Читать книгу Великий путь из варяг в греки - Юрий Юрьевич Звягин - Страница 8

И еще, если вернуться к летописи: Днепр действительно от истоков течет на юг, но Двина и Волга сперва отправляются туда же и лишь потом заворачивают на запад и восток соответственно. Причем Волга – довольно далеко от истоков. Так что летописец на самом деле рисует сугубо абстрактную картину, никак не демонстрируя реальных знаний обстановки.

Наконец, последнее: в летописи, выше текста о пути из варяг в греки, есть уже упоминание о реках, текущих по территории Руси. Кстати, это тоже русская вставка в изначально греческий текст, переписанный летописцем. Так вот, там перечислены: Днепр, Двина, Волхов, Волга. Но… никакой Ловати, а тем более Невы нет. Зато есть Припять и Десна. Интересно, что первая ведет от Днепра на запад, к Бугу и Висле, а вторая (плюс Сейм) – на восток, к рекам бассейна Северского Донца, а стало быть, и Дона. Не напоминает ли это как раз описание реальных водных путей?

И еще: если уже писал о реках, с чего бы повторять все это в другом месте? Между прочим, о Волге в описании рек сказано «яже идеть на восток, в часть Симову», а во вставке об Волковском лесе – «на восток доити въ жребий Симовъ». Опять имеем явное повторение, заставляющее предполагать, что здесь был разрыв текста.

Так что, откуда ни взгляни, описание пути из варяг в греки в ПВЛ – текст крайне сомнительный. И написан поздно, и реального соответствия топографии не демонстрирует, и пропусками и повторами странными грешит. Тем не менее, именно на существовании большого торгового пути из Балтики на Черное море по маршруту Балтика – Волхов – Ловать – Днепр – Черное море строилась, да и до сих пор строится вся идеология становления Русского государства. Особенно после В.О. Ключевского, сформулировавшего «торговую» теорию. «…Племена или города, охотно признавшие над собой киевскую власть – кривичи, северяне, поляне, – жили по главной речной торговой дороге, шедшей по Днепру с его северным водным продолжением – бассейном Ильменя… Напротив, население, жившее вдали от этого речного пути и не разделявшее этого общего материального интереса, – племена древлян, радимичей и вятичей, не чувствовали охоты признавать власть киевского князя и упорно с ней боролись», – писал он[24]. А по В.В. Святловскому, мировой рынок вообще был для Киевской Руси всем: «Ему она обязана тем, что не затерлась среди бесчисленных… народцев тогдашней эпохи»[25].

В общем, Рюрик (не важно, рассматривался ли он авторами научных работ как скандинав или поморский славянин) пришел в Новгород (Ладогу) потому, что это важный пункт на торговом пути с севера на юг. Олег отправился покорять Киев, поскольку стремился установить власть над всем русским участком трассы. Владимир и Ярослав это дело продолжили. И в дальнейшем Киевская Русь по преимуществу вдоль данной торной дороги складывалась.

А транзитная торговля между Балтикой и Черным морем стала основой могущества государства. Одновременно (это уже с точки зрения исключительно норманистов) привлекая на Русь воинов и торговцев из Скандинавии. «Уже в 825–839 гг. по нему (пути из Варяг в Греки) могли осуществляться сквозные контакты между Скандинавией и Византией. Эти контакты имели определяющее значение для социально-экономического развития как древнесеверного, так и славянских обществ раннего Средневековья. Те и другие во взаимодействии с соседствующими балтскими и финскими народами образовали в результате этого развития своеобразное раннеевропейское культурное единство, которое может быть определено как балтийская цивилизация раннего Средневековья», – писал главный, пожалуй, отечественный норманист современности Глеб Сергеевич Лебедев[26].

Интересно, что и многие антинорманисты вопросом реального существования пути из варяг в греки не занимались. Это представляется достаточно странным для того же Гедеонова, к примеру. Ведь его варягам – поморским славянам, для того, чтобы попасть в Византию, Волхов и Днепр были не нужны. Как раз в их землях располагались старые водные пути Европы по Одеру и Висле к Дунаю. Но даже современный последователь и продолжатель дела Гедеонова А.Г. Кузьмин только отмечал в своих работах наличие таких вариантов путешествия, однако не отказывался и от существования летописного.