Читать книгу Оскал «Тигра» (сборник) - Юрий Стукалин - Страница 6

Оскал «Тигра»
Глава 5

Оглавление

Выспаться не удалось. Ночью нас растолкал адъютант командира роты и передал приказ срочно выступать к Черкасскому на помощь гренадерам. Войска там увязли в уличных боях, и им требовалась мощная огневая поддержка. А что может быть мощнее закованной в стальную броню 88-миллиметровой пушки, поставленной на гусеницы, которые в движение приводит двенадцатицилиндровый карбюраторный двигатель с водяным охлаждением?!

Я чувствовал себя полностью разбитым, но ребятам было еще хуже. Вчера они все-таки перебрали с гренадерами и теперь страдали не только болями в мышцах, но и суровым похмельем. Виду они, конечно, старались не подавать, опасаясь моего гнева, но это и так было слишком заметно. Херманн даже пытался показушно насвистывать пересохшими губами бравурную песенку, но я с ними воевал не первый день и сразу все понял.

Перед боем выговаривать им – себе хуже: начнут нервничать, суетиться. Хуже того, наверняка будут лезть в бою на рожон, дабы выгородить себя. Но я и без того знал, что могу на этих парней положиться, и они никогда не подведут, в каком бы состоянии ни были. А потому не стал ругаться и сделал вид, что ничего не заметил.

На помощь авиации при проведении операции в кромешной темноте надежды не было, поскольку противоборствующие стороны в Черкасском так перемешались, что была высокая вероятность ударить по своим. С «тиграми» гораздо проще: корректировщики огня передавали нам координаты, и мы отсылали снаряд за снарядом по намеченным целям. Так до самого рассвета обстреливали русские позиции, израсходовав почти весь боезапас.

Бой закончился только ближе к утру, когда начала заниматься заря и серое небо едва стало светлеть. Огромными усилиями удалось выбить русских из Черкасского, да и то лишь сровняв все вокруг с землей. От села не осталось и следа. Не уцелел ни один дом, все было сожжено дотла.

Утреннее солнце осветило ужасающую картину: торчащие из пепелищ обугленные кирпичные печи, выкорчеванные с корнем деревья вдоль дорог, искореженная техника, трупы людей и лошадей. То, что не разбомбили мы, довершал огонь. Смрад стоял такой, что хотелось прикрыть нос рукой. Я оглядывал развалины, и мне не верилось, что за каких-то несколько часов мы превратили большой населенный пункт в часть истории. Мы стерли его начисто с географических карт, оставив в памяти только название.

Потом была пара часов крепкого сна. Мы отдыхали на своих местах, не в силах даже выбраться из танка. Гренадеры еле разбудили нас, крича и долго колошматя прикладами по броне. Пока мы отдыхали, вокруг произошли серьезные перемены. То, что еще недавно было передним краем, становилось глубоким тылом. Вокруг сновали пехотные подразделения, подтягивалась техника, подъезжали тыловые и ремонтные службы.

Мы выбрались из «тигра», попытались размять затекшие члены. Оказывается, подвезли боеприпасы, которые нужно было срочно перекидать в наш танк. Услышав новость, Ланге обхватил голову руками и простонал:

– Когда же это все кончится?!

У нас не было сил, но, слава Господу, на выручку пришли ребята из пехотных подразделений. С их помощью мы снова загрузили «тигр» под завязку. Хотя командирам танков не рекомендовалось привлекать гренадеров для личных нужд, мне сейчас было наплевать на уставы. К тому же мы делали общее дело, а взаимовыручка в вермахте стояла не на последнем месте.

После погрузки нам удалось плотно перекусить. Тем временем передислокация частей продолжалась. Новые подразделения подходили к селу, а точнее, к тому, что от него осталось. К Черкасскому подтянулся и тридцать девятый полк. Я пытался разглядеть машину Отто, но во всей этой суете его машины и «пантеры» Бруно заметно не было.

Гауптман Клог, вернувшись с совещания ротных, собрал командиров экипажей у своего «тигра» и сообщил, что на этот раз нам предстоит после авиационной и артиллерийской подготовки выступить к селу Луханино и сегодня же взять его. Совещание командиров машин было коротким. Клог завершил его словами:

– Я знаю, друзья, сейчас всем тяжело, и мы несем неоправданно большие потери. Но успех не за горами. Мы несколько отстали от графика, но сейчас усиленно наращиваем темп и, закрепившись в Луханино, выйдем ко второму оборонительному рубежу русских. Основной нашей целью, как и прежде, является Обоянь. А сейчас, господа, сверим часы.

Все было предельно ясно. Чтобы не дать иванам опомниться, наши передовые отряды должны на крейсерской скорости ворваться в Луханино и взять село под свой контроль. На словах звучало незатейливо, на деле снова обернется тяжелейшими кровопролитными боями. Русские нам уже вчера успели показать, что они думают о грандиозных планах нашего командования…

Я вернулся к своей машине, чтобы донести до экипажа новые сведения. Пока я был у Клога, мои парни успели умыться и выглядели если не свежо, то хотя бы перестали быть похожими на мертвецов, вылезших из могил.

– Действуем по той же схеме, – начал я, расстелив карту. – Самое важное – суметь обойти минные поля вот здесь и здесь, – я карандашом обвел на карте места, где по донесениям разведки были заложены мины. – Вот тут по сторонам русские наверняка устроят засады, поставив орудийные расчеты. Скорее всего, будут загонять нас на минные поля или вынудят подставить им бок. Схема старая и, к сожалению, пока действующая.

– Может, постараемся их обойти здесь? – спросил Ланге и грязным обломанным ногтем провел линию на карте.

– Не получится, – ответил я. – Тут понатыкано ежей, и заболоченные глубокие рвы. Мы или уткнемся, или утопим машину.

– Что же делать? – сдвинул кепку на затылок Зигель. – Иначе нам не пройти.

– Будем двигаться, как и предполагается, но в нужный момент вот тут ты, Карл, даешь по тормозам и резко берешь вправо. Поворачиваемся и в лоб расстреливаем артиллерию.

– А если там никого не будет? – задумчиво спросил Шварц. – Мы же будем выглядеть полными идиотами. Ехали-ехали, а потом бок подставили да еще в кусты постреляли. Клог башку нам оторвет, а остальные экипажи ржать над нами будут до парада в Москве.

– Не волнуйся, – обнадежил его я, – они там будут. Слишком выгодная позиция, чтобы ей пренебречь.

– Как скажешь, – Шварц равнодушно пожал плечами.

– А теперь по местам. Сейчас начнется концерт в исполнении 8-го авиакорпуса люфтваффе, артиллерии «Лейбштандарта» и «Дас Рейх», а я не хочу его пропустить.

– Такое не пропустишь, если даже очень захочешь, – ухмыльнулся Херманн. – У нас билеты в первом ряду.

– Хоть и обожаю я такие представления, – потянулся Ланге, залезая в люк, – но лучше бы сейчас поспать.

– В Луханино отоспишься, – отрезал я.

За ночь все вокруг обильно покрылось росой и, залезая на танк, я поскользнулся и чуть не завалился на спину.

– Аккуратнее, командир, – зевнул Ланге. – Если свернете себе шею, то я в бой без вас не пойду. Горевать тут останусь.

– Спасибо за теплые слова, – пробурчал я.

Настроение было паршивым. Все тело после вчерашних физических упражнений и тяжелого ночного боя ныло, любое движение вызывало на лице гримасу боли. Остальные члены команды чувствовали себя не лучше. Экипаж с кряхтеньем и недовольным ворчаньем занял свои места.

– Вилли, ты ленты заправил? – на всякий случай спросил я по внутренней связи, посчитав, что в таком состоянии парни могут что-то и подзабыть.

– Да, – ответил стрелок-радист.

– Рацию проверил?

– Так точно!

– Ефрейтор Ланге! С проводкой все в порядке? Проблем не будет?

– Все в порядке, – в наушниках было слышно, как Карл подавил очередной зевок.

– Герр фельдфебель, – не дожидаясь моего вопроса, отчеканил Томас. – Ефрейтор Зигель занял свое место, проблем не обнаружено. К бою готов!

– Молодец. Обер-ефрейтор Шварц?

В ответ тишина.

– Шварц! – гаркнул я.

– Что? – раздался встревоженный голос заряжающего.

– Ты спишь там, что ли?!

– Никак нет, герр фельдфебель.

– Смотри у меня! – пригрозил я и взглянул на часы. Было без двадцати девять, вот-вот должен был начаться обстрел русских позиций: – Ланге, заводи!

Одновременно взревели десятки двигателей, сотни солдат в ожидании приказа к началу наступления поправляли амуницию, смотрели на часы и выкуривали по сигарете, которая для многих могла стать последней. Вермахт был готов к очередному броску, а русские усиленно готовились к обороне. Наверняка и ночью у них не стихала работа. Порой я поражался их трудолюбию и упорству, иногда мне казалось, что отчаянные подвиги они совершают по велению сердца, а не из-под хлыста жидо-большевистской гниды во главе со Сталиным. Слишком рьяно они сражались. Хотя чему тут удивляться – ведь мы ходили по их земле. Как бы я поступил на их месте? От одной этой мысли о возможности такого становилось не по себе…

Сначала, как обычно, вперед ринулись «юнкерсы». Шварц вылез из люка и попытался их сосчитать, но где-то на сорока сбился. Я высказал предположение, что их вдвое больше. Они сначала летели высоко, но затем теряли высоту и устремлялись на иванов. Порой казалось, что один из них вот-вот не сможет выйти из пике и воткнется в землю, но все обошлось. Стоял ужасающий вой, который вскоре сменился грохотом разрывов.

– Ну и молотилка! – восхищенно орал во все горло Шварц, но его было едва слышно.

Артиллерия не заставила себя долго ждать. Десятки дальнобойных орудий и шестиствольных минометов «Небельверфер» разноголосо ухнули по русским. Снаряды, выпущенные минометом, оставляли дымовые следы, и мы с упоением глядели вдаль. Интенсивный огонь длился несколько минут, потом резко оборвался.

Я надеялся, что разведданные у летчиков и артиллеристов были верными и мощь нашего огня отобьет у русских желание драться. Хотелось верить, что «пантеры» больше не будут двигаться «стадом» и их проблемы со связью решены.

Артобстрел взбудоражил, поднял настроение, и я почувствовал себя гораздо бодрее, будто и не было этой бессонной ночи, ужасного боя в темноте, тяжелых физических и моральных испытаний. Я ощутил прилив сил, мне уже не казалось, что нас ждет впереди нечто страшное, и теперь искренне верил, что там, за этим полем, вермахт ожидает очередная победа. Похоже, что мое настроение передалось и всему экипажу. Зигель затянул «Танковую песнь»:

В шторма или в снег,

Или в солнечный зной,

И в жаркий денёк,

И в ночи ледяной…


Песню подхватил Шварц, за ним забасил и Херманн:

Покрыты пылью лица,

Но прочь ушла печаль,

Ушла печаль,

Проносятся танки,

Бронёй грохоча.


А потом уже и мы с Ланге, у которого с рождения не было слуха, и он всегда отчаянно фальшивил, присоединились к остальным и допели ее до конца:

Когда шальные пули

Сердца пронзят стрелой,

Пронзят стрелой,

Нам станет могилой

Наш танк боевой[1].


Эту старую песню танкистов написал некий обер-лейтенант аж в тридцать третьем году, но она как нельзя лучше передавала наш теперешний боевой дух. Мы почувствовали себя намного лучше, из пятерых измотанных тяжелыми боями и недосыпанием солдат снова превратились в единый стальной кулак.

Надо понимать, насколько каждый член экипажа ценен в отдельности и в то же время является неотъемлемой частью, незаменимым винтиком огромного и сложного механизма под названием «тигр». Со стороны может показаться, что у каждого есть только свои непосредственные обязанности и он должен их выполнять, тогда танк будет максимально боеспособен. Наводчик занимается орудием и башней, механик-водитель – управлением танка, заряжающий – вставляет снаряды в казенник орудия и выбрасывает отстреленные гильзы, стрелок-радист – обслуживает рацию, отвечает за связь и строчит из пулемета. А командир лишь следит за точным исполнением работы экипажа. На деле все гораздо сложнее.

Многие задачи выполняются в комплексе. Например, наводчик имеет в своем распоряжении сочлененный бинокулярный прицел, окуляры которого неподвижно закреплены и дают весьма скромный обзор – всего порядка двадцати трех градусов. Естественно, обнаружение потенциальных целей ложится на мои плечи, так как из командирской башенки я имею отличный обзор. Вычисление примерного расстояния до них – тоже моя забота. Наводчику дистанцию определить в бинокулярный прицел весьма сложно, ибо он увеличивает объект в два с половиной раза.

Здесь незаменим механик-водитель, который мне помогает определить расстояние до цели. Я провожу необходимые расчеты и сообщаю данные наводчику, который, руководствуясь ими, наводит орудие. Заряжающий получает от меня команду о типе снаряда. Стрелок-радист в это время контролирует подступы к танку. То есть каждый выстрел – это совокупность действий всего экипажа. И такие вещи, как взаимопонимание, а если говорить по-другому – психологическая совместимость, являются очень важными факторами.

Наш «тигр» со стороны выглядит огромным и массивным. Зато внутри достаточно места. Насколько я знаю, «тигр» – единственный в мире танк, в котором экипажу просторно, что является предметом черной зависти остальных танкистов. Здесь нет ничего лишнего. Отто, например, поведал мне, что их «пантеры» оснащены приборами для подводного вождения. Мало того, что оно в поле совсем неуместно, так еще занимает много места.

С другой стороны, каждый полезный сантиметр в «тигре» занят необходимыми вещами. Позади моего сиденья укреплены ящики с сигнальными ракетами и запасными деталями к оптике, брезентовые карманы, держатели с флягами, противогаз, а справа – совсем близко казенная часть орудия, которая делит башню надвое.

Подо мной располагается наводчик Зигель, его место оборудовано кроме оптики еще и циферблатным указателем положения башни. С орудием спарен 7,92-миллиметровый пулемет, стрельба осуществляется Зигелем механически при помощи педали.

Справа от наводчика, отделенного казенником пушки, восседает наш заряжающий Шварц. Мы втроем занимаем башню. Место механика-водителя Ланге слева в передней части корпуса, а стрелка-радиста Вилли Херманна справа. У Вилли по левую руку рация, а справа – ящики с патронами. В бою он использует модифицированный пулемет МГ-34. Механику и стрелку удобнее всего, у них больше места, и они при желании могут спать там, вытянувшись во весь рост.

Естественно, огромную часть пространства занимают боекомплект и запасные канистры с бензином. Но, несмотря на все это, мы впятером всегда чувствуем себя в танке комфортно…

Я натянул очки и поправил головные телефоны. Одно ухо я всегда оставлял открытым, ибо оба наушника заглушали и притупляли остальные чувства. Так делали почти все наши танкисты. Конечно, для командира главное глаза. Он первым видит вспышку выстрела и отмечает, откуда он был произведен. Но и слух тоже весьма важен в бою.

– Вперед! – скомандовал я.

Мы рванули с места, обогнули развалины Черкасского и понеслись навстречу русским позициям. Нам предстояло пересечь большое открытое пространство, и я искренне надеялся, что на моей карте обозначены все минные поля. Мы шли на предельной скорости по русской степи. Казалось, что иванов и след простыл. Создавалась иллюзия, что их не существует, они давно драпают, и мы вот так без боя доедем до нашей цели.

Но русские были там. И они нас ждали…

1

Перевод Р. Фёдорова.

Оскал «Тигра» (сборник)

Подняться наверх