Читать книгу Формула Бога. Восхождение - Юрий Витальевич Яньшин - Страница 4

Противно верещащий звонок комтора, словно катапульта подбросил Захарию с дивана кверху. Он и не заметил, как выйдя из кабинета, где медитировал почти до самого утра, уснул в гостиной на диване, даже не утруждая себя раздеванием. Пока соображал, где находится, пока искал глазами источник неприятных звуков, прошло еще несколько секунд. Комтор не унимался и продолжал настойчиво трезвонить. Наконец, найдя место, куда его вчера сам засунул на подзарядку, взял в руку и нажал на кнопку приема вызова. На маленьком цветном экранчике появилось лицо шефа.

– Привет отпускнику и кавалеру! – пророкотала красная от возбуждения физиономия шефа. – Ну, ты и дрыхнешь! Я уже третий раз звоню. Думал, что случилось, хотел, уже было, посылать к тебе спасотряд.

Захария скосил глаза на стену, где висели часы, но они стояли. Хозяина не было почти три десятка лет, поэтому их заводом никто не озаботился, даже бабка Лукерья не додумалась.

– А сколько времени?! – вместо положенного в таких случаях приветствия начальству поинтересовался он, забыв о часах на руке.

– Кири-куку! Царствуй лежа на боку! – не совсем к месту процитировал шеф Пушкина. – Уж полдень близится, а Германа все нет!

– Полночь, – поправил он начальника машинально, так как тоже любил русскую классику.

– Полдень! Выгляни в окно, засоня! – у архангела было явно приподнятое настроение.

Захария последовал совету и глянул в окно. Светило, которое местные жители ради удобства тоже называли Солнцем, стояло почти в зените. «Ого! Вот это я сыпанул!» – подумал про себя он, а вслух озабоченным голосом поинтересовался:

– Что случилось, товарищ генерал?!

– Что случилось, что случилось?! – с напускной ворчливостью в голосе передразнил его Гавриил. – Стоило один день побывать в отпуске, и уже потерял оперативную хватку! Ну и кадры у меня! Ты не слышал, что я назвал тебя «кавалером»? Или, как всегда, пропустил мимо ушей, что изволит сообщить начальство?!

– Эээ, – проблеял полковник сакраментальное междометие, издревле употребляемое незадачливыми подчиненными, когда им нечего было сказать что-либо более толковое.

– Вот тебе и «э»! – опять передразнил его генерал. – В общем, дело такое. Я тебе говорил вчера, что буду писать представление о награждении тебя орденом Ангельской Звезды и Тернового Венца с Косицами? Так вот, сразу после твоего ухода я написал представление и направил в канцелярию для передачи Самому через серафимов. Те, конечно, видимо покривились, но представление, судя по всему, забрали, раз уже ответ пришел. Я думал, что будет как всегда – месяц, а то и больше станет кочевать мое представление туда-сюда, с нашей-то бюрократией, а то и вовсе заныкают куда-нибудь. Ан, нет. Сегодня утром уже прислали положительную резолюцию, минуя канцелярию, прямо моей секретарше на стол. Сколько помню себя, никогда такого не было. Уже вечером состоится награждение, а так как такое событие, дело, сам понимаешь, неординарное, то и состоится оно не у нас, а в Межсекторальном Центре, в штаб-квартире ангельской службы.

– Ого! – чуть не присвистнул лауреат.

– Да-с! Награждение состоится вечером в 18.00 по времени нашего сектора. Форма парадная. Если крылья надо почистить, то еще успеешь сдать их в нашу ведомственную химчистку. И прежние награды не забудь надеть. После награждения состоится торжественный ужин, на который ты имеешь право пригласить одного из своих друзей, – при последней фразе Гавриил фривольно прищурился, и на его грубом лице появилась сардоническая улыбка.

– Хорошо, товарищ генерал, я все сделаю и постараюсь не подвести нашу контору! – бодро, как по- писаному отчеканил он положенные в этом случае слова.

– Да, и еще вот что, – спохватился шеф. – Сейчас приводи себя в порядок. Сколько тебе нужно времени, чтобы избавиться от остаточных чар Морфея и насытить желудок, чтобы на торжественном ужине не выглядеть «голодающей Самарой»?

– Примерно около часа, – ответил Захария слегка, задумавшись.

– Отлично! Через час жду тебя в кабинете. Зайдешь за напутствием. Явка за напутствием – строго обязательна.

– А вы разве не будете в штаб-квартире?

– Буду, конечно. Но там нам вряд ли удастся перекинуться хоть парой слов.

– Хорошо, шеф.

– Ладно. Давай, приводи себя в порядок, да смотри не опаздывай, – сказал шеф и моментально отключился.

«Если шеф специально оговаривает невозможность опоздания, значит, дело предвидится гораздо более серьезным, чем может показаться на первый взгляд. А значит опаздывать действительно не стоит» – подумал он. Захария положил комтор и побежал в ванную. Полежать в теплой воде и понежиться, опять не пришлось. Наскоро приняв душ и почистив зубы, направился на кухню, не забыв прихватить по дороге банковскую карту. Уже примерно зная как обращаться со «столом заказов», не стал заморачивать себе голову гастрономическими фантазиями, поэтому просто заказал тривиальную «глазунью» из трех яиц с жареной «любительской» колбасой, от вкуса которой уже отвык, три здоровенных ломтя еще горячего, видимо только что из печи хлеба и большого стакана либерики. Скромное пиршество обошлось, судя по счету, в сумму чуть больше чем пол райала. Вымыв, по привычке, за собой посуду, начал собираться. Он хорошо помнил, что в шкафу спальни была шелковая парадная тога, правда со знаками отличия подполковника, что явно не годилось для такого случая. С сожалением покачал головой, быстро зашнуровывая новенькие сандалии у колен. Взглянул на часы. До назначенной аудиенции у шефа оставалось полчаса. Опаздывать не следовало. Подполковничью тогу все-таки пришлось надеть. Цеплять награды, полученные в прошлом, вопреки рекомендациям генерала не стал, посчитав для себя неприличным выглядеть средь белого дня как новогодняя елка. Сунув банковскую карточку в одну из ее складок, выбежал на улицу. За углом, у телепортера, к счастью народа не было, поэтому очереди ждать не пришлось. Все-таки, пропустив вперед себя пожилого горожанина, задержался еще на десяток секунд, прежде чем сам оказался у гостеприимно распахнутых дверей громадного здания Ангелторга. Этот специализированный универмаг, где в основном продавались товары для находящихся на службе ангелов, хорош был уже тем, что никогда не закрывался на обед и работал до позднего вечера. Здесь можно было приобрести любое обмундирование и сопутствующие ему знаки отличия, средства спецсвязи и офисную технику, приспособления для чистки крыльев в домашних условиях, разные бутафорские типа нимбов, лир, копий и «карающих» мечей, на лицезрение которых так падки новенькие из «обращенных» и прочие сувениры. Здесь также продавалась специальная историческая и тематическая литература, необходимая для повышения ангельской квалификации и многое другое, что необходимо в их повседневной жизни. На первом этаже покупателей было немного. Несколько курсантов Академии о чем-то яростно споря между собой выбирали учебные пособия. Еще несколько молодых райанок рассматривали полки с сувенирами. Отдел, где продавались, как он помнил ангельские знаки отличия, находился немного правее от входа, поэтому он сразу ринулся туда, где за стеклянной витриной прилавка стояла и о чем-то неспешно беседовала со старичком в капитанской тоге, дородная райанка, обмахивающаяся костяным веером. Сложная конструкция прически, на ее голове обильно утыканная шпильками и булавками делала ее похожей на карикатурное изображение японской гейши. Старичок видимо основательно ей поднадоел своими расспросами, поэтому она живо обратила свое внимание на импозантного подполковника, подходившего к ним спешащей походкой. Старичок, повернувшись на шаги приближающегося Захарии и разглядев подполковничью снаряду подошедшего, неумело козырнул. Одновременно с этим попытался выправить свою осанку и втянуть в себя кругленький животик. «Интендант» – подумал Захария, окинув того беглым взглядом и козыряя в ответ.

– Девушка, – обратился он к разулыбавшейся толстухе, протягивая свою банковскую карточку. – Мне, пожалуйста, парадную полковничью пряжку общего назначения. И если можно, то побыстрей, а то я очень спешу.

– Конечно-конечно, – закивала она. – Вам с винтом или с защелкой?

– Без разницы.

– С винтом – долговечней, а с застежкой – немного дороже.

– На ваше усмотрение.

Продавщица кивнула и молча полезла пухлыми руками в чрево витрины, откуда достала массивную круглую пряжку размером чуть меньше мужской ладони средней величины, изготовленную из золота наивысшей пробы с изображением львиной головы в ее центре. Как он успел заметить, с обратной ее стороны виднелась застежка с проушинами. «Работники торговли везде одинаковы» – мысленно констатировал он жизненную аксиому. Приложила пряжку к фотоблинкстеру торгового терминала, считывая скрытый код товара, затем взяла из рук Захарии карточку и приложила ее туда же, списывая деньги за покупку.

– Двести тридцать два райала, – торжественно, будто на партсобрании произнесла она.

– Спасибо, девушка, – сказал он, взяв в одну руку покупку, а в другую карточку, начиная поворачиваться спиной к прилавку в намерении покинуть ее, но не тут-то было.

– Вы себе или в подарок?

– Нет.

– Вам завернуть или в коробочку положить?

– Н-е-е-т! – проскрежетал он.

– У вас есть купонная карта нашего магазина? – не унималась она, не зная, чем ей это грозит, так как не видела его глаз в это время. Старичок, все еще стоявший рядом, млел от счастья лицезрея происходящее.

– Вам оформить? – спросила кандидатка в камикадзе.

– Н-е-е-т! – уже не скрежеща, а рыча во весь голос, как лев, что был изображен на пряжке, проорал он. «Если она сейчас спросит, не нужен ли мне пакет, то я развернусь и убью ее, а там, хоть трава не расти» – подумал он, догадываясь, кем была она в прошлой жизни и как закончила свои земные дни. Боясь, что действительно может наговорить всяких гадостей, он пулей выскочил из зала, и едва не запинаясь в длинных полах тоги, побежал по лестнице вверх, где находился отдел по продаже ангельских мундиров. А вслед ему издевательски доносилось:

– Приходите еще! Будем рады!

Красный, как рак, он пушечным снарядом влетел на второй этаж. И там столкнулся, едва не сбив с ног, выходящего Левушку. Впрочем, нет, не выходящего, а скорее выползающего. Тот обеими руками бережно держал, прижимая к груди новенькие майорские крылья. Вид у Левушки был ужасный. Мотающийся в разные стороны, с потрескавшимися губами, бледно-зеленого цвета кожи, с нервно ходящим кадыком от постоянных глотательных движений, он скорее походил на Кентервильское привидение, а не на майора ангельской службы.

– Оба-на! Левушка! Ты что это тут делаешь? – воскликнул Захария, мигом начиная приходить в себя от недавней перепалки.

– Да, вот, мне приказали обновить крылышки, пока обед не кончился, а то мои поистрепались что-то, – голосом умирающего лебедя буквально простонал он, сдерживая рвотные позывы и благородно умалчивая об истинной причине, толкнувшей его на покупку обновки.

– Левушка! Что с тобой?! Кто приказал? Что за срочность? – воскликнул полковник, разом забыв, зачем сам сюда так спешил. – Ты посмотри на себя в зеркало! Краше в гроб кладут!

– А-а, – вяло отмахнулся он головой, при этом едва не падая.

Захария не зря дослужился до полковника. Его на мякине, как опытного воробья не проведешь и на козе не объедешь, поэтому он профессионально покрутил носом, словно заправский гаишник и шумно втянул в себя воздух, резюмируя:

– Никак спиритус вини?! – ахнул от неподдельного изумления он. – Левушка, ты же трезвенник! Где это ты так вчера набрался, дорогой?! А главное, с кем?!

– Да-а, было дело, – все так же вяло протянул он, явно не желая выдавать имя собутыльника.

– Вот уж от кого, от кого, а от тебя не ожидал. Ты же пить совсем не умеешь. Вон, до сих пор ноги в коленях дрожат, – указывая на чуть подрагивающие складки тоги, заметил полковник. – Домой иди! Не позорь контору!

– Не могу, мне приказали идти за крыльями, – голосом сомнамбулы поведал он.

– Да кто приказал?! Что ты городишь тут?!

– Слушай! – будто очнувшись от спячки, прошептал он потрескавшимися губами. – Ты мне как раз нужен. Я хотел с тобой еще ночью связаться…

– Ночью?! Ого, как припекло видать тебя. Да я и сам хотел к тебе забежать. А что случилось-то?

– Поговорить надо. По нашему делу, – чуть слышно проговорил Левушка.

– Да?! Что-то интересное накопал?!

– Накопал. Ик, – икнул он и его чуть не вырвало на приятеля, вовремя отшатнувшегося. – Тсс! – туманно намекая на что-то, приложил он палец к губам, облизывая пересохшие и потрескавшиеся губы. – Когда сможешь зайти?

– Сейчас по-быстрому переоденусь в парадное, а то шеф уже ждет через двадцать минут, и как освобожусь, так сразу к тебе.

– Добро, – простонал майор и не прощаясь двинулся вниз по лестнице, осторожно переступая ногами.

Захария крутанулся на месте, ориентируясь среди вешалок на колесиках и манекенов одетых в тоги разного размера и расцветки. Ринулся к скоплению продавщиц, крича на ходу:

– Девочки! Миленькие! Не до разговоров! Тогу! Парадную! Полковничью! Общего образца! И крылья! Срочно!

Молодые девчонки-продавщицы, разом вникая в сложность ситуации, разделились на две щебечущие стайки воробьев. Первая стайка шементом метнулась к одной из передвижных вешалок, на которой висели полковничьи тоги, попутно прикидывая на «глазок» габариты клиента, а вторая к такой же вешалке, но с крыльями. Пыхтя, выдвинули их из общего ряда.

– Вот это должна подойти, – сказала одна из бойких девиц. Снимая с вешалки и протягивая ему сверкающую белизной и шелковистостью с золотой оторочкой по краю тогу. – Кабинка для примерки вон там.

Он сунул ей карточку в руки и кинулся по указанному направлению. Заскочив в кабинку, одним рывком сорвал с себя старую, и, держа золотую пряжку в зубах, стал лихорадочно переоблачаться. Уже через тридцать секунд, сверкая горной белизной снегов и золотом Солнца на пряжке, выходил из кабинки. Несмотря на спешку, с удовольствием отметил восхищенные взоры молодок. Тут же подъехала и порция крыльев. Он не долго думая, выбрал светло-серые, со стальным отливом на концах. Решительно снял с вешалки.

– Девчонки, помогите старику пристегнуть амуницию! – весело гаркнул он, понимая, что уже никуда не опаздывает.

– Нам бы всем таких старичков! – со смехом накинулись они на него, помогая разобраться с застежками.

– Будут-будут, это я вам обещаю! – так же смеясь, сказал Захария, послушно поворачиваясь в умелых женских ручках.

Когда процедура одевания закончилась, он подошел к кассе, где кассирша, наведя на него раструб сканера, сообщила:

– Сто семьдесят четыре райала.

Он кивнул, и она провела карточкой вдоль черной матовой пластинки торгового терминала. Засовывая карточку в складки тоги, и явно боясь, что и тут его начнут донимать ненужными предложениями, заторопился к лестнице, крикнув напоследок:

– С меня всем по шоколадке!

– Мы запомним! – весело хором ответили ему, когда он уже резво скатывался вниз, подобрав повыше подол.

Так, в полной парадной форме, с развевающимися за плечами как флаги на ветру метровыми крыльями он выскочил из здания универмага и во всю прыть понесся к ближайшему телепорту. Ангелы практически никогда не выходили в Город в своем «обмундировании», так как считалось дурным тоном всяческое выпячивание своей принадлежности к службе занимающейся спасением Миров. Говорят, что в мирное время вид бегущего генерала вызывает смех, а в военное – страх. Райанцы от рождения были очень воспитанными, а воевать им было не с кем. Поэтому вид сломя голову бегущего ангела, причем, судя по экипировки в немалых чинах, вызывал у всех встречных прохожих вполне понятную оторопь. Эта оторопь решительно сыграла ему на руку, так как небольшая очередь у телепорта, завидев бегущего полковника, разом, расступилась, пропуская его вперед.

– Спасибо, друзья! – крикнул он, помахав рукой на прощание, немногочисленным очевидцам этого зрелища, исчезая в круге телепорта.

Уже через минуту он стоял возле двери приемной Начальника Ангельской Службы Шестого Сектора генерал-лейтенанта Архангела Гавриила. Обед еще не кончился, а значит, до означенного срока аудиенции оставалась еще пара минут – ровно столько, чтобы перевести дыхание и уравновесить внутричерепное давление с пульсом. Открыв туговатую дверь, вошел в приемную. Вопреки ожиданиям увидеть пустую приемную, Захария не без некоторого удивления обнаружил наличие все той же молоденькой секретарши сидевшей на своем рабочем месте. В руках она держала остатки бутерброда, а на столе перед ней стояла большая чашка с еще неостывшим кофе. Видимо она только что откусила от бутерброда приличный кусок, поэтому щечки ее раздулись, делая ее похожей на симпатичного хомячка. При виде его, такого импозантного, да еще в парадной форме, глазки секретарши распахнулись в немом восхищении, а щечки покраснели от смущения. Понаблюдав, улыбаясь за тем, как она делает судорожные глотательные движения в надежде поскорее проглотить слишком большой кусман, он не нашел ничего лучшего, чем сказать, положенную в таких случаях банальность:

– Неправильно ты дядя Ирий бутерброд ешь, его колбасой на язык надо класть…

Сделав над собой последнее усилие, она, наконец, проглотила так не вовремя откусанный ломоть и, пропустив мимо ушей явный «баян» уже смогла улыбнуться ему не только глазами и уже на выдохе, чуть придушенным голосом ответила невпопад:

– Ой, товарищ полковник, а я и не думала, что вы вспомните мое имя!

– Как же я мог вас забыть, ведь я обещал! – бархатно-медовым голосом проговорил он.

От этих его донжуановских интонаций ее щеки в мгновенье приобрели пунцовый цвет, а брызнувшее из глаз обожание, забрызгало его с ног до головы, образуя небольшую лужицу. Он знал, что обладает таким даром очарования, к тому же более чем трех тысяча летний опыт общения с людьми давал о себе знать. Правда следует отметить, что к подобным методам использования своего шарма он прибегал лишь в крайних случаях.

– Ох! – только и смогла выдохнуть она, прижмурившись на мгновенье от удовольствия.

– А вы почему тут обедаете, а не в столовой? – поинтересовался он между прочим.

– Да, – неопределенно махнула рукой Ирия. – Столовая далеко, а пока в очереди на внутренний телепорт отстоишь, да еще в столовке на раздаче пока очередь дойдет, так и обед закончится.

– Всухомятку есть – желудок себе испортите.

– А я с кофе, – кивнула она на чашку с робустой.

– Шеф-то у себя? – спросил он кося глазами на дверь кабинета.

– Шеф всегда у себя! – услышал он за спиной баритон Гавриила, вошедшего в приемную. – Проходи, давай! Молодец, что вовремя.

С этими словами он открыл дверь в свой кабинет и сделал Захарии приглашающий жест. Захария не чинясь, вошел в кабинет первым. Шеф вошел следом, дав указания секретарше:

– Я занят. Ко мне пока никого не пускать.

Пройдя в кабинет вслед за полковником, указал тому на, то же самое, золоченое креслице, что уже принимало в себя Захарию вчера утром. Сам не стал садиться напротив, предпочтя на этот раз свое начальственное место. «Эге, – подумал гость, – разговор, стало быть, ожидается официальным». Умастив кое-как по бокам от кресел свои крылья, стороны помолчали. Взгляд у шефа был каким-то замученным и затравленным, как у загнанного, в кольцо красных флажков, матерого волчары. « Не знает с чего начать…» – пожалев шефа, решил Захария. Тот еще раз обозрев ладно скроенную фигуру подчиненного, откашлявшись в сторону, перешел с места в карьер:

– А ты что же, милок, без наград? Я ж велел быть при полном параде, – вполне буднично и миролюбиво начал он.

– Во-первых, одевать было некогда. Во-вторых, у меня их слишком много, не хотелось быть похожим на рождественскую елку. А в-третьих, решил не ставить в неловкое положение представителей комитета по наградам…

Гавриил вопросительно вскинул бровь.

– Если я их все надену, то куда они Ангельскую Звезду цеплять станут? Она ведь тоже немалых размеров, – охотно пояснил он немой вопрос шефа.

– Согласно Уставу и статуту о награждениях, на сей счет имеются орденские планки! – рыкнул шеф.

– Имеются, – кивнул Захария и взглянул почти дерзко Гавриилу прямо в глаза. – А только ведь я из тех, кто читает книги полностью, а не их демо-версии.

– Опять умничаешь? – не стал ввязываться в перепалку начальник, чем немало удивил своего подчиненного. – Впрочем, поступай, как знаешь, чай не младенец уже. Собственно говоря, я позвал тебя вот зачем…

Как бы собираясь с мыслями он взял со стола карандаш и начал вертеть его и так и эдак в в своих длинных узловатых пальцах, что выдавало в нем крайнюю степень озабоченности и растерянности. Захария не стал помогать ему наводящими на конкретику вопросами, а просто молча смотрел на неловкие телодвижения шефа. Наконец, видимо устав от всех этих недомолвок и неопределенностей, Гавриил все же решил продолжить тяжелый для него разговор:

– Послушай Захария, мы ведь с тобой тут считай с самого начала. Почти две тысячи лет. Съели. Понимаешь, не один пуд соли. И ты знаешь, как я всегда по-отечески к тебе относился.

Дождавшись утвердительного кивка со стороны искренне недоумевающего подчиненного, продолжил:

– Бывало, что и распекал за всякое, не без этого, конечно. Но в чинах и наградах не ужимал, верно ведь?

– Товарищ генерал, – перебил его Захария. – Вы все правильно говорите, и про чины с наградами, и про отношение ваше ко мне. Но я никак не пойму, куда вы клоните? У меня такое ощущение, что вы затаили на меня какую-то обиду… Я прав?

Гавриил вперил свой взгляд в столешницу, продолжая нервно теребить карандаш.

– И да, и нет, каким-то бесцветным голосом отозвался шеф. – Я просто хочу понять, о чем ты думаешь, и что тобой при этом движет?

– Товарищ генерал, – уже начиная невольно раздражаться от этих увиливаний шефа. – Скажите честно и напрямую, где и в чем я вас обидел? И я в свою очередь попытаюсь развеять ваши сомнения на мой счет!

– Видишь ли, Захария, – тихо проговорил он, уже глядя в окно, по-прежнему избегая смотреть в сторону собеседника. – Я тут недавно получил сведения, из источников внушающих определенное доверие, что ты метишь на мое место. Я сам, как ты знаешь, никогда не скрывал ни от кого, что числю тебя в число своих преемников, но как-то не думал, что это все может обернуться таким вот образом.

– Ага! – совсем не по-уставному воскликнул Захария. – И что же это за источники такие у нас появились, если не секрет?!

– Пока секрет, но поверь мне, что они весьма авторитетны.

– Шеф, – обратился он к Гавриилу, совсем уже пренебрегая Уставом. – Я вас знаю так же хорошо, как и вы меня. Вы не станете прислушиваться даже к очень авторитетному мнению, если оно не подкреплено еще чем-то, не так ли?! Сведения, какого характера подтолкнули вас на эту мысль?

– Я уже говорил. Меня очень смутила та невероятная скорость, с которой было рассмотрено мое представление о твоем награждении. Все указывает на то, что без «мохнатой» лапы здесь не обошлось.

– О чем вы говорите товарищ генерал?! Какой лапы? Откуда ей взяться-то, если я не вылезаю из командировок?! На том иерархическом уровне, на котором находимся мы с вами, для нас есть только одна лапа. И вы прекрасно осведомлены о ней! – при этих словах, Захария кивнул в сторону пустой портретной рамы висящей над головой шефа.

– Но ведь сведения, полученные мной, тоже ведь на чем-то базируются, – попробовал возразить Гавриил.

– Я не знаю на чем они там базируются, но давайте разберем ситуацию конкретно и на пальцах.

– Не возражаю. Давай, – кивнул шеф и перебрался из своего начальственного кресла в стоящее напротив.

– Хорошо. Только прошу без особой нужды не перебивать меня.

– Договорились, – вновь согласился начальник.

– Начну с того же, что и вы. За две тысячи лет, что я нахожусь в вашем непосредственном подчинении, я ни разу не был отмечен какими-то служебными взысканиями и совершенно замечен в каких-либо корпоративных интригах. У меня не было для этого ни желания, ни времени. Излишним честолюбием я также не страдал, принимая спокойно и откровенно не сулящие ничего хорошего командировки и награды за них. Вы согласны со мной?

– Да. Не спорю. Претензий никогда не высказывал. И по углам не шушукался, – согласился генерал.

– Спасибо. Продолжаю с вашего позволения. Звание полковника заслужил не на паркете, а в «поле». И звание это получил в автоматическом режиме, в соответствие с Уставом – совершив девяносто девять «выходов» без единого провала. Мое представление о присвоении очередного звания, совершенное вами является абсолютно формальным и без моего участия, вы согласны со мной?

– Да. И тут с тобой не поспоришь. Звания свои ты не вымолил и не высидел.

– Хорошо, кивнул Захария. – А теперь напомните мне, пожалуйста, в соответствие с так любимым вами Уставом, чтобы занять кресло начальника ангельской службы сектора каким критериям должен соответствовать соискатель этой должности?

– Звание не ниже генеральского, опыт руководителя каким-либо из структурных подразделений службы не менее пятидесяти лет, – невольно начиная прояснять лицом, перечислял Гавриил, а затем, словно спохватившись, добавил, опять темнея ликом. – За исключением чрезвычайных обстоятельств, требующих срочного изменения кадрового персонала.

– А вы можете припомнить и перечислить подобные форс-мажорные обстоятельства?

– Н-нет, пожалуй, – с запинкой проговорил шеф. – Не припоминаю такого, да и представить затрудняюсь. На моей памяти. По крайней мере, такого никогда не случалось нигде.

– И я не серафим, чтобы управлять случаем, – развел руками Захария.

Шеф невольно вздрогнул при упоминании серафима, но Захария и бровью не повел, делая вид, что ничего не приметил.

– Теперь, что касается последнего награждения, – продолжил полковник. – Исходя из положений, все того же Устава и статута Ордена Большая Ангельская Звезда с Терновым Венцом Мечами и Косицами им награждаются «полевые» агенты, совершившие девяносто девять абсолютно удачных командировок по внедрению, либо лица особо отличившиеся перед Господом. Причем, с Его предварительного согласия. Верно, цитирую?

– Близко к тексту, – усмехнулся архангел. – Я и сам в свое время был награжден этим орденом. За особые, так сказать, заслуги.

– Знаю. Так вот. Инициатива принятия решения о представлении моей скромной персоны исходила, насколько помню, от вас, и повлиять на вас в этом плане я никак не мог, ибо находился в реабилитационной камере в это время, как минимум. И к тому же, девяносто девять выходов я все-таки действительно совершил, причем, насколько я понимаю, все они были успешными. Следовательно, и здесь с моей стороны, не наблюдается, какая бы то ни была злокозненность.

– Так-то оно конечно так. Ты убедил меня, что ни в коей мере не причастен к этому дело, но дело, видишь ли, в чем? – тут шеф опять замялся.

– В чем?! – воскликнул Захария, ловя себя на непреодолимом желании дать шефу хорошего волшебного пенделя под зад, для придания ускорения его мыслеизвержениям.

– Дело в том, сынок, что я не поленился оторвать свою пятую точку от кресла и не доверяя селекторному общению, только что вернулся из канцелярии…

– И?! – не удержался от возгласа полковник.

– И мне сообщили, что мое вчерашнее представление о твоем награждении все еще находится у них, так как серафимы вчера не забирали почту, предназначенную Ему для рассмотрения.

В кабинетике повисла липкая и от того неприятная тишина, нарушаемая только тиканьем больших напольных часов, стоявших в углу. Так продолжалось около минуты, потом они, не сговариваясь, повернули свои головы к пустой раме. Обоим почему-то показалось, что рама улыбалась и корчила им рожицы.

– Шеф, поверьте, – начал было Захария, все еще не отрываясь взглядом от рамы.

– Да, верю-верю, – отмахнулся рукой шеф. – Но и ты согласись, что дело-то более чем странное.

– Да. Тут я с вами, совершенно согласен, – подхватил он.

– Вот и я о том же. Подумай, вспомни, может у тебя были, какие-нибудь странные происшествия за прошедшие сутки. Пусть даже незначительные.

Захария задумался. Для усиления мозговой деятельности даже попытался свести глаза в кучу, но голова закружилась, и от этой затеи пришлось отказаться.

– Вроде ничего такого особенного не наблюдалось… Ну разве что…

И тут он во всех подробностях описал поход в операторскую службы наблюдения и контроля, где стал участником такого необъяснимого явления как первая межпланетная связь на ментальном уровне. Рассказывал подробно, сопровождая свое повествование бурной жестикуляцией, передавая в лицах диалог с Вершининым. Шеф внимательно слушал его, всем телом подавшись вперед, и казалось порой, что даже и не дышал, боясь упустить какую-нибудь важную деталь рассказа. А когда Захария, в конце рассказа упомянул, что направляясь сегодня к начальству, встретил Левушку в довольно странном для него виде и настаивавшем на встрече для прояснения неких важных обстоятельств, то шеф зачастил в несвойственной для него манере:

– Да-да, непременно-непременно, обязательно зайди к нему. И чем скорее, тем лучше. Чую, что здесь кроется какая-то загадка. И обязательно, слышишь, обязательно держи меня в курсе. Хотя, что я говорю? Вечером на церемонии увидимся, может и удастся перекинуться парой слов.

Они поговорили еще минут пять о предстоящей церемонии, после чего, уже вполне дружно расстались, вполне довольные выясненными отношениями.

Выйдя из кабинета шефа, Захария хотел тотчас посетить с визитом Вершинина и решительным шагом направился к выходу из приемной, но вдруг неожиданно остановился. Мысль, внезапно пришедшая ему в голову, так понравилась, что Захария круто развернулся и подошел к столу, за которым сидела Ирия. Несмотря на то, что она занималась сортировкой бумаг, лежащих на столе перед ней, девушка то и дела бросала короткие взгляды на бравого полковника. Когда же он подошел к столу вплотную и остановился, то девушка перестала изображать из себя чрезвычайно занятого работника и уставилась на него круглыми как совенка глазками. Откашлявшись в кулак, чтобы вновь придать голосу бархатистые интонации, Захария начал свою партию:

– Ирия, дорогая, – сказал он и запнулся.

Запнулся от того, что при слове «дорогая» он тут же отметил, как ее тельце буквально встрепенулось, словно бабочка сложила на миг и вновь распахнула свои невесомые крылышки.

– Ирия, дорогая, – вновь повторил он опять отмечая тот же эффект от произнесенных слов. – Вы же ведь ангел! Не по службе, а по самой сути. Я же это вижу.

– Не знаю. – растерялась девушка от неожиданности.

– А я знаю, – мягко подкрался он, делая при этом печально-просительные глаза Кота в Сапогах из «Шрека». – И как всякий ангел, вы просто обязаны, оказывать посильную помощь окружающим.

– Да. Наверное, – в еще большей растерянности согласилась она.

– Умоляю вас, спасите меня! – почти трагически заламывая руки, провыл он.

– Кто вас обидел?! Шеф?! – с испугом в голосе спросила она.

– Шеф?! Ну что вы?! Он у нас и мухи не обидит!

– А от кого тогда спасать? – немного приободрилась она от мысли, что не надо будет вступать в конфликт с начальством.

– Почему сразу от кого?! – удивился Захария, поняв, что и так уже слегка перебрал с драматургией провинциального театра, поэтому перешел на более деловой тон. – Ни от кого, а в чем. Видите ли, Ирия, сегодня вечером намечается некое небольшое мероприятие в межсекторальной штаб-квартире, на которое я получил официальное приглашение…

– Да-да, – перебила она его, улыбаясь. – Я в курсе. Лично принимала гравиграмму оттуда. Вас будут награждать орденом. Кстати, я вас поздравляю!

– Спасибо, Ирия! – ответил он, отмечая про себя, что ему все больше и больше нравится произносить ее имя. – Так вот, в приглашении, если вы помните, сказано, что я могу взять с собой на мероприятие кого-то еще одного по личному усмотрению.

– И вы… – начала, было, она.

– Да! – подхватил он с жаром. – И я очень прошу вас, если конечно это не составит вам труда и не отвлечет от чего-то, более важного, составить мне компанию.

– Но почему я? – опять растерялась она, заливаясь краской смущения. – Я думаю, что многие хотели бы оказаться на моем месте.

– Знаете, что, Ирия, – уже без театрального пафоса проговорил он. – Как-то так сложилось, что за почти три тысячи лет, пока я не вылезал из командировок, у меня совсем не оказалось друзей. Приятелей, знакомых, сослуживцев, соседей полно, а вот с друзьями дело не сложилось. Я вот вчера вернулся домой из последней командировки, а встретить-то меня и некому было, хотя многие, я уверен, знали, что это моя последняя отлучка. Ни письма в почтовом ящике, ни смс-ки. И так, понимаете, муторно на душе стало, что и словами не передашь.

– Да. Я вас хорошо понимаю, – кивнула она задумчиво.

– А тут вы вчера… И ваша улыбка… Единственная такая искренняя улыбка за весь день, что мне показалось, будто вы единственная кто по настоящему рад моему возвращению, хоть я и не знаком был с вами.

– Да, – опять согласилась она. – Это очень плохо, когда тебя не встречают и хоть изредка не улыбаются. Я тоже пережила нечто подобное в свое время. Конечно, мои переживания – ничто, по сравнению с вашими переживаниями, но они были и оставили след в моей памяти.

– Вот я и подумал обратиться к вам. Это раньше, можно было отсутствовать по пятьдесят лет и вернувшись застать то же самое, что было до командировки. А сейчас, прошло всего почти тридцать лет, а я себя чувствую как слепой в незнакомом ему месте. Мир так стремительно меняется вокруг нас, что мне без вашего кураторства никак не обойтись.

– И в качестве кого вы меня приглашаете на это торжество? – с легким испугом поинтересовалась она.

– В качестве ангела-хранителя, конечно.

– Ну, я еще могу понять, что в быту вам необходима помощь, пока вы не привыкнете к новой обстановке, но там – в штаб-квартире, что вам может угрожать? – с лукавинкой в голосе спросила девушка.

– Скажу вам по секрету, даже полковники нуждаются в охране. А уж тем более такие одинокие как я. Мы, я имею в виду, прежде всего себя любимого, являемся самой уязвимой частью общества, – почти серьезным голосом сообщил Захария, чуть понизив голос. – Не верите? Спросите у шефа.

Тут как по заказу открылась дверь из кабинета, и на пороге приемной появился Гавриил:

– Ты почему все еще здесь? – обратился он к Захарии. – Я куда тебе велел идти не мешкая?!

– Да, вот, – открыл рот полковник, но генерал не дал сказать.

– Не успел вернуться, как следует, а уже охмуряет нашу любимую секретаршу?! – воскликнул он и приоткрыв сильней дверь в свой кабинет и крикнул в его пустое пространство. – Остап Ибрагимович, там ксендзы нашего Козлевича охмуряют!

– Какую-какую секретаршу?! – принимая игру шефа, нарочито оттопырив рукой ухо, спросил Захария.

– Нашу! Любимую! – притворно набычился шеф.

– А Олимпиада Дормитонтовна в курсе, что она наша и любимая? – настырничал тот, кого назвали ксендзом.

– Что?! – громыхнул генерал. – Имеет место грубый шантаж со стороны внеземного противника?!

Ирия, красная, как свежесваренный рак, недоуменно переводила взгляд с одного актера разговорного жанра на другого и решительно ничего не понимала из их малопонятного диалога. Нужно было проработать с шефом, бок о бок, не одно столетие, для того чтобы привыкнуть к его манере общения. Наконец «театр у микрофона» закончился, и Гавриил перешел к кинофильмам, спросив с интонацией хулиганистого подростка:

– А что это вы тут делаете?

– В картишки дуемся, – опять подхватил Захария, но решил дальше не продолжать испытывать на прочность нервную систему девчонки, закончил.– Вот, предлагаю Ирии быть моим ангелом-хранителем на вечернем мероприятии.

– А она что ответила?

– Пока не знаю. Не успела сказать.

Гавриил повернулся всем телом к уже начинающей оправляться от пережитого стресса девушке, и страшно вращая в разные стороны выпученными глазами, скомандовал:

– Младший лейтенант Литвинова!

Девушка, заученно вскочила с места и вытянулась по стойке смирно, прищелкнув под столом туфлями.

– Приказываю немедленно принять вышеназванный объект под личную охрану! – начальственным тоном повелел он, а затем, оглядев «объект» сверху до низу, добавил пояснительно, как бы самому себе. – Со следующими характеристиками: качества среднего, не бывшего в употреблении, пробега немалого, в капремонте не нуждающегося, не битого не крашеного, без опознавательных знаков и инвентарных номеров.

– А че сразу среднего качества-то?! – уныло прогнусавил «объект».

– Объект, помолчите! – сурово оборвал его шеф, и уже обращаясь к вновь начинающей наливаться краской девушке, произнес. – К охране приступить после окончания рабочего времени.

– Есть приступить! – все еще алея маковым цветом, вскинула руку к виску.

Однако шеф не унимался, и напоследок решил выжать максимум из этого эпизода, вконец добивая Ирию своим солдафонским юмором:

– Инвентарный номер проставите сами после апробации и взаимного обмена поршневыми кольцами в соответствии с правилами органов записи гражданского состояния.

Захария затаил дыхание, не решаясь в это время поднимать на нее глаз, так как даже кожей ощущал идущий от девушки жар смущения и немого негодования.

– А ты тут не задерживайся надолго, у тебя еще важная встреча предстоит сейчас, – уже совершенно серьезно обратился генерал к нему и ушел в кабинет, прикрывая за собой дверь.

Когда дверь за начальником закрылась, Захария позволил себе немного глотнуть свежего воздуха. Вдох был каким-то неубедительным и больше походил на всхлип младенца. Девушка по-прежнему стояла столбом, лишь слегка ослабив осанку. Уже проклиная в душе все на свете, а паче того шефа с его шутками ниже пояса, Захария прервал неловкое молчание:

– Вы уж простите его. Он у нас такой. Не понимает разницы между мужчинами и женщинами. Солдафон одним словом.

– Да нет, – возразила она, очнувшись от пережитого и усаживаясь на свой стул. – По-моему, он то, как раз все хорошо понимает. Во всяком случае, больше чем некоторые.

Захария из чувства самосохранения не стал развивать дальше эту опасную для него тему. Однако и уйти не мог, не получив ответа на свое предложение, а потому робко спросил:

– Так как насчет того, чтобы помочь мне?

– Ааа… Вы про это?! Да. Согласна. Только я забыла, во сколько там начинается?

– В шесть вечера, – готовно подсказал он ей.

– Вот и хорошо. Мы работаем до пяти, так что у меня еще будет время, чтобы заскочить домой и переодеться.

– Давайте я зайду за вами сюда к пяти часам? – предложил он.

– Зачем? – удивилась она. – Чтобы потом целый час мотаться у меня под окнами в ожидании, когда я закончу с переодеванием? Нет. Лучше давайте встретимся прямо там без пяти минут шесть. У «пеликана». Знаете где это?

Он кивнул. Скульптура пеликана стояла слева от центрального входа в штаб-квартиру и служила неофициальным его символом.

– А сейчас идите, у вас, кажется, намечена еще важная встреча, – деловито и как-то по-хозяйски распорядилась она. – Да и у меня еще тут дела есть.

– Спасибо, Ирия! – он нагнулся корпусом вперед через стол, намереваясь поцеловать ей руку, но она предостерегающе погрозила ему пальчиком. От этого он еще больше смутился, и неловко повернувшись, побрел к выходу из приемной. И уже подходя к двери, в спину услышал:

– Не бойтесь. Я обязательно приду, – и, замешкавшись на секунду, добавила чуть слышно. – Принимать вас по акту.

Захария резко дернулся и моментально обернулся. Она не смотрела на него, уткнувшись в свои бумаги, но он разглядел улыбку на ее лице.

– Верю, – так же еле слышно проговорил он в свою очередь, закрывая тугую дверь за собой.

Левушку он застал на его рабочем месте. Он сидел, вернее почти лежал, навалившись всем туловищем на столешницу, в своей стеклянной выгородке, уныло обхватывая голову руками. Там же, на столе стоял пустой граненый стакан с каплями влаги на стенках. Захария понюхал стакан. Ничем не пахло. Стало быть этот придурок, мучимый жаждой, не нашел ничего лучшего, чем нахлебаться простой воды, от которой его еще больше развезло. При виде столь удручающего зрелища Захарии только и оставалось, что сожалеющее поцокать языком.

– Что ты вчера пил, чешуекрылый?! – строгим, но с ноткой братского сочувствия голосом спросил полковник.

– Фалернское, – простонала жертва «зеленого» змия.

– Ого! – воскликнул Захария, перебирая варианты возможных собутыльников майора. – Фалернское?! Это тебе брат не «три топора», такое, где попало, к столу не подают. Бубликович?

– Он самый, – не задумываясь «слил» на этот раз со всеми потрохами своего шефа Левушка, кивая и одновременно постанывая.

– Тоже мне, нашел с кем тягаться?! Да он таких сопляков как ты, дюжину перепьет. Чтобы его свалить с ног, нужен, как минимум, эскадрон изюмских гусар.

– Весь вечер небось квасили, до самой ночи? – с тенью зависти спросил Захария.

– Не-е, – совсем уж плаксивым голосом ответил Вершинин. – До утра…

– Ого! – уже начал было он удивляться мужеству незакаленного организма майора. – Как же это вас угораздило.

– Сначала мы пили у него, потом он пошел меня провожать, потом я его, потом… непомню, а потом мы нашли круглосуточный ларек…

– А потом? – с ехидством спросил полковник.

– А потом мы пришли ко мне домой, а он и говорит: «Я подремлю у тебя, а ты срочно иди в магазин за новыми крыльями, потому как честь конторы не терпит своего умаления». Завернулся в ковер и уснул, а я пошел.

В общем и целом картина была ясна. Старому ангелу было скучно в усадьбе сажать петрушку, поэтому он ухватился за первую попавшуюся возможность поразвлечься, устроив соревнования подобного рода. Молодой, а потому глупый ангел, решил во всем не отставать от своего шефа. Итогом соревнований стало алкогольное отравление новоиспеченного адепта храма Зеленого Змия.

– Пальцы в рот совал? – деловитым тоном поинтересовался он у Левушки

– Совал.

– Ну и?! – нетерпеливо спросил Захария.

– Уже весь пустой.

– Чем лечишься?

– Ничем. Я слыхал, что рассол надо попить огуречный, да нету его, – печально констатировал врио начальника отдела.

– Балда! Рассол – это после водки. В аптечке есть что-нибудь?

– Н-нет, ничего нет, кроме «зеленки».

– Ага! К твоей и без того зеленой роже только еще ее не хватало. Ладно, сиди, я сейчас.

Захария вышел из закутка и прошел в середину обширного зала. Там, слегка откашлявшись, громко заговорил, так, чтобы его слышали в самых дальних уголках операторской.

– Попрошу минутку внимания, товарищи! – произнес он и сделал паузу, чтобы убедиться, что стал объектом всеобщего внимания. Убедившись, что его персоной заинтересовались, продолжил, насупив брови и потрясая в воздухе кулаком:

– Все присутствующие здесь были отвратительными людьми на Земле, родились от скверных людей, стали негодными ангелами и потомство оставят такое же никчемное!

Общее «благородное» собрание будто окатило ведром холодной воды. Все застыли в немой растерянности гоголевского «ревизора». Еще никто и никогда не разговаривал с ними в таком обличительном и уничижительном тоне. А Захария тем временем продолжал свою пламенную речь, приговоренного к повешенью «народовольца»:

– Про толстокожих носорогов, близоруко уставившихся в тубусы ПВ-сканеров и по нелепой случайности, называющих себя мужчинами, я молчу. Они, как говорится безнадежны и неоперабельны. Но вы, я обращаюсь к потомкам, имеющим происхождение от брака самки шимпанзе с ехидной, которые взяли на себя смелость называться женщинами, неужели вы в конец потеряли остатки, так и не приобретенной в «комиссионке» совести?! Вы же все видели, в каком состоянии пребывает ваше руководство, положившее остатки своего здоровья на алтарь борьбы с разгильдяйством и бездорожьем! Ему может жить-то осталось – всего ничего, до первого чиха! Почему никто из вас не оказал ему первую медицинскую помощь?! Искусственное дыхание рот в рот, например или массаж предстательной железы?!

Только он успел закончить свой неоднозначный по смыслу спич, как все повскакали со своих мест с душераздирающими криками:

– Ах! Ой! Что случилось?! Где?! Как?! Что с ним?! Скорую, скорую вызывайте! – ревела толпа, со всех сторон обступая оратора. Кажется, что они даже не вникли в смысл его слов, иначе бы это закончилось для Захарии приличной трепкой.

– Не волнуйтесь граждане Севериновки! – сделал он успокаивающий жест руками. – Первую необходимую помощь я уже ему оказал. Появилась слабая надежда на то, что он выживет. Но расслабляться рано, от вас тоже требуются некоторые усилия в этом направлении.

– Говорите! Что делать?! Куда нести?! Чего нести?! Воздуха, побольше воздуха! Откройте окна! Лекарства! Где! Какое?! – зашелся в экстазе персонал отдела.

– Тише граждане! Успокойтесь! Мы делаем все что можем. Дежурная бригада реаниматологов борется изо всех сил за его жизнь! Но нужны дополнительные медикаменты. Если у кого-то есть с собой цитрамон или на худой конец аспирин, то попрошу поделиться в срочном порядке!

После этой просьбы мужчины остались неловко и виновато стоять на месте, так как никогда не носили с собой никаких лекарств, а женщины все поголовно кинулись рыться в своих дамских сумочках, судорожно шаря в поисках нужного снадобья. Хотя нет. Не все и уж тем более не судорожно. Захария краем глаза отметил, что одна из ангелиц с самого начала необычного диалога не проявляла никаких эмоций. Красивая, с длинными волосами цвета «вороного крыла» и грудью никак не меньше третьего номера, она сидела за своим столом и отвернувшись смотрела в окно, никак не участвуя в разразавшейся панике, словно бы все происходящее вокруг ее никак не касалось. Такое поведение очень сильно контрастировало с окружающей обстановкой и поэтому не могло быть незамеченным. Между тем, первые из «геологов» уже нашли в залежах своих необъятных кладовых нужные препараты и уже начали протягивать Захарии со всех сторон пузырьки, тюбики и облатки с названным медикаментом. «Надо же! У них и здесь у всех голова болит! Ну, бабы!» – подумал он с искренним восхищением перед стойкостью женской натуры. Всем вдруг непременно захотелось поучаствовать в спасении жизни своего врио, поняв этот душевный порыв, Захария не посмел никого обидеть отказом, поэтому собрав в охапку все подношения от пристыженной паствы, невольно расчувствовался и принялся на правах старшего по званию благословлять всех подряд «приносящих дары», бормоча, обращаясь к каждой:

– Бог с тобой, дщерь моя! Прости тебя, Господь! Будь благословенна! Оставь свой номер телефона! Тьфу, что я говорю?! Следующая! Счастья тебе, милая! Молись и воздастся тебе! Бог тебя не оставит! Ну, все что ли?! Уфф!

Собрав, положенную дань, развернулся и пошел к выгородке. Но дойдя до нее обернулся на рыдающую от счастья толпу и уже совсем деловым и будничным голосом бросил:

– Да, вот еще что. Организуйте-ка для умирающего чаю. Крепкого. С лимоном, но без сахара! Ясно?

Сотрудники дружно закивали. Захария, пятясь, открыл задом дверь в стеклянную конторку и скрылся из вида. Войдя внутрь, отдуваясь, как от непосильной ноши ссыпал на стол все, что насовали сердобольные женщины:

– На! – Произнес он, глядя на все еще сжимающего голову Левушку. – Этого тебе хватит на целый год беспробудного пьянства.

– Ну и к чему ты устроил весь этот балаган?! – со стоном спросил все слышавший Вершинин.

– А к тому, скотина ты безрогая, чтобы ты впредь знал с кем и как надо пить и не являлся на службу в таком непотребном состоянии, – с угрозой в голосе ответил полковник. После этого подошел к кулеру, стоявшему в углу помещения, и набрал из него в стакан холодной воды. Затем, поставив стакан перед носом начинающего алкоголика, вскрыл один из пузырьков и высыпал оттуда две небольших таблетки. Молча кинув их в стакан, дождался, когда они быстро растворятся, поднес к губам страдальца.

– Пей! – приказал он сидевшему.

Левушка залпом осушил стакан с содержимым ни капли не пролив, несмотря на трясущиеся руки. Тут же вошла девушка в звании прапорщика, неся перед собой поднос с восемью стаканами почти черного от крепости чая, с плавающими на поверхности кружочками лимона. Осторожно поставила на стол и уже собралась что-то сказать, но встретившись с взглядом Захарии, передумала и вышла, так и не проронив ни слова.

Через каких-нибудь полчаса, Левушка уже настолько хорошо себя почувствовал, что оказался в состоянии здраво и связно излагать свои мысли. Опять пришлось доставать флешку. Опять пришлось испытывать нервную систему Захарии просмотром трагического эпизода, делая остановки для покадрового разбора и высказывания различных гипотез. Попутно пришлось рассказать Захарии о чехарде и неувязках в приказах, а так же о диалоге с Борисовым из отдела ПВ-перемещений. И, конечно же, пришлось поведать об итогах его расследования со своим начальником Тацитом, вылившихся в безобразную пьянку, но, тем не менее, проливших кое-какой свет на это более чем темное дельце.

– Скажи, – теребил Вершинин настойчиво полковника. – Может тебе показалось тогда что-то странным? Может быть, предчувствие какое-то тебя беспокоило перед происшествием?

– Да вроде ничего такого не было, – вспоминая уже в который раз вчерашнее злополучное утро отвечал ему Захария. – Вроде все как всегда. Хотя…

– Ну-ну, – подбодрил его майор.

– Сердчишко у нас, в смысле у меня с Кругловым, с утра побаливало, да крепенько так, что мы даже в больничку хотели пойти после детского сада. Никогда такого не было, а тут вдруг как прихватит, аж в глазах темно было.

– Да-да, аппаратура зафиксировала редкий случай двойного инфаркта.

– Как двойного? – не понял полковник.

– Ну так. Видимо первый раз тебя еще дома шарахнуло, а ты вместо того, чтобы вызвать и мирно ждать приезда «скорой», поперся в садик, а когда увидел несущийся на вас джип, то второй инфаркт вас и добил.

– Ну да, наверное так и было, – согласился он с доводом Левушки.

– Это все понятно. А я тебя о странностях спрашиваю, – не унимался тот.

– Странностях?! – выпятив нижнюю губу в задумчивости проговорил Захария. – Ну вот разве что… собачонка. Вернее щенок. От нашей дворовой собаки Фуфайки. Колобком его все звали.

– Так-так, продолжай, – с интересом стал нажимать Левушка. Все восемь стаканов чая, приятелями были уже давно выпиты, поэтому допрос «с пристрастием» приходилось проводить всухую.

– В принципе ничего такого особенного, просто, когда мы с дочкой выходили со двора, откуда-то из кустов к нам выскочил щенок. Инесса часто играла с ним, из дома кое-что таскала, чтобы подкормить. Я не возражал. Милый такой, косолапый и весь кругленький, – при этих словах Захария невольно улыбнулся, и его улыбка передалась Левушке. – Мы остановились. Она как всегда принялась тискать его и упрашивать меня разрешить взять его домой. Я ей сказал, что мама непременно будет ругаться, и просто предложил ей продолжать подкармливать щенка и дальше при полном моем содействии. Она держала его на руках, и я нагнулся, чтобы погладить его…

– И что, он цапнул тебя за руку?! – в нетерпеливом недоумении воскликнул майор.

– Право слово, уж лучше бы он меня тяпнул. Я вдруг почувствовал такой холод, пробирающий до костей, как будто меня запихали голого в морозилку.

– Так-так, – проронил Левушка.

– Что, так-так?!

– Ничего-ничего, ты продолжай.

– А потом он на меня взглянул… и меня охватил такой ужас, какого я доселе никогда не испытывал, а ты меня знаешь я не из пугливых. Как будто сама Смерть заглянула мне в глаза. Мы ведь тут со смертью, вернее с ее проявлениями, сталкиваемся чрезвычайно редко. Я еще не встречал случая смерти райанца от старости, разве что в результате какого-нибудь несчастного случая, что встречается крайне редко. А тут, понимаешь, нос к носу встретился с «безносой».

От предельного внимания и боязни упустить хотя бы мельчайшую деталь повествования, Вершинин, как ребенок слегка приоткрыл рот. Зрачки его глаз при этом расширились, как у завзятого кокаинщика. А полковник, не обращая на него внимания, весь погруженный в свои воспоминания продолжал:

– Щенок, тоже видимо понял каким-то только ему ведомым чутьем, что его взгляд вселяет ужас, поэтому быстро отвел его и больше на меня не глядел. Так я его и не погладил. А потом он как-то выкрутился из ее рук и юркнул куда-то в кусты, мы же пошли дальше своей дорогой. В общем-то, вот и все, ничего особенного, – закончил он свое короткое повествование.

– Ничего особенного говоришь?! Ну-ну, – хмыкнул Вершинин.

– А что? – насторожился Захария.

– Сколько примерно длился ваш контакт с собачонкой? – деловито поинтересовался Левушка.

– Пару минут, не более.

– Пару минут, – задумчиво повторил за ним Левушка. – А если бы вы не задержались возле этого щенка на эти пару минут, то и ДТП возможно бы не случилось. Так?

– Так.

– Разница в двух приказах по отделу, тоже составила как раз эти пару минут. Никакой аналогии не просматриваешь?

Захария пожал плечами. Все это конечно выглядело более чем странно, но он никак не мог понять куда клонит разговор его собеседник.

– Контакт со щенком сопровождался общим понижением температуры окружающей среды, как и в случае с «темноочкастым» хлыщом и дурацким джипарем?

– Ну да, выходит так, – промямлил полковник.

– Щенок-то, небось, был черного цвета? – подмигнул он Захарии.

– Да. А какое это имеет значение? – изумился тот.

– Да никакого. Ты случайно не помнишь, какая эмблема, там, на Земле, олицетворяет Нечистого? – как бы, между прочим, спросил он вконец растерявшегося Захарию.

– Ну, козел с копытами, летучая мышь.

– Так, а еще, – подводил его к какой-то мысли Левушка.

– Ну, еще муха с пентаграммой.

– Правильно, а еще?

– Число зверя.

– Нет. Я тебя не про числовое значение спрашиваю, а про эмблему.

– Ой, даже и не соображу сразу.

– А я подскажу… Ты читал, наверное «Мастера и Маргариту» Булгакова?

– Читал. Но ведь это беллетристика…

– Не скажи, брат. Так медальон с изображением кого повесил Воланд на шею Маргарите?

– Пса. Черного, – уверенно произнес Захария.

– Вот! – подняв указательный палец вверх, констатировал Вершинин.

– Левушка, это смешно, делать научные выводы на основе фантазий писателя, – попроьовал было возмутиться Захария.

– Подожди, – перебил его майор. – Ты ведь у нас, как я знаю, числишься большим знатоком античной литературы, не так ли?

– Ну, не то чтобы так уж, – заскромничал Захария.

– Так вот, – продолжал свое наступление Вершинин. – Кто там охранял ворота в ад, согласно греческой мифологии?

– Цербер. Пес о трех головах. Согласно Гекатею, Филохору и Плутарху, – оттарабанил он как отличник на уроке истории.

– Молодец. Возьми с полки пирожок. Только и мы не лыком шиты, – ухмыльнулся Левушка. – Упоминая Цербера, ты забыл, что псов, охраняющих ад, на самом деле было двое. И второго пса, которого в схватке задушил Геракл, звали Орф.

– Да. Согласно Палефату, – подтвердил Захария.

– А как он расправлялся с незваными гостями, не помнишь? – с хитрецой в голосе вопросил безжалостный допрашиватель.

– Убивал, предварительно замораживая своим взглядом, – упавшим голосом выдавил из себя полковник.

– Вот именно! – торжествующе воскликнул второй знаток античной мифологии.

– То есть ты хочешь сказать, что я столкнулся с самим воплощением зла?! – с нескрываемым ужасом и отвращением выпалил Захария.

– Ну, с самим не самим, этого я утверждать не берусь, тем более, как показывает анализ событий, встреча с ним никак не отразилась на тебе. По крайней мере, ничего плохого оно тебе не причинило. Даже наоборот, вроде как помогло, и ты смог пообщаться с дочерью.

– Ничего себе помогло?! Сунуло меня под машину! – возмутился полковник.

– Ты все равно бы помер через пару минут, – отмахнулся от него Левушка. – Просто не так триумфально.

Захария поежился. Цинизм доморощенного гностика выбивал его из привычной колеи мироощущения и морально-этических установок.

– К тому же, – продолжал Вершинин, как бы отвечая на немой протест со стороны своего визави. – Категория абсолютного добра и абсолютного зла, присуща только нам – простейшим организмам Вселенной. Кто его знает, какими понятиями привыкли оперировать там, наверху?

– И какой, по-твоему, из всего этого можно сделать вывод? – поерзал на стуле Захария, устав от долгого сидения на месте.

– Да, никакого, – тускло ответил ему Левушка. – Кроме того, что дело это очень темное и в нем замешаны весьма разнородные персонажи. Помимо загадочных артефактов и серафимов там еще присоседился и наш разлюбезный шеф.

– Кстати, когда я ему сообщил, что ты назначил мне сегодня встречу, то горячо поддержал меня, велев тотчас же доложить о ее результатах.

– Вот даже как? – выгнув бровь, удивился майор.

– Да. Сегодня в 18.00 я увижу его в штаб-квартире, но там вряд ли удастся перекинуться хотя бы парой фраз, а вот на завтра он пригласил меня к себе в гости и там, я думаю, и должно состояться расстановка всех точек над I.

Помолчали еще немного. Потом Захария глянул на свои часы и присвистнул:

– Ой, время-то как быстро пролетело! Вот уже и рабочий день подходит к концу. Пора мне выметаться отсюда. Да, вот еще что, – тут он тут он потер лоб раздумье. – Мне для завтрашнего разговора с шефом, наверняка потребуется привести убедительные доводы нашей подозрительности, поэтому, ты скачай мне на какую-нибудь флешку, все вчерашние видеозаписи. Дашь?

– Хорошо, сейчас скачаю. Минутку, – с этими словами он открыл один из ящиков стола и пошарив там рукой, вытащил съемный носитель в форме маленькой «золотой рыбки» и сунул его в компьютер. Поводил «мышкой» по экрану, пощелкал клавиатурой и вытащив «золотую рыбку» протянул ее Захарии. Тот моментально спрятал ее в складках своей тоги, словно боясь обжечь об нее свои пальцы. Тепло попрощались.

– Обязуюсь держать в курсе по мере возможности, – бросил он Левушке с порога, не поворачивая головы.

Выйдя в общий зал операторской, начал пробираться к выходу. Время было 16.54, поэтому все сотрудники были уже на «низком» старте. Проходя между столов, заметил ту самую девушку, которая так необычно вела себя во время массовой истерии. Она, как и все окружающие уже начала потихоньку собираться на выход, что-то укладывая в сумочку. Подошел к ней и остановился. Бросив на него косой взгляд, она перестала копаться в сумке и нарочито отвернулась, поджав губы. Тогда он нагнулся к ней и чуть слышно прошептал в самое ухо:

– Это конечно не мое дело, милая девушка, но мне почему-то кажется, что именно в вашей поддержке он нуждается больше всего на свете.

Затем резко выпрямился и быстрым шагом направился прочь. Она неторопливо обернулась в его сторону. На ее длинных и пушистых ресницах поблескивали капельки слез, но он их, к счастью, уже не застал.

В приемную к Ирии заходить не стал, чтобы лишний раз не мозолить ей глаза, да и она сама могла расценить это как проявление недоверия к ее обещанию. А рисковать только что зарождавшимся и многообещающим отношениям с хорошей девушкой, никак не входило в его планы. Поэтому где-то нужно было «убить» почти целый час. Бесцельно бродить по коридорам громадного здания в это время было до чрезвычайности опасным занятием, так как дикая орда никем и ничем неуправляемых ангелов, спешащая с работы по домам, подобно «девятому валу» сметала все на своем пути к заветной раздевалке, что напрямую угрожало целостности его только что приобретенных парадных крыльев. Раскинув умом, которого у него была целая палата, он вполне здраво рассудил, что лучшего убежища от надвигающегося шторма или правильнее сказать штурма, чем туалет трудно было себе представить. Тем более выпитый накануне чай, настоятельно требовал своего естественного выхода.

Минут через пять, рассчитав промежуток временного затишья между штурмами внутреннего телепорта и раздевалки, Захария без особой толчеи вышел из здания, а еще через несколько минут уже стоял в тридцати тысячах километров отсюда.