Читать книгу Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели, сели, поехали. Там разберемся - Юрий Тимофеев - Страница 4

Полк только-только вывели из Германии.

Представился командиру полка, его самого недавно назначили на этот полк. Принял меня командир полка очень хорошо, впрочем, я знал от своего, теперь уже бывшего командира полка, что он дал мне отличные характеристики, когда мой нынешний командир спросил его обо мне. Оказалось, что мой новый командир полка тоже закончил Омское ВОКУ. Побеседовал со мной не спеша, обстоятельно, все подробно расспросил, особенно что касалось службы в ЗакВО. Сразу стало понятно, что этот опытный офицер сам когда-то командовавший ротой, хорошо помнит опыт командования ротой и уважает эту должность.

Представился комбату, который служит в полку еще с Германии. Он обрисовал мне ситуацию, сказал, что зря я согласился на эту должность, так как есть уже решение о том, что с первого января 1995 года полк будет полностью расформирован. Потом поставил задачи.

В роте был я – командир роты и трое солдат, один контрактник и двое срочников. Познакомиться со всеми троими удалось не сразу, срочники были отправлены куда-то на работы и появились только через несколько дней. Все три моих солдата были нормальными людьми, мы сразу обговорили все «повороты», и мы быстро друг друга поняли. Впрочем, своих срочников я почти не видел, они всегда выделялись на работу по строительству и благоустройству полка.

Принял должность. Вся техника роты была в наличии, стояла на открытой стоянке, на только что уложенных плитах, которые по воспоминанию однополчан, прихватили из Германии, но состояние техники было плохим. Четыре машины должны были уйти на капитальный ремонт еще в прошлом году, когда полк еще был в Германии, теперь об этом и говорить не стоило. Остальные машины тоже требовали большого внимания. Этим я занялся. Все-таки командиров рот, в отличие от других офицеров, не привлекали на хозяйственные работы. Здесь и сейчас можно было запросто увидеть офицеров с лопатами или мастерками в руках.

Полк занимал всего один этаж в казарме и фактическое руководство личным составом осуществляли лично комбаты, а командир полка и начальник штаба тщательно распределяли каждого солдата, которых хватало только для несения службы и еще небольшого объема работ.

Быстро познакомился с офицерами разных подразделений полка. Картина открылась потрясающая. Еще несколько месяцев назад полк был полностью укомплектован и полностью боеготов, но после вывода его в Россию всех солдат-иностранцев (теперь, уже) призванных из других республик уволили и отправили в свою Среднюю Азию, а наших и так было мало, много уволилось в мае, закончился срок службы. Многие офицеры, уехав в отпуска не возвращались (оставались на Украине), и никто не знал, что с этим делать. Даже при сокращенном штате полка, с каждым днем некомплект офицеров становился все больше и больше.

Вскоре пришла новость о том, что сокращается и управление батальона. В батальоне останутся командир, начальник штаба, командиры рот и несколько солдат.

Офицеры с нетерпением ждали причитающиеся им квартиры, которые строились по заказу финских компаний с привлечением турецких подрядчиков, с тем чтобы потом уволиться.

Апокалипсис.

Я сильно задумался насчет увольнения из армии.

Созвонился с Аллой и попросил ее помочь мне сдать квартиры. Перезвонив ей через несколько дней услышал, что она нашла очень порядочных жильцов и просит меня срочно приехать. Я отпросился у комбата на субботу и воскресенье и выехал в Москву ближе к вечеру в пятницу. Переночевал в квартире. Утром встретился с Аллой, а к вечеру мы уже сдали обе моих квартиры.

Деньги к деньгам!

Я пригласил Аллу отметить это дело в ресторан, она согласилась. Мы договорились что за определенный процент она будет заниматься моими квартирами постоянно, забирать деньги, следить за состоянием, при необходимости выселять и сдавать обратно. Рассчитались.

Каждый день я преодолевал по сорок километров в каждую сторону на службу и со службы. В Мулино жить было негде.

В субботу вечером развлекался со Светкой, в воскресенье отсыпался, читал. Светка мне рассказала, что живший в соседнем доме богатый «черный» съехал и что его, если верить женщинам, оказывается грабанули какие-то омоновцы. Я пожелал этим омоновцам здоровья и долгих лет жизни, а Света меня сильно поддержала.

В полку иногда ходил начальником караула.

В августе выпросил себе отпуск. Уехал с мыслями об увольнении. Решил окончательное решение принять уже после отпуска. Родители были уже в Витязево

Первым делом поехал в Москву, к Алле.

Встретились, она передала причитающиеся мне деньги. Я опять предложил поехать со мной в отпуск. Алла сказала, что подумает и в конце вечера сообщила что поедет, но жить будет не со мной в отдельном жилье, которое я должен к ее приезду подобрать или в Анапе, или в Витязево. Потом вернется в Москву и поедет ко мне в Калининград, где опять же к ее приезду в Светлогорск я сниму ей жилье или гостиницу. Отдельно отметила, что за жилье будет платить сама, «это принципиально».

Я согласился со всеми условиями. Дал номер телефона и адрес бабушки.

Приехав в Витязево и пообщавшись с родителями и бабушкой, я принялся за поиск жилья. Нашел быстро.

Тем временем, родители, узнав от меня что Оля вышла замуж, начали на меня наседать насчет женитьбы. Мне быстро это надоело, и я прекратил эти разговоры, на маму это подействовало плохо она не сдавалась.

Однажды за ужином отец завел разговор о необходимости увольнения из армии «нечего тебе там делать, в такой армии».

В свою очередь, мама, которая сохранила свое место работы и работала теперь уже в администрации города, уверяла что легко может меня устроить на хорошую работу. Отец, поменявший работу из-за того, что на заводе перестали платить и устроившись в строительную фирму, тоже уверял что вполне можно устроиться.

Через несколько дней приехала Алла, я поехал ее встречать в аэропорт Краснодара на все том же Москвиче, пригнанном из Чехословакии.

Кстати сказать, этот самый Москвич находился в очень хорошем состоянии, потому что бабушка продолжала им пользоваться и вкладывала деньги в его ремонт.

Алла категорически отказывалась знакомиться с моими родителями. Мы много ездили, купались, позволяли себе то что обычные наши граждане уже давно не могли позволить. Наш отдых на Черном море настолько понравился Алле, что она решила больше времени провести со мной на Балтийском море. Получалось что по прилету в Калининград у меня будет только один день на поиск квартиры. Здесь это дело получилось не простым и мне пришлось обратиться в Светлогорский центральный военный санаторий, не представляясь что я военный. Номер был представлен мгновенно, без всякого оформления и документов. Его величество деньги правили в России любыми вопросами.

На машинах родителей мы проехали всю область. Путь в Прибалтику был, для таких как я, наглухо закрыт. Не договорилось наше правительство ни о каких поблажках для поездок в Калининградскую область. А что от них можно ждать?

Мы с Аллой много говорили о происходящем, о том, как наши надежды на перемены, радость свержения коммунистов, сменилась полным разочарованием, во главе с пьяным правителем. Это был крах всех наших надежд. Алла мне рассказывала, о том какое страшное давление испытывает их с отцом бизнес от бандитов и о том, что задумывается уехать жить в США или в Западную Европу.

В Москву мы вернулись вместе, так и не преодолев в общении между нами, все еще большую дистанцию. Тем не менее, Алла неоднократно заводила со мной разговор о том, чтобы я подумал над тем чтобы уволиться из армии.

Оставшись один, в поезде по дороге в Дзержинск я раздумывал насчет увольнения. Все-таки решил потерпеть, еще немного. Решил, что дождусь полного расформирования полка, посмотрю, что предложат, а там приму решение.

В полку ситуация только ухудшилась, прошло очередное сокращение. Все ждали расформирования. Никто на технике не работал. Боевая подготовка, разумеется, отсутствовала полностью.

Одновременно с этим на полигоне постоянно проводились занятия частей ВВ МВД, ОМОН, СОБР. Нас, привлекали к подготовке и организации этих занятий. Доходило до того что мне лично приходилось им сколачивать мишени. Это было уже унизительно, и я готов был открыто отказаться это делать, единственное что останавливало, это уважение к командиру полка и комбату. Выплаты денежного довольствия носили эпизодический характер и то не в полном объеме, государство превратилось в огромного должника перед офицерами. Хорошо, что я был обеспечен деньгами и фактически не зависел от выплат. Морально становилась совсем не выносимо.

Я частенько привозил продукты Светке, иногда покупал ее детям гостинцы. У нее на работе тоже не платили деньги, и она жила очень тяжело, мне казалось, что она даже недоедает, старается лишний кусок отдать детям.

Наши со Светкой субботние вечера превращались в настоящий праздник. Каждую пятницу или четверг я привозил продукты, а Светка в субботу готовила из них ужин. Мы долго и с удовольствием ужинали у меня на кухне, выпивали. Она, когда дети были сытыми, была очень веселым человеком и простым.

Я думал, что вот такая как Света, точно поехала бы за мной на край земли, безоговорочно. Но у нее было двое детей и она была сильно старше меня.

В конце сентября 1994 года пришел долгожданный приказ о присвоении мне очередного воинского звания «капитан». Присвоили вовремя, но я переходил старшим лейтенантом почти год, еще приказ почему-то шел долго. Не так я себе представлял свою карьеру. Собрал офицеров батальона и кое-кого из управления полка. Отметили бурно. Я купил много всевозможной вкусной еды, вкус которой офицеры давно забыли, я радовался, когда видел с каким удовольствием мои сослуживцы балуют себя красной икрой, красной рыбой, сырокопчеными колбасами, дорогими импортными сырами и всякими там лечо, помидорами в собственном соку и прочим. Под конец вечеринки мы пили хороший чай и кофе с шоколадными конфетами, это было не принято, нигде. Предложенное мною нововведение понравилось всем и уже на следующий день меня очень благодарили за угощения. Оставшиеся угощения офицеры с удовольствием забрали домой.

Мне было приятно подкормить и угостить сослуживцев, а с другой стороны было очень обидно за то в каком тяжелейшем материальном положении они оказались.

В конце ноября 1994 года в батальоне собрали почти всех срочников и отправили в 166-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду (166-я ОМСБр), дислоцированную в пригороде города Тверь. Эту бригаду сформировали из выведенной из Польши мотострелковой дивизии, путем сокращения, и почему-то назвали это реформированием. Все отнеслись к этому с пониманием, ведь, по слухам этой бригаде предстояло направляться на Северный Кавказ, помогать МВД наводить там порядок. А с нас что возьмешь? Какой с нас толк? Кто нас в бой пошлет? Это просто смешно. Тем более, где-то через месяц должна прийти Директива Генштаба о расформировании полка.

Вместе с тем эта бригада была организационной структурой и штатной численностью мощнее полка. В ее состав входило четыре мотострелковых батальона (а не три как у нас в полку), танковый батальон пятиротного состава, то есть 51 танк (а не 31 танк как в танковом батальоне нашего полка), два артиллерийских дивизиона САУ «Мста» (у нас один дивизион САУ «Акация») и еще много других очень важных и существенных отличий. Безусловно, 166-я ОМСБр более подходила по характеру возможного локального конфликта для участия в нем. Все логично. Это окончательно нас убедило в полной ненужности и бесперспективности нашего полка.

Наконец, офицеры полка начали получать квартиры и раздумывали что делать дальше. Служить или увольняться? Вот такой стоял вопрос. Если служить, то скорее всего придется ехать в Забайкалье, где бытовые условия в военных городках, превратились в пытку. Семьи туда не возьмешь. Что делать в этом случае? Каждый день я узнавал, что очередные офицеры написали рапорт на увольнение. Мне было проще, без семьи я был готов ехать куда угодно, не хотелось только служить в таком умирающем на глазах полку.

Для себя так и решил, что дождусь сокращения, поеду к новому месту службы, а там приму решение о том увольняться или нет.

Первые боевые новости из Чечни пришли 27 ноября 1994 года и связаны они были со штурмом Грозного чеченской оппозицией 26 ноября 1994 года.

По телевизору показывали взятых в плен в Чечне танкистов, от которых отказывалось министерство обороны. Это был штурм Грозного оппозицией, которую поддерживали танкисты. Но откуда танки? Кто выделил танки? А как туда попали военнослужащие? Как такое может быть? По мнению моему и моих сослуживцев такое могло быть только под руководством КГБ или как его сейчас называли ФСК. Ощущения что в стране полный бардак и что у власти находятся беспросветные вечные троечники меня не покидало. А что ждать от этого ФСК? Это же и есть то самое КГБ, которое допустило развал государства, допустило что КГБ возглавил некий Бакатин (похоже конченный мерзавец), а сейчас возглавляет какой-то очень словоохотливый по фамилии Степашин. С этих пор при упоминании фамилии Степашин, меня посещала невероятная злость, я просто невзлюбил этого государственного деятеля, не специалиста ни в чем.

Грачев тоже не вызвал никаких симпатий, но все-же ни у кого не было сомнений что если бы этот штурм Грозного планировал Генштаб и руководил им кто-то из армейских генералов, то результат был бы другой. Генерал Грачев участвовал в войне в Афганистане и прекрасно себя там проявил. Что есть, то есть. В любом случае у Грачева достаточно интеллекта и военных знаний чтобы спланировать и провести все по-другому. Даже убогая бакинская операция (хотя строго, говоря по военной терминологии это мероприятие словом «операция» и называть-то нельзя) была спланирована совсем по-другому, там расчет был с запасом и подход совсем другой. Нет это не почерк армейских, тут и говорить нечего. Тут могли все так сделать только «спецы», это они всегда так думают, что достаточно убрать руководителя (как Амина в Афганистане) и все наладится. Не наладилось в Афганистане, не наладится и в Чечне. Не учатся ничему. Незнайки. Или расчет был другой? Может хотели напугать? Думали, что чеченцы увидят танки, испугаются и разбегутся? Чеченцы разбегутся? Ну это совсем надо не знать и не понимать этих самых чеченцев. Кто в армии с ними сталкивался, тот никогда так не подумает. Во всяком случае, все офицеры полка именно так и считали. А если в этом ФСК так плохо знают особенности народов России, то это очень плохо. Все-таки как не крути, но эта служба должна быть и сильной, и умной. Иначе жди беды.

Несмотря на то что ситуация на Северном Кавказе взорвалась, мы у себя в полку, ее никак не ощущали. Ежедневно, после короткого совещания я спокойно уезжал домой. В воскресенье выезжал в Нижний Новгород где любил пройтись по старому городу, хотя он производил очень грустное впечатление, ведь большая часть старых заданий находилось в аварийном состоянии. Иногда компанию мне составляла Светка.

В один из дней в середине декабря, меня вызвали в штаб дивизии и сказали, чтобы я был в готовности убыть в командировку в Тверь, на доукомплектование бригады, как сказал кадровик: «там офицеры разбегаются». Я уже не удивлялся.

– Готов? – спросил меня кадровик.

– К чему, конкретно? – решил огрызнуться я.

– Я же тебе сказал, убыть на доукомплектование 166-й бригады, они убывают в Чечню.

– Это смотря на какую должность.

– Командиром мотострелковой роты. Готов?

– Командиром мотострелковой роты готов.

– Ну и отлично! А кем не готов?

– Ну вот если на ЗНШ (заместитель начальника штаба) батальона, то не готов, например.

– Ну ты даешь! Молодец, это правильно. Хорошо. Ждем. Если что, то сколько тебе времени реально надо на сборы? Ты же холостяк у нас?

– Да, не женат. Желательно сутки. Я в Дзержинске квартиру снимаю, надо будет с ней все уладить, с хозяйкой тоже, машину куда-то пристроить, с девушкой желательно проститься.

– Нормально, сутки у тебя в любом случае будут, обещаю. А зачем тебе квартиру снимать, что тебе место нигде не нашли? Места в общежитии уже освободились, квартиры начали давать.

– Я сам не хочу. Я печень берегу.

Кадровик расхохотался и отпустил меня.

21 декабря 1994 года полк получил директиву Генштаба о приведении полка в боевую готовность «Полная».

Формально по директиве мы должны были доукомплектоваться до штатов военного времени, провести боевое слаживание. Команды убыть в Чечню не было. Но у всех офицеров была уверенность, что далее последует команда убыть в Чечню.

Директива вызывала такое удивление и не понимание что мы решили, что через некоторое время непременно поступит команда «отставить». Какой полк? Они там соображают, что из себя представляет этот полк?

Впрочем, комбат начал пресекать эти разговоры.

– Не поступит команда «отставить», не надейтесь. Начинаем работать как положено и вопросы мне не задавайте. У меня самого не менее ста вопросов, конкретных. Но задавать их некому. Командир полка сам мне все доведет, когда у него ясность будет.

– Делать будем и сделаем все что можно, тут сомнений нет. Но мне кажется, что они где-то ошиблись. Сейчас им штаб округа доложит в каком состоянии полк и там, в Генштабе, дойдет что и к чему.

– Кто доложит? Кому доложит? Ты этих дебилов видел? Ты веришь, что кто-то из них осмелится что-то доложить? Все вскочат и ответят «есть»! Они за свои жопы беспокоятся. Только! Юра, не надейся, с этим генералитетом ничего хорошего не будет. Они думать не привыкли, они никогда и нигде инициативу не проявляли, только «есть» и «так точно» и задницу начальнику лизать.

– Не понятно почему именно наш, кадрированный полк. – задумчивым голосом произнес начальник штаба батальона.

– Потому что нет сейчас ни одного развернутого мотострелкового полка, во всех Вооруженных силах, за исключением нескольких полков в Таманской и Кантемировской дивизии, но их никто никуда от Москвы не отправит. Объяснять почему? – продолжил объяснять комбат.

– Понятно. – сказали мы дружно.

Все согласились, потому что знали, что в нашей системе умному и образованному офицеру больших должностей не видать. А те, новые генералы, которые выскочили на волне прихода к власти Ельцина, воспринимались нами как выскочки, которые часто работали «на прессу» и «на публику».

В это время неожиданно, из-за угла к нам подошел командир полка с каким-то полковником, командир жестом показал комбату команду ему не подавать. Мы поняли, что часть нашего разговора он слышал.

– Почему нас? Потому что находимся мы прямо на полигоне. Если все полки в таком или примерно таком же состоянии как мы, то из кого выбирать? Какая разница? Если всех надо долго и нудно приводить к бою. Но мы уже на полигоне, здесь легче организовать развертывание и боевое слёживание, к тому же офицеры начали получать уже жилье. – спокойно объяснил командир полка.

– Довели армию до такого состояния, а сейчас она неожиданно им понадобилась. – произнес комбат.

– Давай без этой сраной политики. Начинайте и не ждите команды «отставить».

На следующий день поступила команда всех офицеров собрать в клубе дивизии на беседу. Присутствовало командование дивизии, прибыл и сам командующий 22-й общевойсковой армией (штаб которой располагался в нижегородском Кремле).

Командующий начал лично опрашивать офицеров о готовности убыть с полком в Чечню. Многие начали выдвигать условия: деньги, квартиры, жены, дети больные и прочее. Впрочем, многие вопросы обещали решить. С одной стороны, мне это совсем не нравилось. Что это такое? Приказ есть приказ! Но, с другой стороны, люди должны быть всем обеспечены, как положено, тогда и приказывать можно. Офицер уезжающий на войну должен быть спокоен, что у его семьи будет жилье (это по меньшей мере) и он должен быть спокоен что семья, если его убьют не пропадет. Так что все правильно, все-таки.

Дошла очередь и до меня. Командующий меня поднял, я представился.

– Так, у вас что товарищ капитан?

– Готов убыть. У меня вопросы по комплектованию личным составом, подготовке роты, по технике и вооружению.

– Правильные вопросы. Молодец. А с деньгами как? – улыбаясь спросил меня командующий.

– Денег нет, товарищ генерал-лейтенант. – шутливо ответил я.

Все, включая командующего, немного рассмеялись. Обстановка разрядилась.

Беседа продолжилась. Офицерам и прапорщикам предложили все проблемы излагать в письменном виде.

В целом получилось так что все офицеры ехать согласились, но потом выяснилось, что некоторые не поедут. Таких решено увольнять.

Начали прибывать на укомплектование полка по штату военного времени офицеры и прапорщики из разных частей.

Очередная проблема пришла откуда не ждали. Кто-то принял решение скомплектовать полк из солдат, освобождённых из дисциплинарного батальона, который дислоцировался не далеко от нашего городка. В общей сложности привезли в полк человек сто, для начала. Мы все понимали, что это очень плохое решение, но то что оно окажется настолько фатальным никто еще не понимал.

Двенадцать человек попало и ко мне в роту. Как только я их увидел, то сразу понял, что прежде чем я попаду на войну, мне предстоит война с этим личным составом и я в этой войне слабая сторона.

Я повел их в расположение. Сразу стало ясно что выполнять мои требования и как-то подчиняться они не будут, но в казарму пойти за мной они согласились, демонстративно показали, что делают мне большое одолжение.

По дороге один из них произнес:

– Слышь, капитан, давай нас сначала жрать, короче, куда-то отведи.

Я ждал чего-то такого и все это время думал, как в этой ситуации поступить.

– Стой! – скомандовал я, и остановился так чтобы они вынуждены были выполнить мою команду.

– Ты че капитан? Че надо?

– Мне не нравится, когда солдаты обращаются ко мне на «ты». Я сам чту и уважаю воинский закон и буду требовать это от вас.

– Мы плевать хотели на все ваши военные законы и на Устав, а тебя я лично буду называть на «ты», понял? – произнес самый здоровый из них.

Применять по отношению к ним силу у меня даже мыслей не было. Эти урки изобьют меня не задумываясь.

– Я это понимаю. Поэтому служить нам вместе у нас не получится.

– Это у тебя не получится, а у нас получится. – громко заржали они все вместе.

– Вы, не быкуйте. Послушайте что я вам скажу. Успеете еще свою крутизну показать.

Солдаты замолчали.

– Ну вот будете вы мне во всем мешать, я вынужден буду, если смогу, все это терпеть. Допустим. Приехали мы на войну. Что дальше? Воевать будете?

– На хер нам это надо. Сам воюй.

– А так может не получиться. Не получится «сам воюй». Потому что там война. Там чеченцы и придётся нам или вместе воевать чтобы выжить или вам на сторону чеченов уходить. Вот такой выбор.

– А мы туда и не поедем.

– Понимаю. И я вас заставить это сделать не могу и не хочу. Мне ведь тоже не нужны такие солдаты. Честно говорю. Верите?

– Верим. Что какие предложения? Как решать будем.

– Вам лучше всего смыться прямо сейчас. Ничего вам не будет. Сейчас тысячами сбегают и никого не сажают. Тем более вы не насовсем сбегайте, а в другую воинскую часть. Поезжайте в Москву, обратитесь там в комендатуру и заявите, что вы не дезертиры, а просто отказываетесь ехать на войну со своим народом. Вас даже, пока такой бардак, искать никто не будет. И я, в свою очередь, дам вам фору. Доложу, что вы сбежали, часа через два или три, а может только вечером. Тем, кто решит бежать прямо сейчас дам фору. Кто решит позже, не дам и сделаю все что бы вас ловили.

Бойцы скучились и отошли немного в сторону.

Четверо из них отделились и один из них произнес:

– Ну все, капитан, давай, мы пошли. С тебя обещанных три часа.

– Я слово сдержу.

Бойцы отделились и быстрым шагом удалились.

– А вы что?

– А мы посмотрим. – ответили остальные.

Привел в казарму, разместил, начал записывать в штатно-должностную книгу роты, попутно побеседовал. Из оставшихся уже никто не смел мне тыкать и откровенно борзеть. Вроде бы пришли к соглашению что служить будут. Проверим.

После обеда взял весь свой личный состав работать на технику, которую предстояло, для начала, очистить от снега. Больше всего меня беспокоило состояние техники. Мой новый личный состав сначала все делал неохотно, некоторые вообще просто стояли рядом.

Все машины я проверял сам, лично. Завел, уже хорошо. Потом проверил основные системы. Если все в порядке, продолжаю. Залезаю в башню проверяю стабилизатор, электроспуск. Если все работает перегоняю машину в парк. Там ставлю на стоянку исправной техники. С первой машиной разобрался сам. Начал проверять вторую машину и ко мне соизволили присоединиться некоторые мои подчиненные. Двое из них были механиками-водителями БМП, один был командиром БМП, остальные ничего о БМП не знали. Механиков озадачил по делу, остальным сказал расчистить машины. Неисправные машины оставлял, потом ее надо было перегнать на другую стоянку, но в этом мне обещал помочь комбат с замом по вооружению, обещали прислать прапорщика, техника соседней роты (единственного в батальоне) с контрактником механиком-водителем (который сохранился каким-то чудом еще из Германии, был там срочником).

Из всей техники роты я отобрал только четыре машины. Остальные машины должны были прийти из других частей 22-й ОА (общевойсковая армия).

Так потихоньку, но мы начали вместе работать. В принципе, механики-водители, оказались с опытом, и кое-что помнили, не забыли за время нахождения в дисбате. Но мне хотелось все лично проверить, я уже пару месяцев как не занимался техникой роты.

Вечером ко мне подошел один из моих солдат и обратился ко мне:

– Товарищ капитан, я не хочу вас обманывать, но мы сегодня немного бухнем.

Я сначала удивился.

– Я против.

– Надо.

– Что надо?

– Вы знаете сколько мы не пили?

– Понятно.

– А водку где возьмете?

– Это наши проблемы.

– Закусь есть?

– Обойдемся.

– Под моим присмотром. Выпили. Тихонько поговорили и спать. Уговор?

– Даю слово.

Очень тяжело было с этим смириться, но пришлось. Пришлось переступить через себя, через свое воспитание и понимание службы, то как его закладывали мне еще в училище. Мне было стыдно и нестерпимо тяжело пойти на такие уступки.

Ночевать остался в полку, как и большинство офицеров полка. Выделил своим бойцам завалявшихся две банки каши и одну тушенки. Прошло спокойно.

Проблему аккумуляторов обещали решить уже после Нового года, выдать новые.

На следующий день начал принимать прибывающую из других частей технику взамен неисправной.

Пригнали технику и из моего бывшего полка. Посмотрел и оказалось, что две машины из моей бывшей роты. Договорился чтобы их мне в роту дали. Остальная техника, которая пришла нам взамен тоже была в хорошем состоянии.

На следующий день в роту пришло еще десять человек из дисбата. С ними также провел беседу и предложил самовольно оставить полк. Согласился только один.

Это партия, прибывшая из дисбата почти парализовала подготовку к боевым действиям. Все оставшихся девять человек этой партии были неуправляемые и крайне агрессивными. В тот момент взаимоотношения между мною (да и всеми офицерами полка) и этими солдатами напоминали взаимоотношения между взбунтовавшимися матросами Балтийского флота и царскими офицерами, во время октябрьского переворота 1917 года. Сразу вспоминались кадры из советских фильмов про те времена. За что советская власть боролась, к тому и сама пришла, правда уже когда сама эта власть загнулась. Не рой другому яму называется. Полное разложение того что осталось от Советской армии, под названием Вооруженные Силы Российской Федерации и не где-то там, а именно, в частности у меня в роте.

Но самое плохое было в том, что во многом я винил именно себя, за то, что не мог справиться, не мог навести хоть приблизительный уставной порядок, думал о том какой я плохой командир. Это было ошибкой. И по прошествии многих лет я пришел к выводу что поступал правильно, сообразно обстановке, а не исходя из догм, установленных для нормальных условий. Так и должен поступать настоящий командир, именно действовать исходя из реальной обстановки и все равно вести дело к нужному командиру результату. Извечный и универсальный ответ многих «бывалых», на подобное, мне был известен: «Да надо было дать им всем п….лей и все бы встало на свои места. А ты там у себя в роте демократию развел». Как все просто! Я с ними мысленно спорил и как бы отвечал: «Нет господа, здесь такое простое и универсальное решение этой проблемы совершенно не подходит». Если бы я только попробовал хоть пальцем их тронуть все закончилось бы моим избиением, полной и окончательной потерей всякой власти. Можете не соглашаться, но, чтобы меня судить надо конкретно оказаться в моей «шкуре».

Кто додумался до того чтобы за счет дисбата укомплектовывать полк документально неизвестно. Но, мы офицеры, понимали, что такое решение во власти начальника штаба округа и командующего. Конечно этих «ребята», объяснили бы что такое решение принято из-за полного отсутствия личного состава. Скажут, что у них не было другого выхода. Но, это не значит, что надо было комплектовать полк таким личным составом. Это было преступлением. Поскольку дисциплинарный батальон подчинялся непосредственно начальнику штаба округа, и он же отвечал за комплектование соединений и воинских частей округа, и именно начальник штаба округа должен был изыскать личный состав для комплектования нашего полка, то именно это должностное лицо несет непосредственную вину за те последствия к которым привело это его решение. Решение выполнить задачу, бездумно, любой ценой, не задумываясь о последствиях. Мне приказали, и я выполнил. Значит я молодец, а за качество никто не спрашивает. Выполнил, галочка стоит. Типично советский подход к делу. А как там будет с этим личным составом командир роты или как они любили выражаться «ротный», их не интересует. Они как думают? Думают: я ротой в свое время откомандовал и ничего, не умер. Каких солдат дали, теми и командуй и рот закрой. А эти молодые нынешние сопляки что ноют? Потому что ничего не умеют, не точно МЫ, свое время и так далее. Разумеется, им в голову не придет все до мелочей продумать, сделать все идеально красиво, у них все так. Вся тяп-ляп. И не хотят они знать каково нам с таким личным составом. То есть мировоззрение типичных троечников, выучил материл к зачету, сдал, галочку в «зачетку» поставили и всему чему учили забыл.