Читать книгу Ячея - Юрий Зафесов - Страница 25

Всю ночь на шахматной доске фантомно двигались фигуры. Предполагая игроков, художник медлил у холста. Непредсказуем был итог. Грустя, продрогшие амуры саднили стрелами сюжет цветенья чайного куста. Дождь начинался не спеша, сердцебиением по жести. Чересполосицу времен слоила талая слюда. На оттоманке у стены ютился плед ангорской шерсти. Портреты близких и родных – издалека и навсегда.

Художник звал чужую мысль, себя вживлял в пустые клетки. Перелицовывал жилет, который впору, но не впрок. Сквозь переплеты старых книг, густой как треск мотоциклетки, шел электрический разряд междустраничьем древних строк.

Интрига завтрашнего дня пусть обозначится в альбоме! Художник видел старину, где на вельможах – парики. Не засвети дагерротип, душа-сомнамбула любови! Крепись! В сознании творца вот-вот возникнут игроки. Вот-вот обрушится в зарю листвой густеющая чаща. Вот-вот откликнется скворец на желторотый произвол… Смутна икона за спиной «Неупиваемая чаша». Как смоль заваривался чай, а куст, замасливаясь, цвёл.

Художник вспаивал талант: «Дай откровенья, Бога ради!» Дремотным пламенем алел феодосийский сердолик, да сицилийская жара в адриатической прохладе свивала душные жгуты в столбы античных базилик.

Художник мыслью изнывал среди дельцов и демиургов, давая огненный простор и палашу и бердышу. Пройдя десятками андор, щвейцарий, австрий, люксембургов, перевалив за Енисей, он снова вышел к Иртышу. Вдыхая чайный вромат, он видел рухнувшую стену сквозь отворившийся киот христопродавцев и невежд. Ронял черемуховый сад густую облачную пену в Россию муки и стыда, в Россию славы и надежд.

Гори, рассветная звезда! Но, преломлённая в таланте, веди художника туда, где откровением сквозит великолепная ничья в непримиримом варианте. А кто за шахматной доской? Пока – варяг и чингизид…