Читать книгу Откуда ты, белый человек? Поиск исторической истины… - Юрий Владимирович Максименко - Страница 4

В данном разделе более подробно остановимся на выводах, сделанных одним из выдающихся ученых конца XVIII века Жаном Сильвеном Байи. Во вступлении мы обозначили основные постулаты его позиции. Здесь же представим подробно интересные и логически обоснованные выводы Байи о месте расположения прародины человечества, которые он изложил в своих письмах к выдающемуся философу того времени Вольтеру.

Ж. Байи в первую очередь пояснял, почему нет точных данных о первонароде, от которого ведут начала все индоевропейские народы: «Нужда в вещах побуждает их изобретать: но потребное не всегда оказывается возможным. Больше нужды ощущалось в астрономии для ведения работ, нежели в мифах для управления людьми; но мифы, неизменно зиждущиеся на действительном источнике, суть плод воображения; научные же истины суть плоды трудов, времени и гения. Воображение забавляется до наступления царства разума; взрослый человек, занятый науками, более не предастся забавам своего младенческого возраста. Именно оттого, что индийцы создали сии мифы, они не изобретали и не усовершенствовали астрономии. В тех краях, где отсутствует книгопечатание, многие события теряются в веках, изглаживаясь из памяти. Записывают то, что считают значимым, все прочее забывается. Иноземный народ мог просветить Индию, не оставив засим никаких свидетельств своего участия; а туземцы в своей гордыне тщатся всяким образом стереть оные».

Изучая историю астрономии, Ж. Байи обнаружил, что времена до Гиппарха и Птолемея подарили нам великие, но обособленные истины, которые возвышались над общим невежеством. Он собрал то, что ускользнуло от разрушения, ему открылось, что эти останки принадлежат к глыбе разрушенных и уцелевших в виде обломков знаний. Эта глыба, собранная воедино, позволяет быть более высокого мнения касательно первоначального состояния знаний. Байи привел доказательства этому в труде «Истории древней астрономии», и ему удалось умножить их в «Истории новой астрономии». Он увидел, что эти знания вовсе не являются плодом трудов существующих народов, известных в Азии, и что, несмотря на древность индийцев, следует отнести эти чудные открытия к народу предшествующему и более искусному. И он приводит исторические свидетельства этому. Однако о принесшем просвещение чужеземном народе не остается никаких следов прежде всего у народа, который безмолвствует, ничего не записывая. Наставники умирают, ученики же оказываются неблагодарными: примерами такого забвения совершенных благодеяний пестрит история всякой страны и всего рода людского.

Но в Индии остались следы этого великого события. Эти следы слишком отчетливы, чтобы их не заметить. До нас дошел чудный памятник от арийских предков, в виде привитой философии и наставлений, воспринятых в Индии без какого-либо последующего развития последних. Это – санскрит, тот ученый язык, что был оставлен теми, кто говорил на нем с народом, который его более не разумеет. Ученые мужи Индии проводят свою жизнь за изучением его в словарях, но не владеют им, ибо, с одной стороны, сохранившихся трудов крайне мало и пишется там о материях отвлеченных, а с другой, сами ученые еще крайне невежественны. Какое более убедительное доказательство можно еще предъявить, спрашивает Байи. Он уверен, что мертвый язык9 предполагает погибший народ. Это есть незыблемая истина, поэтому, «не беря в расчет памятники астрономии, не говоря об общем духе древних установлений, которые громогласно свидетельствуют о давнишнем народе, санскрит есть памятник его существования и сохранившийся след пребывания оного в Индии».

Для установления данной истины выслушаем свидетелей. Первым будет Платон. Он советовался с египетскими мудрецами, именно они наставляли греков его устами. «Прекраснейший и наилучший род людей, – говорили они, – жил некогда в вашей стране. Ты сам и весь твой город происходите от малого семени, оставленного этим родом, но вы ничего о нем не ведаете <…> Ведь, по свидетельству наших записей, государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря». Вот он, древний род людей, почти целиком уничтоженный, ибо Платон не скрывает от греков, что они являются лишь малым семенем того. Причем Платон приводит нам не один народ. Тому, который оборонялся, он противопоставляет народ, державший путь от Атлантического моря (из Атлантиды), отправившись дерзновенно на завоевание Европы и Азии.

Вторжение атлантов оказалось огромным событием: такое нашествие на Европу и Азию не могло обойтись без потрясения всего земного шара. Захватчики, закованные в латы, крушат все на пути, и вздымающаяся вслед за ними пыль покрывает все, что те оставляют за собой, все заканчивается и возобновляется вместе с ними. Потоки воды, огня и людей в состоянии лишь опустошить землю. Зло этого переворота как раз и повергло во мрак времена более древние. Завоевание, что все возмутило вокруг, положило преграду в виде бескрайней пустоши между народами, о которых повествует нам Платон, и народами, известными из истории. Вести отсчет стали с новых установлений, все остальное исчезло. Народ атлантов, как и сопротивлявшийся ему народ, потерялись во времени. Неведомо, к каким векам их следует причислять, они исчезли в пространстве, ибо исчезла сама Атлантида. «Ах, Солон, Солон! – молвил египетский мудрец. – Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца! <…> Все вы юны умом, ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени <…> Между тем древность наших городских установлений определяется по священным записям в восемь тысяч лет. Итак, девять тысяч лет назад жили эти твои сограждане, о чьих законах и чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать».

Повествование Платона, уверен Ж. Байи, имеет все признаки правдивости. Это не вымысел ради развлечения и наставления своих читателей. Вот доказательство того, что Платон передал, а не выдумал: Гомер, бывший за шесть веков до него, Гомер, сведущий в географии и иноземных нравах, в «Одиссее» говорит об атлантах, об их острове. Имя Атлант или народа атлантов встречалось у всех писателей древности: Диодора Сицилийского, Страбона, Плиния, Солона, Еврипида и прочих. Философ не придумал эти имена. А поскольку имена предполагают вещи, то это указывает на древнее существование самого народа. Байи считал, что эти писатели никак не подражатели философа, ибо те сообщают нам подробности, которых не отыщется в его диалогах. Стало быть, там содержится историческое зерно или отголосок предания. Стало быть, имелись подлинные источники, к которым эти сочинители обращались подобно Платону. Диодор Сицилийский и древний Санхониатон сохранили нам родословные и деяния героев атлантов. Байи приводит некоторые выдержки из их рассказов.

Первым царем Атлантиды был Уран. Он вывел людей из дикости и собрал в городах. Его владения охватывали почти всю землю, но, прежде всего, западную и северную часть. Меж чад Урановых были Гиперион, Атлант и Сатурн. Его старшими дочерями были Базилея [Великая Мать] и Рея, именуемая также Пандорой. Гиперион, став преемником отца, женился на своей сестре Базилее. Их добродетельность, благополучие людей под их водительством, все, что раздражает злонравных, возмутило титанов, братьев Гипериона. И те решили умертвить его вместе с сыном Гелиосом. Они перерезали горло отцу, а сына утопили в реке Эридан. Базилея, их мать, спустилась к реке в надежде хотя бы отыскать тело сына, но усталость сморила ее. Гелиос явился ей во сне и сообщил ей, что хранимый на небесах священный огонь обретет его имя и станет называться Гелиосом, сиречь Солнцем, а ночное светило, именовавшееся прежде Месяц, будут величать как его сестру Селеной, сиречь Луной. Страдающая мать радостно лицезрела появление своего сына вслед за утренней зарей и скорбела со своей дочерью ночью. Нет необходимости замечать, говорит Байи, но этот рассказ, либо история или миф, подкрепляет историю или миф в Египте об Осирисе, который погиб от козней Тифона, и об Исиде, ищущей останки своего сына Гора и своего мужа по берегу Нила. Это несомненное доказательство родства обоих народов и преемственности египтян.

Говоря о греках, нам следует прилагать сказанное к египтянам, которые признавали это сами через родство своих богов. Народ атлантов, стало быть, им предшествовал, он есть отец всех прочих, родоначальник жизни, бытия, как и установлений, мифов и историй. Все начинается с него. Все рожденные потом боги – выходцы из сего первого племени, они принадлежат ему либо через известную родословную, либо через семейственные черты: таковы некоторые отметины древности. Почему в этой связи не признать древность этого люда атлантийского, спрашивал Байи, коль скоро сами египтяне признали их, начиная свою историю с их истории, коль скоро греки, завистливые, спесивые, склонные открещиваться от всего иноземного, устами Диодора Сицилийского признали, что почитаемые ими боги, кои древнее их, являются богами или героями атлантов. Диодор Сицилийский не придумал все эти вещи, столь противные тщеславию греков, иначе бы сотни писателей не преминули бы уличить его во лжи.

Другим поручителем глубокой древности преданий является Санхониатон, наш третий свидетель. Известно, что он древнейший наш историк, он определенно жил до осады Трои. Он отыскивал книги Тота, прародителя истории и первого, кто оставил памятные записи. Эти записи хранились в храмах, о них едва сообщали, но они содержали предания пращуров. Именно с опорой на их авторитет Санхониатон писал историю Финикии. Так вот, рассказы Диодора и Санхониатона совершенно одинаковы, они разнятся некоторыми обстоятельствами, но этого и следовало ожидать в отношении истории, сообщаемой различными народами. Разве приходилось когда-либо слышать одну и ту же новость в свете, переданную на один манер? У Санхониатона имеются почти все имена богов и предводителей атлантов: Урана, дающего свое имя Небу, берущего в жены свою сестру, ставшую впоследствии Землей; одного из сынов Урана, умерщвленного другим сыном; Меркурия, который изобрел буквы и письменность.

У Байи был воспитатель (он полностью доверял его знаниям и таланту), но по мере расширения своих представлений ему становилось ясно, что воспитатель сам позаимствовал все, чему обучал его. Также и греки, финикийцы, египтяне были нашими преподавателями, но и они обучались подобно нам. Итак, пред нами три обозначенных великих народа, которые происходят от рода Атланта. Есть основание говорить, что потомки Атланта были предводителями многих народов. Как бы там ни было, мы везде отыскиваем следы невежества, которое следует после просвещения. Некоторые установления наук сохраняются, но неверно понимаются. Физические системы дают начало религиям, атмосферные явления приводят к созданию мифов, аллегории обращаются в истории. Байи говорил, что авторы этих недоразумений хорошо известны: это не только финикийцы, египтяне и греки, это и народ, где коренятся их общие предки. Вся эта троица грешит одной и той же ошибкой, поскольку она порождена их истоком. Но народ, который исказил столькие вещи, народ, который доставил эти истины в измененном виде, древнее народов вышеобозначенных. Ж. Байи попытался изучить этот народ и разыскать его истоки. По его мнению, «правдоподобия и предположения философические должны нас укрепить в поисках потерянного народа в Азии». Байи из-за отсутствия у него на тот момент необходимых сведений называл этот народ атлантами. Как представляется, само название народа на данный момент нашего исследования не столь важно. Для нас важнее сейчас понять, куда приведут Байи его рассуждения об этом народе. Но далее условное название атланты будем брать в кавычки, из самого повествования будет ясно почему.

Байи полагал, что «атланты» пришли в Палестину и оставили там свои установления, он в этом не сомневался. При этом он ссылается на Страбона, который говорил, что Скифы из-за возникшей у них перенаселенности спустились со своих гор и напали на Понтийское царство, на Каппадокию, а Акмон, один из их предводителей, построил на границах Фермодона город, названный его именем Акмоний. Затем он вступил во Фригию и там возвел второй Акмоний. А ведь этот Акмон приходился отцом Урану, который взял в жены Тетию, свою сестру, как мы знаем по рассказу Диодора. Итак, как видим, Акмон был одним из предводителей Скифов, а не «атлантов». Он привел их во Фригию, и города Акмонии это дело рук Скифов. Видим, что у Байи было основание говорить, что «атланты» есть родоначальники финикийцев и египтян. Эти события относятся к глубокой древности. При этом все события подсказывали Байи, что искать этот народ Скифов следует у Кавказа.

В Финикии почитали Адониса. Адонис, отправленный в Аид и обреченный воспламенять сердца богинь, пробудил те же чувства в Прозерпине. И когда Венера стала упрашивать своего отца Юпитера вернуть ее возлюбленного, владыка богов, вероятно, был немало озадачен, услышав, что одна хочет вновь видеть того, кого другая желает оставить. Притязания обеих были одинаковыми притязаниями любви. Сошлись на разделе: Адонис каждый год возвращается в мир услаждать Венеру, а шесть других месяцев остается в объятиях своей ночной повелительницы. В его честь установили праздник, каждый год носили по нему траур и оплакивали, а затем радовались, когда к нему возвращалась жизнь. Подобные празднества устраивали в Египте в те сорок дней, когда исчез, а после был найден Осирис. Невозможно отрицать сходства этих обычаев у обоих народов. Солнцу и Луне поклонялись в Финикие под именами Адониса и Астарты, тогда как в Египте это были Осирис и Исида. Не стоит удивляться различию этих историй, так как во времена, когда не умели писать, имена претерпевали изменения. Еще хорошо, что после долгих лет все же сохранили сходство основные черты. Вот эти изначальные черты и удержались в двух мифах об Осирисе и Адонисе. Поверим при этом и древним авторам, Макробию [Macrob. Sat. I. 21] и Плутарху, что оба культа были исконно одинаковыми.

Нам не проверить, были ли эти божества людьми, впоследствии обожествленными: при такой глубокой старине подобные вопросы трудно разрешимы. И если Осирис был некогда человеком, помещенным после смерти на солнце, наделенным чертами и культом оного, то при этом нас не должен смутить поход, который приписывают ему египтяне от песков Эфиопии до льдов Медведицы (указание на северную землю). Байи рассмотрел указанный поход Осириса в обратном порядке и, отправившись ото льдов Медведицы, он достигает песков, занятых Эфиопией, доходя до тех мест, куда палящий зной жаркого пояса позволял продвинуться. Одновременно Осирис, происшедший от Сатурна, одного из богов атлантов, приносит этому народу исток мифа. Вот еще одно предположение, допускающее исход этого народа из некоего северного края, так или иначе близкого к Медведице. Раз оный родился не в Египте, раз не пришел туда через Африку, неизбежно следует, полагал Байи, что он шел через Финикию и там учредил культ Адониса и Солнца перед тем, как принести его в Египет.

Причем это не голое допущение и не философическая догадка, это есть событие, удостоверенное Лукианом. Согласно этому философу, культ Диониса принес в Финикию некий скиф (как видим, не атлант!) по имени Девкалион, который был сыном Прометея. Это на худой конец могло бы указывать на потомка этого владыки, жившего на Кавказе, где, согласно мифу, орел склевывал его печень. Каков бы ни был смысл мифа, Прометей родом из Азии. Сказывают, что его мать звалась Азия, и он связан с атлантами через сына Атласа, а с Кавказом через скалу, к которой, согласно мифу, он был прикован. Наконец, именно этому народу, неизменно привязываемому к Кавказу, откуда его выводят, приписывают еще установление культа Адониса и Осириса.

Байи ссылается при этом на аббата Баннье, который полагал лишь, что траур по Дионису, радость его возвращению к жизни суть выражение утраты солнца и его обретения. «Солнце, – говорил он, – удаляясь зимой, не сходит ли в Аид? Покидает ли оно людей, прежде всего, в Сирии и Финикии, где зимы столь коротки и часто более терпимые, чем лето? Если этот праздник установили лопари или сибиряки, можно было бы считать, что полное отсутствие солнца побудило их к этому; однако можно ли было убедить в том жителей Сирии, которые всегда радовались ясному небу и где неодинаковость дней не столь выражена. Впрочем, если система была верна, справлять праздник Адониса следовало бы в различные времена года и один за другим чередой в шесть месяцев; вместо этого его справляют один раз в году и в месяц, отстоящий от обоих равноденствий, которые лучше обозначали бы миг, когда солнце начинает удаляться от нашего полюса либо приближаться к нему».

Тем самым аббат Баннье подтверждал мнение Байи, который не верил в ловкое объяснение Макробия, когда полагал этот праздник творением финикийцев. Он поверил бы, если бы он происходил из Сибири: тамошние невзгоды были природного свойства. Причина празднеств Адониса, дух культа и обрядов многим представлялся загадкой, но мысль, которую высказал Байи, истоки, найденные на севере, служат ключом к этой загадке. Едва ли можно было поверить, что соответствующие причины кроются в Сирии, где они представляются нелепыми. Понадобилось пятнадцать веков, чтобы обнаружить северные истоки, которые делают эти причины правдоподобными и которые сводят их к климатическим условиям. Вовсе не обязательно, чтобы траур и радость были разделены полугодовым отрезком, как думает аббат Баннье. Только на полюсе смерть, то есть отсутствие солнца, длится полгода. Опускаясь ниже, солнце продлевает свою жизнь, оно прекращает жить или появляться на протяжении более или менее длительного времени. На широте 68° его теряют из виду, подобно Осирису, на сорок дней. Вот чем определяется продолжительность траура.

Стало быть, климатические условия противны самому духу празднеств на Ближнем Востоке, тут следовало бы радоваться смерти Адониса и огорчаться его возрождению. Однако Сирия и Египет были полны храмами и городами, посвященными Солнцу. Байи сообщал в «Древней истории» миф, привязанный уже к астрономии. Геркулес, говорится в том сказании, когда двигался через Скифию, то продрог до костей из-за северных льдов. Он лег отдохнуть на свою львиную шкуру, но после пробуждения не обнаруживает своих волос и обыскивает Скифию в поисках оных. Лишенный волос Геркулес являет собой солнце, которое в своих точках стояния некоторое время остается недвижимым, не опускаясь и не поднимаясь к полюсам. Оно как бы отдыхает на львиной шкуре, ибо, действительно, некогда летнее солнцестояние приходилось на созвездие Льва. Но почему местом действия была избрана Скифия? Солнце поднимается лишь над Индией и полуденными областями Персии, слишком далеко для достижения зенита в Скифии. Отчего же Геркулес, или Солнце, приходит туда замерзшим и продрогшим? Не есть ли это изображение лучей слабых и немощных, лучей, падающих полого, подобно тому, как это случается в северной Скифии.

И если нет никакого сомнения, что Геркулес есть олицетворение Солнца, то должно заключить, что это олицетворение, связанное с солнцем Скифии, было принесено в Сирию подобно культу Адониса, Осириса, воплощений солнца, которое умирает (исчезает) в полярных широтах. Эти данные и объяснения подталкивают к поискам того, каковы эмоции и мысли, их порождающие. Ведь солнце, наилучшее творение Создателя, самое полезное из его даров на земле, и спрашивается, в каких климатах оному, прежде всего, поклонялись. В жарком поясе, где солнце царствует единовластно, оно проклинается своими подданными. За тропиками, в Индии, Персии, власть солнца также нестерпима. В климате более мягком, более умеренном, где тепло несет одну пользу, к нему привыкают, а то, что получают каждый день, не почитают, этим не восхищаются. И далее Байи рассуждает, что «весну хвалят лишь в умеренных широтах. Там начинается почитание солнца, но само поклонение разнится на всем протяжении земного шара, подобно теплу, или, точнее говоря, оно возрастает в соответствии с уменьшением жары. И раз мы желаем оценить воздействие сего поклонения, необходимо отыскать его в тех местах, где оное явлено в полном своем выражении. Чем мы несчастнее, тем больше наша признательность. Вот рождены мы в суровом краю, который солнце покидает на некоторое время в году, и потеря светила наглядно преподает нам даруемое оным: в отсутствие солнца все чахнет, все умирает вокруг нас».

Когда человек сопротивляется своими силами, то ощущает, как они слабеют. С замерзанием рек замедляется движение соков в нашем организме – именно тогда начинаешь понимать, что движение и жизнь могут пресечься. Наши чаяния устремляются к отсутствующему солнцу, его ожидают подобно спасителю, дабы возродиться вместе с ним. Возносятся хвалебные песни к его возвращению, и если оно когда-либо умело явить собой Бога-заступника, так это в пору, когда дарует первый свой луч страждущей земле. Однако человек, удрученный повторяющимся из года в год отсутствием солнца, догадался, что нужно последовать за дневным светилом. Он снялся с места и, двинувшись вслед за оным, пустился в сторону юга, и когда повстречал климат более мягкий, край плодородный по причине умеренного там тепла, то освятил солнце в его привычном обличии и почтил благодетеля, на поиски которого отправился.

Байи считал невозможным само рождение культа Солнца в Сирии и Египте. Культ был занесен туда подобно тому, как культ Адониса принес скиф Девкалион. Действительно, мы видим, что массагеты, скифское племя, обитавшее за Яксартом (Амударья), возможно, единственные, по мнению Байи, имели культ солнца. Сему светилу, стало быть, поклонялись на широте 45° или 50° и в умеренных областях, где оно показывается все дни тем, кто смог прийти с Севера в поисках оного. Северное происхождение, приписываемое богу света и тепла, не столь уж необычно, чтобы оному не доставало свидетельств. Сами греки дают нам доказательство. Разве не было у них Аполлона Гиперборейского? Кем является сей Аполлон севера, как не богом холодных стран, богом чужеземным, лишь впоследствии прижившимся в Греции? Боги нарождаются в местах, где появляется их культ, их странствия суть всего лишь распространение культа. Аполлон убил Циклопов и спрятал свою стрелу на горе страны гипербореев. Скифия включала племя аримаспов, которые, подобно Циклопам, имели один глаз.

Аполлон, прячущий свою стрелу в Гиперборейских горах, очень походит на солнце, прячущееся в этих краях, чтобы затем долго не появляться. Впрочем, почитание гипербореями Аполлона есть историческое событие, что обнаруживается в сказаниях. Северный край был местом рождения Латоны. Все тамошние жители являются жрецами ее сына, они постоянно поют хвалебные песни в ее честь, города полны музыкантов, они прославляют ее благодеяния. Царь, являющийся там верховным жрецом, происходит от Борея. Аполлон являет себя своему любимому народу каждые девятнадцать лет, возобновляя своим приходом лунный цикл. Когда Овидий повествует о споре между Латоной и Ниобой и погибели детей этой спесивой женщины, убитых у нее на глазах пущенными Аполлоном и Артемидой стрелами, мы видим, как греки переносили древние события и древние сказания на имена из своей истории.

Итак, эти истории и сказания неизменно относятся к северному краю, куда Диодор помещает рождение Латоны, где ее сына – Солнце – почитали особо; и вместе с тем они похоже, пришли с Кавказа и которые, будучи не кем иным, как титанами, включали в себя семейства Ниобы, Латоны и их детей. Греки, желая все прибрать к своим рукам, перелицевали историю: все хоть немного славное должно было родиться у них. Им не было никакого резона вести эти истоки с Севера.

Культ Осириса в Египте, Адониса в Сирии, наконец, культ Солнца вообще относится к глубокой древности, он корнями уходит к 2800-м годам до н. э. Если культы, сказания Севера были известны в полуденных краях, значит, их туда занесли. Но мудрая философия показывают, что с учетом природы человеческой культ Солнца мог родиться только на Севере. Предания, собранные греками, более дотошными и непоседливыми, позволяют нам проследить за этим культом до самого Кавказа. Из самих мифов видно, что там присвоили их, но, по мнению Байи, плохо перелицевали. Ясно, что культы Адониса и Осириса относятся к широтам еще более удаленным к Северу, нежели Кавказ. Те же предания ведут нас по пути переселенцев вплоть до подножий этих гор, культ Солнца устанавливается везде на этом пути, от Скифии до рубежей Эфиопии. Осирис из Египта, Геркулес из Тира относятся к семейству Атласа. Стало быть, эти народы дают начало всем установлениям: величественные храмы Солнца – творение их рук; культ, обряды внушены их духом; вся мифология, идолопоклонство исходят из того источника; Сатурн, Юпитер, Юнона, Прозерпина, Аполлон, Диана, Минерва, Геркулес рождены у них.

Следует признать, что «атланты» (скифы) оказали огромное влияние на древний мир! Если же мифы покоятся на настоящем, но поблекшем от времени предании, древняя история принадлежит им целиком. Ими все свершено и создано в Финикии, Малой Азии, Греции, Египте, и следы их хранят развалины сооружений, служивших тем обычаям, которые внушил этот народ. Накапливаемые свидетельства делают его еще занимательней. Однако этот народ затерялся, подобно тому племени, что было прародителем знаний, у него нет пристанища на земле. Все дышит памятью о нем, за исключением страны, откуда он вышел завоевывать себе место в мире.

Перейдем через Кавказ и вступим в холодные края, откуда вышли эти народы-тигры, по образному выражению Байи, которые пожрали полуденных овец? Самые процветающие державы начинали с захвата. Хотя природа поставила персов после финикийцев, отчетливо видно, что они разного происхождения или, по меньшей мере, будучи выходцами уже разделившихся ветвей, прежде сблизившего их соседства развели нравы. Если одно-единственное случившееся и тянувшееся из века в век переселение создало финикийцев, фригийцев, жителей Египта, Малой Азии, Греции и Италии, то персов породило иное переселение. Сказывают, что Бог прежде сотворения Адама создал дивов [джиннов] и отдал им мир в управление на семь тысяч лет. Наследовали им пери, владевшие землей последующие две тысячи лет. Видим, что на Востоке власть представляют как выражение силы и могущества, что и запечатлено в слове «дива». Эти обозначения вместе с тем отражают и царящие нравы. В Азии владычествуют, если обладают силой.

Выше представлены люди, которые населяли некую часть земли, чей дух остался запечатлен в распространенном и долго чтимом культе. Этот древний народ оставил по себе долгую память, ощущение силы и просвещенности, народ, с которым связывают величественные сооружения вроде пирамид Египта. Этот народ, имевший такое влияние на земле, мог создать астрономию, о которой затем почти забыли.

Продолжим рассмотрение имеющихся фактов. Кахерман-Катель (Caherman-Catel) отыскал в стране Шад-у-кам (Shadoukiam; «удовольствие-услада») мраморный столб чрезвычайной высоты и толщины, покоящийся на основании с высеченной на нём ныне не известными Востоку, но еще понятными баалбекскими (bialbanique) письменами надписью, которая начинается так: «Аз есмь Сулейман Хакки» (т.е. надпись на древнерусском языке!). Если присовокупить это имя к девяти прочим, получим десять поколений, насчитываемых Беросом, что были до потопа. Кеюмарс, согласно персам, был первым царем оных, первым владыкой мира и тем же, кем приходился Адам евреям. Что касается его древности, никто из персов не оспаривает, что он первым взошел на престол и обложил данью народы. Эта дань была справедливой; он вывел людей из пещер, где они обитали; он велел им строить жилища и города; он изобрел ткань, дабы заменить ею шкуры, в которые те облачались, и пращу для самозащиты и т. д.

Байи при этом подчеркивал, что он не ручается за эти предания, он лишь повествует о мифах, где ищет правду о древности, подобно Вергилию, что извлекал крупицы золота из праха Энея. Далее он анализирует историю персов и говорит, что Тахмурес, сродни Хушенгу, имел своего верхового животного, но весьма редкого и крайне резвого. Это была птица по имени Симург-Анка, ее величали великая Птица, чудесная птица, волшебный грифон. Сия птица была наделена разумом, ей были ведомы все наречия и свойственно благочестие; иных подробностей о ней не приводится. Байи делает предположение, не будет ли эта птица Фениксом, что измыслили на Севере и перенесли в Египет и чью историю и наружность переменили на Востоке? Байи уверен, что это так, стоит нам только вслушаться в ее речь. Такова картина древней истории персов. Байи не утверждал, что никакие свидетельства нельзя тут оспорить, но большинство свидетельств, по его мнению, смена царей, подробное описание войн, показывают завидную точность.

Дивы и пери правили на земле на протяжении 900010 лет, как передают мифические предания персов. Когда же земля была передана Адаму и его чадам, те удалили сих древних и исключительных созданий в горы Каф. Эти существа обладали тем преимуществом, что превосходили численностью род людской. Так и должно было когда-то случиться. Люди, размножаясь, начинают взаимно теснить друг друга, наиболее сильные преследуют самых слабых; одни народы возвышаются, тогда как другие гибнут. Итак, дивы и пери остались жить исключительно в памяти людской и встречались лишь в романах. Это объясняют тем, что дивы были гигантами. Все на земле традиции сходятся к тому, что считают гигантов одним из первых племен человеческих11. Громадный рост указывает на их хоть и великую, но человеческую крепость, и это обстоятельство свидетельствует, что различие было сугубо телесным.12

Горы же, где обитали пери, за которые сослали дивов, есть горы Каф и Демавенд. Демавенд был прежде городом провинции и располагался на широте 37° у подножия горной гряды, которая примыкает к Кавказу: гора Каф есть не что иное, как сам Кавказ. Этот знаменитый в древности хребет тянется от Черного моря к морю Каспийскому, а затем, опускаясь к югу и выступая за последнее море, поворачивает уже под именем Паропамиз13, дабы затем пересечь вдоль Азию и достичь Китая. Эта гряда служит естественным разделом для Азии. Она разграничивает края полярные от полуденных, более ласкаемых солнцем. Во времена Байи она выступала рубежом для Татарии, а некогда делила Скифию на две части, отличаемые по названию: верхняя и нижняя от гор Скифия14