Читать книгу Атлантида - Юрий Слобода - Страница 7

Изнуряющий жаркий день закатил солнце за океан. Тихая ночь, как вода без всплеска. Земля лежит в остановившемся воздухе, где отражается спокойная стихия воды. Сияние бесконечно далёких созвездий высасывает душу через угольки мерцающих у огня глаз. И отрывается невесомая стопа, готовая увлечь за собою тело в бездну чёрного океана. Можно лишь на миг подсмотреть тайную жизнь чёрного неба, проколотого алмазными пиками ночных стражей Хотнгизы. На сыром берегу полыхали костры. Тени призраков собирались на шабаш поклониться ночному белому солнцу луноликой богини ночи, Серииде. Хмельные воины-скибы на подносах щитов разносили щедрые дары праздника.

Воин-скиб – атлет тяжёлого пешего строя. В тяжёлых пеших хортах скибов были и женщины. Воительница женщина – тури-скиба. Средний рост – под два метра. Крепкого телосложения. Островитянки Южной Атлантиды и островов, уходящих к Африканскому побережью (острова Зелёного Мыса), чьи кланы и племена поклонялись Апенкилле, были покорены Ибосом и перешли на службу лебории.

Тури-скибы не имели доспехов. Носили большой костяной щит из черепашьего панциря и тяжёлое короткое двуострое копьё, стер, которым великолепно владели и использовали как палицу и дубинку. Они имели семьи со скибами-воинами, но уступали стремительным скалгам.

Сегодня, поселение станца Орта гуляет двойную свадьбу. Ант Кесор-шлемоносец, передовой солдат хорты, выдаёт замуж двух дочерей близняшек. Через два рассвета юные пол-скалги станут жёнами. Одну из них берёт за себя пожилой мореход-юттис и увезёт далеко за океан. Вторая достаётся молодому мореходу, который решил остаться на этой земле.

Хорта состояла из 4-х полков. У каждой хорты был свой символ-штандарт. Военачальник четверть хорты – станц. Полной хорты – станцент. Их штандарты: морского единорога с хвостом и плавниками рыбы Териус Титца, океанского дракона Циллотидна и черепахи Оты – носили тяжело вооружённые скибы хорты. Средний рост воина-скиба -14 юм / или 2—2, метра/. Шлемоносец, несущий штандарт, был первым воином, скиб-антом. Шлем его был выполнен из выпотрошенной головы акулы. Морские организмы и их символика использовалась в изготовлении и отделке оружия, военной одежды, шлемов, панцирей и прочих деталей доспехов. В украшениях аксессуаров, орнаменте использовались: морские коньки, рыбы, моллюски, кораллы, медузы, морские хищники и другие существа океана.

Ант Кесор в парадном шлеме и с двумя дочерьми пол-скалгами стоял у ритуального кострища. Юные невесты в светлых одеждах, согласно традициям. Из глубины древности тянется этот обычай. Причем сам факт ношения белых одежд, а затем, фаты невесты, связывали с сакральной традицией перехода невесты в новый род, где фата играла роль своеобразного савана, так как девушка умирала для рода, становилась родственницей в роду своего мужа.

Тучный ант Кесор-шлемоносец был уже изрядно румяный и следил, как ведуньи вызывают духов огня из огненных искр.

Ант Кесор в парадном шлеме и с двумя дочерьми пол-скалгами у ритуального кострища.

Шлемоносец штандарта, Кесор, сам считался ведуном пряного духа. В поселении полу хорты к нему и прилипло прозвище Пряник. Кесор-Пряник был хмелен и весел, а его жёны сегодня не враждовали и тоже хлебали хмельное пойло. Одна из них, скалга, по имени Светлая, выдаёт замуж дочек-близняшек. И у самой на левой и правой груди сажей силуэты океанид близнецов Шуния.

Наскальные рельефы камнерезов-атлантисов сохранили образ сестёр-близнецов Шуния. Верховные океаниды, хранительницы культуры и философии храма атлантов лебории были там, появляясь обаятельными женщинами с узкой талией, широкими бёдрами и стройными ногами, заканчивающимися узкой стопой. Это образ человеческого сосуда-амфоры, с живительной влагой мудрости, изменчиво-постоянной истины. Бирюза волос Шуния колечками белых барашков разбросана по плечам. В малахитово-искристых глазах минералы хрусталя пленили случайный солнечный лучик. Застывшие мгновения жизненного начала… И жемчужная улыбка, окаймленная алым кораллом. На плече кувшин инкрустирован перламутром с резной вечной формулой Космоса – создателя и его верховного духа с высоты выше далёкой звезды.

«Капля рождается в океане – океан рождается в капле». И течёт вода и время из кувшина близнецов Шуния на волосы, плечи, ноги, стекая на гранитный пол храма.

А на берегу снова подливали масло в свадебные костры, и заполняли столы щедрыми дарами океана. На пёстрой раковине, вывернув алые мантии, застыли тучные тушки кальмаров. Свисающие сочные щупальца туго набиты жёлто-прозрачной, как янтарь, крупнозернистой икрой. Распоротое брюшко заправлено оливковым паштетом из креветки и лангуста. Нашпиговано жареной глазурью мидий с терпкими корнями бурых коралловых водорослей. Зелёный сладкий соус стекает с раковины турриды на пышную грудь низкорослой скалги. Богатая кухня океана раскрылась на свадебных столах. Перетёртые с красной водорослью улитки олив и митрид в отварных крабовых панцирях с запеченными рачками, устрицей и свежими черепашьими яйцами. Деликатес наутилус, фаршированный рубленными щупальцами пятнистого осьминога, украшенный двустворчатыми моллюсками и яркими хрустящими лучами морских звёзд. Свежее вяленное мясо катранов сияющими жирными скибами развалилось в костяной вазе черепашьего панциря. Жирный смоляной сок, брызнув, потёк по пальцам. В серебристой раковине гребешка стращает гостей варёной клешнёй красно-лиловый омар. Моллюски тритонов, зернистых стромбид, каури подавались с приправой к рыбным блюдам. Копчёные внутренности и прочая требуха трески. Жаренные бока тунца подносили прямо с огня, со скрипящей на зубах чешуйкой. В салаты из сине-зелёных водорослей рассыпались горстью пикантные солёные и копчёные хрустящие мелководные буро-розовые, с хрустящей корочкой, бычки. Подносили дымящихся угрей. Проворная скалка ставила поднос с яркими рыбками, для украшения. Подарок Ютистиленты.

Ютистилента – океанида волны. Задорная и юная в окружении морских коньков и лёгких стаек разноцветных рыб, и изысканных моллюсков. Любит безделушки и украшения. На голове Ютистиленты яркая актиния с весёлой рыбкой или пёстрая рыбка-попугай; блёстки перламутровых чешуек на аккуратных ноготках.

Ютистилента хранительница жемчужин. В её дворце-храме из красного коралла и перламутра природным бисером и жемчугом выложены на стенах легенды океана. Чёрные жемчужины вплетены в её белёсые волосы. Эта океанида проказница. Любит запутывать сети рыбакам. Рвать паруса, заигрывая с молодыми духами ветров. И даже разбивать лодки о камни. А если рассердить юную океаниду, её воины превратят жилище на берегу в развалины. Ютистилента надевает доспехи и общается со стихиями глубин океана, созывая их звуком раковины вентлетреп. Ютистилента отходчива и быстро меняет настроение. Но главное, она умеет разжигать страсть и покровительствует влюблённым и мореходам.

Веселье продолжается. Два скиба вывалили на стол большую фиолетовую мурену. Она ещё выгибает своё упругое тело. В мутных глазах ещё плавает жизнь. Бронзовое лезвие скиба рассекло пополам рыбину.

Затейница скалга Нелоя в коралловых ожерельях преподнесла чашу-раковину анту. Зелёное зелье, как морская глубина, бирюзой ядовитой сияет, где в пучине её дракон огнедышащий. Солёными травами океана пахнет песок и земля побережья. В чашу хоть пол океана залей. Высушил ант Кесор раковину. Шлем хищной акулы Альки снял, на Нелою полез.

Альки – повелительница хищников с головой акулы. Это агрессивная и примитивная сила океана. Неуравновешенная и стихийная. В свиту Альки входит и одна из её сестёр, человекоосьминогое существо – Сторктслин, а также катраны, акулы и множество хищных водных змей.

Оторвали жёны-скалги супруга от Нелои, за стол засунули, чашу в руку вставили. Повернулся Кесор-Пряник, мастера Хостомара узрел, ему раковину суёт, скандируя:

– Горька морская волна!

– Горька! – орут охмелевшие скибы и скалги.

Хостомар камбалу к столу клинком припечатал, на неё пялится захмелевшим оком. А она жареным глазом мастеру подмигивает. Голова кругом, мастер в песок. И поплыли морские окуни Ри.

Божество с головой рыбы – Ри. В её владения входили коралловые рифы, создаваемые из рёбер попавшихся к ней океанид и ритей, водных русалок, и прилегающее дно океана. Голова Ри – сообразна морскому окуню. Она проплывала, полулёжа и величественно на белом скате, увешанная тяжёлыми ожерельями из пурпурных кораллов – символ кровеносных артерий рифа, держа в руке большую раковину моллюска-гребешка. Иерархически она подчинялась Альки, вместе с нимфами островов – ритеями. Божеству Ри поклонялись островитяне Атлантиды, занимающиеся подводным промыслом.

Луна нырнула в чёрное облако каракатицей… Заплясали тени, полетел песок из-под ног Хостомара… Оторвал голову от песка Хостомар, лицо Лиссори рядом. Глаза её у переносицы мастера аттиса. Нырнуть туда, как в чёрное небо, к созвездиям небесного океана. Потянулся к ней… Запутались пальцы в волосах Лиссори, будто в сети рыбацкие попали. А на плечо Хостомара крепкая ладонь легла. Развернул он непослушное тело. Перед ним конегистра Хотнгизы Сойка, словно из пламени костра вышла. Огненные волосы в ремешки скалги схвачены. Тень пламени мерцает на лице, а красный шрам на её груди глаз аттису разрезает.

– Славно ты трудишься, мастер.

– Слава Океану, Сойка, – выдавил из себя Хостомар и потух… И снились ему божества океана…

Божества океана.

Белая соль рассвета уже обозначила контур берега. Таяла луна, отдавая своё свечение небу. Кесор-Пряник, сидя на влажном берегу, метал в лёгкую набежавшую волну жареных креветок из огромного блюда, возвращая в родную среду дары океана. Время собирать и разбрасывать раковины…

Сны, как волшебное море, куда попадает утонувшей рыбой душа… Вольготно ей в вольной стихие миража, не хочется выплывать на жаркую сковородку жизни. А на дне – божья благодать. Из зелёной глубины всплывает с медузой водяной солнечный зайчик лучу поклониться. Рачок отшельник в келье панциря воздаёт хвалу океану. Краб крестит жертву клешнёй, нарушая пост моря. Молодая русалка втихаря нерестится внебрачными чадами.

Из коралловой чащи выплыла Ри. Потянула ладони к мастеру, глазом окуня прокатилась по нему. Рыжие плавники, как грива Сойки. На пухлых губах улыбка играет. Говорит с аттисом на языке ивестидн, что-то сказать ему хочет. Отшатнулся Хостомар от божества. Пора выплывать из хмельного миража. Но пальцы Ри уже его обнимают тонкими перепончатыми ластами-плавниками…

Открыл глаза Хостомар, значит, проснулся. Нет Ри рядом, только какой-то дядька его обнимает, приголубил пятернёй, как невесту мужнюю. Растолкал его. Тот сам только что загребал волну в пучине сновидений. Глаза выпучены, как у краба, зрение фокусируют.

– Ты кто?

– Аттис-скиб, атлантис камня, Хостомар. Для праздника резьбу ладил.

– А я юттис-скиб, мореход Ютистиленты, значит. И жених, муж теперь. Ты моё торжество справлял.

– А жена где, супруга законная?

– Была… – произнёс тот растерянно.

День начался с неприятности. Ленивая волна размазывала пепелища ночных костров, собирая скупую дань океану. Вдалеке, на каменных блоках, где лежали вчера щиты воинов, ветер пылил пеплом. Торопился к воде черепашонок, налягая на маленькие ласты. Разбитую чашу раковины турриды поглощал зыбучий влажный берег.

Жених и муж юттис собирался искать пропавшую законную жёнку. Решили искать вместе, веселее ж.

Путь лежал к жилищу анта, Кесора-Пряника.

– Он-то должен ведать, где его загулявшая дочь, – успокаивал себя рассеянный новобрачный.

Скиба юттиса звали Ль-Охи, светлое имя в честь духа песни штормящего моря. Верховный дух Песни океана, Ль-Охи творит, когда чувствует вздох родившегося глубинного родничка, пощёчину волны холодному камню или стонущие в Океании древние тела островов. Он созерцает и созидает иллюзию. Шторм его стихия. Когда над коралловым рифом громадой поднимаются волны, Ль – Охи превращает их в дворцы-миражи, приглашая возлюбленную эстелию рифа в волшебный замок мечты. Эстелии отвечают за стабильность домашнего очага. А их духи общались с духами героев на ночном небе. Но если над океаном штиль – творения Ль-Охи исчезают. Эстелия выгоняет Ль-Охи из своей лагуны. И он скитается по океану, ублажая Верховных духов стихий.

Сегодня Ль-Охи изрядно штормило после вчерашнего. Тело молодого юттиса придерживал и направлял Хостомар, как загулявшего на случке жеребца, потерявшего набойку для копыта в стойле. Жарило солнце, поползли тени в придорожный кустарник. Тяжёлый кожаный хвост упорно тянул по песку варан.

Шлемоносца анта они увидели не доходя до жилища. Кесор-Пряник сам был в печали, он двигался навстречу, тупо бороздя носком рваного сандалия придорожную пыль. Шлемоносец посеял свой шлем этой ночью. Анту парадный шлем выдавал станцент вместе со штандартом. Изготавливался шлем мастером на заказ из морды синей или серой акулы. Кожа дубилась и натягивалась на бронзовый корсет, стягивалась ремнями и крепилась серебряными заклёпками. Шлем Альки был символом доблести. Гавкнула доблесть Пряника, накрылась бронзовым тазом. Должно быть, забрал прилив атрибут воина потешать океанскую братву.

– А если нет?

Вмешался новый зять Ль-Охи.

– Кого искать, юную жёнку с прекрасным личиком или облезлую акулью морду?

Кесору-Прянику было дорого и первое и второе. Хостомар предложил посетить проворную и всезнающую скалгу Нелою.

– Ей ведомо всё.

И потопали они в ближайшее поселение, посетить вещую распутницу.

Первые поселения островитян-аттов на побережье и островах – в гротах и жилищах пещерах из ракушняка. Они промысловики, собиратели, охотники.

Поселения островитян-аттов.

Селились они у пресных источников и у дельт небольших рек близ коралловых рифов. Их жилища и целые поселения зачастую находились непосредственно на руинах исчезнувших иных загадочных працивилизаций планеты. Позже люди высекут в камне свою историю. И в гранитных барельефах и скульптурных формах океанид появятся человеческие лики, образы и формы. Одежда атлантов-островитян была яркой, пёстрой и соответствовала палитре океанских коралловых рифов. Также присутствовала разнообразная бижутерия, выполненная из различных обитателей моря с символикой океанид и богинь. Жемчуга оберегали от неприятности и плохого глаза (они считались зеницами океана). Их носили не только женщины, но и воины-скибы. Жемчужинами, культово украшались шлемы.

Вдали уже виднелось поселение скалги Нелои. Скалги – выходцы из южных племён Северной Атлантиды, это нынешние Азорские острова. Так же они пришли с Шотландских и Гебридских островов и земель материка. Скалга Нелоя хороша была всегда. Славятся женщины Ибоса доблестью и красотой. А так же хитромудрым опытом и умением себя показать. Прежний муж её, И- Хор был пленён соседними северянами. Много воды пролилось с тех пор с неба… Больше мужей Нелоя не заводила. Дочь её, Рацителия, жила в казармах пол-скалг. Скалга Нелоя толковала сны, могла предсказывать смерть и рождение. А ещё она могла вызывать демонов, запечатанных в её глиняных пифонах. Никто этого не видел, но все знали это. Но, главное, она варила крепкое зелье, которое сшибало с ног, как от удара в лоб бойца-скиба. Нелоя искусно готовила это зелье из разных трав, кокосовой кожуры, различных забродивших плодов с обязательным добавлением птичьего помёта, для дури. Народ валил к ней как на светлый религиозный праздник.

Сегодня у Нелои никого не было. Было чисто и прибрано, как на небесах у девственниц Шуний. Булькало радость-зелье, капала скупая брильянтовая капля священной огненной водицы в ёмкость у очага. В другом глиняном котле уже остывал приготовленный лечебный отвар. Душистый сивушный туман уходил в промежность потолочного дымохода, где бражничают ритеи домашнего очага. Туманный запах потянулся и в открытую дверь. По белой известняковой стене растекались солнечные лучи. Под потолком висели засушенные травы и коренья. Черепа мелких птиц и зверушек, для ритуала колдовства. И большой череп тотемного животного – козла. Во время тайных церемоний ведунья Нелоя цепляла рогатый череп на голову и облачалась в козлиную шкуру, висящую тут же на длинной жерди. Она вызывала бражных духов этого священного пойла. И эти невидимые духи затем посещали выпивох и морочили их. Иногда они появлялись в виде рогатых демонов. Тогда Кесор-Пряник гонял их жихой по комнатам, пытаясь выдворить из своего жилища, а домочадцы прятались по углам. Должно быть, тоже от рогатых.

В комнату робко протискивались Кесор-Пряник, Ль-Охи и Хостомар. Нелоя возлежала на бурой с белыми пятнами коровьей шкуре, как Верховная жрица лебория. Её кошачьи глаза ласково наблюдали за пришедшими. В них поигрывал блёской хрусталик морского беса. Она поднялась и кошачьей поступью двинулась к большой глиняной ёмкости. Присела, приглашая жестом руки следовать её примеру. Начинался лечебный сеанс общения с древним первобытным духом спиритус вини. Гости застыли с чашами. Скалга начала уверенно черпать оттуда и разливать. Солнечный зайчик забегал по её лицу, она зажмурилась и потянулась, взволновав Ль-Охи своей женственностью. Полилась в чаши жидкость Хотнгизы, словно силии с сильфами собирали её по каплям в целебных ручьях, бодяжа с болотной водой и добавляя козлиных кизяков для крепости.

Нелоя.

Пляшут ловкие пальцы скалги, стиснув горлышко амфоры, словно жилы струн перебирают. Груди её мягкие колышутся, перекатываются из стороны в сторону, но внимание приковано к ёмкостям. У Кесора-Пряника кадык ходит туда суда. Хорошо… Хостомар застыл в раздумье, вспоминая наставления Сойки. А Ль-Охи от удовольствия глаза жмурит. Приоткрыл один, а там спелая грудь Нелои и бурый сосок ягодкой к нему тычется. Потянулся Ль-Охи губами к нему, как телок к материнскому вымени… И… чаша из руки выскользнула… и про свою жену молодую забыл…

Неласкова была эта ночь. Гасила звёзды она, путала тропинки и увлекала в овраги заплутавшего путника. Ант Пряник упорно волочил своё грузное тело к отчему дому. А на мощном плече его покоились телеса крепко дрыхшего зятя. Последнюю дань дороге отдавали стоптанные подошвы. У родного порога тяжело перевёл дух, прислонив ценный груз к каменной колонне и испугав летучую мышь. Шагнул внутрь. Семья анта Пряника извелась в ожидании. В факельнице мерцал огонь. Жёны метнулись к нему, подхватив под руки. Зарёванная пол-скалга, потерявшая где-то мужа, тоже кинулась к отцу, запричитав:

– Где мой Ль-Охи-и-и-и?!

Пряник взмахом указал на дверь.

– Там.

И потух… А на улице белёсое мутное утро обволакивало ещё сонную землю. Первый рассвет тормошил дремавшего петуха. По каменному порожку. Утреннюю застывшую тишину вдруг, как кинжалом разрезал истерический и протяжный женский вопль:

– Это-о-о не мо-о-й муж!

На жёсткой плоскости каменного крыльца, обняв колонну, повисло дремавшее тело мастера Хостомара.

– Где мой Ль-Охи-и-и-и?! – доносилось до него откуда-то…

Ещё месяц оставался Хостомар в провинции. Бродил по пустынному берегу океана. Лепил глиняных рыбок с Лиссори. Чего-то искал похожего на вдохновение. Как-то привели его ноги к Нелое. А тут и потерявшийся Ль-Охи объявился. И не терялся он оказывается, вовсе, даже наоборот, нашёл своё.

Ль-Охи, как брата принял Хостомара. Он много говорил о жизни и о превратностях судьбы. О сюрпризах и щедрых подарках богов. Он сам подносил чару, отдавая супружеские наказы Нелое.

– Ещё… налить!..

Потом стал пытливо и нудно разбираться, от кого произошли русалки. От рыб или от баб… И поучал жизни, засыпая на пышной груди скалги, обняв её, как подушечку, и прижимаясь щекой. Хостомар повернулся к Нелое.

– Жёнка его грозилась отравить тебя.

Нелоя только по кошачьи прищурилась с улыбкой.

– Пусть приходит.

Подался Хостомар в стольный город Ибос. Лебория вызывала аттиса. Каменотёсы аттисы или мастера леборийских храмов поклонялись главному своему божеству, Атланту. Это Атлант держит купол океана, чтобы туда не обрушилось небо. За тонкой гранью в одну каплю, отделяющую небо от земли следят океаниды Шуния.

…И снова проливается в океан небесный поток… Самые значимые Мастера каменотёсы высекали и иероглифы в граните и мраморе, владея знаковым письмом в империи Атлантида. Письменность атлантов состояла из разных знаков-иероглифов. Письменность жриц включала морскую символику и знаки духов. В скульптурных композициях нашли отражение батальные и бытовые сцены религиозного характера. Ими украшались стены и ограждения с комментарием иероглифа. Позже атлантисы станут изображать бессмертных героев, знатных особ и легендарных аттисов. Всё, что давал людям океан, они воплощали в знание, умение, ремесло. Это и многое другое, неизведанное нами, – история развития человеческой культуры. Очевидной и загадочной.

Пройдут тысячелетия, человечество докопается до истины и сможет разгадать тайный смысл иероглифа атланта. И прочтёт:

Город Ибос – шедевр мастеров Атлантиды. Из бело-охристого камня, неприступный с грозной бронёй стен. Куполами раковин на башнях сияет. А на них рубинами звёзды морские. Красив и величественен стольный город Ибос. А вокруг океан. А внутри люди, воины и мастера. Они живут в хижинах и дворцах. Поклоняются храмам и кабакам. Они режут по камню… и друг друга. Люди разные: весёлые, мрачные, добрые, хитрые. Всё, как сегодня.

И ещё одна тайна. Расселение южных атлантов государства Ибос началось ещё до вторжения их северных соседей. Затопление суши вынуждало к освоению новых земель. Для походов элементарные судна строились на обрывистых берегах. При затоплении поднимающийся уровень воды не разбивал их о скалы. Также они служили плавучим жилищем, где могло разместиться хозяйство и необходимые вещи отдельной семьи скиба, во время стихии. Семьи объединялись в родовые кланы, которые впоследствии и составляли хорту. А судно становилось ковчегом – огромным плавучим домом. А затем и местом, где поклонялись стихиям и божествам. Во время столетий и даже тысячелетий, когда океан не беспокоил жителей, ковчег обретал статус храма.

Его грандиозное подобие сооружали из камня в высокогорье. Устраивали празднования, переходящие в ритуальные торжества. Это была одноярусная пирамида с множеством канонических символов в отделке. В последствии достраивались ярусы для армейской и верховной знати, согласно иерархии управления родом и государством. Так появились многоярусные храмы-пирамиды, предназначенные для служения духам стихий и океана. Со временем храм стал усыпальницей верховных вождей. Теперь усопший сопровождал свой дух в ковчеге-храме, по великим водам духов Космоса. Вместе с ним оставляли всё, что может быть востребовано в ином мире. А ещё, храмы-ковчеги напоминали звездолёты пришельцев. Но это могли знать только те, кто понимал иероглифы древних.

Судна-ковчеги не были идеально управляемые. И по воле судьбы их заносило на разные континенты. При различных климатических изменениях на планете, когда уровень воды поднимался, меняя географическую карту земли, мигрирующие ковчеги могли остановить горные вершины. Существует гипотеза, что в Западном полушарии – это Кордильеры и Анды, положив начало цивилизациям Инков, Ацтеков, Майя. В Восточном полушарии – великие Гималаи, где возникли цивилизации Индии, Китая и прочие, из расселяющихся по Евразии народов.

Последний потоп уничтожит атлантов и океан поглотит цивилизацию Атлантиды. Но это ещё не скоро. Пока стоит город Ибос, куда идёт мастер Хостомар. Шальное вольное вольготное лето гуляло по окраинам города вместе с его свободными гражданами. У ворот входной стены двое солдат азартно играли в кости. Въезжал в город с тяжёлой бочкой торговец с водой. Отряд скибов прошёл по улице, бряцая оружием, пугая сизых горлиц, флиртующих на большом вязе рядом. Темнокожие тури-скибы с кофейными бёдрами, легко несли увесистые костяные щиты на предплечьях. С торговой площади конегистра вела лошадь. Пацанки пол-скалги наполняли кувшин маслинами, облепив корявый ствол старого мощного ствола дерева. Змеевидными корнями оно выходило из стены, выворачивая булыжник. Клубившееся облако, зависая над городом, кажется, цеплялось за его верхушку. Песчаник под ногой перешёл в гранитную брусчатку. Эта часть города принадлежала храмам. Здесь гарцевали его жрицы конегистры, палируя о гранит копыто коней.

Одна всадница, заметив аттиса, направила к нему лошадь. Кобыла остановилась, пританцовывая на месте, выбивая из мостовой мелкие камешки. Играют мышцы на теле юной жрицы и кобылки. Лошадь пыль вокруг него подняла. У обеих светлая длинная грива в тугие косички заплетена. И они плёточками по бокам ходят. Жрица взглядом обводит мастера. А Хостомар на юную воительницу пялится. На предплечьях девушки татуированные дракончики когтистыми лапами пики держат. А из глаз всадница готова стрелу метнуть. Но не в аттиса, а для порядка. Признал Хостомар во всаднице конегистру храма Хотнгизы. И жрица узнала мастера, слышала о нём и ждали аттиса. Кобыла вплотную к нему подошла и воительница приказала мастеру:

– Садись на лошадь. Сойка тебя заждалась.

И руку с браслетами подала. Там тоже бронзовые дракончики блестяшками изумрудными брызгают. Подхватила она мастера на лошадиный круп и понеслась. А Хостомар за её бока вцепился. Молодая конегистра не разговорчива, а, может, тоже для порядка молчит. У крыльца храма сама спрыгнула и Хостомару руку подала. Совсем юная, только ножки длинные, оттого на пол-головы выше аттиса. На прощанье жемчужную улыбку бросила, как монетку, и умчалась.

Сойка встретила мастера Хостомара холодно и не слезая с жеребца.

– На носу праздник, а у тебя конь не валялся.

– Так всё готово, любезная, сама знаешь. Только вот образ ясноликой пальцы не видят.

– Гляди, сам незрячим станешь.

– Не пыли, жрица, богиня моя заступница.

Хостомар глянул в её зрачки, где анаконды гидрами выплывают во гневе. Но сейчас Сойка была уверенно спокойна.

– Послушай, – она наклонилась к мастеру, – поедешь в высокогорье, в каменоломни кнегов. Там красный мрамор старец-камнерез Стилапанти для тебя приготовил. Для лучезарной и ясноликой. Понял?

И спиной повернулась к мастеру, коня развернув. А на спине тоже конегистра татуированная. Сама крапавая, на морском единороге Тица в бирюзовую скибу волны дротиком тычет, когда двигает лопатками Сойка. Рисунок свежий, отметил Хостомар. Слышал мастер о Стилапанти. Мощный старец-камнерез, философ камня с кремневым сердцем.