Читать книгу Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени - Юрий Тимофеев - Страница 5

В штаб Закавказского военного округа мы прибыли утром. Переночевали в военной гостинице.

Сходили поужинать в ресторан, в подвальчик. Впечатление осталось неприятное. Нас везде обманули. Сдача с рубля нигде не предусматривалась. Вместо шашлыка нам подали обжаренные кости. Однако вино было нормальным.

Поужинали в гостинице оставшейся колбасой, консервами, местной лепешкой и запили купленным в магазине вином (здесь его продавалось в изобилии).

– Почему-то над Россией издеваются с этой водкой, вина нигде и в помине нет, а здесь хоть запейся, – злился Игорь.

Было видно, что увиденное им в начале декабря 1988 года в Тбилиси сильно не направилось.

– И я не понимаю, почему в России, в Прибалтике люди живут по законам, а здесь какое-то полное беззаконие?

– Да, Юра, удручает, что это только начало. И это лучший город этого азиатского пространства от Каспийского до Черного моря.

– А что, думаешь, Баку или Ереван хуже?

– Думаю, хуже.

– Все равно это не Казахстан и не Средняя Азия, будем себя этим успокаивать.

В штабе округа мы разошлись. У Игоря был свой, какой-то особенный кадровый орган, подчинявшийся политуправлению округа.

Со мной вопрос решился быстро, даже молниеносно.

– Вот вам предписание. Сейчас отсюда возвращайтесь в гостиницу. В гостинице спросите, как добраться до автовокзала, там садитесь в автобус до Кировабада, там, не доезжая до Евлахского автовокзала, будете проезжать штаб дивизии, скажите водителю, чтобы вас предупредил и остановил. Сегодня же убыть в дивизию и завтра быть в полку, вас там ждут. Понятно?

– Так точно.

Вышел из штаба и стал ждать Игоря. Прождал недолго. Он получил точно такие же инструкции.

– Давай все-таки зайдем покушаем нормально. Мне один подполковник подсказал, где можно недорого и вкусно поесть. Он посоветовал забрать из гостиницы вещи, взять такси и доехать на такси до этого места. Там, если кушать по госцене, получится то же, что и с ужином, а вот если попросить домашней еды и пообещать хорошо отблагодарить, то накормят безупречно, но недешево. Отличный домашний обед без вина обойдется в пять рублей с каждого, плюс вино. Потом хозяину скажем, чтобы вызвал такси, и он вызовет своих родственников, которые привезут на станцию еще за три рубля. Как ты?

– Я согласен. Гуляем!

– Да, еще. Там есть автобусы до Кировабада на четыре часа и есть на шесть (крайний вариант, запасной), ехать часа четыре, вечером приедем в штаб дивизии. Нормально, по-моему.

– Отлично.

Через час с небольшим мы сидели в ресторане. Как только мы пообещали щедро отблагодарить, сразу подошел директор ресторанчика, пожилой грузин.

– Надолго к нам, товарищи офицеры?

– Проездом в Кировабад, к вам зашли по рекомендации одного подполковника. Он обещал, что здесь нас накормят отличной грузинской едой, – ответил Игорь.

– Его зовут Анатолий? – спросил грузин.

– Я к нему только по званию, как зовут, не знаю.

– Это Анатолий, надо было сразу так сказать. Я вас так накормлю, долго хорошим словом меня вспоминать будете.

– Только давайте так, на все про все у нас пятнадцать рублей. Как только достигаем общей суммы в пятнадцать рублей, вы нас предупреждаете.

– Конечно, так и сделаем. Только я вас, дорогих гостей, сейчас за другой столик посажу.

Мы согласились, сели в соседний небольшой зал, у окна откуда открывался отличный вид на Куру, на старый Тбилиси.

Тогда Тбилиси произвел на меня впечатление неповторимого города и неприятного города. Старый город поразил своими старыми зданиями, но обветшалыми, с грязными улицами и дворами, с растяжками веревок между домами, где сушилось белье. «Какая дикость!» – подумал тогда я. Новые районы, которые мы проезжали, не понравились мне совершенно, особенно отсутствие зелени и повсеместный мусор. Совсем не Европа, совсем не Россия. Азия.

– Какое у тебя впечатление о Тбилиси? – спросил Игорь.

– Я еще больше люблю теперь свою Прибалтику и даже Омск и Бийск.

Игорь расхохотался.

– Занесло нас с тобой на юга, но это далеко не худший вариант, как мы с тобой понимаем.

– Если Тбилиси – это лучшее место в Закавказье, тогда мне сказать нечего.

Мы заказали по бутылочке красного сухого и белого сухого. Тем временем нам начали приносить закуски и прочую еду.

Обед нам удался, и мы, слегка пьяные, приехали на автовокзал, купили билеты, погрузились в междугородний «Икарус». Водитель предложил нам сесть в задней части автобуса, мы согласились. Позже нам стало понятно, что с его стороны это была большая любезность. Видимо, он был опытный в своем деле человек и сразу понял, что мы совершенно не знаем местные обычаи и порядки. Еще мы попросили его высадить нас у штаба дивизии в Кировабаде, он пообещал все исполнить в лучшем виде, а потом пояснил, что мы зря купили билеты в кассе, мы совершили очень большую ошибку, платить надо только водителю, напрямую. Но раз мы так уже сделали, то нам придется ему доплатить по рублю с человека. Мы с Игорем недоуменно переглянулись.

– Непонятно. За что? – спросил я.

– Так положено, дорогой. Извини, дорогой, конечно, но мало ли что может в дороге случиться. Лучше уважать наши законы.

– Предлагаю заплатить. Пока местных обычаев не знаем, лучше не нарываться, потом разберемся. Надо все сначала понять, – сказал Игорь.

– Ладно, согласен, – с неохотой ответил я.

Мы отдали водителю по рублю, а он принес нам небольшой пакетик мандаринов.

– Берите, ребята, угощаю. От души. Не обижайтесь, у нас такие здесь порядки. Здесь вам не Россия. Откуда вы?

– Из Сибири.

– Ого! Я работал как-то целый год там на стройке, на БАМе, у вас там совсем все по-другому. Здесь советской власти никогда не было и нет, – произнес водитель и весело рассмеялся.

Сразу бросилось в глаза, что женщины рассаживались только в передней части автобуса, а мужчины – в задней. Где-то посередине проходила грань, причем на один из рядов сидений между женщинами и мужчинами никто не садился.

Мы с Игорем были поражены увиденным.

Я глубоко погрузился в свои мысли. Вот это государство! Ничего не скажешь. Здесь в открытую заявляют, что у них нет советской власти, и гордятся этим. Полное пренебрежение к советским законам. Даже, в общем-то, демонстративное. Я давно начал понимать, что у нас прогнившая система, но то, что прогнило до такой степени, меня поразило и не давало мне покоя.

После того как автобус тронулся, все мужчины одновременно закурили – прямо в автобусе!

Мы с Игорем переглянулись и долго ехали молча.

Что же я еще тут увижу? Это же дикие какие-то люди. Самая настоящая азиатчина. Вот почему призывники с Кавказа в штыки воспринимают нас, своих командиров. В большинстве своем, подавляющем, офицеры по национальности русские, украинцы, белорусы, татары есть. То есть кавказцев или из Средней Азии практически нет. Все офицеры европейских национальностей, конечно, чужды кавказцам и прочим азиатам, да и законы наши для них враждебны, а для нас – их. Поэтому эти призывники все воспринимают как унижение и враждебно. А выход какой? Тут или они живут по нашим законам, или мы по их законам. Нет уж, я законы Грузии или Азербайджана соблюдать не собираюсь. А может, еще неписаные законы Туркмении уважать? Ни за что! Я буду жить по законам России. Я не буду курить в автобусе. Но с другой стороны, я не смогу же сесть в женскую часть автобуса. Значит, я буду соблюдать местные обычаи. Придется что-то соблюдать, надо это признать. Мне мерзко от этой мысли. Получается, меня заставляют жить по обычаям, которые я презираю. Но в Чехословакии я же соблюдал местные обычаи и нравы! Там другое дело, я там местные порядки уважал и принимал, и там было другое государство, а здесь же СССР – единый и неделимый, говорят вроде бы.

С этими мыслями я доехал до Красного моста, который находился на административной границе Грузинской и Азербайджанской ССР. Перед въездом на мост автобус остановился, водитель вышел, поздоровался с каким-то полным милиционером в фуражке, напоминавшей аэродром для стратегических бомбардировщиков. Милиционер с водителем пожали руки друг другу, поцеловались троекратно, и ……….водитель передал деньги милиционеру. Открыто. Еще раз пожали руки, водитель сел в автобус, мы переехали мост, там процедура повторилась в точности, до мельчайших деталей. Игорь тоже все увидел. Само их приветствие вызвало у меня полное неприятие и отторжение, но уплата денег меня сразила наповал.

– Юра, куда мы попали? – тихо произнес Игорь.

– В самую настоящую клоаку.

– Что делать будем?

– Не знаю, как ты, я немного осмотрюсь и буду узнавать, как отсюда уехать побыстрее. Сделаю все, чтобы попасть служить или в группы войск в Европе, или в Прибалтийский военный округ. Зря я не слушал родителей. Зря.

– Я тоже этим буду заниматься. К твоему списку готов добавить любой военный округ, расположенный на территории России, Украины и Белоруссии. А еще я думаю над тем, в каком государстве мы живем.

– И я над этим же думаю. Полагаю, что лучше не думать. Просто наблюдать.

– Почему?

– Потому что мне это государство может не понравиться.

– Боишься своих мыслей?

– Давно уже их боюсь. Просто, если я приду к определенным выводам, добром для меня это не закончится.

Игорь рассмеялся, и я понял, что в своих мыслях он где-то рядом со мной.

Автобус остановился напротив КПП, мы вышли и перешли дорогу. Осмотрелись.

– Что это? – воскликнул Игорь и показал мне взмахом головы на стоящие с противоположной стороны дороги пятиэтажки.

Я обернулся и в темноте все-таки различил, что многие окна в доме выгоревшие, подряд по три-четыре окна вразброс по всему дому и по всем этажам.

– Непонятно.

В это время из КПП вышел прапорщик-кавказец с солдатом.

– Вы прибыли для укомплектования степанакертского полка? – спросил прапорщик.

– Да, – коротко ответил я.

– Пойдемте, берите вещи, и дневальный вас проводит в штаб дивизии.

– А что это? – спросил я у солдата-танкиста, сопровождавшего нас, показывая на выжженные окна.

– Это армянские погромы. Азербайджанцы тут выжигали армянские квартиры, да и много что еще делали.

– А милиция что? – спросил Игорь.

– Какая тут милиция. Здесь советской власти совсем нет. Наши, прикомандированные из России милиционеры тут пытались что-то сделать, но потом сами у нас в части прятались, пока наш комдив не вмешался и не стал останавливать погромы и спасать армян.

– А сам откуда? – спросил солдата Игорь.

– Я из Архангельской области.

– Понятно. Как тут сейчас обстановка? – поинтересовался я.

– Уже нормально, было хуже. Но все равно жить среди местных, по-моему, невозможно. Мне-то что? Я весной на дембель. Вам сложнее.

Мы дошли до штаба дивизии. Дневальный ушел, а мы стали ждать выхода к нам кого-то из здания штаба.

Через несколько минут к нам вышел солдат и повел к начальнику отделения кадров. Пытались представиться, подполковник устало махнул рукой и пригласил сесть на стулья. Бегло посмотрел документы.

– Вы какое училище закончили? – обратился ко мне кадровик.

– Омское ВОКУ в этом году.

– Как закончил, с какими результатами?

– Диплом с отличием.

– Кто у тебя родители?

– Отец – отставной офицер, мама работает в исполкоме в Калининграде.

– Про отца подробнее.

– Закончил службу полковником в Калининградском гарнизоне, до этого командовал артдивизионом в Афганистане. Награжден, ранен.

– Ясно. А почему тебя в СибВО отправили после училища, с красным-то дипломом?

– Так вышло. Недоразумение. Командир роты недосмотрел, не проконтролировал.

– В училище командирские должности занимал?

– Был сержантом, командиром отделения курсантов.

– Ну что с тебя, Тимофеев, все клещами тянуть надо? С какого времени был командиром?

– В конце первого курса назначили.

Кадровик посидел, о чем-то молча подумал.

– Так, ну а с вами, товарищ лейтенант, все понятно. Вы назначены замполитом мотострелковой роты. Сейчас вас проводят в расположение артиллерийского полка, там в одной из казарм оборудован ночлег для офицеров вашего полка. Завтра часов в 10 утра все вместе поедете в свой полк, пойдет тыловая колонна. В общем, там есть старший – майор Носов, слушайте его команду. Где покушать и прочее, он вам тоже объяснит. Вопросы?

– Разрешите дождаться лейтенанта Тимофеева?

– Ну, выходите на улицу. Видите, вон там курилка. Садитесь и ждите, но скорее всего, Тимофеев не пойдет с вами, он уже сегодня попадет в свою роту. Тимофеев, полевая форма с собой есть?

– Так точно.

– Это хорошо. Ждите.

Через пятнадцать минут кадровик вернулся и произнес:

– Вы друзья?

Я тайком с надеждой посмотрел на Игоря.

– Друзья, – твердо ответил Игорь и посмотрел на меня.

– Друзья, – тут же подтвердил я.

– Решение комдива и начальника политотдела: вы оба будете служить в одной роте. Поэтому, Копылов, вместе с Тимофеевым выезжаешь сейчас в свою роту на полигон. Повезло вам, – произнес подполковник и как-то впервые по-доброму улыбнулся.

Мы с Игорем от радости обнялись. Будем помогать друг другу. За время нашего путешествия мы неплохо друг друга изучили.

Нас отправили на КПП штаба дивизии, через несколько минут подъехал ЗиЛ-131, из кабины которого вышел старший лейтенант с танковыми эмблемами и повязкой «помощник дежурного по полку». Кадровик что-то сказал танкисту и подал команду:

– Все, загружайтесь, сейчас вас отвезут в вашу роту, она формируется отдельно от вашего батальона и полка, здесь, на полигоне Сейфалы. Командир роты, капитан Новиков, у вас самый опытный в полку, в хорошие руки попали вы, ребята, не переживайте. Я ему уже позвонил, он вас ждет с нетерпением.

Мы забросили вещи в кузов, солдат закрыл за нами задний борт. А танкист спросил:

– Эй, пехота, у вас все нормально?

– Нормально, – ответили мы, довольные тем, что нам предстоит служить вместе, в одной роте.

– Слушай, Юра, я ведь ни БТР, ни БМП вообще не знаю. Я все-таки хоть и военно-политическое закончил, но по артиллерийскому профилю.

– Ничего, Игорек, я тебя всему научу. База у тебя есть, а остальное все в наших руках.

Минут через тридцать машина остановилась. Вышел из кабины танкист и сказал:

– Выгружайтесь, мужики. Приехали.

Солдат открыл задний борт, мы выгрузили вещи. Перед нами в бескрайнем пустынном поле стоял небольшой полевой лагерь с электрическим освещением.

– Вон ваш командир роты стоит, не подходит сам. Советую к нему подойти и представиться как положено, – показал на стоявшего в нескольких шагах от нас человека.

– Спасибо, до встречи, – сказал я.

Танкист сел в машину и отъехал.

– Игорь, оставляем пока здесь вещи и идем представляться. Похоже, мы опять в настоящую армию попали.

Мы вместе подошли и представились по всем правилам. Сразу стало понятно, что это то, чего Новиков от нас ждал.

– Дневальный! – выкрикнул Новиков.

На огромной скорости к нему подбежал солдат, похожий на узбека, и явно не из молодых. Доложил как положено.

– Вещи господ офицеров ко мне в палатку. Бегом!

– Пойдемте за мной, мои вы долгожданные, – обратился к нам Новиков.

Мы зашли в палатку, в которой стояло три кровати.

– Эта кровать моя, вот эта – замполита, а это твоя, – обратился к нам Новиков.

Мы переглянулись с Игорем и подошли к своим кроватям.

– Полевая форма есть?

– Есть, – дружно ответили мы.

– Переодевайтесь, – сказал Новиков и присел на табуретку у сильно растопленной печки.

Мы с Игорем начали переодеваться.

– Что это? – спросил Новиков, указывая на мой свитер, подаренный отцом.

– Свитер, отец подарил. Его можно надеть? – ответил я.

– Отличная вещь! Можно. Это ЗакВО, здесь все можно. Отец военный?

– Полковник. Уволился уже, на пенсии, – ответил я.

– У меня тоже отец был военным, – спокойно произнес Новиков и закурил. – А у тебя, Игорь?

– И у меня тоже, майор, летчик бывший.

– Тимофеев, ночевать с завтрашнего дня будешь с личным составом своего взвода. А ты, Игорь, так и будешь здесь, со мной. Это твое постоянное место. Все командиры взводов спят с личным составом, это мой приказ. Старшина и техник роты – в отдельной палатке. Сейчас я вас со всеми познакомлю. Все офицеры и прапорщики у нас нормальные, даже хорошие.

– Понятно, – ответил я.

– Переоделись? Тогда за мной!

Мы вошли в палатку, в которой за накрытым столом сидели два старших лейтенанта, один старший прапорщик и прапорщик.

– Знакомьтесь! Это мой заместитель по политической части, лейтенант Копылов, – громко произнес командир роты.

– Игорь, – произнес Копылов, протягивая руку поочередно сначала офицерам, потом прапорщикам.

– Командир первого взвода, старший лейтенант Курдюмов, Саша.

– Командир второго взвода, старший лейтенант Игнатович, Сергей.

– Старшина роты, старший прапорщик Никитенко, Петр Николаевич.

– Техник роты, прапорщик Сысоев, Слава.

Я выдержал паузу, тоже представился и познакомился поочередно со всеми.

– Ну что, старшина, все готово? – спросил Новиков.

– Обижаете, товарищ капитан. Так точно, все готово. Вон на печке стоит сковородочка с жареным мясом и картошкой, и все остальное на столе.

Я посмотрел на печку и увидел огромного размера, высокую сковородку, явно местного производства.

– Прошу за стол, товарищи офицеры и прапорщики! – произнес Новиков.

Мы сели за большой стол, на котором уже стояли соленые огурцы, порезанный лук, свежие помидоры, огурцы, лук, зелень, белый круглый сыр, восточные лепешки, тарелки и маленькие стаканчики, тоже явного местного производства.

– С этого момента рота полностью укомплектована офицерами и прапорщиками. Завтра должны быть последние борта с солдатами и сержантами из Прикарпатского военного округа, нам осталось дополучить двадцать шесть человек всего-навсего. В роте все ко мне обращаются только по воинскому званию. Только замполит может обращаться ко мне по имени и отчеству. К замполиту все офицеры и прапорщики проявляют уважение. Понятно? Разные среди замполитов есть люди, но у меня в роте замполит будет лучше всех. Это всем понятно?

Все дружно махнули головами.

– Далее, обращаюсь ко всем, но к тебе, Игорь, особенно. Девиз нашей роты: у нас все хорошо! Все, что происходит в роте, за пределы роты уходит только с моего согласия. Это всем понятно?

Все так же дружно подтвердили.

– Тогда за наше знакомство, и прошу учесть, что это мероприятие и есть общее «проставиться». Употребление спиртных напитков солдатам и сержантам роты запрещено! Офицеры и прапорщики могут, но только с моего разрешения. Николаевич, давай наливай!

Выпили. Закусили.

– Довожу до вновь прибывших. Хочу, чтобы вы услышали это от меня лично. Командиру дивизии здесь, «под рукой», понадобилась полнокровная, обученная и дисциплинированная рота для решения всяких нехороших, внезапно возникающих задач, а их здесь очень много. Все части нашей дивизии – сокращенного состава, а там, где есть хоть какой-то личный состав, много местных. То есть у него здесь нет ни одного боевого подразделения. До нашего полка 160 километров, потому что настоящая задача нашего с вами полка – не армян с азербайджанцами мирить, а прикрывать государственную границу. Поскольку от штаба дивизии до полка большое расстояние, командующий округом разрешил комдиву держать при себе одну роту отдельно от всего полка. Нашей ротой занимаются основательно. На наши «убитые БМП» кинули весь рембат дивизии, хотя там одно название, что рембат, но все же позавчера машины пригнали, и они в уже хорошем состоянии. Да, Слава?

– Так точно!

– Вот Слава со всеми нашими механиками-водителями две недели летал под зампотехом дивизии. Да, Слава?

– Не то слово, товарищ капитан. Я так в Германии не летал, как здесь.

– Личным составом нас комплектуют медленно. Почему? Стараются подобрать хоть немного получше людей. Сейчас у нас в роте всего-то шесть узбеков, два таджика, все они из старого состава, первые солдаты роты. Хорошие бойцы. Уже весь личный состав роты приведен в нормальное, боеготовое состояние. В основном на доукомплектование личный состав прибыл из Прикарпатского, Киевского и Белорусского военного округа. В роту людей старались отобрать получше, но не всегда получалось. Как говорит начальник политотдела, подбор личного состава в роте не хуже, чем в ВДВ. Соответственно, спрос с нас будет очень сильный. Слышишь меня, Игорь?

– Слышу, товарищ капитан.

– С тобой, Игорь, мы потом обстоятельно и обо всем поговорим. Но учти, что начпо и замначпо бывают у нас постоянно.

Игорь выглядел немного обеспокоенным, но держался бодро.

– Замкомдива тоже насел капитально на боевую подготовку. Он реже бывает в батальонах нашего полка, чем у нас в роте. Завтра, если получим оставшийся личный состав, дадут нам на все и про все максимум еще две недели. Если дадут. И все. Получим конкретную задачу. Там уже личный состав не обучишь и не воспитаешь. Обстановка такая, что все роты нашего полка уже давно выполняют задачи по всему Карабаху и за его пределами. Готовы или не готовы они были, никого не волнует. Даже артдивизион полка действует как простая пехота на всяких блокпостах и горных заставах, только танкисты пока что более или менее занимаются боевой подготовкой. Всех разбросали, в резерве у командира полка из боевых подразделений, кроме танкистов, только разведрота, которую кидают каждый день во все дырки.

Опять выпили. Старшина роты поставил на стол сковородку, и все с удовольствием начали поедать жареную картошку с луком и мясом.

Потом потихоньку начали разговаривать между собой. Закурили. Мероприятие подходило к концу.

– Старшина, давай командуй, пусть чай несут.

– У меня все здесь, не хочу бойцов задействовать, не хочу, чтобы видели.

Старшина встал, все помогли убрать со стола лишнее, поставил на стол большой чайник с кипятком, большой, по-восточному раскрашенный чайник с заваркой, лимон, леденцы и варенье.

– Варенье вишневое и из грецкого ореха, – сообщил старшина.

– Из грецкого ореха? – переспросил я с удивлением.

Все рассмеялись.

– Что, Юра, еще не пробовал такого? – спросил меня Николаевич.

Все опять рассмеялись, Новиков тоже улыбался и смотрел на меня.

– Мне начальник отдела кадров сказал, что ты у нас краснодипломник?

– Да, так и есть.

– Так, господа. Чай пьем и расходимся. Старшина только здесь разбирается. На зарядку завтра никто не выходит. Я сам проведу. Встречаемся на завтраке, на разводе всех представлю. Вопросы?

– Отлично! Товарищ капитан, разрешите нам с Серегой переночевать здесь или у прапорщиков. Ну, в качестве исключения, – спросил Саша.

– Разрешаю.

Все начали расходиться.

С утра мы с Игорем встали пораньше, умылись, привели себя в порядок и пошли на ПХД18.

– Игорь, подходите сюда, – окликнул нас Новиков.

Мы подошли к столу, единственному стоявшему на ПХД.

– Это наша единственная привилегия перед солдатами, то, что мы едим, сидя за столом, а не стоя за неструганным горбылем. ПХД не наш, от танкового полка. Командует здесь прапорщик-азербайджанец со своими поварами, но нам подчиняется. Здесь и замкомдива, и начпо, и замначпо часто кушают, так что, видимо, умеренно прапор ворует.

Нас с Игорем представили, а после развода Новиков сказал:

– Курдюмов, забирай третий взвод на занятия, Тимофеев позже подойдет, но сегодня пока что ты его взводом занимаешься.

– Понятно.

Мы отошли в курилку.

– Сегодня на занятиях просто присутствуешь, смотришь, как Курдюмов проводит, он уже четыре года взводом командует, три из них в ЦГВ19, там школа не хуже, чем в ГСВГ20. Не стесняйся у него учиться. После обеда со взводом не идешь, начинаешь писать конспекты на всю неделю. Как только первый напишешь, покажешь мне. С завтрашнего дня сам проводишь занятия, я на них буду присутствовать, принимаешь взвод. Замкомвзвода у тебя парень хороший, но слабый. Будем менять. Присмотрись к людям. Ну все, Юра, давай, в добрый путь, – сказал Новиков, развернулся и пошел в сторону стоянки техники роты, где его ждали командиры и механики всех машин.

Я осмотрел лагерь роты. То, что нужно! Полный порядок. Палатки у каждого взвода своя, канцелярия роты, палатка Новикова и Игоря, палатка прапорщиков, оружейная комната, ленинская комната (Игорь уже там), палатка старшины роты с имуществом, постовой грибок, часовые, все дорожки выложены камнем, камни побелены. Сзади техника стоит ровно, как на параде. Да, молодец Новиков!

Занятия Курдюмов проводил действительно виртуозно. Видно сразу, что опыт у него богатейший. Бойцы с удовольствием учились. После обеда сел писать конспекты, Курдюмов дал свои и сказал, чтобы я ничего не выдумывал, командира роты они полностью устраивают. Новиков конспекты одобрил. После ужина взялся принимать взвод.

Мой заместитель, сержант, парень грамотный, но с личным составом явно слабоват. Не тянет.

В шесть вечера прозвучала команда, что где-то часа через два привезут нам недостающий личный состав. Новиков вызвал начальника ПХД и всех офицеров и прапорщиков роты:

– Аскеров, скажи, чем мы можем накормить двадцать шесть человек?

– Ничем, товарищ капитан, сегодня они еще питаются выданным им сухим пайком.

– Сухой паек – это понятно. Чем ты их сможешь подкормить, я спросил.

– Завтра они стоят на довольствии. Завтра все как положено. Сегодня уже все котлы помыли.

– Не сдохнут твои повара, еще раз помоют. Ты сам хоть раз летал военными бортами? Ты знаешь, что они там могли на аэродроме просидеть и двое, и трое суток под снегом и ветрами? Мы что, не можем солдата по-людски принять? – заорал Новиков.

– Давай, Новруз, сделаем так. Я тебя понимаю, что завтрашнюю закладку трогать нельзя. Но чаем напоить мы можем, заварки у меня полно, и сахара на такое количество личного состава найду. Вот это первое – сделаем хороший крепкий чай с сахаром, такой они в армии никогда не пили. Плюс у меня полно варенья, осталось, еще когда в армянскую часть города ходили. Второе, я сейчас поеду к Гудрату и привезу из его магазина штуки четыре куриц, импортных. Завтра с ним рассчитаемся? – Николаевич пристально посмотрел на Новикова и на Славу.

– Конечно, – ответил Новиков.

– Ну сварить ты этих кур сможешь? – обратился старшина к Аскерову.

– Конечно.

– Ну а капусты, морковки, лука, картошки найдешь?

– Нет лишнего.

– Понятно, тогда возьму у Гудрата три курицы и овощей.

– Возьми четыре, одну давайте завтра сварим сами на офицеров и прапорщиков, сделаем щи или борщ, – высказался Сергей.

– Точно, давай, Николаевич, возьми четыре. Мне тоже надоела эта солдатская жрачка. У меня от Аскерова изжога, и лепешек там возьми и на нас, и на бойцов. Давайте скинемся.

Решили. Завтра Слава продаст бензин с приданных нам грузовых машин, плюс все офицеры и прапорщики роты сбросились. Предложили Аскерову, но он посмотрел на нас как на дураков.

Я пошел готовить место в палатке себе и вновь прибывающим. Выбрать место себе оказалось делом непростым, и я решил узнать, как разместились Саша и Сергей, поступил так же. Потом начал руководить, где и как разместить остальных.

– Кто истопник сегодня ночью? – спросил я у командира первого отделения.

– Еще не расписывали, но командир роты приказал, чтобы всю ночь разбивали по часу, на восемь человек.

– Гололобов! – позвал я своего заместителя.

– Я, товарищ лейтенант, – вошел сразу в палатку мой заместитель.

– Где график дежурства истопников?

– Сейчас все сделаю.

– А что, тебе надо напоминать? – уже тихо и спокойно спросил я.

– Да нет. Я сам собирался.

Я начал размещать свои вещи, хотя наиболее ценное и ненужное оставил у Игоря.

Услышал отчетливую речь своих же солдат за палаткой, которые решали, кто будет топить печь и в каком порядке. Понятно все. Гололобов никакой не замкомвзвод и никогда им не будет. Он сам будет полночи топить печь. Понятно. Разберемся. Но кто этот самый борзый и, судя по всему, самый авторитетный солдат, которого, судя по всему, так боится Гололобов?

Я вышел из палатки. Солдаты сразу примолкли.

– Ну что, решили? – спросил я.

– Сейчас, еще минутку, – ответил мой заместитель.

Я же решил со всеми познакомиться и хотел сделать это вне строя. Сразу видна реакция всех на каждого. Над кем-то развязно смеются, над кем-то не смеют, а кое-кто на кое-кого даже посмотреть боится.

Ну вот, кажется, понятно, кто здесь самый авторитет. Рядовой, высокий солдат, ему явно весной домой. Дошла очередь и до него.

– Зубов, – произнес рядовой и смело, с вызовом посмотрел на меня.

– Что, представляться не умеешь или мне это воспринимать как борзость? – ответил я и так же пристально посмотрел на него.

Зубов не ответил, криво усмехнулся, отошел на метров пять-шесть, повернулся ко мне боком и закурил.

Весь взвод пристально следил за развитием ситуации.

– Рядовой Зубов, ко мне!

Зубов лишь повернул ко мне лицо и сквозь зубы сплюнул в моем направлении.

Кровь сильно запульсировала. Что делать? Тянуть нельзя. Бить! Надо бить без всяких разговоров. Будь что будет!

Резко, в одно мгновение я подскочил к Зубову и с размаха нанес сильный удар в живот. Зубов такого не ожидал, подломился. Бить, пока не запросит пощады! Все, терять нечего, на кону мой командирский и офицерский авторитет. Лупить, пока не подчинится! Я наносил удары, но Зубов, сгруппировавшись, терпел.

Ко мне подскочил командир первого отделения, сержант Трохименко, и, приняв стойку, попробовал меня ударить. Это уже совсем плохо! Я переключился на сержанта и провел болевой прием. Сержант завизжал, а потом заорал:

– Все, хватит. Хватит!

– Неправильно к командиру обращаетесь, товарищ сержант!

– Хватит, товарищ лейтенант! Хватит!

Я отпустил сержанта.

– Встать, товарищ сержант, и хватит орать, как девушка.

Сержант встал и замолчал сразу. Я вернулся к Зубову и еще раз нанес сильный футбольный удар в туловище ногой. Он взвыл.

Я взял солдата за волосы и произнес:

– Проси прощения, засранец. Проси.

Зубов молчал.

– Сюда, ближе все подошли и закрыли нас со всех сторон. Живо! – приказал я взводу.

Нас с Зубовым обступили все солдаты и сержанты моего взвода. Я продолжал держать Зубова за волосы.

– Зубов, ты покусился на мой авторитет. Не оставил мне выбора. Я не мог не дать тебе то, чего ты заслужил, иначе весь наш взвод подумал бы обо мне, что я плохой офицер, что я не командир. Я правильно говорю, взвод?

Никто не ответил.

– Зубов, я жду извинений.

– Никогда, хоть убейте меня. Этого не будет никогда! – заорал Зубов.

– Это ты специально орешь, Зубов, надеешься, что нас услышит командир роты и освободит тебя.

– Мне плевать, бейте сколько хотите, я у офицеров никогда прощения просить не буду, – уже тихо произнес Зубов.

После этих слов я ударил еще несколько раз Зубова. Он молчал.

Тем временем к нам подошли солдаты с из других взводов.

– Трохименко, убери всех чужих. Это внутреннее дело, только нашего взвода. Хоть это ты в состоянии сделать? – произнес я.

Трохименко обернулся и произнес:

– Все, мужики, давайте, расходимся, это наши дела.

К нему присоединился еще один солдат, механик-водитель моего БМП. Посторонние быстро ушли.

– Ну что, Зубов, не передумал? – еще раз спросил я.

Ответа не было.

– Зубов, пошли в палатку, там поговорим.

Зубов молча начал подниматься с большим трудом. Лицо сильно окровавлено.

– Быстро воды сюда и аптечку, – скомандовал я.

Воду и аптечку принесли, в это время я все-таки помог Зубову, но он злобно брыкнулся. Зубову полили, он умылся.

– Все уходим в палатку. Трохименко, оставь кого-нибудь на фишке.

– Нуралиев, на фишку! Остальные быстро зашли, – скомандовал Трохименко и подставил плечо Зубову.

Все зашли в палатку.

– Итак, взвод! Отныне во взводе никто не смеет мне не подчиняться или как-то борзеть. Сейчас произошло такое, за что Зубов и Трохименко должны были бы сесть в тюрьму, ну или в дисбат как минимум. И меня тоже бы постигло наказание, не тюрьма, конечно, но из армии бы турнули с волчьим билетом. Я здесь командир, меня сюда наше государство назначило вами командовать, и вы все будете делать то, что я прикажу.

– Я не считаю тебя командиром. Понял, летёха ты сопливый? – прохрипел Зубов.

Мгновенно с разворота я обрушил на Зубова серию ударов. Меня обхватили сзади.

– Товарищ лейтенант, хватит, убьете! Хватит! Зубов, он такой, его не сломать! Мы все вас признаем командиром, – произнес Трохименко.

Я окинул взглядом стоящих солдат. Никто из них явно не смотрел на меня с вызовом или дерзко.

– И Леха, он тоже больше не рыпнется против вас. Просто у него характер такой. Хватит, – повторил Трохименко.

– Товарищ лейтенант, сюда командир роты идет с замполитом, – быстро и с тревогой в голосе произнес Нуралиев.

– Всем привести себя в порядок. Леха, тебя тоже касается, служить дальше будем. У нас во взводе все хорошо, это всем понятно?

– Так точно, – ответил взвод.

Я вышел из палатки встретить Новикова. Попытался доложить, но он, не слушая меня, пролетел мимо и сразу заскочил в палатку взвода.

– Строиться на передней линейке! – проорал Новиков.

Я заскочил в палатку навстречу потоку. Все устремились на выход.

Зубов стоял напротив Новикова. Новиков внимательно на него посмотрел и выдал две подряд затрещины по шее Зубова, очень громких и хлестких.

– Я так и думал! Я же тебя предупреждал! – говорил Новиков и параллельно пнул Зубова под зад.

Зубов не стал ждать еще тумаков и выскочил из палатки.

Я построил взвод и доложил командиру роты по всем правилам.

– Ну что, сержанты хреновы? Вы только морковку можете сосать? Я вас предупреждал?

В это же мгновение Новиков сорвал красные сержантские лычки с Гололобова.

– Все, Гололобов, отныне ты просто наводчик, в какой машине – решу позже. Трохименко! А ты что делал, родной? – тихим голосом спросил Новиков.

– Товарищ капитан, разрешите мне самому разобраться? Я представлю предложения по сержантскому составу взвода позже, когда прикажете, – произнес я.

Повисла тишина.

– Хорошо. Командуйте, – ответил Новиков. – Зубов, за мной, скотина.

– Товарищ капитан, прошу оставить его мне. Я сам разберусь.

Новиков улыбнулся.

– Опять разрешаю, хорошо. Занимайся. Но смотри мне, Зубов, только выкинь что-нибудь!

Новиков повернулся, отошел на несколько шагов и произнес:

– Пошли, замполит. Надо дать командиру взвода самому разобраться.

Игорь стоял и смотрел на меня очень пристально. Ему очень хотелось мне помочь, он переживал за меня. Так я прочитал его взгляд. Однако я молча, еле заметно отрицательно помотал головой. Игорь меня понял и пошел вслед за Новиковым.

Взвод отправил в палатку, а сам вызвал Трохименко в сторону, отвел подальше от чужих глаз.

– Бить будете, товарищ лейтенант? Я сдачу дам, отвечаю, – произнес Трохименко.

– Ты сегодня предал своего командира. Но я решил все-таки прежде с тобой поговорить, – ответил я.

– О чем нам с вами говорить?

Даже сейчас наглеет, сволочь. Ну как с такими поступать? Что с ними делать? Попробую все-таки по-человечески. А если не выйдет, то пошло все к чертовой матери, вся эта политико-воспитательная работа. Может, у замполита полка в Сибири и получалось, но я не такой талантливый.

– О службе, Трохименко, о службе.

– На хер она мне сдалась, мне полгода осталось, и забуду это говно, как страшный сон. Понятно вам, товарищ лейтенант? – с ноткой издевательства ответил Трохименко.

– Еще надо будет дожить до дембеля, Трохименко. Говорят, нас ждут большие и опасные дела.

– Мне все по хер, товарищ лейтенант. Все по хер. Служба – это ваша работа, а я не хочу служить. Только и думаю, когда домой, и за сегодняшнее я еще вам отомщу.

Ну все, с меня достаточно. Разговор не получится. Я не знаю, как его в норму привести.