Читать книгу Хочу, чтобы меня слышали! Книга 2. Золото Разрушителей - Юрий Широков, Юрий Владимирович Широков - Страница 4

Корабли – они, как люди – каждый со своей судьбой, а значит, и с душой.

Рождаются они так же, как и мы – в муках, и также фактом своего рождения приносят радость.

Некоторым кораблям, так же, как и нам, уже заранее предопределены громкие дела и место в истории, удел других – незаметный труд и безвестность.

А придёт старость, обветшает тело – натруженный корпус, начнутся бесконечные перебои и неполадки в машине – сердечко, то есть, забарахлит – и прикуют судно цепями к причалу – кровати, безжалостно разрежут на лом, а после увезут останки и кремируют в мартене.

Такие странные мысли вертелись в голове Петра Михайловича Колобова – полковника белой армии, посланного Верховным Главнокомандующим Колчаком со специальным заданием.

Утомленный многодневными заботами и болями от прицепившейся так некстати тяжелой болезни, он безуспешно пытался заснуть в каюте парохода «Пермяк», двое суток назад отдавшего швартовы с причала речного порта города Омска – умирающей столицы «белого» движения.

Желанный сон никак не приходил, несмотря на страшную усталость. Организм просто не верил в возможность расслабления и пытался действовать по привычке.

Воспоминания о последних напряженных днях, проведенных в Омске, не отпускали и возвращались вновь и вновь.

Они проносились в мыслях, отторгая сновидения.

Конец, смерть, безнадежность – вот что приносило воспаленное сознание.

Назад дороги нет – Омск уже мог быть захвачен войсками красных, а что ждет их караван впереди – можно только предполагать, но ничего хорошего, это уж точно.

На любой пристани, в любом населенном месте и даже на самой реке можно ожидать нападения врагов.

Три дня подряд, и днем и ночью, они проводили подготовку судов.

Грузили дрова для паровых машин, питание для команды и солдат охраны, различный инструмент, вооружение, боеприпасы, установили даже два орудия.

Главная трудность дальних речных походов – дрова. В царское спокойное время по всему пути лесной зоны – то на левом, то на правом берегу Иртыша и Оби громоздились гигантские «скирды» поленьев – «швырки» – длиною чуть более аршина1 каждый.

Здесь команды пароходов получали по чекам нужное количество дров.

Сейчас, в военное время, приходилось готовить дрова впрок.

Тем более что плыть планировалось на большой скорости и без остановок.

Дрова грузили и на кормовые части палуб, и в трюмы, и на баржу, складывая их аккуратно – одно полено к другому, чтобы больше вошло.

А для катеров – газоходов с газогенераторным двигателем для получения газа загружались чурочки в пять раз короче.

С Божьей помощью оснастили – таки все суда, включая сопровождение – колёсный буксирный пароход «Иртыш», бронекатер, легкий катер для связи и плавучую батарею, состоящую из вооруженной баржи и вооруженного буксира.

Но основное время было потрачено на приемку и погрузку ящиков с золотом и эвакуированными из Тобольска ценностями.

Золото грузили на почтово-пассажирский пароход «Пермяк» и меньшей частью – на буксирный пароход «Иртыш».

Погрузку ящиков с драгоценной утварью и артефактами из храмов и монастырей Тобольской епархии, ордена сибирского Временного правительства2 – «Освобождение Сибири» и «Возрождение России», и еще 154 предмета искусства, среди которых – бесценное ожерелье царицы Александры Федоровны и усыпанная бриллиантами шпага наследника Алексея, грузили ночью в обстановке полной секретности.

Маркировку и расположение этих ящиков знали только двое – Петр Колобов и сопровождающий ценности от самого Тобольска – иеромонах Авель. Один ящик с орденами при погрузке был поврежден, и у Петра появилась возможность внимательно рассмотреть эти загадочные награды, учрежденные еще при Директории, но так и не врученные никому, поскольку Колчак, пришедший к власти после Директории, возродил старые царские награды, а эти так и оставались в сейфах.

Петр унес в каюту и внимательно изучил орден «Освобождение Сибири» 1 степени – большой золотой крест, в который с лицевой стороны был вделан малахитовый крест меньшего размера, так, чтобы по краям последнего была видна золотая оправа. Толщина малахитового креста постепенно к концам уменьшалась. К кресту полагалась восьмилучевая серебряная с позолотой звезда – весьма необычной формы – вертикальные и горизонтальные ее лучи были длиннее остальных. На каждом удлиненном луче помещалось по пять хризолитов. В центре звезды-снежинки помещен малахитовый крест с золотой каймой и датой в середине – «1918».

Всего в ящиках по описи находилось 20 крестов первой степени, 20 звезд, 100 крестов второй степени, 300 – третьей, 1000 крестов – четвертой степени. И еще столько же орденов «Возрождение России», внешний вид которых так и остался загадкой и, увы, останется таковой для потомков многих поколений.

Ход операции по эвакуации ценностей отслеживал сам Верховный Главнокомандующий – Колчак Александр Васильевич – его помощники не оставляли без внимания любые мелочи и подключались к решению каждой проблемы.

О ходе погрузки личный адъютант докладывал Верховному каждый час.

Таков был приказ, несмотря на то, что забот у Колчака было множественное количество – разваливающийся фронт, перебои со снабжением, бунтующие атаманы, жадные союзники Антанты.

Вся эта братия слетелась в Омск, как стервятники, почуявшие добычу.

Их взоры были алчно устремлены в сторону золотого запаса Российской Империи.

Колчак только что с негодованием отверг предложение дипломатического корпуса, аккредитованного при правительстве, о передаче золотого запаса под международную опеку и вывозе его во Владивосток.

– Я вам не верю и не верил никогда, я скорее оставлю золото большевикам, чем передам его Вам – таков был его ответ руководителю дип. корпуса – генералу Жанену.

Адмирал был умным человеком и не мог не осознавать, что эта фраза фатальным образом может решить его судьбу – воры и мошенники никогда не забывают отказа в доверии и потерю возможности украсть, тем более – по-крупному.

А «белый» Омск доживал свои последние деньки, спасения ждать было уже неоткуда…

Огромная масса людей готовилась рвануть в своей последней, отчаянной и безнадежной надежде на восток. Они уже делали подобный рывок однажды – из Москвы и Петербурга, но тогда был выбор – на юг – к Деникину, на Балтику – к Юденичу, или, в крайнем случае – за пределы Родины. Сейчас такой возможности нет – только на Восток! «…Сердцем рваным – на Восток»3!

Пружина ожидания сжалась донельзя и готова была распрямиться в невероятном напряжении ожидания в любую секунду.

Золото и место в вагоне – вот и все желания, что остались в головах патриотов «белого» движения.

И еще безудержный страх перед неизвестностью предстоящей разлуки с Родиной и концом устоявшегося жизненного уклада.

Но, главное, – смертельная тоска, которая острым клинком вонзается в сердце накануне кончины.

Но пружина жизни обманет – она не рванет вдруг, а будет распрямляться медленно – медленно – через невероятные мучения 3000-мильного Сибирского ледового похода.

По узкой тропинке, ведущей на восход, среди метровых сугробов, как по коридорчику, ведущему в вечность, потянется нескончаемая и несчитанная скорбная цепочка из усталых, больных и потерявших веру в себя и в Бога людей.

Живые будут завидовать мертвым, сгинувшим в снегах от сибирских морозов, голода, болезней, от рук всякого отребья, которые как волки будут преследовать, отнимать жизни и последние, дорогие сердцу вещицы.

Конец правления самого Верховного Главнокомандующего окажется очень схожим с концом последнего российского самодержца – оба покинут Ставку и фронтовые части, оказавшись оторванными от своих правительств, оба будут преданы всеми на этой земле.

Ни того, ни другого спасать никто даже не попытается – они в одночасье станут никому не нужными.

А пока Верховный все силы бросит на спасение оставшегося золота, которое, как он считал, поможет в дальнейшей борьбе с чумой взбунтовавшейся черни.

Но не только о золоте были его заботы.

Что злато? Презренный металл!

На фоне полной безнадеги и золотой лихорадки ему было ко всему прочему суждено стать обладателем тайны, решающей судьбы всего мира.

И нужно было не просто сохранить эту тайну, но и попытаться спасти артефакты, влияющие на будущее страны – настоящие духовные ценности России.

Это были не просто предметы и древние манускрипты, а настоящие артефакты с пророчествами о судьбе всей цивилизации, в числе которых «Глобус Мира» с Ноевого ковчега. Все это было найдено совсем недавно специальной экспедицией на горе Арарат в 1916 году. По сути, эта экспедиция доказывала реальность существования Ковчега и нашла другие, не менее весомые доказательств подлинности истоков христианства и рождения современной цивилизации.

Попали они к Адмиралу вместе с золотым запасом Российской империи, а прибыли вначале в Тобольск отдельным безномерным вагоном «золотого эшелона», сопровождаемым загадочным, мрачным иеромонахом Авелем, а затем по реке – в Омск.

Иеромонах тот оказался провидцем. Он подолгу беседовал с Колчаком, иногда целые ночи напролет. О том, что ждет Россию в далеком и недалеком будущем, о переустройстве мира, а после того, как Авель по просьбе Колчака стал его духовным наставником, и кое-что о личной судьбе Адмирала.

Ничего хорошего и жизнерадостного он не предрек, напротив, предсказывал страшные испытания для всего человечества и еще – исключительную роль России в деле борьбы с Антихристом, во всяком случае – на все оставшиеся годы текущего ХХ века.

Он же настоятельно порекомендовал надежно спрятать сакральные ценности, да так, чтобы их можно было найти только спустя сотни лет, когда кончится правление Антихриста, царствие золотого тельца.

И на все это долгое время он пообещал организовать личную охрану артефактов, но как он это сделает, не раскрыл.

И еще он сказал нечто пока вообще непонятное для Колчака, что делать они, скорее всего, будут вместе, и известие это заставило содрогнуться все сознание Адмирала. Накануне отъезда Колчак собрал тайное совещание, на котором присутствовали четверо – Анатолий Николаевич Пепеляев – 27-летний генерал-лейтенант, командующий Первой Сибирской армией, только что прибывший в Омск из Тобольска вместе с ценностями Синода, Петр Колобов – офицер по особым поручениям, прибывший в ставку по рекомендации Деникина, сам Колчак и иеромонах Авель.

Прежде всего, Адмирал уточнил свой приказ Петру:

– Поскольку артефакты удалось стараниями Анатолия Николаевича вовремя доставить из Тобольска и погрузить на пароход «Пермяк», Ваша задача, господин полковник, несколько упрощается. Судьба загруженных слитков и золотой монеты меня, конечно, волнует, но меньше всего, – не будет возможности спрятать в земле – утопите в воде. В конце концов – это только малая часть золотого запаса, и даст Бог, это золото оправдает – таки, свое нынешнее предназначение, то есть введет в заблуждение многих любопытствующих и скроет истинную цель экспедиции. Надеюсь, что о сокровищах Синода не знает пока никто, кроме присутствующих здесь. Ваш главный объект, полковник – Колчак приблизился при этом вплотную к Петру и пристально заглянул ему в глаза – Сокровища Синода, за них вы ответчик перед нами, перед будущими поколениями россиян и перед Богом!

– Я уже принял эту ответственность на себя, Александр Васильевич – метки и расположение ящиков с артефактами Священного Синода известны только мне – негромко произнес Петр Колобов.

Колчак в ответ молча обнял Петра и обратился к генералу Пепеляеву:

– Я попрошу Вас доложить об организации котлованов под груз.

Адмирал устало опустился на кресло и начал терзать перочинным ножом подлокотник своего кресла – он делал это в последнее время почти всегда в минуты сильного душевного волнения.

Пепеляев по – военному четко и коротко доложил о подготовленных котлованах и скальных пещерах под размещение церковных ценностей и золота и передал подробную карту Колобову.

– Господин Колобов – обратился он к Петру – вот Вам еще одна карта с нанесенными на ней тайниками – дублерами. Это на случай непредсказуемых ситуаций и еще, дабы иметь возможность маневра. К примеру – размещаете ценности, даете возможность зафиксировать место некоторым особо болтливым и сребролюбивым. А после – перезахоранивайте ценности в другом месте с участие проверенных людей – после этих слов Пепеляев подошел к стене и открыл штору, скрывающую подробную карту, на которой красным и синим цветами были обозначены два маршрута экспедиции – основной и запасной.

Плыть «Пермяку» и сопровождавшим его судам предстояло вначале по Иртышу до его впадения в Обь около города Остяко-Вогульска4. А далее линии разделялись – красная линия вела вверх по течению Оби, в сторону Сургута, а синяя линия поворачивала вправо в сторону Обь – Енисейского водного канала.

– Со стороны Оби путь канала проложен через последовательные притоки реки Кеть – Озерную – Ломоватую – Язевую до озера Большого (Водораздельного) – проводя указкой по синей линии докладывал Пепеляев. Этот водный путь проходит через настоящие таежные дебри, так что движение небольшого судна останется практически незаметным. Затем следует собственно канал между озером и руслом первого водоема с енисейской стороны – рекой Малый Кас, которая через реку Большой Кас соединяется уже с Енисеем. Общее расстояние между акваториями Оби и Енисея – 1023 версты. Из них 390 приходится на отрезок от устья реки Озерной до устья реки Большой Кас – притока Енисея. Внутри этого пути на длину 190 верст русла рек расчищены, выпрямлены, углублены и шлюзованы. Собственно же канал, или, как его еще называют, «прокоп», соединявший озеро Водораздельное и русло Малого Каса, имеет протяженность чуть более 7 верст. Это самый трудный участок водного пути и пройти его можно на небольшом быстроходном катере, который будет дожидаться Вас, Петр Михайлович – Пепеляев слегка наклонил голову в сторону Петра – на месте слияния Оби и Иртыша. Вот в этой точке – указка уперлась в обозначенную черным крестом точку на карте. – Что важно – продолжил Пепеляев, – двигаясь на корабле по рекам среди таежной глуши, можно практически не опасаться нападения и захвата груза. С берега корабль не остановить, артиллерию, которая может представлять опасность для судна и команды, в таёжные дебри не доставить, а на выбранном мною быстроходном, с хорошей проходимостью в мелких местах катере, можно избежать и возможной погони. На этом катере находится лично мною подобранная команда, за каждого из которой я могу поручиться. На берегу также будет дожидаться отряд из полусотни бойцов, назначение которого – разрушать мощеный деревом Баронский тракт, проходящий по берегу канала с тремя целями – охранять вас с берега, замести следы и затруднить вывоз ценностей красными или другими бандитами в случае, если наш план будет все-таки разгадан. Эти люди мне, к сожалению, малознакомы – в наше время трудно найти проверенных людей. Но командует ими штабс-капитан Киселёв – офицер опытный и человек достойнейший – Пепеляев закончил короткий доклад и повернулся к присутствующим в ожидании вопросов и пояснений.

В ответ последовало молчание, и Верховный Главнокомандующий Александр Васильевич Колчак встал с кресла для прощания с присутствующими.

Он подошел к Петру и тихо произнес:

– Дорогой Петр Михайлович! Простите меня за то, что возложил на Вас такую ношу и переложил ответственность за дело, которое должен был выполнить сам. Видно не зря Господь снял с меня этот крест и возложил на меня другой, повелев нести его до конца». Завтра же, нет, лучше сегодня, отправляйтесь в сторону слияния Оби и Иртыша. Золото по возможности схороните на этом участке. Если можно – далеко не везите – надеюсь, что наши сегодняшние поражения и беды скоро закончатся, и мы вернем Сибирь, а за нею и всю Россию. Будет возможность – воспользуйтесь подготовленными для этого котлованами, скальными расщелинами и пещерами. Не случится таковой – отправляйте «Пермяк»» дальше на север. Пусть заботу о золоте и командование караваном возьмет на себя полковник Жвакин. А Вы, Петр Михайлович, отправляйтесь по Обь – Енисейскому каналу на восток и спрячьте Сокровища Синода в надежном месте. Вести артефакты до самого конца тоже не пытайтесь – время неспокойное, да и зима «катит в глаза». Может статься, что придется Вам добираться до Енисея или до Новониколаевска пешим порядком. Не дай Бог, ранний ледостав случится – Адмирал обернулся на деликатное покашливание за своей спиной.

Это встал со своего места Пепеляев и снова попросил слова – извините, ради Бога, Александр Васильевич – обратился он к Адмиралу – я просто хотел добавить – на этот случай нами подготовлены три собачьи упряжки и проводники из остяков. Они тоже будут ждать Колобова в условленном месте.

– Благодарю Вас за службу, генерал, Вы очень предусмотрительно поступили. Можно сказать – предугадали мои опасения – Колчак подошел и, обняв вначале Пепеляева, затем подошел к Петру. С Вами, Петр Михайлович, очень надеюсь вскоре увидеться. Прячете ценности, места выберете по своему усмотрению, а после попытайтесь соединиться с армией. Храни Вас Господь! Отправляйтесь сегодня же! Обстановка тревожная – красные уже под Тобольском… Найдете меня, где бы я ни был и подробно обо всем расскажете. А случится так, что не судьба нам будет свидеться – все под Богом ходим – распорядитесь доверенным Вам богатством во благо России.

И шепотом добавил – я напомню свою просьбу – не оставьте без помощи, если что, Анну Васильевну Тимиреву5 и мою семью – Колчак снова, как и несколько дней назад, когда просил об этом Петра, смущенно опустил глаза в пол.

Только мгновение человеческой слабости позволил себе этот «железный» человек, только миг один – и вот он уже снова – Верховный Главнокомандующий.

Как много времени мы пребываем в масках, играя роли, которые предназначены нам судьбой!

Как редко снимаем их, скитаясь по земле в исканиях призрачного счастья. Случается так, что даже самым близким и любимым людям мы не открываем свою душу в течение всей жизни. А они в ответ интуитивно утаивают свои душевные порывы от нас.

Так и живем… Так и кружим по миру в бесконечных исканьях счастья… И не находим его.

Оглянемся в старости на прожитые годы – счастье-то было, оказывается. И было совсем рядом – в усталой улыбке мамы, радостном смехе ребенка, нежном прикосновении любимой женщины, дуновении теплого летнего вечера…

Увы, нам – грешным!

Попрощавшись с Колчаком, Пепеляев, Петр и иеромонах Авель вышли и, рассевшись на сидениях автомобиля, отправились в речной порт.

– Петр Михайлович, погодимте немного, всплеснул руками Пепеляев – мне надобно срочно вернуться в гостиницу. Я совершенно запамятовал – у меня там осталось письмо и посылка от вашего младшего брата – Ванюши. Совсем замотался и даже не успел Вам рассказать, как и где я устроил его в Томске.

Машина развернулась и «на всех парах» покатила обратно в центр Омска.

По дороге Пепеляев поведал, что Ванюшу он пристроил в семью своего очень близкого друга детства – Сергея Ивановича Белышева – знаменитого врача – невропатолога, где мальчишку приняли, как родного.

– Такие врачи, как Сергей Иванович, лечат от душевных напастей всех больных, не обращая внимания на их политическую расцветку, и, поэтому, будут востребованы и не пострадают при любой власти – объяснил свой выбор Пепеляев. Так что, братишка Ваш, Петр Михайлович, – в полной безопасности – улыбнулся Пепеляев.

Петр тем временем развернул сверток и вытащил оттуда поразительной красоты кинжал, рукоятка которого была мастерски выточена из кости и украшена рисунками, надписями и драгоценными камнями.

Надписи были выполнены на незнакомом языке, на рисунках изображался момент взрыва неизвестной планеты в окружении других планет, расположенных на орбитах двух небесных светил.

– Этот кинжал был подарен моему брату одним сибирским мужичком в благодарность Ванюше за исцеление дочери – пояснил Петр. Да-да, не удивляйтесь, господа, мой младший брат, несмотря на невеликие года, обладает даром исцеления больных. Когда мы пробирались в Омск – я был ранен и практически умирал от гангрены, а Ванюша исцелил меня. Это уже после, по – секрету, рассказал мне этот самый мужичок – сам то я находился в беспамятстве, а Ваня по неизвестной мне причине скрыл факт излечения. А мужичок этот – Жуликов его фамилия – стал случайным свидетелем процесса и упросил Ванюшу вылечить его дочь, к тому времени уже несколько лет не встающую с постели. Ване удалось всего за несколько часов не только поставить девушку на ноги, но и вернуть ее к активной жизни, заставить поверить в себя. В благодарность за это Жуликов и подарил этот кинжал. Кстати, кинжалов было два, один из них Ванюша подарил своему другу Евдокиму, который спас меня и еще десяток пленников от неминуемого расстрела. Вот только рисунок на кинжале Евдокима был другим…

– Это должен быть рисунок луча цвета крови, разрезающего Землю и вырывающейся из котлована огненной лавы – в волнении произнес иеромонах Авель, до сего момента хранивший полное молчание.

Пепеляев и Петр с удивлением оглянулись на монаха.

Более всего поразил его голос – он звучал, будто доносился из подземелья и был одновременно похож на журчание ручья и на горное эхо. Было в этом голосе что-то мистическое, от чего мурашки бежали по спине.

– Я прошу прощения, Ваше Преподобие – обратился к монаху Петр после некоторого замешательства – невероятно, но Вы очень точно описали рисунок на том кинжале – именно луч, и именно лава изображены на его рукояти. Просветите нас, будьте так любезны, об истории и возможных тайных предназначениях этих вещей, ежели таковые конечно существуют?

– Это очень древние вещи, их изготовили даже раньше, чем те артефакты, которые мы с вами пытаемся спасти от рук Антихриста. Это очень долгая история и в двух словах мне будет затруднительно донести ее до вас – извинился монах. И я прошу прощения у вас за это. Прежде всего, у Вас, Анатолий Николаевич – Авель поклонился в сторону генерала Пепеляева – а у нас с Вами, Петр Михайлович, будет достаточно времени, и я обязательным образом поведаю Вам, что это за удивительные вещицы, одна из которых совсем даже не случайно попали к Вам в руки.

Петр утвердительно кивнул – времени на рассказ действительно не оставалось – они уже въезжали на территорию порта, и пора было отправляться в экспедицию. На берегу они распрощались с генералом Пепеляевым и отплыли уже через час.

Не ведали они тогда, что это была их последняя встреча. Генерала Пепеляева – «сибирского Суворова»6, отъезжающего в войска будет ждать нелегкая судьба.

Возглавляемая им Первая Сибирская Армия погибнет целиком между Томском и Красноярском, прикрывая отход двух других армий – Каппеля и Войцеховского.

Сам генерал свалится в тифу и избежит плена. Выкарабкается и вместе с женой и двумя сыновьями поселится в Харбине. Будет добывать «хлеб насущный», работая плотником, извозчиком и рыбаком. Все предложения о сотрудничестве, как от белых, так и от красных, он отвергнет. Но не сможет отказать в помощи погибающим товарищам и через два года возглавит небольшой отряд в 720 человек и уйдет на помощь восставшим в Якутии.

Отряд его, преданный и брошенный всеми на произвол судьбы, будет разбит.

Анатолия Пепеляева приговорят к смерти, но помилуют и посадят в тюрьму на десять лет, два из которых он проведет в «одиночке», а остальные отсидит «от звонка до звонка».

Потом добавят еще три года.

Потом – ссылка, повторный арест и расстрел 14 января 1938 года.

По иронии судьбы через 20 дней будет расстрелян его победитель в якутской тайге – красный командир Ян Строд – тоже Георгиевский кавалер, награжденный к этому времени еще и четырьмя орденами Красного Знамени.

Такая вот война! Такие вот трагедии!

И во имя чего? За какие – такие «идеалы» герои страны, умницы, интеллигенты убивали друг друга, а если выживали – погибали от рук палачей, занесенных мутным потоком гражданского братоубиения на высоты власти над одураченным народом? Народ, прозрев, разберется со временем, конечно, и воздаст должное памяти своих героических сынов.

Только в следующем веке – 15 июля 2011 года в Томске торжественно откроют памятник генералу – лейтенанту Николаю Пепеляеву и его сыну – тоже генералу – Анатолию. На кладбище…

Пусть хоть так…

И на том спасибо…

Спите себе спокойно, защитники Родины, и простите нас, неразумных.