Читать книгу «…Миг между прошлым и будущим» - Юрий Рогозин - Страница 4

В середине семидесятых годов на две недели я ездил с группой в США от Союза кинематографии. Это была моя вторая поездка в Америку. Со многими достопримечательностями я уже был знаком, в частности, на самый верх статуи Свободы слазить успел.

В группе был и композитор Микаэл Таривердиев. Были еще режиссеры, операторы, актеры, но из музыкантов – мы вдвоем. Перед отъездом в Доме кино нам обстоятельно внушали, что можно делать в кишащей опасностями не очень дружественной Америке, а чего нельзя. Меня же интересовали проблемы иного характера. Потихоньку я выведывал у Таривердиева самое главное.

– Ты куришь? – спрашиваю. – Храпишь?

Он отвечает весело:

– И курю, и храплю!

– Тогда я с тобой в одном номере жить не буду! – говорю.

Рядом сидел какой-то мужчина.

– А я вот, – говорит, – не курю и не храплю!

– Очень хорошо, – обрадовался я, – будем вместе жить!

Он оказался руководителем группы. А тогда все руководители групп являлись сотрудниками КГБ. Но мой сосед оказался человеком хорошим.

В США у меня был приятель Джон Грациано, с которым я познакомился в предыдущую поездку и который приезжал потом ко мне в Москву. Он преподаватель русского и итальянского языков. По происхождению итальянец.

У своего руководителя группы я попросил разрешения сходить с Грациано в ресторан. А наша делегация должна была в это время присутствовать на каком-то приеме. Руководитель группы сказал мне:

– Возьмите своего Джона с собой, минут пятнадцать побудьте на приеме, а потом можете идти.

Мы так и сделали.

И на этом приеме Джон разговорился с какой-то негритянской семейной парой интеллигентного вида. Негр оказался… кинопродюсером и захотел послушать что-нибудь из моей музыки. Вот так придешь в какое-нибудь заведение и обязательно наткнешься на продюсера! И фамилия у него оказалась подходящая – Кэш. Что означает: наличные деньги.

Он пригласил меня на студию в Голливуде. Этих студий там – пруд пруди.

Я взял песню «Небо мое» в исполнении Валерия Ободзинского и «Бубен шамана», которую пела Алла Пугачева. Там очень интересно записан ритм, замечательно играет саксофон, гитара, вообще очень хорошие музыканты. «Небо мое» он послушал. Вижу, ему стало скучно. Я поставил вторую песню. Он включил звук на всю громкость, потом кому-то позвонил. Пришла очаровательная молодая негритянка – музыкальный редактор. Они посовещались, и мой приятель говорит мне:

– Ты знаешь, им очень понравилось, и музыка, и аранжировка, и музыканты! Они хотят заключить с тобой контракт. Для этого тебе надо прийти в понедельник.

А была пятница. В воскресенье же нам предстояло лететь к родным берегам. Кэш позвонил кому-то, а потом предложил нам встретиться в субботу и попросил, чтобы я взял с собой двух свидетелей.

И вот мы пришли заключать договор (он у меня хранится до сих пор. Я сделал копию, а то мне не верят). Подписали пять разных экземпляров – артистический контракт, права композитора и еще что-то, я в этом ничего не понимал и сейчас особо не понимаю. Со стороны продюсера – два свидетеля, с моей – два. Потом продюсер дает мне один доллар – это такая символическая плата, у них так полагается, и спрашивает:

– На какой срок хотите иметь контракт – на три года или на восемь лет?

Я мучительно соображаю: на сколько лучше? Как бы не прогадать!.. И мы решаем: на три с половиной! Если все пойдет как надо, можно продлить.

Джон Грациано мне потом говорит:

– Такого контракта люди здесь всю жизнь ждут. Это счастливый случай! Ты обязательно должен остаться в Америке!..

Но как я могу остаться? В Союзе у меня жена, ребенок…

Добрый мистер Наличные Деньги согласился, чтобы я работал в Москве со своими музыкантами и все записывал в своей студии. У меня тогда была хорошая большая студия дома. Мы договорились, что мне будут присылать видеокассеты с фильмами, для которых надо сочинить музыку. Мне дали два ролика специальной пленки. Решили, что американцы будут приезжать слушать эскизы и после записи увозить с собой готовые фонограммы. Песни, которые я привез в США, продюсер уже включил в свой очередной альбом.

По контракту мы должны были выпускать два фильма и две пластинки в год. Работа интересная, да и гонорары – с нашими не сравнишь.

Итак, мы подписали контракт, который в Америке ждут всю жизнь. Мысль плюнуть на все и остаться в США в тот момент не возникала. Я получил хорошую работу, могу записывать со своими музыканатами, чего еще желать? Ну, если пригласят на запись фильма, с удовольствием съезжу (если пустят), а оставаться не собирался.

Возвращаюсь в Советский Союз, иду в ВААП (Агентство по защите авторских прав) и рассказываю про контракт. А меня уже предупредили, что я нарушил правила. Надо было сообщить в ВААП, и представитель агентства подписал бы за меня. Сам я, оказывается, не имею права.

Рассказываю в ВААПе об условиях, которые мне предложили, и спрашиваю: могу ли я так работать? Мне отвечают:

– Это не наша компетенция. Надо идти в Министерство иностранных дел к советнику по культуре.

Добрался я до советника, поведал свою историю.

– Теоретически можно, – отвечает он. – Но практически знаете как это будет? Американцы пошлют вам кассету. Предположим, она должна прийти завтра. Придет же… через два месяца! Потом они захотят приехать к вам с режиссером. А им визу не будут давать! Вы захотите поехать – вас туда не пустят…

– Такого контракта люди здесь всю жизнь ждут. Это счастливый случай! Ты обязательно должен остаться в Америке!..

Но как я могу остаться? В Союзе у меня жена, ребенок…

Все это добрый советник говорил мне тихим голосом, отойдя со мной в уголок кабинета. Честный человек, он не стал обманывать наивного композитора, свалившегося с луны и не читавшего важных партийных документов.

Потом к нам приехала моя приятельница из Америки, привезла пленку. Я объяснил ей, что рад бы индюк не идти, да за крыло волокут…

Позднее мне рассказывали, что тот продюсер очень сожалел. И в суд на меня из гуманных соображений подавать не стал. Хотя по злым буржуазным законам я обязан был заплатить приличную неустойку за нарушение контракта.

Я пришел домой из МИДа, а в голове крутилось: как же мне вырваться ТУДА?.. Такая ведь интересная работа!