Читать книгу Одуванчики среднего запада - Юрий Вер - Страница 2

В русском круге

«Мне завтра на работу, – говорила Люся сыну, обдумывая, что ей завтра надеть в «Русский круг».

– Ты никак не запомнишь – моя смена во вторник с двух до восьми, и по пятницам с девяти до трёх. Зайдешь вечером? У меня со среды – вкусненькое для тебя… Не скажу. Придёшь, увидишь.

В первый день посещения «Русского круга» к Люсе подошла незнакомка.

– Здравствуйте, меня зовут Соня, а вас?

– Люся.

– Будем дружить! – сказав, женщина развернулась и ушла. «Смешная», – подумала Люся. И действительно, её новая знакомая выглядела также странно, как и её неожиданное предложение дружить и последовавшее за этим исчезновение. Высокая, необъятных размеров в ширину, в шляпке с вуалью, в длинном шерстяном платье ручной вязки, из-под которого торчали два огромных ботинка, она походила на переодетого гренадёра.

Через неделю Люся, вновь столкнулась с ней. И снова услышала:

– Здравствуйте, меня зовут Соня, а Вас?

Соня смотрела на Люсю с неподдельным интересом, будто видела её впервые.

– Люся.

– Будем дружить! – заключила Соня, как и в прошлый раз. И Люсе показалось, что вопреки законам физики Соня легко и быстро вспорхнула, ударила ножкой о ножку и переместилась в другой конец зала.

За обеденным столом Люся поинтересовалась у соседки – знакома ли она с вон той крупной женщиной? «С Гулливершей-то? Познакомились? Не обращайте внимания, она не помнит ничего. Счастливый человек. Очень добрая. Муж бросил, не выдержал. Перестала узнавать его. Каждое утро спрашивала кто он, и как его зовут. Если бы сестра родная не смотрела за ней – давно бы Софу в дурдом для престарелых отвезли». Люся посмотрела на сидящую на другом конце зала Софью, она весело болтала с соседями по столу, её глаза блестели, лицо светилось счастьем. «Большой ребёнок, – подумала Люся. – А может так и жить легче».

«Русский круг» был центром культурно-общественной жизни русскоязычных пенсионеров, здесь заключались пари, брачевались, влюблялись, сплетничали, демонстрировали наряды, спорили и соглашались, ненавидели и обожали, обменивались рецептами и секретами долголетия – здесь было всё!

«Детсадовцы» выгрузились из автобуса, самые резвые заторопились, чтобы первыми сесть в массажные кресла. Кресел было всего два – из-за них возникали настоящие баталии:

– Кто первый?

– Кто последний?

– Не надо придумывать! Вас не стояло. Как Вам не стыдно!

– Ваше время истекло, а вы всё сидите!

Чтобы упорядочить массажные процедуры и тем самым удовлетворить потребности всех желающих, составлялись списки, точь-в-точь как в родном СССР за колбасой.

Те, кто не вступал в борьбу за массажное кресло, шли в «лавочку».

– Люся, что Вы сегодня такая потерянная?

– Не спала, голова болит.

– А я вам таблеточки дам, у меня остались. Очень хорошие таблеточки, помогают от головы, и сон хороший. Вы попробуйте, подойдёт, скажете своему доктору – он вам выпишет.

Женщина полезла в сумку за лекарством. Люся взяла баночку из вежливости, пить эти таблетки она не собиралась.

– Ну, так что ж, водички?! Запить надо.

Женщина метнулась к пластиковой ёмкости с питьевой водой.

– Вот, – она протягивала Люсе стаканчик до краёв, наполненный водой.

Люсе ничего не оставалось как выпить лекарство. Через час участливая женщина снова выловила Люсю: «Ну как, помогло?» Голова у Люси раскалывалась, но она ответила: «Да, лучше. Спасибо».

Женщина заулыбалась: «То-то! Хорошие таблеточки. Вера Кац никогда плохого не порекомендует». Люся выдавила из себя улыбку. Ей хотелось затеряться где-нибудь в дальнем закутке, закрыть глаза и не двигаться, а лучше лечь, чтобы никто её не трогал. Пять-десять минут, ну полчаса и боль пройдёт.

Вера Кац не знала, что у Люси за плечами тридцать лет врачебной практики. Люся людей лечила, а себя нет, как сапожник без сапог. Жила по принципу: «Пройдёт, а кто болезнь ищет, тот всегда найдёт».

Какое чудо! Сегодня по безумно низкой цене мочалки. Пропащая в коммерческом плане китайская синтетическая мочалка неожиданно стала объектом всеобщего вожделения – одна за доллар, а пять за три. Раскупали мочалки на ура! Брали по пять – дабы осчастливить всю родню. Покупка приносила обладателям моральное удовлетворение, прилив энергии и здоровья. Те, кому не досталось, с надеждой спрашивали – подвезут ли на следующей неделе. Продавщица делала загадочное лицо, но затем, словно разгадав ответ, обещала, что попробует достать.

За углом у китайцев эти же никому не нужные мочалки лежали три за доллар.

Удовлетворив потребительский спрос в мочалках, лавочка предлагала новые «дефициты», как правило, продавались они большими объёмами и «задёшево», так что иного выбора, кроме как брать и осчастливливать близких, не оставалось.

После завтрака на выбор предлагались следующие развлечения: поездка в казино, в парк, на озеро, несколько маршрутов шопинга в продуктовые и вещевые супермаркеты. За государственные деньги «Русский круг» исполнял любой каприз своих клиентов. Шопинги были популярнее других развлечений – участие в них заменяло походы к психиатру.

Шофёр пересчитывал пассажиров после очередной остановки, чтобы никого не потерять.

«А где наша маленькая?» – вопрошал он. – Покажись!» Люсю едва из-за табуретки увидишь, а за автобусными креслами и подавно не видать. Приходится Люсе вставать, чтоб водитель её сосчитал.

«Все на месте? Запевай».

И пели, но недолго… слова забываются, когда память уже не та.

По праздникам, а бывало и в будни, устраивались концерты, как правило, в обед. Неожиданно, словно по волшебству, распахивалась дверь, шумно, весело появлялись цыгане, и столовая превращалась в этакий кафешантан. Но цыгане – редкая экзотика, чаще приходили субтильные бледные мальчики и девочки со скрипками и виолончелями, изредка осчастливливал заезжий русскоязычный исполнитель бардовской песни. Особым расположением у слушателей пользовался церковный хор чернокожих, с весёлыми песнями об Исусе Христе. Забыв про борщ, многие вставали из-за столов, притоптывали, прихлопывали в ладоши, и даже, подпевали, демонстрируя знание английского. «Lord Jesus Christ» звучало разборчиво.

И всё же постоянной артистической труппой был обслуживающий персонал – парни крепкие да ладные, как гусары. «И где их только хозяйка набрала?» Обслуживали по-деловому: «Вам с подливкой или без? Котлеты или рыбное? С кремом или с ягодами?» – любой ресторан позавидовал бы таким работникам.

Но всегда среди клиентов найдутся такие кому жестковато, кому недосолили, кому вообще всё не так, а кому просто внимания хочется.

– Молодой человек, молодой человек…

«Твоя Джульетта зовёт тебя», прошептал напарник. Дама обращалась к смуглолицему кудрявому парню.

– Если вас зовёт старая дама надо постараться. Я вас уже полчаса зову.

– Ну какая ж вы старая? Вы – конфетка.

– Так женись на мне.

– Женат.

– Да, припоминаю… Женат – значит немолодой. Это я назвала вас молодым, чтобы вы обратили на меня внимание.

– Роза Иосифовна, шутки шутите, а борщ остывает.

– Не хочу борщ! У вас есть круассаны а-ля Аньес Сорель?

– Да, Роза Иосифовна, для вас есть, – Тимур удалился и через минуту принёс тарелку с круассаном и крохотной упаковкой клубничного джема.

– А вы уверены, что это то, что я у вас попросила?

– Конечно, Роза Иосифовна, это также верно, как то, что в прошлый раз вы пили у нас Шато 1955 года.

– Padam…, Padam…, Padam… отстукивая ритм вилкой, Роза Иосифовна напевала известный мотив Эдит Пиаф, напрочь забыв о Тимуре.

Закончится трапеза, расслабится «детский садик» – шевелиться лень. И только провалится народ в послеобеденную дрёму, а тут – на тебе! Как грянет: «Раскудрявый клён зелёный, лист резной, я влюблённый и смущенный пред тобой. Клён зелёный, да клён кудрявый, да раскудрявый резноoooй!» Саша, Коля запевают, а Тимур с Богданом подхватывают – аж подбрасывает осоловевших, закемаривших после сытного обеда «одуванчиков», сна как не бывало!

День летит быстро, вот и ужин, вот и расставание. Прощаясь, говорили друг другу: «До встречи», – уверенные в том, что встреча состоится. Кто ж думает о плохом? Думает. Конечно, думает. А верит в лучшее, что проснётся завтра, и послезавтра… и будет так всегда. Не принимает сердце мысль о смерти, гонит прочь, но… Вот и Фира не пришла, и Сени не видно. Тяжёлые это дни. Горечь к горлу подступает, петлёй сжимает – страшно и больно в часы, когда нет никого рядом.

Кто придумал, что одуваны-одуванчики ничего не чувствуют? Не правда! Ох, как чувствуют! Дрожат на высохших стебельках убелённые сединами головы, колышутся от любого дуновения – от перемены погоды или новости нежданной. Истончали сосуды, колет сердце, ноет душа, каждой клеткой своего увядшего тела чувствуют… пустота, одиночество, смерть… Но не сдаются, цепляются за край жизни, находя радость в самом существовании.

Иногда Люсю посещала мысль – а что, если бы селили стариков среди молодёжи. Кто-то пожалуется: «Шумно!» Кому? Слух у бабки давно не тот. Пусть балуют – мне не мешают. Наоборот, смотреть, как юные ростки распускаются, смеются, целуются, несутся на скутерах, торопятся жить – одно удовольствие! Так взяла бы и сама побежала вместе с ними. Не завидую. Радуюсь! Заряд жизненный получаю. Ваампииршаа! Люся улыбнулась. Но улыбка тут же слетела с её лица, по коридору в медицинской тележке-кровати катили куль.

«Ещё один из нашего племени», – Люсино сердце сжалось. Она забыла, куда и зачем собиралась идти. Вот и меня скоро покатят».