись как раз на склонах южной оконечности Хибин в межгорной впадине на берегу двух озер – малого и большого Вудьявра. Большинство городского населения трудилось на комбинате «Апатит», его рудниках, обогатительных фабриках и обслуживающих предприятиях. Сергей почти всегда останавливался в квартире своего бывшего однокурсника по институту Игоря, который на этот раз отправился со своей супругой Натальей в Питер погостить у тещи на майские праздники и заодно навестить своего сына Сашку – питерского студента. Так что квартира оставалась в полном распоряжении Сергея на эти несколько дней.

Громыхая своей горнолыжной амуницией, он с трудом поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка соседки Игоря – пенсионерки тети Маши, у которой тот всегда оставлял ключи для своего друга. Тетя Маша почти всю жизнь прожила здесь в Хибинах, куда в давние еще времена был сослан ее отец по той самой 58-й статье, по которой отбывали срок сотни тысяч лучших людей страны. Потом он участвовал в возведении первой обогатительной фабрики, да так и остался здесь после освобождения. Дочь тети Маши – Галину Сергей еще заставал здесь во время первых своих горнолыжных визитов. Но, выйдя замуж, она перебралась куда-то под Воронеж и теперь зовет тетю Машу переезжать к себе в благодатные края российского Черноземья. Но та, погостив два-три месяца летом у дочери, все возвращается в свой Кировск. Никак не может оставить эти места, куда многих людей, проживших здесь несколько лет, тянет как магнитом, несмотря на суровый и холодный климат и отнюдь не лучшие условия существования. Да и с работой она никак не может расстаться, подрабатывая вахтером на проходной Кировского рудника, который находится ближе к центру Хибин на 25-м километре. Что ни говори, на севере на одну пенсию никак не прожить. И дочке с внучатами по мелочам подбросить что-нибудь к празднику не помешает: небось, тоже еле концы с концами сводят в своем Воронеже.

– Ну что, милок, опять покататься приехал? – произнесла тетя Маша, открывая дверь Сергею.

– Да, теть Маш, уж никак не могу без этого.

– Ну и ладно. Погодка-то только сегодня и наладилась как раз к твоему приезду. А то позавчера еще так мело, что ничего и не видно было. Еще полгорода от снега до сих пор не очистили, хоть май уж на дворе.

– Вот и отлично, значит покатаемся.

– Ты уж поаккуратнее, милок, а то в прошлое воскресенье Сашка с двенадцатой квартиры ногу сильно сломал, да теперь вместо отпуска здесь лето просидит.

– Ниче, теть Маш, мне не впервой.

* * *

Сергей, получив ключ, отворил дверь квартиры Игорька, вошел, поставил лыжи, отдышался и разделся. Это была обычная типовая двухкомнатная квартира в панельной пятиэтажке, каких по всей стране великое множество. Но при недорогой, но со вкусом подобранной мебели здесь чувствовалось домашнее тепло и семейный уют. На серванте стояла красивая фотография счастливого семейства: Игорь с Наташей вместе с их еще маленьким тогда сыном Сашкой где-то на Черноморском побережье, счастливые и улыбающиеся. В кухне на столе прочел записку: «Сережа, приветствуем тебя! Перекус в холодильнике, белье положила на диван. Хозяйничай сам. Мы вернемся 9-го вечером. Желаем хорошо отдохнуть. Нинуле привет. Жаль не увидимся. Обнимаем. Наташа и Игоряша».

У Сергея опять заныла душа. Наблюдая уже много лет за чужим счастьем Игорька и Наташи, еще жальче было терять свое собственное.

«Ладно, хватит хандрить. Скорей на гору», – сам себе сказал Сергей. Наскоро перекусил, выпил пару глотков кофе и отправился на заветную вершину.

Несмотря на недавний снегопад, склон уже успели неплохо раскатать: благо приезжих и местных любителей-горнолыжников было более чем достаточно. Приходилось даже выстаивать немалую очередь к подъемнику.

Катался Сергей «до одури», много рисковал, словно испытывая судьбу. Все тяжелые мысли из головы почти в буквальном смысле «выветрились» под свист этого самого ветра на крутых спусках. К вечеру, едва добравшись до постели, он уснул сном младенца.

* * *

Утро следующего дня уже не было таким ясным. Погода в этих местах меняется быстро, особенно в межсезонье. Тем не менее, Сергей опять засобирался на гору. Никаких других планов на эти дни он не строил.

На горе народу было не меньше вчерашнего, правда преобладали уже не приезжие лыжники, которых отпугнула низкая облачность и неблагоприятный прогноз на вторую половину дня, а местные жители двух городов-спутников: Апатитов и Кировска. Некоторые приходили группами, устраивая на горе нечто вроде корпоративной встречи Первомая, поскольку праздничные демонстрации и митинги ушли в небытие. А совершать привычные для людей средней полосы трудовые первомайские подвиги на собственных дачных участках для северян было рановато. Совсем немногие здесь имели эти участки, да и снег даже в низинах сошел далеко не везде. Душа по привычке требовала майских праздников, которые теперь для некоторых превращались в приятное общение на горе с парой глотков горячительного. Правда интеллигентная публика до окончания катания ограничивалась чаем с коньячком в термосах и лишь потом, упаковав лыжи, принимала что-нибудь покрепче.

Но в этот раз погода не слишком располагала к долгим посиделкам, и потому народ продолжал кататься, пользуясь каждой минутой, пока не начало заметать. И, похоже, все к этому шло.

В одной из таких компаний Сергей увидел несколько старых знакомых из Геологического института Кольского научного центра Академии наук. В этот центр входило шесть академических институтов, расположенных поблизости в Апатитах, которые когда-то в советское время были заметными научными учреждениями, а сейчас испытывали не лучшие времена. Знакомство с апа-титскими лыжниками было, однако, шапочным: в прошлогодний Первомай он присоединился к их посиделкам с гитарой и песнями после такого же катания. Компания была очень душевная.

Издалека ему помахала Ирма – невысокая приятная женщина лет сорока, не так давно сменившая мужа-домоседа на нового мужа – любителя горных лыж, которыми она сама увлекачась со студенчества. В прошлом году эта пара представлялась в качестве молодоженов. Благодаря своей комплекции, спортивному телосложению и здоровому образу жизни Ирма выглядела явно моложе своих лет. Сергей в ответ помахал ей и подъехал поздороваться.

– Привет, как дела, как жизнь семейная? – спросил он.

– Да ничего, спасибо, помаленьку.

– Ты одна? Мужа что-то не видно, Валерий, кажется, его зовут?

–Да, Валерий. Я не одна, мы с ребятами. Почти вся прошлогодняя компания в сборе. А Валерка уехал в командировку в Норвегию на месяц. Грант они европейский получили на свои исследования. Теперь там эксперименты ставят.

– Ну, молодцы. Что ж успехов.

– Подходи к нам через часок. Похоже, больше при такой погоде покататься и не получится. Вон внизу наша «Газель» стоит, и место для тебя найдется. Поедем к нам, посидим, чайку попьем и песенки попоем как в прошлом году.

– Спасибо, не откажусь. С Вами на душе как-то легче, а то замотался совсем в последнее время в этой Москве.

– Ну и договорились.

Сергей действительно был рад встрече с этими приятными людьми. Старые песни под гитару возвращали во времена счастливой молодости и позволяли хоть ненадолго отрешиться от сегодняшних забот и тяжелых мыслей.

В этих радостных ожиданиях, раз за разом спускаясь с горы, он как-то не сразу заметил, что погода вдруг резко изменилась. Подъемник только что отключили, но он уговорил своего старого знакомого дядю Васю дать ему подняться в последний раз. Тем более он заметил, что Ирма в своем ярком оранжевом лыжном костюме поднялась с последней партией лыжников на гору, а значит и он успеет с ними на дружеские первомайские посиделки.

– Ну разве что для тебя, бедного москвича, так и быть включу в последний раз, – ответил дядя Вася.

Наверху уже почти ничего не было видно, поскольку налетел снежный заряд с порывом ветра. Лыжи по свежему снегу катили плохо, так что удовольствия от последнего почти «слепого» спуска было мало.

Спустившись вниз к подножью и зачехлив лыжи, Сергей направился к «Газели», где уже собрались апатитские интеллектуалы-горнолыжники. Половину из них Сергей знал в лицо, но не всех помнил по именам. Увидев геофизика Георгия, по совместительству местного барда-любителя, с которым в прошлом году они очень удачно исполнили дуэтом нехитрую геологическую песенку под аккомпанемент двух гитар, Сергей направился к нему.

– Привет москвичам, – обняв Сергея и похлопав его по плечу, произнес Георгий, – рад снова тебя видеть у нас.

– Здравствуй, Жора, здравствуй дорогой, – ответил Сергей, – ей богу по всем вам соскучился. Кажется, только у вас здесь настоящая жизнь и надежные люди, а в Москве уж совсем невмоготу. Непонятно, куда все катится.

– Ну, так перебирайся к нам, чего там киснуть?

– Да как-то не думал об этом. Проблемы не пускают.

– Брось, проблемы у всех есть, но свои, как обычно, кажутся самыми трудноразрешимыми.

– Да, пожалуй, ты прав. Так оно и есть.

– Ну да ладно, еще будет время потолковать и спеть. Ирма сказала, что ты с нами сегодня. А кстати, где она?

– Я думал она уже здесь с вами. Я видел, как она поднималась с последней партией на гору за пять минут до меня.

– Что-то я ее не вижу среди наших.

Оглядевшись вокруг и пересчитав всех своих пассажиров «Газели», Георгий с Сергеем убедились, что Ирмы нет.

– Вот так дела, – произнес Георгий. – У нее мобильник должен быть, но вряд ли он здесь возьмет: гора закрывает, и в лучшем случае изредка сигнал на две палочки натягивает. Ретранслятор до сих пор не сделали, в прошлом году еще обещали.

Убедившись, что абонент «вне зоны доступа», Георгий тут же скомандовал:

– Мужики, быстро надели лыжи, построились в цепь у подножья и пошли полегоньку вверх. Ирма с последнего захода не вернулась.

Тут же все семеро мужчин разом посерьезнели, молча экипировались, выстроились цепью, чтобы охватить основную часть склона и приготовились к подъему.

– Давайте поторапливаться, а то уже почти ничего не видно: метель разыгрывается не на шутку, – продолжал распоряжаться Георгий, – Старайтесь держать друг друга на расстоянии видимости. Если через час не найдем, спускаемся вниз и вызываем спасателей. Впрочем, ты, Михаил, – обратился Георгий к водителю «Газели», – остаешься здесь с машиной и организуешь спасателей. Всем все понятно? Вперед!

Сергей отметил про себя четкие и решительные действия Георгия, который среди присутствующих отнюдь не был старшим ни по возрасту, ни по должности. Однако все это безо всяких возражений и с пониманием было воспринято товарищами, и мужчины без лишних слов приступили к поискам.

Сергей попробовал гипотетически представить действия своих московских сослуживцев, окажись они в такой же ситуации. Не хотелось думать о них плохо, но почему-то показалось, что все посмотрят на начальника отдела Первухина: что скажет он? Тот наверняка поручит кому-нибудь позвонить в службу спасения и оставит пару сотрудников их дожидаться. А на предложения самим начать действовать некоторые будут говорить что-то типа: «Я не могу. Мне срочно домой надо» или «У меня есть только 30 минут, потом опоздаю на срочную встречу» и тому подобное. Хотелось бы ошибиться, но как-то не получалось представить себе, чтобы все как один молча и самоотверженно пошли выручать товарища, отбросив все свои дела и планы.

Сергею досталось идти в гору самым левым в цепи, ближе всего к скалистому, едва припорошенному снегом отрогу, являвшемуся естественной границей пригодного для катания склона. С одной стороны, казалось, что это несколько легче с точки зрения ориентирования в застилающем глаза снегопаде с резкими порывами ветра. Но с другой, – эта часть склона была почти нераскатана, и потому лыжи, приспособленные лишь для спуска, постоянно проваливались в снег. Сергей стал существенно отставать от Александра, шедшего справа.

Снег залеплял глаза, нос и уши, норовил залезть под плотный шарф и воротник, от резких порывов ветра перехватывало дыхание. Короткие лыжи позволяли перемещаться еле-еле, а в ботинки, несмотря на плотную шнуровку и застежку, снега набилось до краев. В результате этого даже при столь активной физической нагрузке ноги начали подмерзать. «Если с Ирмой что-то не так, надо торопиться, а то при такой погоде через час все заметет, – подумал Сергей. – И кстати, как действовать, если она сама идти не сможет? Тут сам еле ползешь. Ну да ладно, там видно будет. Главное – найти».

Условленный час был на исходе. Сергей весь вымотался и давно потерял из видимости Александра. Ну что возвращаться? Как-то не по себе. Ничего путного не могу в жизни сделать: ни денег заработать и дочь на ноги поставить, ни человека из беды выручить. Он попытался представить себя на месте Ирмы. Лежать где-нибудь в сугробе, не дай бог со сломанной ногой, со страшной болью и быть не в состоянии пошевелиться. Ноги и руки коченеют. Пронизывающий ветер пробирает насквозь. Метель наметает сугробы. Никого нет, и скорее всего тебя не найдут, потому что через час заметет с головой. «Бр-р-р», – Сергей поежился. Нет, надо обязательно найти эту жизнерадостную женщину со смеющимися глазами, заряжающую оптимизмом всех вокруг, и он сделает это обязательно. На спасателей тоже особо рассчитывать не следует. Они ведь будут искать таким же способом, как и ребята сейчас, и никак иначе. А время уходит. Однако нельзя и Георгия ослушаться, иначе через полчаса могут начать искать и самого Сергея, если не вернется. Сергей мысленно отвел себе еще не более 20 минут на поиски, чтобы затем вернуться к «Газели» без большого опоздания. Все же вниз по склону как-нибудь съедет хоть и «вслепую».

Задыхаясь и проваливаясь в снег, он продолжал сосредоточенно перемещаться вверх, напряженно всматриваясь в белую снежную пелену. Слава богу, дни к началу мая стали длинными, и скоро белые ночи наступят. А иначе, чтобы в темноте делали? Но длинный световой день мало помогал сегодня. На этот склон и в ясную-то погоду к четырем часам дня уже падает тень противоположной вершины, а за сплошной стеной снегопада с метелью сейчас видно было не лучше, чем в глубоких сумерках. Пришлось снять затемненные горнолыжные очки, защищающие обычно от яркого солнечного света на горе, а сейчас нужные для того, чтобы назойливые снежинки не лезли в глаза. В очках ничего было не разобрать. Сергей взглянул на часы. Отмеренные для себя дополнительные 20 минут иссякали, и он уже отчаялся найти Ирму и почувствовать себя хоть ненадолго чем-то полезным для окружающих его людей. «Ну что ж не судьба, – подумал он, собираясь развернуться и идти вниз, – наверняка кто-то из ребят ее нашел, мы же почти весь склон перекрыли и поднялись больше чем на половину горы». Уже когда Сергей поворачивал назад, в глазах мелькнуло какое-то пятно, выделяющееся на сером фоне сумеречного снегопада. Сергей подумал, что ему показалось, поскольку глаза уже очень устали за полтора часа напряженного «всматривания» в почти однородное серое пространство. Он обернулся еще раз, прищурил глаза и понял, что это не галлюцинация. Но что же это было на самом деле, разобрать не удалось. Сергей пошел в этом направлении и, когда приблизился достаточно, понял, что это была лыжная палка с привязанным к ней оранжевым шарфом. Он вспомнил, что на Ирме был яркий оранжевый костюм, значит и шарф был точно ее. И лыжная палка была кем-то воткнута в снег, хотя и не очень надежно: под порывами ветра она наклонилась. Но Ирмы рядом видно не было. Он стал громко выкрикивать ее имя: «Ирма, ты где? Отзовись!» Но в порыве ветра утонул даже его собственный голос.

Сергей осмотрелся. Попытался найти какие-нибудь следы рядом с лыжной палкой, но, даже если они и были с полчаса назад, сейчас при такой метели их полностью занесло. «Если она сама смогла воткнуть палку, значит она в относительном порядке. Но почему она тогда это сделала? Ведь явно давала знать о себе», – продолжал размышлять Сергей. Он еще раз внимательно осмотрел прилегающий участок в радиусе примерно десяти метров. Показалось, что в направлении скалы, ограничивающей слева трассу спуска, в снегу угадывалась какая-то ложбинка, вероятно, только что припорошенная свежим снегом. За ней был небольшой холмик, похожий на камень, занесенный снегом. Ветер дул преимущественно в ту сторону, а значит с подветренной стороны за камнем могло быть естественное укрытие от разыгравшейся метели.

Сергей без раздумий в два мига преодолел эти пару десятков метров (и откуда только силы взялись?). То, что он увидел за камнем, подтвердило худшие предположения. Там лежала Ирма, и снег уже засыпал ее ноги: они выступали из-за камня, который был слишком коротким даже по сравнению с ее небольшим ростом. Глаза ее были прикрыты, но снежинки таяли на лице, и значит она была жива. Сергей подскочил к ней, и начал слегка бить по щекам, приговаривая: «Ирма, Ирмочка, очнись ради бога». Веки ее дернулись, она приоткрыла глаза и тихо прошептала: «Сережа, слава богу, ты нашел меня», – и снова закрыла глаза. Он попробовал определить, что же с ней произошло. Думать долго не пришлось. Левая нога была неестественно откинута: скорее всего сложный перелом. Вероятно, ей удалось только лежа самостоятельно воткнуть эту лыжную палку, повязав на ней свой шарф, а потом отползти метров двадцать за этот камень, чтобы не быть быстро засыпанной снегом. Получается, что с момента падения прошло уже около двух часов, и она попросту начала замерзать.

Сергей стал лихорадочно соображать, что же делать дальше. Бежать за помощью? Но потом, вероятно, придется снова больше часа искать это место в непрекращающейся метели. И тогда она точно замерзнет. Развести костер? Так не из чего: все под снегом. Подумав, он решил попробовать самостоятельно транспортировать серьезно травмированную женщину, надеясь так выиграть время. Все же путь вниз должен быть полегче. Для начала положил Ирме под спину две лыжи со скрещенными палками и примотал их к ней двумя шарфами: своим и ее. Ирма на мгновение очнулась и вскрикнула от боли, но Сергей приговаривал: «Потерпи, милая, ну что теперь делать?».

Дальше пришлось снять свою куртку, чтобы одним рукавом привязать ее к получившейся повозке, а второй конец держать в своих руках. Его Сергей предполагал использовать как средство буксировки, когда придется тащить всю конструкцию по сугробам, и как средство торможения на спусках, чтобы вся эта повозка, не дай бог, не покатилась неуправляемо вниз. Тогда уж точно костей не соберешь. Сам он остался в одном продуваемом свитерке, но холода теперь не чувствовал. Главное – быстрей!

Оказалось, что перемещаться таким образом было весьма непросто. Повозка очень часто норовила соскользнуть вниз, и Сергей едва удерживал ее замерзающими пальцами. Тогда он стал пытаться ползти впереди: так, чтобы тормозить своим телом эти самодельные сани. Но таким способом за полчаса они преодолели не больше 100 метров. Да, часа за два-три может они и доползут в таком темпе, но это будет уже поздно. «Не успеть, – вертелось в голове у Сергея, – надо еще что-то делать. Но что?». И вдруг его осенило.

– Ирмочка, милая, где твой мобильник? – воскликнул Сергей, пытаясь привести ее в чувство.

– Здесь связи нет, – едва прошептала она, приоткрыв глаза.

– На разговор связь плохая, а «смс-ка» должна проскочить, если повезет, – возразил ей Сергей.

Он стал сам шарить по ее куртке и, слава богу, во внутреннем кармане обнаружил телефон, совсем сухой и даже немного теплый от ее тела. Или у него уже руки были совсем закоченевшие? На индикаторе мощности сигнала горела всего одна палочка из пяти и изредка появлялась вторая. Сергей все же попробовал набрать номер Георгия, отыскав его в меню телефона. Но чуда не произошло, и попытка соединения не удалась.

– Господи, помоги, – невольно вырвалось у Сергея, который не слишком до этого почитал бога, но сейчас был готов поверить во всех и во все, лишь бы все получилось.

Замерзшими и непослушными пальцами он стал набирать на маленьких клавишах сообщение: «Нашел, спускаемся, помогите. Сергей». Ребята вычислят, где надо встретить, только бы «смс-ка» проскочила. Ведь этим кодам и цифрам, в которые трансформируется текст, совсем «чуть-чуть» сигнала хватит. Это же не разговор. Сергей нажал клавишу «Отправить сообщение». Индикатор на дисплее около минуты показывал процесс отправки, но в результате ничего не получилось. Сергей нажал «повтор» и снова мучительно ждал, как ему показалось, целую вечность. Наконец, когда он уже совсем отчаялся, на дисплее загорелось: «Сообщение отправлено».

– Ирма, Ирмочка, проскочило! Мы спасены! Держись, милая! – закричал Сергей. – Ребята сейчас нас найдут.

И кажется впервые за последние несколько лет Сергей вновь почувствовал себя человеком. Жизнь возвращается! Он почему-то был уверен, что теперь все наладится.

Дальше Сергей все воспринимал будто во сне и в каком-то фильме. Приободренный надеждой на скорую помощь, он продолжал попытки передвигаться дальше вниз, но это удавалось с большим трудом и в очень медленном темпе. Действительно, очень скоро появились ребята да еще с фонарями (где фонари-то взяли?). Потом силы как-то разом оставили его, и Сергея буквально под руки довели до машины.

* * *

Слава богу, с Ирмой успели вовремя, но чтобы привести ее в порядок после сильного переохлаждения и серьезного перелома потребуется не один месяц. Сергею тоже пришлось подчиниться ребятам и врачам, и оставшиеся несколько дней майских праздников и короткого отпуска провести в больнице в Апатитах, принимая изрядное количество уколов. Иначе ему грозила пневмония, которую, к счастью, удалось пресечь в самом начале. Врачи настаивали на продолжении лечения, но он клятвенно пообещал немедленно явиться в свою поликлинику по прибытии в Москву. Взяв с него расписку, Сергея отпустили под свою ответственность.

За день до отъезда к нему в палату заглянул Георгий вместе с мужчиной небольшого роста в массивных очках.

– Привет спасателю, – бодро произнес Георгий.

– Здравствуй, Жора! Вот видишь, называется приехал покататься на недельку.

– Не дрейфь, покатаемся еще и не раз. Знакомься, вот, Владимир Николаевич – начальник лаборатории региональной геофизики в нашем институте – пришел с тобой познакомиться и пообщаться.

Дальше, уже обращаясь к своему спутнику, Георгий представил и Сергея:

– Владимир Николаевич, а это Сергей из Москвы, о котором я Вам говорил, хороший аппаратурщик, прекрасный человек и надежный товарищ. В былые времена немало его идей реализовывалось во многих геофизических приборах.

Они поздоровались, пожав друг другу руки.

– В общем, у нас к тебе предложение есть, – продолжал Георгий, – думаю, что обоюдовыгодное. Ты давеча жаловался на кислую московскую жизнь, но не решался изменить ее. Мы тебе предлагаем промежуточный вариант. Считаем, что ты испытание выдержал и можешь рассматривать это как счастливую карту. Не вздумай отказываться.

Дальше продолжил Владимир Николаевич.

– Сергей, предлагаем тебе побыть начальником сейсмического отряда в течение трех месяцев: с середины июня до середины сентября.

– Но я же работаю, и такого отпуска у меня не накопилось.

–Я слыхал, что в вашем НИИ дела с заказами обстоят не очень. Думаю, начальство отпустит тебя за свой счет. А у нас впервые за столько лет возобновляются полевые работы. Интересные эксперименты по глубинному сейсмическому зондированию земной коры и верхней мантии. Кстати, вместе с нами участвуют четыре организации из Москвы и Питера.

– Но я в этом ничего не понимаю.

– А тебе и не надо. Твоя главная задача, чтобы регистрирующая аппаратура на отдаленных точках была в порядке и записывала все взрывы как на профиле, так и в промышленных карьерах на Кольском и в Карелии. А в аппаратуре ты «дока». Это нам известно.

– А сколько у меня народу в отряде будет?

–Да человек пять вместе с тобой: два техника да двух студентов-практикантов тебе дадим. Будете в Кольской тундре на точках сидеть да ленты магнитные со станций собирать. А вон Георгий со своим отрядом будет регистрировать отметки момента взрывов в промышленных карьерах. И пару раз в месяц облетать вас на вертолете и забирать магнитные записи.

– А с зарплатой как?

– Вместе с полевыми и районным коэффициентом уж точно намного больше, чем ты сейчас получаешь в своем НИИ.

– У меня есть время подумать?

– Давай на той неделе дашь ответ. Сразу по приезду в Москву поговоришь с начальством и позвонишь. Нам нужна определенность как можно скорее, чтобы мы больше не искали человека.

Сергей внутренне уже согласился. Видимо, это судьба дает ему шанс выйти из хандры и вернуться к нормальной жизни. Осталось уладить формальности в Москве.

На вокзал его пришли проводить все ребята-горнолыжники, с которыми оказались в тот день на склоне. Да еще муж Ирмы Валерий, срочно прилетевший к жене из норвежской командировки после случившегося.

Обнялись на прощание, и Георгий сказал:

– Ну что, старина, до встречи в июне в нашей тундре?

– Да в такой компании хоть на краю света.

– Ну вот и славненько.

Несмотря на то, что в связи со всеми этими событиями покататься вдоволь на склонах Хибин не удалось, Сергей возвращался в хорошем настроении. Ожидание лучших перемен зачастую намного приятнее, чем сами эти перемены, как бы хороши они ни были.

* * *

На удивление, начальник отдела Первухин, немного поворчав, завизировал Сергею заявление на трехмесячный отпуск без содержания с 15 июня.

– Ладно, зашибай трудовую копейку, но за оставшийся месяц потрудись в ударном темпе и обобщи мне все старые отчеты по Северо-Западу. Можно было бы и не торопиться, они нам нужны к сентябрю. Но коли ты уедешь, мне летом больше некого поставить на эту работу. Все летом хотят в отпуск, особенно наши дачники.

– Я постараюсь, – ответил Сергей.

– Вот-вот, постарайся.

Сергей был согласен на все, в том числе и на сверхурочные работы по вечерам и выходным, чтобы успеть выполнить обещанную Первухину работу. Тем более тот намекнул, что по окончании года за нее будет какая-то премия, если повезет и заказчик расплатится вовремя и в полном объеме.

Сергею казалось, что он вошел в полосу везения и теперь, может, и с Ниной отношения наладятся еще до отъезда. Правда после его Хибинского вояжа Нина, похоже, замкнулась совсем и перестала с ним общаться без необходимости. Все больше сосредоточенно молчала, иногда всхлипывая украдкой. Сергей не мог себе объяснить, чго собственно, произошло, но лезть с расспросами не решался. Предыдущий довольно долгий период отчуждения давал о себе знать, и преодолеть его было не так-то просто. Однако возникшее ощущение своей востребованности и ожидание неплохих заработков после длительного периода безденежья придавало дополнительную порцию надежды и оптимизма. Во всяком случае, период «хандры» ушел окончательно.

Окрыленный согласием Первухина, Сергей вернулся в этот вечер домой в прекрасном расположении духа. Радостный, подскочил на кухне к Нине, резавшей что-то на разделочной доске, приобнял ее сзади за шею, скрестив руки на ее груди, чмокнул в щеку и проговорил:

– Нинуля, мне настоящую работу предложили на Кольском на все лето, и Первухин меня отпустил.

– Езжай куда хочешь, нам это все равно, – холодно ответила она, отстранившись от его объятий.

Сергея словно холодным душем окатило.

– Да я и деньжат подзаработаю, – пытался он по инерции поддержать оптимистический тон и привести весомый аргумент.

– Мы уже привыкли без твоих деньжат обходиться и теперь обойдемся. Ты разве забыл, что дочь школу заканчивает и в институт поступает? Лучше б математикой да физикой с ней позанимался. Больше проку было бы.

– Да, но вроде бы репетиторам платили, да и договорились же, что она в твой строительный пойдет, а ты там проконтролируешь, чтобы не завалили.

–Я то делаю, что могу, и репетиторов оплачиваю, уродуясь без продыха столько лет на двух работах. От тебя-то нам какой толк?

Сергей осекся и замолчал. Последние слова жены задели за самое больное. Нина все эти трудные годы щадила его и ни разу не попрекнула рублем, хотя он даже на себя не зарабатывал, а не то, что на семью. А он, конечно, скотина: все «хандрил», себя жалел да с Мариной шашни крутил, избегая интимной близости с женой, оправдывая себя возникшим комплексом. А бедная Нина жизни не видела, только сплошная работа, да домашнее хозяйство. Что же все-таки произошло кроме того, что уже было последние пару лет? Или просто уже нервы у нее не выдержали? Сергей терялся в догадках, но от этого лучше не становилось.

А тут еще Марина, увидев его вчера после возвращения с Кольского, защебетала:

– Приветик! Что-то мы совсем давно с тобой «не ужинали». Не знаю как тебе, но мне такая долгая диета явно не подходит. Или ты другую завел? Так честно скажи.

– Да нет, Марин, что ты? Какую другую с пустым кошельком? Просто сейчас не до этого. Погоди немного.

– Ну-ну, – произнесла Марина, – все понятно.

Теперь и с Мариной «непонятки» будут. Зря ее обижать тоже ни к чему. Она-то в чем виновата перед ним? Но сейчас действительно не до нее. Теперь все вечера и выходные оставшегося месяца придется торчать на работе, забыв обо всем. Все это снова давило тяжелым прессом на его сознание.

Сергей понимал, что в жесткой и недружелюбной психологической атмосфере гигантского города он долго не выдержит. Надо как можно скорее бежать отсюда.

Здесь людям тесно настолько, что их биополя, пересекаясь бесконечное число раз в ограниченном пространстве, дают постоянные «наводки и помехи» друг другу, словно радиосвязь в магнитную бурю. И зачастую такие «помехи» надолго выводят из строя огромное количество жителей мегаполиса.

«Пора на просторы тундры, где нет никого, кроме мелкого зверья, да полчищ комаров», – думал Сергей. – Там я нужен и там меня ждут».

Увы, радость предстоящей интересной работы была омрачена продолжающимся разладом с женой. Эта мысль, словно заноза, сидела в его душе, не давая покоя ни днем, ни ночью.

* * *

Нина с тех пор, как уверила себя в том, что у Сергея есть любовница, уже не могла относиться к мужу по-прежнему. Народная молва донесла, что он какую-то женщину там спас в горах. Хоть Сергей и сам пытался рассказать ей об этом, но она его не слушала или, вернее, не хотела слышать. Конечно, это была ОНА, которая ездила с ним, а кто же еще?

Да, он приехал, конечно, из Хибин не такой как всегда, а живой и веселый, хоть и не совсем здоровый: кашлял потом еще две недели, да в поликлинику раза три ходил. Так и радость эта была от НЕЁ, той самой женщины, а вовсе не от встречи с семьей.

И сейчас он говорит, что все вечера и выходные на работе проводит. Да не было такого уж лет десять как. Что там делать на этой работе, если деньги платят совсем смешные? Да и откуда там такой аврал возьмется, если уж столько лет ничего подобного не было? Специалисты уж все толковые разбежались и прилично устроились. Остались одни пенсионеры, да «меланхолики» вроде Сергея, которые все «о жизни» думают, и это, видите ли, мешает им нормальную работу искать. Да в Москве всегда работу можно найти, если только захотеть.

Так что он ни на какой ни на работе, а с НЕЙ развлекается.

Все, с нее хватит! Столько лет его жалела, любила, пылинки сдувала, успокаивала, из депрессий вытаскивала, а он так банально предал ее. Как же можно после этого жить дальше с ним? Надо думать о разводе. Сейчас еще немного надо потерпеть, чтобы Наташку не травмировать перед выпускными и вступительными экзаменами, а потом все – развод. Надо как-то самой устраиваться дальше в жизни. Может быть, и найду еще кого-нибудь, пока не совсем поздно? Вон, доцент Кравец с женой в прошлом году развелся, и ко мне явно неравнодушен. Надо присмотреться к нему. Вроде ничего мужик, да и не старый еще. Варвара, старший преподаватель с соседней кафедры, на него давно глаз положила и пытается «захомутать». Но тот пока не поддается, а на меня нередко засматривается. Сколько уж раз взгляд перехватывала...

* * *

Сергей прибыл в Апатиты к назначенному сроку – 15 июня. Готовясь к полевому сезону, он за месяц пребывания в Москве уже отпустил себе небольшую аккуратненькую бородку, которая несколько изменила его внешность.

За этот небольшой срок, который он отсутствовал здесь, природа преобразилась. Внизу у подножья Хибин уже распустилась свежая зелень. Но на вершинах еще были видны небольшие снежные шапки. Сергею во второй раз в этом году удалось встретить весну, которая в ухоженном и зеленом академгородке Кольского научного центра буйствовала вовсю. Здесь и сирень-то зацветает обычно лишь к середине июля, а сейчас на деревьях и кустарниках только начали вылезать молодые светло-зеленые листочки, да среди молоденькой зеленой травки весело желтели цветки мать и мачехи и первые одуванчики. В наступивший полярный день солнце не заходило ни днем, ни ночью, подгоняя просыпающуюся северную природу к буйному цветению в период короткого полярного лета. Поначалу было очень трудно засыпать, когда тебе в полночь в окно заглядывает веселое солнышко.

С первого же дня начались сборы отряда на полевые работы. Справедливости ради надо сказать, что реально начались они гораздо раньше и без него. Старшие инженеры геофизической лаборатории Губарев и Дьяконов и с ними техник Андреев уже больше месяца занимались подготовкой и наладкой аппаратуры: проверкой и тестированием сейсмоприемников, профилактикой автономных сейсмостанций «Тайга» и «Береза» и другими штатными подготовительными работами. Георгий с помощниками готовили свои комплекты аппаратуры для регистрации промышленных взрывов непосредственно на карьерах. Все это проходило в небольшом специальном лабораторном корпусе в академическом городке Кольского научного центра. Сергей с головой погрузился в привычную для него по «прошлой жизни» работу и засиживался допоздна, чтобы все предусмотреть заранее, проверить технику и ничего не забыть. Выехать на первую расстановку они должны были через пять дней. Тем не мене Сергей успел в эти дни сделать два визита к старым знакомым. Сначала навестил Ирму, которая находилась еще в больнице, но чувствовала себя неплохо и готовилась к выписке.

– Привет, Серенька, мой спаситель, – проговорила Ирма, когда он заглянул к ней в палату, – как я рада тебя видеть!

– Здравствуй, наша горнолыжница. Ну что, на поправку идем ударными темпами?

– Да не слишком и ударными. Гипс только сняли. Да еще из-за обморожения тогда чуть было гангрена не началась. Хорошо, ребятки-хирурги тут постарались и сделали все, что могли и даже больше. Сейчас вроде лучше, но еще колдуют.

–Ничего, теперь не страшно, справятся. У вас тут, я смотрю, настоящие врачи еще не перевелись. Меня тогда за три дня на ноги поставили, – продолжил Сергей.

– Да, они такие. Работают на совесть за такую мизерную зарплату. Тут же народ не в состоянии платить как в Москве.

– Что со страной сделали? Профессионалы прозябают, а неучи, мошенники да чиновники жиреют.

–Да, Сережа, безобразие. Надо что-то делать, а то так и за кордон от безысходности ехать придется. Все наши там прилично пристраиваются.

– Ну, нет, Ирма, брось. Здесь прорвемся. Давай очухивайся. Скоро с поля тебе столько сейсмограмм навезем – до зимы с девчатами не раскопаетесь.

– Счастливо, Сережа, спасибо, что заглянул.

Потом Сергей съездил к Игорю с Наташей в Кировск, где они очень душевно пообщались. Ведь на майские он с ними разминулся на один день. В их уютной семейной обстановке и душа Сергея немного отгаяла. Хотел заглянуть и к тете Маше, но та уже уехала на лето к дочке под Воронеж.

За три дня до назначенного срока начала полевых работ прибыли студенты-геофизики четвертого курса Московского университета: девушка Саша и парень Миша. По договоренности они проходили преддипломную практику в должности техников в составе сейсмического отряда Сергея. Студентам, кроме учебных практик на крымском полигоне, еще не приходилось участвовать ни в каких полевых работах, и поначалу они требовали повышенного внимания. Студентку Сашу нельзя было назвать красавицей, но девушка она была видная: среднего роста, с полнотой чуть-чуть выше нормы, темноволосая и кареглазая, с короткой стрижкой. Хотя еще как посмотреть, что считать нормой. Просто со своими округлыми формами она выглядела чуть старше своих лет, но смотреть на нее было приятно. Вела она себя не вызывающе, но с достоинством. Миша, долговязый худощавый русоволосый парень, был скромен и даже немного стеснителен, хотя, как выяснилось, он был старостой студенческой группы и мог бы вести себя немного поувереннее. На глаз нельзя было определить, какова степень близости их взаимоотношений. С первого взгляда казалось, что Миша весьма неравнодушен к своей спутнице. Но та держалась на дистанции и достаточно определенно показывала окружающим, что она «сама по себе». Тем не менее, оба они не возражали, что в тундре на точке они будут жить вдвоем в одной палатке.

Сергею за оставшиеся дни надо было детально проинструктировать студентов о порядке работы с автономными сейсмостанциями и о многих других вещах, которые могли бы возникнуть в поле. Как менять магнитные ленты, как контролировать качество записи и т.п., чтобы потом у отряда не было проблем при сдаче полевых материалов из-за бракованных записей. Предполагалось, что студенты будут самостоятельно обслуживать три точки, находящиеся примерно в пяти километрах одна от другой. Еще следовало проверить их навыки работы с топографической картой, чтобы они четко находили в тундре или северной низкорослой тайге точки со станциями. Это им следовало делать хотя бы раз в неделю для смены магнитных лент и проверки работоспособности станций. За эти три месяца планировалось сделать по крайней мере три расстановки вдоль длинной оси Кольского полуострова с северо-запада к юго-востоку со сменой мест базирования отряда на вертолетах. Профиль проходил параллельно реке Поной, примерно в трех десятках километрах севернее ее. На каждой расстановке планировалось зарегистрировать как специальные взрывы с геотраверса, выполняемые москвичами из компании «Геон», так и промышленные взрывы в Кольских рудниках: Заполярном, Кировском, Центральном, Расвумчоррском, Ковдорском, Оленегорском. И еще раз в неделю даже взрывы из Карельской Костомукши принимали. Отряды Дьяконова и Губарева должны были регистрировать эти сейсмозаписи в Карелии и Финляндии. Такая сеть позволила бы уточнить строение подошвы земной коры и верхней мантии в данном районе.

И если первая плановая расстановка сейсмо-станций предполагалась действительно в тундре, поросшей мхами, лишайниками да карликовыми березами с редкими низкорослыми елями, то вторая и особенно третья находились в лесистой части Кольского полуострова, где уже произрастала северная тайга, в которой ориентироваться было сложнее. Да и зверье там кое-какое водилось вплоть до бурых мишек.

* * *

Наконец, в назначенный день начали доставлять на арендованном вертолете МИ-8 аппаратуру и людей на точки. Пришлось сделать несколько рейсов за два дня, прежде чем удалось завершить эту трудоемкую операцию.

Начались трудовые будни полевого сезона. В них, конечно, была своя специфика, отличающая работу этой группы как от работы обычного геологического отряда, так и от работы сейсморазведочной партии. Дело в том, что отряд Сергея участвовал в крупномасштабных региональных исследованиях, охватывающих большую территорию и выполняемых несколькими организациями. Но конкретно деятельность отряда мало зависела от масштабов проекта. Им следовало обеспечить лишь запись на магнитные ленты всех искусственных сейсмических событий в данном регионе, обусловленных взрывами. А последующая обработка всего полученного массива цифровых данных выполнялась уже другими специалистами после окончания этой стадии работ.

По рации ежедневно выходили на связь с Георгием, который передавал им команду на включение записывающей аппаратуры. Два-три раза в месяц тот облетал отдельные точки на вертолете, собирал магнитные записи, иногда подвозил заряженные аккумуляторы, какую-то корреспонденцию, а по личной просьбе – что-нибудь горячительного. Но это для отдельных доверенных людей, в число которых входил и Сергей.

В первые дни Сергей никак не мог насытиться этой свободой. Просыпаясь утром и выходя из палатки, чтобы освежиться ледяной водой из соседнего маленького озерца, которых тут сотни, было очень необычно ощущать, что на многие десятки километров вокруг нет ни одной живой души. Свои люди на профиле не в счет. Да и до ближайшего из них не меньше пяти километров.

Скудная северная природа, спешившая в период полярного лета при незаходящем солнце успеть порадоваться жизни, поражала своим многоцветьем в яркий солнечный день. Любые, даже самые маленькие полевые цветочки, распускались прямо на глазах. А к концу короткого северного лета от даров Кольских лесов и даже тундры буквально некуда деться. Столько грибов сразу не видел даже в сладких снах ни один подмосковный грибник. Надо просто присесть на небольшой полянке и набрать, почти не сходя с места, сколько сможешь унести: корзинку, две, три. Но чтобы запастись ягодками, надо, конечно, поползать пару часиков с корзинкой или ведерком по солнечному склону какой-нибудь сопки, сплошь усыпанной черникой или брусникой. А если вдруг захотелось морошки или как ее иногда называют полярной малины, придется найти какую-нибудь влажную низинку, и там ее будет вдоволь.

А какое здесь небо! Яркая голубизна у горизонта переходит в глубокую синь к зениту, и эта густая синева создает ощущение близости к космосу, вселенной и вечности. Такого неба не увидеть в средних широтах. Все это вместе взятое создавало ощущение умиротворенности и успокаивает душу.

Как же не ценит русский человек того настоящего богатства, которым обладает! Разве может какой-нибудь благополучный и богатый японец или сытый бюргер где-нибудь на своей земле вот так с благоговейным трепетом созерцать безграничные просторы земли-матушки и ее первозданной природы? Да нет же, никогда!

* * *

Саша была обычной студенткой и не слишком выделялась среди других девушек, а тем более не пыталась как-то по-особенному самоутвердиться в своей группе геофизиков. Училась нормально, но без «напряга». Поступила в университет, окончив физико-математический выпускной класс в обыкновенной московской школе, находившейся неподалеку от дома. Жила вместе с родителями в старом московском доме на Пятницкой. В отличие от иногородних студентов, попадавших сразу после школьной скамьи из лона семьи в общежитие и не всегда справлявшихся с полученной свободой, у москвичей мало менялся образ жизни при переходе из школы в вуз. Разве что времени на дорогу у многих стало уходить больше. И еще какое-то время они не теряли своих старых школьных друзей и подруг, с которыми оставались общие интересы. С новым окружением в студенческой группе на первых порах ничего особенно не связывало, кроме общих лекций, зачетов и экзаменов. Но года через два старые приятели потихоньку терялись, а к новым все же привыкали, и мало-помалу находились и новые друзья. Среди студентов геологов и геофизиков это происходило даже быстрее, поскольку выезды всем курсом на учебные практики, и особенно на крымский полигон, бесследно не проходили. Как-то само собой получилось, что Миша, назначенный деканатом старостой их группы, стал ее близким приятелем.

Миша сразу не смог поступить в МГУ после школы и «загремел» в армию, поскольку в его простой семье из Владимирской глубинки не научились «отмазываться» от армейской службы. Там до сих пор у людей сохранились нормальные представления об армии, какими были в советские времена. Если ты не служил, то ты трусишь или с тобой что-то не так, и девки, на всякий случай, обходили тебя стороной. Два года в войсках связи никак не могли испортить парня и даже дали кое-что полезное для будущей специальности геофизика, связанной с большим количеством аппаратуры и приборов. Кроме того, Миша стал более самостоятельным и взрослым по сравнению со студентами – бывшими школьниками. Но учеба на первых порах давалась ему очень тяжело, особенно математика. Из всех студентов, к которым он обращался за помощью в разъяснении сложных задач или теорем, наиболее отзывчивой и бескорыстной оказалась Саша. Миша буквально за первый курс догнал кичливых москвичей, а к третьему курсу благодаря своему упорству и природной смекалке многих оставил позади. Благодарность его Саше была безмерной. С тех пор он во всем ей покровительствовал и, будучи старостой группы, защищал от всех возможных неприятностей и неожиданностей, которые только могли возникнуть. Но Миша так и остался другом, поскольку Саша никак не принимала его ухаживаний. «Мишань, перестань, я не хочу ничего портить. Мы же прекрасные друзья», – был ее ответ.

Саша согласилась ехать на практику в такую даль только благодаря тому, что с верным другом Мишей чувствовала себя защищенной. А защищаться с ее точки зрения надо было. Парни не пропускали молодую девушку, не сказать, чтобы очень красивую, но зато статную и фигуристую. Присутствие рядом Миши давало понять, что она не одна, и количество «приставаний» постепенно сошло почти на нет. А ей того и надо было. Испытав в выпускном классе муки и разочарование неразделенной любви, она обиделась, было, на весь мужской пол и едва не превратилась в мужененавистницу. Миша – тот не в счет. Саша с самого начала не могла воспринимать его как мужчину. Он, действительно, был в некотором роде вместо подруги. А своей беспомощностью в математике на первых порах создавал у Саши ощущение ее востребованности и какого-то смысла жизни, который после личной драмы не казался очевидным.

Но так долго продолжаться не могло. Голос пола не мог дремать бесконечно в этой молодой женщине. Возможно, так сложились обстоятельства. Но когда Саша, приехав в Апатиты, увидела Сергея, который был почти на 20 лет старше и чуть ли не в отцы ей годился, внутри что-то перевернулось. Это случилось практически в одночасье. Она не могла объяснить себе, что ее привлекает в этом уже не совсем молодом мужчине. Ответа не было. Сергей больше молчал, говорил только по необходимости. Постоянно думал о чем-то невеселом. И когда изредка брал в руки гитару и самозабвенно и нежно пел «Милая моя...» или «Домбайский вальс», глаза все равно смотрели куда-то в бесконечность. «Как же так? – думала Саша, – он совсем не замечает меня». Хотелось растормошить этого бородатого молчуна с печалью в глазах. А иногда мечталось, просто свернувшись калачиком, прильнуть к его широкой груди так, чтобы он обнял ее своими мускулистыми руками и крепко прижал к себе. Но дни шли за днями, и ничего не происходило. Сергей изредка приходил к ним на точку за несколько километров, забирал ленты, собранные ими со своих станций, выпивал кружку чая и уходил обратно.

* * *

Шло к концу короткое северное лето. Закончился и полярный день, а ночи к концу августа стали прохладными. В этих рабочих буднях среди северной природы у Сергея немного притупилась боль и переживания по поводу личных проблем и семейных неурядиц.

Его отряд уже переместился на третью самую южную расстановку, где в довольно густом лесу работать было сложнее. Особенно непросто ориентироваться по карте, да еще среди частых утренних туманов – совсем не то, что до этого в лесотундре, где легко отыскивался любой приметный холмик на горизонте. Поэтому на этой лесистой расстановке Сергей сам старался добираться до «точки» студентов, когда надо было собирать магнитные ленты к очередному «облету» Георгия. Иначе потом отвечай за этих «молокососов» – не дай бог заблудятся. Для студентов он постарался выбрать стоянку попроще, где были хоть какие-то ориентиры: старые плохо зарастающие в северной тайге просеки и какие-то остатки вездеходных путей. Ранимая северная природа «залечивает» их десятилетиями. В этой обстановке практиканты могли собирать ленты хотя бы со своих двух станций, находившихся в 5-6 километрах от их базовой точки. Третья станция находилась прямо у них в палатке.

В назначенный утренний час Сергей, как обычно, включил радиостанцию, чтобы связаться со своими «подшефными»:

– «Электра-7», «Электра-7», я «Электра-5». Как слышите меня? Прием. – традиционно начал сеанс связи Сергей, назвав позывные практикантов.

Ничего кроме «шуршания» радиопомех в эфире он в ответ не услышал. «Спят, что ли еще?» – подумал он и посмотрел на часы, которые показывали две минуты десятого. Волноваться было еще рано.

Спустя минуту Сергей повторил вызов и, слава богу, услышал чуть охрипший голос Михаила:

– «Электра-5», я «Электра-7», слышу вас нормально. Прием.

– Вы что там, «Электра-7», спите еще? Прием.

– Да, будильник забыли включить.

– «Электра-7», Вам замечание.

– Поняли.

– «Электра-7», выйду к Вам через час и примерно к полудню до Вас доберусь. Михаил, обойди две точки, смени кассеты. Сашу оставь, пусть обед на нас всех готовит. Успеешь к моему приходу вернуться? Прием.

– Нет, на две точки никак не успеть. Не раньше двух вернусь. Прием.

– Хорошо, действуй. Дождусь тебя. Конец связи.

– Конец связи.

Сергей перекусил, выпил чая и стал собирать рюкзак. Взял студентам несколько лишних банок тушенки из своих запасов, положил пару пачек печенья и горсть шоколадных батончиков – все, что осталось от последней «личной» передачи Георгия с предыдущего «облета». «Надо же ребят побаловать. Считай, дети еще», – подумал он. Потом взгляд его упал на бутылку ликера, тоже оставшуюся от последнего «вертолетного презента». Ладно уж, порадую их как следует, тем более Сашку. Большинство женщин любит сладкие напитки. Да и сам посижу с ними, а то совсем одичал здесь в лесу.

Наблюдая уже больше двух месяцев за этой странной парочкой, Сергей никак не мог понять их взаимоотношений. Он до сих пор был убежден, что мужчина и женщина, помещенные в замкнутое пространство, какими бы разными они ни были, и трех дней не продержатся, чтобы не прийти к интимным отношениям. Но, похоже, между практикантами ничего такого не было, и это казалось более чем странным. Готовый на все ради девушки Михаил исполнял любые ее прихоти, но никак этим не мог добиться желанной близости. И это было видно невооруженным глазом. «Странная девушка, – думал Сергей, – почему тогда она его держит возле себя, если не подпускает?». Несколько раз Сергей встречался с Сашей взглядом, и ему казалось, что она смотрит на него как-то по-особенному. Сергею, бесспорно, нравилась эта девушка. И за два с лишним месяца вдали от цивилизации, когда кроме нее он никаких других женщин даже не видел, он стал иногда ловить себя на мысли, что смотрит на нее с вожделением. «Да ну, что это я совсем сдурел? – останавливал себя он. – Она ж всего на четыре года старше моей Наташки». В общем, он сумел взять себя в руки, загасив усилием воли природный инстинкт и направив свои симпатии к ней в область легкого флирта, полушутливых комплиментов и отеческой заботы. Вот и сейчас – конфеты, печенье и ликер – для нее. Представлял, как она обрадуется, засмеется и чмокнет его в щеку. А Мишка лишней тушенке обрадуется. Посидят у костра, побренчат на гитаре. Это ли не жизнь?

Северное солнышко стало понемногу пригревать, туман рассеялся, и Сергей отправился к палатке практикантов, до которой по прямой было восемь с небольшим километров. Но по пути приходилось местами пробираться сквозь густые кустарники и обходить небольшое болото, и путь занимал не меньше двух часов. Да еще в этот раз рюкзак был гостинцами набит сверх меры. Но все же через два часа ходьбы впереди замаячила палатка ребят, расположенная на небольшом пригорке под елочками. Вился небольшой дымок и доносился запах костра. «Значит Сашка обедом уже занялась», – подумал Сергей. Наконец он добрался до палатки, сбросил тяжелый рюкзак, перевел дух и позвал:

– Сашуля, выходи! Ваша папа пришла, гостинцев принесла, – попытался шутить Сергей.

– Ой, сейчас, – послышалось из палатки.

– Да ладно прихорашиваться и так красавица.

Через минуту из палатки выглянула вся румяная, плотненькая и пышущая здоровьем Сашка в клетчатой рубашке с длинными рукавами и в обтягивающих джинсах. Ее молодому и здоровому телу было немного тесновато в этой одежде. Было понятно, что она только минуту назад переоделась, сбросив казенное геологическое обмундирование: штаны да штормовку защитного цвета. Сергей не мог оторвать взгляд от молодой девушки: настолько она была хороша. Глаза ее просто сияли от радости, и Сергей вдруг почувствовал непонятно откуда взявшееся волнение. Но, сдержав себя, произнес как можно спокойнее:

– Мишка давно ушел на точки?

– Да нет, долго копался, и час назад только отправился.

– Понятно...

В воздухе повисла какая-то непонятная тишина. Оба молчали и не знали что сказать. На лице Сергея было непроницаемое выражение, а Саша, вся сияющая и улыбающаяся лишь мгновение назад, вдруг напряглась и даже немного побледнела. Еще спустя миг она совершенно неожиданно заплакала, а потом и вконец разрыдалась. Слезы потекли рекой, не останавливаясь.

– Сашуль, ты чего? – произнес Сергей, совсем растерявшись от неожиданности.

В ответ она пыталась что-то сказать, но только продолжала безудержно плакать. Наконец, заикаясь и всхлипывая, Саша произнесла:

– Чу-у-рбран бес-чу-у-вствен-ный. Ни-и-чего не замеча-а-ешь.

Сергей слегка обнял ее и погладил по голове, чтобы хоть немного успокоить девушку. Но Саша вдруг задрожала в его руках и, сама не ведая того, прижалась к его груди, продолжая плакать. А потом, сомкнув руки на его шее, стала осыпать горячими поцелуями. Голос молодой плоти, столько дремавший в ней, рвался наружу, захлестывал с головой чувствами, уже неподвластными сознанию. Сергей, чувствуя и принимая ее горячие губы и ощущая в своих руках дрожащее тело девушки, не мог не отозваться на столь бурные проявления любовной страсти. Его изголодавшееся по женской ласке тело призывно рвалось навстречу всепоглощающему желанию. Лихорадочно расстегивая ее рубашку, он ласкал губами ее полную и упругую молодую грудь, ощущая языком налившиеся соски. Саша постанывала от наступающего блаженства, и ее тело все извивалось словно в восточном танце. Они вместе будто улетали в какое-то бесконечное блаженство все дальше и дальше...

Вдруг раздался истошный душераздирающий крик, мгновенно прервавший это неземное состояние на самом подъеме. Тут же все улетучилось, и они, такие разгоряченные и возбужденные, сразу ощутили себя в объятиях друг друга, но уже в этом мире: на спальном мешке в брезентовой палатке.

– Что это? Ты слышала?

– Да.

И тут крик раздался снова. В нем было столько неподдельного ужаса, что дальше надо было только действовать. Сергей схватил ракетницу и фальшфейер и пулей выскочил из палатки.

То, что он увидел, повергло его в ужас. В сотне метров от палатки Миша пытался, маневрируя между густыми кустарниками, укрыться от настигавшего его медведя. Похоже, тот уже успел зацепить Михаила, поскольку куртка на нем была разодрана. Откуда здесь взялся медведь? Их на весь Кольский, говорят, несколько штук осталось, и почти все на терском побережье, где сравнительно густые леса. Да и не голодные они сейчас, чтобы нападать на людей. Но рассуждать было некогда. Надо было действовать. Притворяться мертвым, которых медведи не трогают, Мише было поздно. Он снова издал истошный вопль, в котором была скорее угроза, чем страх. Сергей понял, что Миша таким способом пытался отпугнуть зверя. Но эти попытки были безуспешными. Еще мгновение, и тот накроет парня своей тяжелой лапой.

– Мишка, держись, я его отвлеку, – крикнул Сергей так громко, как только мог.

Медведь на мгновение замер и обернулся на источник звука. Сергей тем временем проверил и привел в готовность ракетницу и приготовился запустить фальшфейер, чтобы смесь дыма и огня испугали медведя. Этих средств в отряде было более чем достаточно и предназначены они были для обозначения вертолетчикам своего местонахождения. Пальцы от волнения и спешки слушались плохо, но, в конце концов, удалось все подготовить. Михаил тем временем, пока медведь замешкался, успел отбежать от него на несколько десятков метров. Но зверь, потеряв интерес к Сергею, снова кинулся за студентом и неминуемо настиг бы его, если б не быстрый рывок Сергея в их сторону и громкий его окрик, заставивший медведя вновь обратить на него внимание.

Сергей смог приблизиться к медведю на расстояние полутора десятков метров, не решаясь подойти ближе. Выдернул шнур фальшфейера и бросил его в сторону зверя. Но тот уже ринулся на Сергея. Клубы дыма и сноп искр, от которых зверь только шарахнулся на мгновение в сторону, остались у него за спиной. У Сергея в руке была еще ракетница, но он о ней будто забыл. Стоял в оцепенении, не шелохнувшись, и уже отчетливо видел клыки в звериной пасти. Руки и ноги словно застыли и не двигались. «Наверное, так лягушка смотрит в пасть удаву под гипнозом, никак не пытаясь спастись, – почему-то пронеслось в голове, – неужели это все?». Медведь уже сделал последний рывок к своей жертве и замахнулся тяжелой когтистой лапой. Сергей на миг увидел раскрытую прямо перед глазами пасть и, сбросив оцепенение, выстрелил ракетницей прямо в нее. «Поздно, – подумал он, ощутив в это же мгновение мощный удар в бок лапы с когтями, раздирающими его тело, – теперь все». Дальше вмиг наступила темнота... Нет ничего, даже мыслей... Конец...

* * *

Нина после отъезда Сергея стала всерьез обдумывать сроки и детали развода. Она не имела ни малейшего представления как это оформить, какие готовить бумаги и куда их нести. Раньше мыслей по этому поводу никогда не возникало. И откуда ей было знать, как это делается? В ЗАГС, наверное, заявление надо нести, и там все скажут. Ладно, поступим с Наташкой в августе к нам в строительный, и займусь этим. Слава богу, школьные выпускные она сносно сдала и аттестат без троек получила. Надо, кстати, к Кравцу найти подход, он кажется в этом году в приемной комиссии. Потом, правда, не отстанет и проходу не даст. Но все это будет потом, а сейчас надо О дочери думать.

Нина за прошедшие два с небольшим месяца уже стала свыкаться с мыслью о разводе и думала об этом без паники. Но как дальше строить жизнь еще тоже не представляла.

Сегодня в редкий свободный выходной день она, наконец, решила навести порядок в квартире. За все эти годы бесконечных хлопот почти каждый выходной находились неотложные дела и сверхурочная работа. От Наташки помощи не дождешься, да и экзаменами та была занята, и в квартире царил полный кавардак. Вытирая пыль на серванте, она открыла дверцу боковой секции, чтобы прибраться и там. Здесь лежали коробочки, флакончики, шкатулочки с нехитрой простенькой косметикой да старыми украшениями. А вот и воспоминания о былой «роскоши» – великолепный маникюрный набор, который Сергей в свою последнюю зарубежную поездку много лет назад привез ей из Парижа. Да еще на дне большого флакона осталась капелька ее любимых французских духов, которые он тогда же ей подарил. Она не выбрасывала этот флакончик просто потому, что эти духи были первыми, привезенным «оттуда», и явно отличались от того французского ширпотреба, который продавался в Москве. Открыв плотно притертую стеклянную пробочку, она вдохнула этот райский аромат. Вместе с запахом нахлынули воспоминания о былом счастье. Боже, как было хорошо тогда! Куда же все делось? Взгляд упал на небольшую малахитовую шкатулку, которую Сергей привез из командировки на Урал, будто бы из сказок Бажова.

– Вот тебе Данила-мастер сделал специально по моему заказу, – сказал тогда Сергей, – я его просил, чтобы постарался для самой красивой женщины в мире. Он обнял ее, поцеловал и произнес: «Безумно по вас соскучился».

Нина открыла шкатулку. Там были разные недорогие бусы и колечки. Вот эти бусы из аметиста вместе с сережками они купили на набережной в Геленджике, когда в первый раз выехали на море вместе с маленькой Наташкой, которая уже чуть-чуть подросла, чтобы можно было взять ее с собой. Она тогда еще протягивала свои ручонки и спрашивала: «Это мне?». Пришлось ей купить маленькое колечко и воздушный шарик с изображением Чебурашки, чтобы успокоилась.

Нина не удержалась и достала из нижнего ящика альбом с фотографиями и отыскала те самые геленджикские из первой поездки. Вот они втроем, запечатленные пляжным фотографом в набегающей волне, самые счастливые в мире. И куда теперь все это деть? Выбросить? Вычеркнуть из жизни эти 18 лет, как будто их не было? Но разве можно начать все с начала и прожить совсем другую жизнь?

А конкретно жить где? Что с этой маломерной двухкомнатной «хрущевкой» делать? Разменять ее невозможно, а денег на доплату взять негде. Она попробовала представить свою дальнейшую жизнь вместе с начинающим лысеть доцентом Кравцом, и у нее ничего не получилось.

А еще Наташка сильно скучает по Сергею. Что делать, если дочери зачастую любят отцов больше? Вчера только спрашивала:

– Как там папа, не звонил?

– У них там только местная связь по радио, а мобильники не берут, – ответила Нина, скрывавшая, как могла, от дочери их проблемы.

– Да я знаю, но думала, может быть, они иногда на базу возвращаются.

Как ни прокручивала Нина в голове разные сценарии развода и последующей жизни без Сергея, ничего путного не склеивалось. Что же делать? Ответа на этот вопрос не было.

Да, но ведь в последний раз он приехал из своих Хибин уже совсем другой и какой-то вполне уверенный в себе. Давно я его таким не видела. Он искал сближения, но я не приняла этого. Как он мог меня предать? Но, говорят, женщина, которую он спас в горах, была из местных. Вряд ли это его московская любовница. И все же, хоть робко и неловко, он точно пытался просить прощения. А потом из Апатитов звонил перед вылетом на точки: хотел по-человечески поговорить. Но я опять уперлась. Зря. Все же столько лет вместе счастливо прожили. Ну, сломался мужик в последние годы, не выдержал этой чертовой перестройки и бандитской «прихватизации». Ведь не запил же, как некоторые. Другой он, чересчур честный и совестливый для нынешнего времени. Вот и проблемы от этого начались. Я сама тоже виновата. Надо было поддержать его, приласкать, как следует. Ведь свой же мужик, не чужой. Тогда бы, глядишь, вместе легче приспособились бы к новой жизни. Да когда мне там было разбираться и успокаивать всех? Работала как лошадь, готовила, стирала, и на всех ворчала.

Нина понимала, что, несмотря ни на что, она все еще любит Сергея. Просто чувство обиды затмило все остальное. «Ладно, пусть приедет, а там видно будет, что да как», – подумала она.

Еще со вчерашнего дня Нину стало одолевать какое-то необъяснимое беспокойство. Она никак не могла понять, откуда это идет. Очень долго не могла заснуть, а потом сон был какой-то беспокойный и рваный: все время просыпалась.

Мысли прервались телефонным звонком. Она посмотрела на аппарат. Трубку брать совсем не хотелось. Она предчувствовала, что ничего хорошего там не скажут. И, наверное, в этом была причина ее вчерашнего и сегодняшнего беспокойства. Почему-то казалось, что если не отвечать на звонок, то все останется, как было... Но телефон продолжал настойчиво звонить. Нина все же взяла трубку.

– Да, слушаю.

– Здравствуйте, это Георгий из Апатитов звонит. Я с Ниной разговариваю?

У Нины все похолодело внутри, но она, взяв себя в руки, все же продолжила:

– Да, это я.

– Нина, ради бога не пугайтесь, но с Сергеем беда. Он со вчерашнего дня в реанимации и без сознания. Его доставил санитарный вертолет.

Кровь прилила к вискам, и в глазах потемнело. Она едва устояла на ногах и не могла вымолвить ни слова в ответ.

– Алло! Нина Вы меня слышите? Нина, давайте надеяться на лучшее. У нас очень хорошие врачи. Нина! Алло!

– Да... Я слышу..., – выдавила она из себя, – я вылетаю...

Силы окончательно покинули ее, и она села, а точнее почти упала на диван без чувств...

* * *

...Сергея уже не было на этом свете. Но не было его еще и на том. Он не понимал, где находится. Да и понимать было нечем. Не ощущалось ничего: одна сплошная темнота, в которой если бы и возникла мысль, зацепиться ей было не за что. «Ну вот, а говорят, тут должен быть какой-то свет в начале, на который надо идти и придешь в судилище, – подумал он. – Стоп! Раз я подумал, значит я еще здесь, а не там».

Потом опять все погрузилось в темноту и небытие. Какой-то свет появлялся, но опять пропадал. Чувство времени исчезло. Впрочем, чувство пространства и какие-либо иные чувства тоже не ощущались...

Потом вдруг опять появилась какая-то мысль, и отчетливо вспомнился кадр из фильма Рязанова «Забытая мелодия для флейты» с Филатовым и Догилевой, где главный герой сидит на пороге «того мира», и ему являются образы родителей.

– Во люди напридумывали, – удивился Сергей, – здесь же все не так. Погодите, а где это здесь? Так здесь я или там? Раз я думаю об этом, значит я еще в мире людей. «Я мыслю, значит я существую», – говорил кто-то из великих. Или я блуждаю где-то между станциями последнего пути: оттуда уехал, а сюда еще не прибыл? А-а, понятно. Меня, наверное, еще не проводили в этот последний путь. Видать, только после этого я прибуду «туда» и наконец узнаю, как «там» на самом деле. А то, чего только люди не выдумали о загробном мире. Причем у каждого народа это по-своему. Ничего, скоро увижу. Наверное, в рай меня не возьмут, и мне придется жариться на сковородке или как-то там еще. Что поделаешь. А говорят, душа моя должна еще девять дней быть среди людей. Но почему я тогда никого из них не вижу? Где они? Почему так темно? Что-то слишком много мыслей и вопросов. Их не может столько быть в «том мире». Значит, меня туда не пускают и я просто в бреду. Что-то меня очень сильно держит на этом свете, и эти бесконечные мысли – просто моя зацепка здесь, на земле. Но что не дает покоя? Нина?.. Да, это она. Видать, нельзя уйти из этого мира, не искупив вины перед этой женщиной, которая подарила ему столько любви и счастья.

Он попытался тихонько позвать ее, прошептав то ли про себя, то ли наяву ее имя. Ему показалось, что кто-то поцеловал его в лоб. Сергей попытался открыть глаза и, кажется, у него это получилось. Он увидел склонившееся над ним любимое лицо, и почувствовал, что на его щеку капнула слеза.

– Нина, это ты? – едва шевеля губами, спросил он.

– Да..., – шепотом ответила она.

– Прости меня, родная. Боже, как я люблю тебя...