Читать книгу Далёкое завтра - Юрий Владимирович Харитонов - Страница 4
Глава 3. Скверность
ОглавлениеАнтон сломался. Он не чувствовал себя настолько беспомощным с момента, когда его жалкого, мокрого и без сил, но наполненного знаниями предшественников, извлекли из камеры ускоренного роста. Биоин был испуган и дезориентирован. Несмотря на ясное понимание происходящего, – репликам еще в капсуле роста внедряли матрицу сознания предшественников, – он не мог говорить и самостоятельно двигаться. Абсолютно все мышцы приходилось тренировать заново. Тогда еще молодого, двадцатилетнего и только что рожденного Власова поместили в изолированную «детскую» и возились с ним не меньше недели, пока молодой человек учился управлять мышцами и говорить, применять весь объем знаний и опыта, который впихнули в голову новоиспеченному Шестьсот Первому. С проекции на стене с Власовым постоянно разговаривал молодой человек, учил правильно произносить буквы, складывать в слова, пока лицевые мышцы не усвоили весь набор движений. Далее начались силовые тренировки. Антон заново учился управлять мышцами: ходить, бегать, плавать, координировать движения. И постепенно юноша обрел, наконец, власть над телом. Странно оказалось осознавать, что он все это знает и умеет, но почему-то ничего не получается. Так же и с электронным интерфейсом. Ни с первого, ни со второго раза ничего не вышло. Даже когда биоина начали вводить в курс его непосредственной работы – знакомые схемы и модели ДНК никак не связывались воедино. Целостность информации оставалась за гранью понимания, пока он сам не вник в суть вещей. И лишь когда новоиспеченный молодой человек был подготовлен полностью, Антона выпустили в общий мир. Но и тогда асоциальный образ жизни ввел его в глубокую депрессию. К встрече с обществом он оказался не готов. И затворился внутри себя на долгое время. Дом-комната – работа, и ничего больше. Только со временем чувство одиночества развеялось, общение с сотрудниками позволило обрести немногочисленных знакомых, и Власов начал постигать окружающий мир с его развлечениями.
Теперь же как будто все повторилось. Словно его только что выкинули из камеры роста, выдернули из общего организма, выщипнули как атом из мироздания и оставили одного. Голос КИРы больше не появлялся, цифровой интерфейс, давно воспринимаемый частью внутреннего мира, умер и не воскрешал, сколько Антон ни просил и ни стучал пальцами по запястью. Это походило на ампутацию, когда человека лишают одной из важных частей тела, ноги ль, руки, или другого органа. Интерфейс вживлялся еще в капсуле роста, и в течение жизни единица общества настолько привыкала к взаимодействию с ней, что не замечала. Это как подсознательное знание: ты ходишь, но не думаешь об этом, кушаешь, не замечая, как, или ощущаешь потребность в чем-то необходимом. Так же срастается с человеком и его сознанием интерфейс.
– Кира? – прошептал Антон в надежде, что заблуждается, и сейчас вновь сквозь короткие помехи прорежется мягкий голос ИИ. – Кира!
Биоин еще несколько раз потыкал по запястью, поморгал, в надежде, что интерфейс запустится и перед взором вспыхнет цифровая модель ДНК, над которой он только что работал. Но нет. Связь оборвалась. Ни голоса КИРы, ни музыки, что плавно звучала внутри головы, пока этот… этот… отморозок не поднес к затылку, куда вживлялся основной управляющий молекулярный чип, электроимпульсный генератор. И все оборвалось, словно система отодвинулась от Власова, как от ненужного.
– Кира! – крикнул он громче, но замолчал – сквозь раскуроченные роботами двери заглядывали люди и с удивлением смотрели на Власова, сидящего на полу такой же сломанной, как и он, кабины.
Скованность медленно покидала тело. Оцепеневшие мышцы и суставы вновь могли двигаться, правда с большим усилием, чем раньше. Ощущение «ватности» в ногах и руках не проходило, и вряд ли пройдет в ближайшее время – действие адреналина всегда сопровождается внутримышечной усталостью. Антон, опираясь на стены, медленно поднялся и постарался понять ощущения, когда рядом нет КИРы, нет сети и электронного интерфейса, который подсказал бы, что можно сделать при любом затруднении, помог бы выбрать занятие, направил по ближайшему маршруту, отвлек бы, наконец, внимание от окружающего мира виртуальностью или развлечениями. Так биоин раньше добирался на работу – всегда одним глазом решая другие задачи: по сути, работая, но на ходу. Система оставалась совершенной и опробованной с «детства», а когда чем-то пользуешься всю жизнь, не замечаешь, как применение переходит на бессознательный уровень. Теперь же все исчезло. И Антону приходилось смотреть на мир своими глазами, ощущать его естественными чувствами, а не усиленными цифровым интерфейсом, и не отвлекаться на сопутствующую работу, ведь к ней невозможно подключиться.
Сначала на Власова обрушилась мощная паническая атака. Шокированный организм привыкал к новым ощущениям, затем хаотично закрутились мысли, лишенные прежднего структурного направления, выстраиваемого годами жизни. Что делать? ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?
Идти на работу и показывать всем, что ничего не случилось, или попытаться кому-то рассказать об этом? Но кому? КИРа его теперь не слышит. И вряд ли знает, где биоин находится: система подключала всевозможные датчики и сенсоры, когда опознавала молекулярный чип цифрового интерфейса, а Антон его лишился, что означало невидимость для системы. Даже полный набор видео-сенсоров не был необходим, пока датчики не решали обратного. А у Власова всего лишь отключился цифровой интерфейс. Вряд ли КИРа моментально спохватится: об этом кричал и Семен. «У тебя сутки, пока Кира не обнаружит…» Оказывается, он знал? Что еще контроллер знал о мире вокруг, что не доступно Антону?
Не обращая внимания на толпу, глазеющую на вывороченные двери лифта и разбитого опустошенного Антона, Власов выбрался из кабины: пришлось слегка попотеть – подпрыгнуть, зацепиться руками за измятые двери, подтянуться и встать. Вокруг удивленные лица. На некоторых страх, на других – недоумение, но ни в одном ни капли жалости или сочувствия. Да и кто для них Антон? Всего лишь очередной молодой мужчина, один из десяти миллионов таких же, как и они, винтиков, скрепляющих нечто большее. Шли на работу, но тут – нечто из ряда вон выходящее, задержались, зацепились памятью за картинку с опустошенным, сломанным Антоном, и пошли дальше. К вечеру эта картинка вымоется из сознания очередной порцией развлечений, которыми каждый заполнит свой ум. А Власов, как бы ни хотел, так и останется одиноким и сломленным. Если не сумеет что-нибудь предпринять, пока КИРа не обнаружит неполадку в системе. А это рано или поздно случится: ведь Антон – ведущий специалист генетических разработок, он совершил научно-технический прорыв, к которому стремились столетиями, и его исчезновение из сети не останется незамеченным.
Антон постарался успокоиться. Ведь взбунтовавшиеся и мечущиеся мысли лишь мешали в сложившейся ситуации. Поэтому, опустив голову и уткнувшись взглядом в мягкое полимерное напольное покрытие бежевого цвета, он быстро пошел меж незнакомых фигур прочь. Куда? Он пока не знал, но лишь бы удалиться и раствориться среди миллиона других, где он будет не один, или один, но и нет, как бы. Это необъяснимо: словно человек, спрятавшийся в толпе, ощущает себя скрытым толпой и принятым этой массой похожих тел, одним с ней целым. А как только оказывается вне толпы, то ощущает вселенское одиночество, смятение и страх, что не с другими, а отдельно. Поэтому толпа спешащих по своим делам мужчин обнимала, убаюкивала и растворяла в себе одинокую личность. Стало немного уютнее, привычней, и мысли потекли стройнее, намного четче, чем раньше.
И захотелось есть. Казалось, внезапный выплеск адреналина поглотил всю энергию, коей Антон утром наполнил тело. Власов подошел к стойке питания, – этакая вытянутая колонна, растущая из пола, с надписью: «Пункт быстрого питания», – и, находясь все еще под впечатлением от случившегося, произнес, обращаясь к автомату:
– Питательную смесь, пожалуйста! Побольше мяса, и добавьте энергетика, двойную порцию.
Ничего не произошло. Стойка мигала на биоина единственным диодом сенсора и молчала: ни реакции, ни легкого жужжания внутренностей, «готовивших» порцию для мужчины. Полный ноль, будто Власова не существовало.
Антон нервно повторил запрос, но так ничего и не дождался. С досады выругался, пнул стойку питания и потопал прочь. Мужчины теперь не существовало для системы.
Надо как можно скорее вернуть себя в сеть. Точно! Лицо биоина засияло от столь умной догадки, но потом Антон вновь нахмурился: как бы он ни хотел, это невозможно. Датчики имплантируются с рождения, а значит это происходит где-то внутри родильных цехов и центра роста. А туда просто так не попасть – туда лишь уводят дроиды, когда тебя заменяют на нового. А так доступа к тем цехам нет никому: все построено и работает автоматически. КИРа лично следит за процессом, и лишь машины полностью «знают» технологию рождения.
Тогда что можно сделать здесь? В Городе? Существовало несколько вариантов. Идти прямиком к диагносту из службы мониторинга за поведением людей – доктору, инженеру, да и, в общем, даже психотерапевту, и сдаваться на его милость. А его милость непременно отправит биоина на Замену, если узнает, что он лишен цифрового интерфейса. Власов поежился: неприятная картина, всплывшая из воспоминаний семидесятилетней давности, как его предшественника уводят навсегда в глубины цеха переработки, вспыхнула перед глазами. Тоска и ненависть в глазах по отношению к нему юному, абсолютно идентичному, но в перспективе ближайшего столетия – живому. Такой путь Антона явно не устраивал.
Потом можно связаться с любым контроллером. И спросить у него, что можно сделать в случае Антона. Наверняка, специалист, работа которого заключается в связи и координации людей разных профессий, уже сталкивался с такой ситуацией и подскажет к кому обратиться или куда пойти. Только вот встреча с последним известным Антону контроллером обернулась биоину неприятнейшей ситуацией. И не хотелось связываться с подобными людьми вновь, но Власов не знал специалистов других профессий, которые могли бы помочь в такой катастрофической ситуации. Если только самый главный в Городе – Первый, но даже думать об этом было страшно, не то, что идти с ним на встречу. Он же Первый! Он всё в этом Городе – он выше всех и даже выше КИРы: она создание Первого, и она обязана послушать его; если Гафт захочет, то может приказать ИИ вернуть Антону цифровой интерфейс. Но… Как с ним связаться? Во-первых, страшно, во-вторых, недоступно, и в-третьих… а что в-третьих? Власов даже остановился: он не мог найти очередной причины, по которой бы обратиться к Гафту было верным, обоснованным решением. Но и первых двух причин хватало, чтобы этот вариант можно смело пометить ярлыком «слишком фантастично» и убрать в закрома памяти.
Значит, решено, но как осуществить задуманное без наличия цифрового интерфейса? Не идти же в отдел к контроллерам, не ломиться же сквозь закрытые для биоинов двери?
Антон украдкой наблюдал за идущими людьми. Никто на него больше не смотрел. Все заняты: как и он когда-то, мужчины шли по своим делам и взглядом «зависли» в сети: кто фильм смотрел, кто в игру играл, а кто и работал. Одному лишь Власову теперь было ведомо, как находиться вне сети, но на самом деле исчезновение связи с ИИ жутко его нервировало. Мыслительный процесс тек с трудом, будто без интерфейса мозг уже не мог правильно и адекватно оценить ситуацию. Приходилось напрягать его, чтобы не отвлекаться на что-нибудь, что раньше не замечал, погруженный в работу.
Но сосредоточиться не удавалось. Антон, стараясь все же следовать своему плану, с удивлением озирался вокруг. Яркие композитные материалы, задрапированные под окружающий цвет стальные балки, сваренные вместе и уходящие ввысь, ярус за ярусом создавали прочную и гигантскую конструкцию Города. А Власов раньше и не обращал внимания на все это. Лишь архитекторы, постоянно перестраивая и благоустраивая внутреннее пространство, видели эту ажурную красоту здания и с каждым разом старались сделать ее более просторной и эргономичной, эстетически привлекательной внешне и не раздражающей. Это их задача. Почему не видел этого Власов? Ведь мог. Мог приходить сюда в свободное время, сидеть на установленных на ярусах удобных лавочках и любоваться архитектурными композициями, фонтанами или скульптурами – архитекторы не зря ели свой хлеб, хотя и не занимались перестройкой лично: им, как и Антону, достаточно было создать в виртуальном пространстве образец, все остальное делали роботы, управляемые ИИ.
Антон прошёлся по переходам, прозрачные стенки и пол которых открывали взгляду масштабность Города, его исполинский размер и размах инженерной мысли. Опутанное паутиной лифтовых шахт и транспортных лент ядро с управляемой черной дырой в центре выглядело словно кокон, заключенный внутри хрусталя. Люди сновали по коридорам, работали, развлекались в многочисленных увеселительных заведениях внутри стеклянно-металлического корпуса и не чувствовали близости к столь мощному и опасному источнику энергии, находящемуся под боком и способному в один миг стереть не только Атланту с лица Земли, но и саму Землю с пространственно-временной ткани вселенной. И тем не менее, люди были совершенно спокойны: несколько поколений удалили из памяти мощь, струящуюся в жилах и сердце Города, а КИРа уж постаралась вычистить эти воспоминания из любых умов, не причастных к обслуживанию реактора на основе гравитационной сингулярности.
Внешняя жилая оболочка соединялась с энергококоном посредством мостов. Люди шли по ним, не замечая пропасти, разверзшейся под ногами. Мимо по полупрозрачным шахтам бесшумно проносились лифты, словно личинка в своей кишке-норке: такой темный кокон, скользящий то вверх, то вниз. Антон, озираясь, перешел по мосту к внешнему строению, столь же похожему на внутренний хрустальный кокон. Теперь его окружали различные увеселительные заведения, от баров до игровых виртуальных залов, и все было построено, чтобы человек не ощущал скуку или тоску, находясь внутри Города. Заработанные виртуальные кредиты тратились на это до основания, но и кроме прочих развлечений существовала сеть и куча базовых виртуальных игр-миров, чтобы лишенные кредитов могли чувствовать комфорт, а не «растекались» мыслями, почему они не имеют доступа к развлечениям. Теперь-то оказалось ясно, что для существования Атланты это опасно: отсутствие отвлекающих мыслей порождало вот таких монстров, как Семен. Неужели и Антон превратится в похожего неприятного мужика? Но исчезновение связи с сетью уже поселило в нем странные мысли: как же он раньше не замечал окружающего Города? А может он не замечал и остального? Отсутствия женщин, детей, другой жизни лишь потому, что ему некогда задумываться о них? И те кошмары, что биоина посещали, на самом деле не кошмары, а правда, скрытая и завуалированная сетью и умело спрятанная ИИ?
Власов шел мимо увеселительных заведений с огромными, во всю стену, рекламными плакатами, где такие же красивые и молодые мужчины предлагали что-нибудь новое и интересное, и не верил своим ощущениям. А они говорили ему, что противно. Все эти лживые людишки, выглядящие давно не так, как должны: не семидесятилетними стариками, как бородатый Павлов, не немощными полу трупами, а молодыми и накаченными красавцами. Все это обман! Еще одна степень виртуализации окружающего пространства, сделанная, чтобы ничего не отвлекало человека от мира внутреннего, заставляя закрыть глаза на внешний мир. Вот только внутреннему миру чего-то не хватало. Чего-то, что заполнило бы вакуум, образующийся от нехватки важного и нужного человеку компонента.
И подобные мысли слегка пугали. Антон попытался выкинуть их из головы, но они вновь и вновь возвращались. Наконец, он подошел к внешней оболочке Города: полностью прозрачному композиту, прочному и, одновременно, кажущемуся легким, невесомым. Протяни руку, и ты на улице.
Ощущение, что пол уходит из-под ног, настигло столь внезапно, что Власову пришлось облокотиться о поручень. Он никогда тут не был. Никогда не выглядывал наружу, всегда заменяя стену в комнате на любую картинку, имеющуюся в сети. И Антон поразился открывшемуся виду. Вдаль от Атланты уходили более низкие строения, словно Город оброс вспомогательными помещениями и цехами. Это не выглядело чужеродно, наоборот, они выполнены в едином стиле и гармонично вписывались в остальной пейзаж. Только сейчас Власов понял, насколько огромная, полностью роботизированная индустрия окружала Атланту. На обслуживание десяти миллионов людей необходима столь же гигантская вспомогательная отрасль, способная и накормить, и вылечить, и вырастить в любой момент человеческую единицу.
Далее за постройками раскинулись джунгли. Самые настоящие, девственные, ничем не отличающиеся от картинок в сети. А там, в просвете деревьев… Чернели древние здания, полуразрушенные и оплетенные лианами. Общий вид слегка мерцал, выдавая силовое поле, окутавшее Город бесцветной вуалью. Появилось желание приблизить картинку, чтобы рассмотреть внимательнее, но теперь это неосуществимо: ни он не слышит КИРу, ни она Власова.
Потом биоин пробрался на плюс двести шестнадцатый этаж и долго стоял перед матовым белым входом, на поверхности которого, переплетаясь множеством спиралей ДНК, складывались буквы и сливались в давно знакомые слова. Но «Геномодификационный отдел» не впускал в себя Антона, будто тот оказался отторженым материалом, частью неправильной информации, которую геном вычеркнул, внеся коррективу. Власов то подходил к двери, то отходил, но створки оставались закрытыми, а анимация названия отдела зациклилась, прокручиваясь вновь и вновь. И не было шанса попасть внутрь. Пока створки внезапно не разъехались в стороны, и навстречу вышел Семь Тысяч Пятьсот Девяносто Третий. Антон мигом проскочил мимо. Не поздоровавшись, не обернувшись, даже не показав, что он рад встрече с коллегой, которого едва знает: Комарова недавно заменили, и он еще только входил в курс дела. Ярослав – так кажется его звали – удивленно обернулся, собираясь поприветствовать Антона, но пожал плечами и пошел по своим делам. Мало ли что случилось у Власова: в этом обществе не принято излишнее внимание к проблемам другого. Скорее, наоборот, отчуждение до полной изоляции. Страх Замены действовал одинаково на всех, и если у кого-то проблемы, то лучше держаться подальше, иначе они могут приклеиться к тебе, как вирус, без разбора и жалости.
Мягкая полутьма помещения слегка успокоила Власова. Дверь за Комаровым закрылась, а, следовательно, отсеклись и его ненужные вопросы – пусть спокойно идет, куда шел. Сейчас главное другое: вокруг по-прежнему темно. Люди занимали ниши, где и работали, нагруженные сетью и искусственным интеллектом, подключенные к общей базе данных, сосредоточенные на общей проблеме. Антон помнил, как тут было, когда его цифровой интерфейс еще работал: ниши с людьми почти незаметны, вместо них перед глазами светящиеся информационные сгустки данных, над которыми тот или иной сотрудник работал, они сплетались в общую световую сеть, а по центру помещения огромной голографической проекцией висела модель генома, медленно раскручиваясь над головами. Это было очень красиво, и информативно. Любой в нужный момент времени мог со своего места приблизить трехмерную схему, найти необходимый участок, а затем по ссылкам перейти в тот раздел и к тому сотруднику, куда вел светящийся пул данных, к которому и был привязан. Так намного быстрее можно найти необходимую информацию, или полную всеобъемлющую базу по одному определенному участку. В этом помещении десятки тысяч сотрудников как бы сливались воедино, образовывая своими знаниями ту самую ДНК цепочку, визуализируя ее, разделяя и расшифровывая.
Для Антона теперь все выглядело по-другому. Полутемный зал, тысячи еще более темных и замкнутых ниш, в которых сидели люди, и тишина. Мужчина медленно шел меж ровных рядов маленьких кабинок и не мог найти свою: теперь его путь к рабочему месту не подсвечивался системой. А на кабинках обозначений не было. Власов побродил так некоторое время в одиночестве и развернулся к выходу. Бесполезное брожение по полутемному помещению сейчас ничего не принесло бы. Увидев очередного закончившего работу, он пристроился сзади и вышел следом из отдела.
Сказать, что Антон был подавлен, лишь покривить душой.
На автомате, часто останавливаясь и следуя за идущими в нужном ему направлении, он через несколько часов пришел, наконец, к двери своей комнаты и долго просил, умолял ее открыться, впустить бедного его внутрь, чтобы изолироваться ото всех, от столь черствого и жестокого мира, столь безразличного, что человек без цифрового интерфейса может потеряться в гигантском механизме не хуже соломинки в стоге сена, хотя это сравнение, наверное, чуждо Власову, и, откуда он его знал, мужчина не помнил. Биоин долго и упорно пытался пробиться внутрь комнаты, но двери и датчики остались безучастными. Наконец, Антон сполз на пол, прислонился к холодному композиту двери и уставился в какую-то абстрактную точку на противоположной стене, видимую только Власову.
Голодный, уставший, одинокий и злой, он перебирал варианты в голове. Оставались контроллеры и Первый.
Надо срочно восстановиться в сети! Потребность, которая стала перерастать в настоящую манию. Мысли забегали, походя на рассерженный улей, а руки слегка задрожали. Нервозное состояние возобладало, и Антон встал и заметался по коридорам, перепрыгивая с одной бегущей ленты, на другую, заскакивая в лифты следом за другими и выбираясь так же: кто-нибудь входил или выходил, он тут же прыгал следом, пока дверь не закрылась. Одна беда: мужчина совершенно не знал, где находятся контроллеры. По идее их приходилось по несколько человек на этаж, но в каком месте искать, Власов не знал, а теперь отключенный от сети не мог знать и подавно.
Биоин так и бегал бы в панике с этажа на этаж, но тут он заметил знакомый затылок. Дмитрий Онегин, или Пять Тысяч Семьдесят Восьмой. Тот, с кем еще вчера Антон попытался завести дружбу, но которого покинул сам, лишь бросив на прощание безразличное «пока». Антон знал его внутрисетевой ID, но желания встречаться вновь почему-то не возникало. А сейчас, увидев знакомый затылок, Власов взволновался не на шутку: хоть кто-то в этом обезличенном мире «свой», знакомый и… такой родной. Правда заключалась в том, что на целый кубический акр, никого роднее для биоина не существовало, и знакомый затылок оказался для Антона путеводным лучом, за которым он готов был следовать, как за притягивающим взгляд драгоценным камнем.
– Дим, – окрикнул Власов скользящего по транспортной ленте метрах в пятнадцати впереди энергика. Они встретились на вечеринке в «Территории танцев» после обескураживающего и подавляющего разговора с Семеном. Естественно, Антону захотелось нескучной компании, способной развлечь танцами и виртуальными играми.
Онегин не обернулся. Биоин нахмурился, но вдруг вспомнил, что мужчина может быть занят виртуалкой или работой, как и все вокруг. Это лишь Антон оказался вне сети, а остальные-то никогда с ней не расставались. Власов ускорил шаг, обгоняя других мужчин, так же занятых сетью. И, дождавшись, когда транспортная лента поравняется с нишей в стене, довольно грубо столкнул Онегина на статичную поверхность, развернул к себе и заглянул в глаза. Пока тот шокировано и нервно стучал пальцами по запястью, отключая цифровой интерфейс, зрачки Дмитрия мерцали. Лишь после отключения проявились настоящие глаза со светло-голубой радужкой. Узнавание приходило медленно, почти одновременно с фокусировкой взгляда.
– Антон? – недоверчиво проговорил энергик, с подозрением осматривая биоина.
– Дим, – заговорил Власов скороговоркой, – включи «приват-режим».
– Что? – Онегин, казалось, все никак не может вникнуть в реальность. – «Приват-режим»?
– Да-да! Включай!
– А что вообще… – нахмурился энергик. – На кой вирт он здесь?
– Ну, Дим, давай! Прошу, просто включи!
– А!.. – Лицо Онегина озарилось внезапной отгадкой. – Ты все-таки решился на групповой виртуальный бой?
– Что? – теперь была очередь Антона удивляться и хмуриться. – Нет!
– О да! – Теперь Пять Тысяч Семьдесят Восьмой вожделенно смотрел прямо в глаза Власову. – У меня, конечно, работа, но она подождет. Мне еще никто не предлагал игру в общественном месте! Давай обнимемся, друг! И срочно перенесёмся в виртуальное пространство. – И постучав пальцами по запястью энергик включил «приват-режим» и сделал шаг навстречу, собираясь обнять биоина.
– Нет! Нет, Дим! Никаких игр я тебе не предлагаю! – и вдруг, разозлившись, Власов с неожиданной для себя злостью оттолкнул Онегина. Тот удивленно и испуганно отступил на пару шагов и уставился на Антона, словно видел первый раз в жизни. Биоин сам испугался вспышки гнева и неуверенно шагнул к энергику, тот вновь отпрянул. – Стой! Прости! Мне нужна твоя помощь!
– Тебе нужна не моя помощь, – неприязненно возразил Онегин, – отнюдь. Тебе помощь специалистов не помешала бы.
– Прости, – еще раз как-то надломлено и тихо проговорил Власов. – Я не знаю, что делать, не знаю, с кем еще поговорить. И ты единственный, кого могу просить о помощи. Пожалуйста… удели пару минут.
Онегин долго молчал, пытаясь что-то для себя решить, но потом сжалился: столь беспомощно и потрепанно выглядел Антон, а в глазах явно читалась мольба.
– Хорошо, только учти: в случае чего, вызову группу Замены.
– Не надо, – опять попросил Власов. – Я сейчас как раз пытаюсь решить свою проблему… для этого ты мне и нужен, Дим. А кто еще?
– Спрашивай!
– Ты не знаешь, где на твоем этаже работают контроллеры?
– Знаю, конечно! Это центральная управленческая структура. Они на каждом этаже есть, и на твоем тоже.
– Покажешь?
– Ты можешь к своим обратиться.
– Не могу.
– Как это? – вытаращил глаза Онегин. – Тебе достаточно с ними связаться. И они скажут, как их найти.
– Мне к твоим надо… – Ну как Диме объяснить, что биоин не может ни с кем связаться? Ни с контроллерами, ни с КИРой, ни даже с ним – энергиком. Как это сказать человеку, никогда не терявшему связь с сетью? Никогда не остававшемуся одному в пустоте внеинформационного пространства, наедине с собой.
– Ты уверен?
– Да! – кивнул Антон. Он точно был в этом уверен, еще одна причина, по которой ему нужен был Онегин, – открытие всех дверей, вплоть до дверей контроллеров. А там Власов что-нибудь придумает. Главное сейчас беспрепятственно добраться на минус сто семьдесят третий этаж, куда пропуск ему обеспечит Дмитрий, а там… Там Антон попытается найти способ проникнуть к контроллерам и поговорить с одним из них.
– Слушай, – заговорил энергик, – «дичь» какая-то. Ты не можешь связаться со своими контроллерами, и тебе надо к моим… Странно все это!
– Дим, пожалуйста, – тихо проговорил Власов, начиная закипать внутри. – Просто отведи меня туда и оставь. И я больше тебя не побеспокою.
– Э-э-э… – протянул вдруг Онегин и ответил: – Нет! Я не собираюсь ввязываться в… в чего бы ты там не вляпался.
Энергик уже было протянул руку к запястью, чтобы отключить «приват-режим», но тут Власов резко подскочил к Онегину, с силой обхватил одной рукой за горло, а другой поднес к глазам испуганного мужчины серебристый диск, который оставил Семен Павлов.
– Знаешь, что это такое? – прошептал Антон на ухо Дмитрию, чтобы не привлекать излишние внимание проходящих мимо.
– Электромагнитный генератор? – испуганно пролепетал энергик. – У нас они используются…
– Что будет, если я включу его рядом с твоей головой, знаешь? – прошипел биоин.
– О… о… отк… – начал заикаться Дмитрий.
– Точно! – злорадно согласился Власов. – О… и о…! И я сделаю это, если ты меня не проводишь к своим контроллерам. Без шума, без отключения «приват-режима», без лишних рывков и телодвижений. Мы же с тобой друзья, правда?
– Д… д… да…
– Ну вот, видишь? Всего-то дел: проводить меня по моим делам, и спокойно идти по своим. Это ясно?
– Д… д… да…
– Как же сговорчивы обычно люди, когда тоже в чем-то заинтересованы. Правда? Это риторический вопрос! Ты мне контроллера, я тебе свободу! Хорошо? Вот и отлично! А теперь тихонько, не привлекая внимания, как лучшие друзья пойдем в обнимку. Заметь, мне быстрее нажать кнопку…
***
Минус сто семьдесят третий встретил лазерной рекламой бара «Территория танца». Антон недовольно поморщился: с этого места все началось. И встреча с Семеном Власовым, перевернувшая жизнь биоина с ног на голову, и знакомство с Онегиным, который пусть и невольно, но послужит биоину отмычкой, с чьей помощью у Антона может получиться вернуть все обратно. Жизнь в сети, спокойную работу и будущую известность. Очень уж не хотелось отдавать собственную жизнь реплике, превращаться в воспоминания, пусть и живущие в идентичном, но другом теле. Потому как это будет не его жизнь, а жизнь репликанта. И мысли будут чужие, и часть воспоминаний опять сотрут, не спросив.
– Куда? – спросил Антон.
Дмитрий махнул головой вправо. Мужчина уже успел немного успокоиться: если Антон не нажал кнопку сразу, то скорее всего уже и не нажмет. Поэтому Онегин заговорил:
– Слушай, Антох…
– Да?
– Ты же понимаешь, что для связи с контроллерами мне придется отключить «приват-режим»?
– И?
– И я могу беспрепятственно и в красках обрисовать ситуацию КИРе. Как думаешь, сколько ей понадобится времени, чтобы прислать команду Замены?
– Слушай, – Антон уверенно помахал перед лицом Дмитрия генератором и передразнил: – а сколько мне надо времени, чтобы нажать кнопку, когда я увижу дроидов? Не тупи! Меня заберут, а ты окажешься в моей ситуации.
– Ой, да ладно! – возмутился Онегин. – Мне-то мог бы сказать! Друг называется! Все равно же не отпустишь, пока не отыщем какого-нибудь контроллера…
– Дим, ты меня извини… – Антон почувствовал за собой вину. Хоть у его действий и была уважительная причина, но разве он мог так поступать с другими? Но тот, кто видит спасительный прут, цепляется за него из последних сил, боясь потерять, торопится, нервничает. Ему нет времени искать другие ветки, а вдруг других не окажется? – Но тебе лучше не знать причин э-э-э… моего поведения.
– Это почему?
– Потому что КИРа может принять твое знание за опасное. Поэтому просто проводи меня к контроллерам и ступай на работу. Можешь даже рассказать КИРе, когда я тебя отпущу, но не раньше – иначе, меня Заменят. Это-то хоть понятно?
– Это понятно, – согласился Онегин. Замена была понятна любому. Всех когда-нибудь забирали и заменяли, и все этого боялись. Не очень-то хотелось отдавать собственную жизнь кому-то другому, пусть и полностью идентичному. – Но мне любопытно…
– Любопытно ему! – фыркнул Антон, едва не расхохотавшись в голос. – Поверь, лучше такое любопытство засунуть куда-нибудь поглубже и не вспоминать о нем! Думаешь, я сейчас не жалею, что не занимаюсь своими делами? Что не могу даже связаться со своим контроллером по мучающему меня вопросу? Что не могу просто зайти в свою комнату и, закрывшись, уйти с головой в какую-нибудь виртуалку? Я не хочу, чтобы все это со мной происходило! Не хочу проникать в какие-то тайны, не хочу знать, что творится вокруг!
Но биоин врал себе, и все отчетливей понимал это. Может так он хотел успокоить терзающего его червячка сомнения, запущенного в его мятущуюся душу Семеном, но с каждым витком мысли сомнения таяли быстрее, чем возникали. Теперь Власов слишком твердо уяснил, что жизнь, которую он и еще несколько поколений его «предков» вело в Городе, совсем не та, чем кажется. То спокойное, даже больше – умиротворенное состояние, с которым все они прожили несколько жизней, имели свою цель. А именно: цель не допустить отклонения мыслей от нужного течения. Кому? Но тут как раз понятно: нужного кому-то «сверху». А единственного человека, стоящего выше всех, звали Моисей Гафт. И тот мир, что окружал Антона все время, был иллюзией, виртуальностью, созданной, чтобы заключить разум людей в цепи, направить его в заданное русло и заставить течь свободно по течению, без возможности свернуть и увидеть, что не положено.
Сейчас же мысли текли совсем по-другому, освобождённые от призмы электронного устройства, с «детства» вживленного внутрь. И занимающие последнее время Власова мысли вдруг вышли на новый виток создания логических цепочек.
– Помнишь, – заговорил биоин, – как Атланту охватила мания преобразования?
– Чего? – не понял Дмитрий. – Нет.
– А я помню. В какой-то миг технология доставки информации в геном стала общедоступной. Разрабатывались таблетки, способные изменить внешность избирательно. И население принялось творить с внешностью невообразимое. – Это воспоминание было не Власова, а еще одной его предыдущей версии, но оно пришло неожиданно и так отчетливо, словно где-то внутри черепа сняли некий ограничитель, установленный давным-давно. Беззвучно щелкнул выключатель, и информация оказалась доступной Антону. – Кто-то изменял брови, кто-то губы или нос, но были и такие, кто сподобился изменить цвет волос, скажем… на голубой или зеленый. Были и такие, кому понадобилась третья рука или нога, а дополнительные глаза стали обыденностью, как и некоторые… хм… другие части тела. Ты представляешь? Целое поколение, все десять миллионов посвятили себя этой необычной индустрии изменения тела. И людям это нравилось, это была одна из ступеней виртуализации, когда еще обычная виртуалка не приобрела свою теперешнюю реалистичность. Народ поголовно коверкал свои гены, изменяя саму суть природы, пока не вмешалась КИРа. Тогда исчезли все геноизменяющие препараты, а население превратилось в наркоманов, коих несколько лет трясло от ломки, и система еще долго потом восстанавливала себя за счет заменяющих, чья генная история хранится в банке данных где-то вне Города. И знаешь, Дим, всем тогда казалось, что так правильно: быть измененным и красивым, с четырьмя ногами и шестью глазами, или с другой формой головы, но когда копии пришли на замену предшественников, то ужаснулись, сравнивая свои идеальные тела с тем, во что успели превратиться предки. И испытали настоящий шок: их реальность в корне отличалась от реальности предшественников. Их мир и его видение были отличными. Но это люди поняли, когда их заменили.
– Не понимаю, к чему ты?
– А что, если… – биоин на секунду умолк, будто его посетила страшная догадка. – А что, если и мы неправильно живем, и чтобы понять это, нам надо измениться, встряхнуться, перевернуть мир с ног на голову?
– Ну нет, – Пять Тысячь Семьдесят Восьмой замотал головой, – по мне наша реальность и так правильная. Ты бы этим не забивал голову, а то заберут тебя. Ты же хочешь вернуться в обычный режим?
– Знаешь, теперь я в этом не уверен, – протянул биоин.
Несколько минут мужчины шли молча. Широкий коридор загибался вправо, две транспортных ленты несли людей, остальные шли по специальной разметке, чтобы не сталкиваться. Вокруг расцветали яркими красками прямо на гладких стенах рекламные ролики виртуальных развлечений. Но в какой-то неуловимый момент все они сменились одним изображением. Люди вокруг замерли, повернулись, многие отключили рабочий режим цифрового интерфейса, чтобы не пропустить речи Первого. Ведь если все экраны начинали показывать одну картинку, то непременно будет важное объявление, а его лучше смотреть на большом экране, ведь не так часто Гафт появляется перед зрителями.
Антон с Онегиным тоже остановились. Янтарная цифра «1» плавно вертелась вокруг оси на фоне трехмерной модели Города. Атланта в уменьшенном масштабе выглядела здорово. Шарообразная хрустальная башня из стекла и бетона с куполообразными мелкими пристройками-почками. Рендер красиво играл на стекле бликами виртуального солнца.
Наступила тишина, люди, затаив дыхание, ждали Первого и что он им поведает. Обычно речи Гафта освещали некие масштабные события, которые происходили редко: в идеально отлаженной системе не должно быть ничего непредвиденного, его и не случалось. Мелкие сбои, периодически возникающие в головах людей, убирались по возможности тайно, с наименьшим охватом лиц, чтобы не раздувать пожар инакомыслия. Остальные громкие события освещал Гафт. Например, замену ядерного реактора на систему с управляемой черной дырой, или завершение эры свободной генетической модификации, или о том, какой урон для Земли удалось избежать с созданием Великих Городов, в коих повезло им жить. Вообще, с момента создания Атланты подобных сообщений было множество, но не все помнят их, ведь на одного «репликанта» за жизнь приходится всего один-два громких заявления Гафта, а остальные исчезали в стертой памяти замененного, когда ее редактировали для новой копии, а стертую информацию редко кто способен восстановить. Лишь Антону была доступна сейчас память о десяти подобных выступлениях. Власов был уверен, что Онегин помнит только два.
Наконец, громко заиграла торжественная музыка, и изображение сменилось на молодого человека, которого знал каждый в Городе и любил. Ведь невозможно не любить создателя замечательного мира с названием Атланта, где нет болезней, смертей и боли, тоски и безысходности; где каждый чем-то занят; где даже работа похожа на хобби, которое хочется выполнять изо дня в день; где захотелось поесть, протяни руку и возьми; захотелось развлечений, нажми кнопку и получи; нет в этом раю такого, что было страшно или невыполнимо, кроме одного – Замены. Но и она для многих была скорее виртуальным страхом, нежели физическим, ведь происходила в жизни каждого не раньше психологического сбоя мужчины, а до него любой проживал от семидесяти до ста тридцати лет. Люди успевали пожить, и многие даже успевали забыть, что есть такая процедура – Замена.
– Друзья! – Гафт дружелюбно улыбался. Позади – такая же спартанская маленькая комнатка с белыми стенами, как у всех. – Я к вам с серьезным объявлением! Мы вместе одно целое, вершина эволюции, победившая варварское ожесточение и жажду наживы. Благодаря нам и мир стал чище. Как показывают наземные сенсоры, природа восстановилась после индустриальной деятельности, чуть не уничтожившей мир пятьсот с лишним лет назад. И это нам плюс! Нам всем! За то, что объединились, за то, что избавили природу от нашего разрушающего присутствия, за то, что научились жить вместе без злобы и войн, под одной крышей, связанные вместе великой компьютерной системой – КИРой! И вот настал тот день, когда наши усилия и усилия наших биоинженеров, – рядом с Гафтом появилась фотография Антона Власова, отчего тот вздрогнул, – вознаградились, принесли долгожданные плоды. И теперь все мы вместе можем выйти на новый уровень единения. Теснее можем и жить, и работать. Целые отрасли станут ненужными, зато целый мир будет нами! Мы будем все вместе, друзья! Мы и будем Атлантой! Знакомьтесь, это Антон Власов, биоин в восьмом поколении. И он, наконец, завершил дело своих предков. Он сделал главное: теперь не нужен будет цифровой интерфейс, который вживляется в матрице рождения! Теперь, благодаря развитию генной технологии и ему – Власову – организм сам будет цифровым интерфейсом, и он будет постоянно соединен с КИРой! Это здорово, друзья! Новая цифровая эра ждет нас! Теперь о техническом аспекте. Постепенно в течение года, ввиду нехватки мощностей и ресурсов, всем придется пройти модернизацию в биоинженерных центрах. Вам будет приходить уведомление и инструкции. Прошу вас, следуйте им. Этот важный этап в нашей жизни должен пройти спокойно. После начнется эра цифрового человека! Я, как и вы, жду этого! Спасибо за внимание, ваш Моисей Гафт.
– Это ты круто придумал, – возбужденно заговорил Дмитрий, когда картинка сменилась обычной рекламой, и люди пошли по своим делам.
– Это было техническое задание, – механически ответил Антон. – Я лишь следовал ему.
– Все равно круто! Уважаю, друг! Теперь можно всегда быть на связи с Кирой, теперь…
– Теперь от нее фиг отключишься, – хмуро подытожил биоин, отчего Онегин замолк, забдумавшись. – И даже «приват-режима» не будет, улавливаешь?
– Ну-у-у… – протянул Дима, не совсем понимая.
– Вот тебе и «ну», – серьезно сказал Власов. – Ты будешь с ней на связи всегда, она будет знать, что ты делаешь, где и когда, и она сможет управлять тобой! Раньше это была просто возможность отключить человека, теперь… Это будет полный контроль! Пойдешь туда, куда ей надо, даже не понимая этого. Круто?
– Не знаю…
– Слушай, – Антон остановился и заглянул в глаза Дмитрию, – когда меня заберут или восстановят… не знаю, удастся ли… прошу тебя! Откладывай поход в биоинженерную службу как можно дольше! Хорошо?
– Но… – пытался возразить Онегин, Антон же перебил.
– Прошу, откладывай как сможешь!
– Хорошо, – кивнул тогда Дмитрий, и Антон потянул его к контроллерам. Конечно, биоин понимал, что обещание Онегин выполнить не сможет: КИРа скажет «нужно», и мужчина пойдет, как и все в этом огромном городе. И от этого именно теперь становилось страшно. Потому что только сейчас Власов начал осознавать себя отдельно от Города, от КИРы. Личность, отсоединенная от сети, начинала ощущать себя уникальной, и приходила в ужас от возможности КИРы управлять всеми. Они перестанут быть людьми, превратятся в ее руки и ноги – десять миллионов придатков к ИИ. Это ни в коем случае не стоило делать! Поэтому Антон и спешил. Ему вдруг плевать стало на себя и судьбу, теперь Власову требовалось поговорить с Первым. Только с ним.
– Стой! Это здесь, – Дмитрий притормозил рвавшегося вперед Антона и развернул в сторону стены из черного непрозрачного композита. – Вот тут они работают. Всегда днем один на контроле, другой отдыхает.
– Тут? – Антон перевел дух, словно вдруг оказавшись рядом с целью, которая раньше была недосягаема. И поэтому он медлил, собираясь с мыслями.
– Ага. Что будем делать?
– Свяжись с ним, – решительно кивнул биоин. – Давай! Мне надо попасть внутрь, поговорить наедине.
Онегин отключил «приват-режим», радужка слабо замерцала – цифровой интерфейс включился на полную мощность. Несколько секунд молчания, в течение которых Дмитрий вел беззвучный разговор с контроллером, и на матовой черной стене возник небольшой экран, с которого на них воззрился до ужаса знакомый мужчина.
– Извини, но он не пустил, – тихо сказал Онегин, но Антон его не слушал. Знакомое лицо, но и не совсем. Слишком молодое, слишком красивое, и без следа бороды на лице.
– Семен Павлов? – медленно, почти по буквам спросил Власов.
– Нет, Артем я, Семенов. – и увидев неверие на лице биоина, продолжил. – Это именно я его заменил пару часов назад. Что-то хотели?