Читать книгу Не те времена. Рассказы - Юрий Райн - Страница 7

Не спалось.

Константин Ильич устал ворочаться с боку на бок. Старые кости ныли, как ни ляг – все неудобно.

Сейчас он лежал на спине – так было еще куда ни шло – и смотрел на потолок, тускло подсвеченный бликом уличного фонаря. Глаза привыкли к темноте, которая и темнотой-то только притворялась. Когда-то, в юности, он свободно читал в таком полумраке. Вот и дочитался, подумалось Константину Ильичу, вот и подсадил зрение-то. Сразу мелькнула другая мысль – что не надо злоупотреблять снотворными, а то, неровен час, зависимость заработаешь.

Впрочем, это все было так – смутно, мимоходом, касаясь только края сознания. Настоящие мысли бродили отдельно от Константина Ильича, причем черт знает где и черт знает почему именно там. То раннее детство, то зрелость, то молодость, без хронологического порядка. Вернее, пожалуй, они были все одновременно.

…Самое первое сохранившееся воспоминание: он просыпается ночью в почти темной комнате. Дверь закрыта неплотно, в комнату пробивается вертикальная полоса неяркого света. Слышны отдаленные голоса, звучит мамин смех. А здесь, на диване, между кроватью Костика и дверью, лежит кто-то, завернувшись с головой в одеяло, и приглушенно храпит. Кисловато пахнет носками. Должно быть, отец. Только вдруг это не он, а какой-нибудь страшный дядька? Костику страшно, он хочет к маме и бабушке с дедушкой, но надо пройти мимо этого завернутого…

…А вот другое: Горбатый мостик около Белого дома. Девятнадцатое августа. Константину Ильичу за пятьдесят, вокруг, кажется, одна молодежь. Он участвует в сооружении баррикады. Нагибается, чтобы приподнять здоровенную железяку, напрягается, и – словно электрический разряд по позвоночнику, от поясницы до шеи. Константин Ильич охает, пробует разогнуться и охает еще громче. Молодые ребята – студенты, наверное – чуть ли не на руках относят его в сторонку и усаживают на какие-то ящики. «Посиди, отец, – говорит небритый парень, – мы справимся».

…Первые в его жизни похороны: умер дед. Косте пятнадцать лет, он любил деда, но почему-то странно спокоен. Слез нет. Он стоит у подъезда и смотрит, как выносят гроб. Декабрь, холодно, ветрено. Кто-то сует ему в руки венок. И Костю вдруг, что называется, пробивает: дыхание перехвачено, в глазах все расплывается.

…Другие похороны. Это – не так давно. Николо-Архангельский крематорий, ритуальный зал, Константин Ильич стоит возле постамента, на котором – гроб с телом Риты. Всегда думал, что уйдет раньше жены… Сгорела за два месяца…

Стоп! Константин Ильич прогнал это воспоминание. Было холодно, несмотря на теплое белье. Он встал и, шаркая, направился в туалет. Потом зашел в кухню, достал из холодильника пакет молока, налил почти полный стакан, разогрел в микроволновке, добавил пол-ложечки меда. Не торопясь выпил и пошел обратно. По дороге заглянул в комнату Пашки. Пусто. Ах да, он же ушел вечером, сказал, что в «Жесть». А уже под полночь позвонил, предупредил, что заночует в общаге. Пашка хороший внук. И Маринка хорошая дочь. Константин Ильич ощутил, что соскучился по ней, но следовало терпеть. Маринке вроде хорошо там, в Брюсселе, с этим ее бельгийцем, не то что было с Пашкиным папашей. И на работе ей нужно закрепиться. Вот окончит внук свою академию, уедет к матери… Маринка и отца хочет забрать, но обузой становиться Константину Ильичу не улыбается. Пока он еще какую-то пользу приносит – за Пашкой присматривает. Хотя кто за кем присматривает, не очень ясно… Да, завтра еще в сберкассу идти, за квартиру платить. Не меньше пары часов в очереди… Тоже польза от него…

Константин Ильич снова лег. После молока с медом, может быть, удастся поспать, хоть часа четыре. Мысли снова пустились в самостоятельное плаванье.

…Лето. Ялта. Пляж Дома творчества «Актер». Он, молодой, сильный, подплывает к берегу, где его ждет Маринка. Голышом, только на голове полотняная кепочка, белая в красную полоску. «Папа, не пей воду, соленая!» – сколько ей тогда было, три? Или четыре?

…Борт Боинга, салон экономкласса. Он, Рита, маленький – пяти еще нет – Пашка. Возвращаются из Шарм-Эль-Шейха. Маринка отправила Пашку с ними, а сама улаживает развод. Хорошо отдохнули, только вот перелет мучительный. Рейс задержался, на регистрацию позвали в час ночи, Константин Ильич нес уснувшего внука на руках, так и в самолет внес. Теперь Пашкина голова на коленях у Риты, а ноги – у Константина. Описался… Хорошо, пакет полиэтиленовый подложили… Константин делает глоток «Джек Дэниэлс». Эх, как курить-то хочется!

Мысли, воспоминания, образы становились менее четкими, удалялись, расплывались и, наконец, совсем растаяли. Константин Ильич заснул.

…Проснулся рано. Он теперь всегда просыпался рано. Обычная процедура: туалет, ванная. Есть не хотелось. Заглянул к Пашке. Того еще не было. Могу себе представить, что они там в общаге делают, подумал Константин Ильич.

Похоже, выключить компьютер внук вечером забыл. Константин Ильич подошел к столу, подвигал мышью. Так и есть – включен. И форум Пашкин любимый открыт.

Он присел, произвел несколько простых манипуляций. Появилась строка: «Правильно, Гавняный Кракадил! Духовность важнее работы беспесды!»

Константин Ильич подумал и ввел текст: «пасрал шоб було».

День будет длинным…