Читать книгу Уральские россыпи - Юрий Запевалов - Страница 6

Прииск готовился к пропуску весеннего паводка. Надо было пропустить воду через десятки рек и речушек, через пять десятков плотин. Через сотню регулируемых и нерегулируемых водосливов. При этом регулируемые водосливы были построены только на малых реках. На Туре, например, такой водослив не построишь – он и летом, в «межень», большую воду не пропустит. Поэтому, плотины строились с двумя водосливами – один, основной, постоянно в работе, другой, запасной, вскрывается только в паводок. Плотины строили с большим запасом гребня, чтобы весенняя вода не перехлестнула через гребень плотины, не размыла её тело. К весне на всех запасных водосливах вскрывали временные перемычки, что держали воду в котловане драг – пропускали паводок.

Георгий работал начальником Производственного отдела.

Весь паводок «лежал» на нём. Назначили начальником производства его еще зимой, сразу по его возвращении из отпуска. Буторин сам просил этого назначения у директора.

– Я устал, Павел Петрович. Пусть молодые работают. А Красноперов – готовый начальник производства. Сколько уже всего в нашей работе перепробовал! В горных мастерах походил, начальником драги был. Работал и начальником участка. Давайте назначим его.

– А что! Он мне понравился на сотой драге. Давайте попробуем.

– Да тут нечего и пробовать. Назначать надо и пусть работает!

Знакомясь с прииском, Красноперов мотался на стареньком «газончике» с молодым, но очень надежным водителем Володей Шишпарёнком, по всему Северному Уралу. По всему прииску.

Из-за большой разбросанности объектов в день он успевал посетить только один какой-то участок.

Георгий знакомился с прииском целый месяц. При знакомстве с начальниками драг, гидравлик произошел странный, прямо скажем, неприятный случай. Приехал Георгий на двадцать шестую драгу. Начальник драги Павловец. Молодой, толковый на вид инженер, бойкий, по крайней мере. Ну, обошли драгу, посмотрели все рабочие места, походили по полигону. Глинистый полигон, вскрыша большой мощности. Работают на вскрыше бульдозеры, ДЭТ-250, хорошо работают, слаженно. Вернулись на драгу.

– Планчик давай посмотрим.

– Какой планчик? По технике безопасности?

– Ну, как какой, план горных работ!

– А, план горных работ… – достаёт Павловец план, разворачивает на столе.

– Ну, давай, показывай, как вы тут работать надумали. Что-то не пойму я, драга у вас идёт прямо на бульдозерный полигон.

Отстаете со вскрышей?

– Да нет, вроде, план по вскрышным работам выполняем.

– Ну, хорошо, показывай на плане, что собираетесь делать.

Павловец поводил пальцем по схеме горных работ, что-то «помычал». И тут Георгий видит, что Павловец совершенно не разбирается в этом плане, он не умеет читать план горных работ! Совершенно! Даже в «горизонталях» запутался.

– Да ты что, товарищ начальник, ты где учился, ты почему не разбираешься в элементарных вещах?

Георгий был искренне удивлен. Ему и самому-то стало неудобно. Уж не «подстава» ли! Как же, приехал знакомиться новый начальник производства, заместитель Главного инженера, с драгой приехал знакомиться, с полигоном, с руководством драги. А тут такой конфуз. Разнесётся сейчас по прииску – новый-то начальник ПТО к пустякам придирается. В безграмотности нас, приисковых, обвиняет.

Уехал Георгий с драги. В управлении, по внутренней связи, попросил начальника кадров принести ему личное дело Павловца.

– Со всеми делами буду знакомиться, – пояснил Анне Ивановне, начальнику кадров, чтобы не вызвать подозрение на Павловца.

Так, диплом инженера, Орджоникидзе, Горно-металлургический институт. «Запрос что ли послать», – подумал было, – «нет, надо с директором переговорить. Или хотя бы с главным инженером».

В кабинет зашел Аркадий Григорьевич, который как раз и передавал дела начальника производства Георгию.

– Аркадий Георгиевич, что вы скажете про Павловца, начальника двадцать шестой?

– А что Павловец? Его только назначили. Может, еще не освоился, как следует? Что-то не так?

– Мне показалось, Аркадий Георгиевич, что он в горном деле элементарных вещей не знает. Как он в начальники попал?

– Да вот, назначили.

– Ну ладно. Посмотрим.

Георгий пошел к Короткову. Не успел еще и рта раскрыть, как Александр Романович сам его спрашивает:

– Ты что там, на двадцать шестой, так напугал Павловца, что он подал заявление на увольнение. Вернее, просит перевод в «Таджикзолото».

– Да странным он мне показался каким-то. Он в горных работах совершенно не разбирается. Он даже не знает, как и для чего «горизонтали» проходят на плане горных работ. Да и вообще, когда я стал спрашивать его про «горизонтали» эти, он даже не знал, что это такое. Я ему еле растолковал про них, стал показывать на плане, так он, как первоклассник, ничего не мог понять! Как это он диплом смог защитить? В институте?

– Ну, не перебарщивай. Стушевался парень, вот и вся его грамота. Организатор он, вроде, неплохой. Так что, отпускать будем Павловца?

На прииск пришел запрос из Душанбе. Просят направить, в порядке взаимопомощи, к Таджикам специалистов. По добыче золота. Драгу они там новую строят на Дарвазе. Руководители «Уралзолото» дали добро и разослали разнарядку по приискам – кому, сколько специалистов направить. Павловец быстро сориентировался, дал согласие, написал заявление.

– Отпускайте, Александр Романович, найдем мы начальника драги на двадцать шестую.

Павловец уехал. И, примерно через полгода, в отдел кадров приходит из Министерства запрос – кто этот Павловец, где-что заканчивал, по какому праву назначался начальником драги?

Оказывается, в «Таджикзолото» кто-то из Главных специалистов, видимо пообщавшись с Павловцом этим напрямую, тоже засомневался в его квалификации. Таджики запросили о нём институт в Орджоникидзе, а оттуда ответили – не было у нас такого студента, не учился у нас Павловец, диплом инженера мы ему не выдавали!

Вот уж скандал, так скандал! И это – на золоте, с нашими «Первыми» отделами, с нашими проверками всех и вся по линии Комитета ГБ!

Вовремя исовчане отделались от этого «дутого» специалиста!

Но, поговорили, да и забыли. Далеко Душанбе от Урала. Пусть там у себя таджики сами разбираются.

А на реках, ручьях, водоёмах прииска начался паводок. Георгий постоянно в пути, на объектах – надо принимать оперативные решения быстро, на месте. Не задерживался Георгий в Управлении. Постоянно в цехах, постоянно в пути. Девочки из отдела труда и зарплаты прозвали его – Лось. «Носится вечно по участкам, никогда его на месте не застанешь. Лось, да и только!».

Ещё эти стройки. В районах эксплуатации драг, для надёжного обеспечения населения питьевой водой, на случай прорыва на реке какой-либо из плотины, прииск строил очистные сооружения питьевого водозабора. Не везде, конечно, и не на всех реках. Но пришлось очистные строить и для Новой Ляли, с их «капризным», требовательным «Бумкомбинатом», и в верховьях реки Туры, в Верхотурье. Там, после впадения в реку десятков ручьёв и речек, река набирала силу, становилась не только капризной весной, но и летом превращалась в солидную, многоводную речку. Туру уже невозможно было «спрятать» в обводной канал. Вот и приходилось, чтобы получить разрешение на добычу золота, строить дополнительные «питьевые» сооружения!

При посещении объектов золотодобычи надо было побывать и у районного начальства, посетить собрания городских депутатов. И везде отчитываться, объяснять, согласовывать природоохранные мероприятия, получать согласие на продолжение работ в долинах местных рек. А это всё время и время. Порой поездки по объектам превращались в длительные командировки.

Весна в этом году наступила рано, паводок шёл бурный. Но на прииске работали опытные руководители цехов. С ними работать легко – как делать, им подсказывать не надо. Для них достаточно решения руководства прииска и проектного отдела – что делать.

Техники, как всегда, не хватает.

После долгих раздумий и споров, решили всю крупную технику объединить в один мощный, мобильный отряд землеройной техники. В составе экскаваторно-бульдозерного цеха. В отряд вошла вся скреперная техника прииска – отечественные «Белазы», только что купленный на ВДНХ американский скрепер «Катерпиллер» с кузовом, вмещающим сразу сорок пять кубометров рабочего грунта. Это же больше ста тонн! Куплен в паре с таким же мощным американским «толкачом», без которого скрепер просто не мог загрузить свой кузов грунтом. В отряд вошли так же шесть производительных бульдозеров ДЭТ-250 и специально закреплённые за этим отрядом два трейлера с тягачами – для быстрой переброски бульдозеров в нужное место.

Отряд стал резервом Главного инженера – без его ведома и команды отряд не мог использоваться ни при каких ситуациях.

Начальником цеха Георгий с Коротковым, после некоторых сомнений, раздумий, после обсуждения нескольких кандидатур, назначили молодого, но уже хорошо зарекомендовавшего себя в самых сложных ситуациях Женю Синцова. И отряд подчинили непосредственно ему. Этот отряд и стал настоящей «палочкой-выручалочкой» в трудных ситуациях паводкового периода времени.

В апреле проводили Павла Петровича на пенсию. Короткова назначили исполняющим обязанности директора прииска. На Георгия руководство «Уралзолото» возложило исполнение обязанностей Главного инженера. Такие назначения обязательно согласовывались с Обкомом партии, а при согласовании выяснилось, что Краснопёров еще не коммунист. Беспартийный.

«Как же так? Как же он стал у вас начальником производства? Это же Первый заместитель Главного инженера! Кто это допустил?» Директором «Уралзолото» к тому времени назначили Шабалина Петра Харитоновича, бывшего до этого назначения Первым секретарём Североуральского Горкома партии. Он хорошо знал обкомовские порядки и сумел убедить руководителей промышленного отдела, что ничего, мол, страшного, молодой специалист, еще года на прииске не проработал, еще не могут ему дать товарищи по работе рекомендацию для вступления в партию. Сами же правило установили – год надо вместе проработать, чтобы получить эту рекомендацию! Да еще и с рекомендацией надо год проработать на предприятии, чтобы получить право вступления в партию! Ничего, задатки руководителя есть, время для вступления в члены партии еще не упущено, успеем принять!

Георгий два года носил эту хитрую приставку ИО, пока не приняли его в члены КПСС.

А что, и правильно! Проверять надо людей до назначения на ответственную должность! Снять с работы – даже нерадивого – ох как не просто! И чем «нерадивее», тем труднее снять с должности!

…Сегодня модно считать, что в партию Коммунистов вступали одни карьеристы. И громче всех кричат об этом вчерашние «преданные члены». На самом деле ни один руководитель – любого уровня – практически не мог руководить ни цехом, ни участком, ни тем более предприятием, не находясь в рядах руководящей партии. На партийных собраниях предприятий решались все вопросы – планирования, геологической разведки, финансирования. Даже вопросы трудовой дисциплины членов партии. И особенно вопросы ответственности за выполнение производственных планов, Обязательств и принятых на партийных собраниях решений.

Если руководитель любого ранга не был коммунистом – он же был вне общественной и политической жизни предприятия!

Как же он мог работать?

Порой на партийных собраниях такую «стружку» снимали с ответственных начальников за промахи и ошибки, что у любого «вельможи» вмиг пропадали желания всякого рода злоупотреблений своей властью. Партийному собранию были подотчетны все!

Невзирая ни на заслуги, ни на авторитет, ни на возраст. И на такие собрания не допускали беспартийных. Как же можно было руководить любым хозяйством, даже небольшим участком производства, находясь вне партии? Не имея права посещать партийные собрания? И не карьеры ради, а вопреки! Многие ведь боялись вступать в партию именно из-за боязни ответственности, отчетности перед коммунистами, перед своими же товарищами. После партийной разборки можно ведь было и потерять свою, даже самую высокую, должность! Самая трудная отчетность, это ведь отчетность именно перед товарищами по работе. Там не спрячешься за «объективные» отговорки, там «краснобайства» не принималось. Его, этого «краснобайства», участники собрания просто не допускали! Там, на этом партийном собрании, где все равны, все коммунисты с равными правами голоса, там ты весь на виду!

Так что, не мог советский руководитель любого ранга быть беспартийным. Не мог! Руководить бы не смог…

И вдруг – ну, это уж совсем неожиданное!

Директором прииска назначен Валентин Михайлович Сидоров! Переведён с Севера, из «Дальней Тайги»! Тот самый Сидоров, с которым Георгий работал на Севере, так много пережил всяких происшествий на Золотой Лене! Для Георгия это было ошеломляющее известие! Но в то же время ему стало и спокойнее. Еще бы! Он знал Сидорова, знал его профессионализм и порядочность, он знал его как честного человека, не прячущегося в ответственных моментах за других, не подставляющего за свои, если они неудачные, решения своих же подчинённых!

Он знал его как директора, который при любых, даже самых незначительных неудачах на прииске, не ищет «стрелочников», он всегда и во всём винит, прежде всего, самого себя.

Для Георгия это назначение было самым большим событием после его переезда на Урал. Спокойнее Георгию было при этом назначение еще и потому, что Сидоров тоже хорошо знал его, Георгия. Конечно, Георгий и сам по себе был не «робкого десятка».

Но это назначение придало Георгию дополнительно смелости, уверенности в принятии решений в сложных ситуациях – он знал, Сидорову доказывать свою правоту не придётся. Сидоров ему, Георгию, верил! Потому что, знал, видел, испытал Красноперова в самых сложных ситуациях! В ситуациях и в производственных, и в жизненных.

К сожалению, такие люди, как Валентин Михайлович Сидоров, работают не только головой. Хотя голова у таких людей всегда толковая. Но все события такие люди пропускают ещё и через своё «сердце». И это сердце, вместив в себя огромный объем переживаний, не всегда выдерживает. Слишком большие нагрузки ложатся на это чувствительное, отзывчивое сердце у таких Сидоровых. Оно у них переполняется, перегружается и – порой не выдерживает.

Не выдержало сердце и Валентина Михайловича.

Сначала они с Верещагиным, председателем приискома, и с Терентьевым, секретарем парткома, затеяли «великое переселение» – именно они приняли решение по ликвидации мелких поселков и о переселении людей в базовый благоустроенный посёлок. Возни там было! Тому не нравится это, другому – то. С каждой семьей, с каждым человеком разбирались индивидуально. Программа шла туго, жилья не хватало, переселение затягивалось. Строители не всегда выдерживали сроки ввода жилых домов. В общем, повозились они с этими переселениями!

А затем – паводок 72-го года. Небывалый паводок. Весна получилась затяжная, таяние снегов замедлилось. А потом – тепло, и дожди! К тому же – весенний паводок «наложился» на летний. На прииске снесло несколько плотин. Но, главное, не выдержала десятая плотина на Мурзинке. Более пятнадцати миллионов кубометров воды обрушились на неширокую речку Лялю, понеслись по её узкому и крутому руслу к городу, на «Бумкомбинат». Были затоплены все основные цеха завода. И цех той самой качественной, правительственной бумаги.

Телеграммы о затоплении полетели в Москву. К расследованию аварии подключились самые высокие начальники. Распоряжение о расследовании аварийного затопления жилых мест на Среднеуральском прииске подписал Председатель Правительства Косыгин. На прииск выехала солидная комиссия, во главе с Березиным, начальником «Главзолото». В комиссию вошли специалисты самых разных ведомств. Они изучали материалы паводка неделю, объехали все ручьи и речки. И пришли к неожиданному для руководства прииска выводу – прииск, промышленные цеха прииска, с таким паводком справиться просто не могли. Физически. Так как воды обрушилось столько, что предусмотреть её объем, а тем более справиться с такой водой никто бы не смог.

Более того, после всех замеров, измерений, исследований, комиссия пришла к выводу, что если бы на этих речках, ручьях, реках вообще не было бы никакой промышленной деятельности, не было бы никаких плотин и водоёмов, цехи Новолялинского завода всё равно были бы затоплены! Заключительный акт комиссии подписали все её члены – метеорологи, экологи, речники, геологи, лесники, рыбнадзор – и еще два десятка членов комиссии. Акт утвердил министр Ломако, и передал в Правительство.

Но, тем не менее – виновные-то нужны! Приказом Министра объявили строгий выговор начальнику производства – якобы за несвоевременную передачу «штормового предупреждения» в цеха, хотя прииск такого предупреждения не получал вообще!

Георгий «проглотил» выговор спокойно. Господи, разве выговор – это беда? По сравнению с тем, что произошло. А вот с директором случилась именно беда. Когда Сидоров приехал на «Бумкомбинат», увидел своими глазами залитые производственные цеха, затопленные жилые дома в низких частях города – сердце его не выдержало потрясения – у него случился инфаркт. И его прямо из Новой Ляли увезли в областную больницу, в Свердловск.

Директором он больше не работал. После длительного лечения Сидорова пригласил на Южно-Заозерский прииск Жлудов.

Виктор Иеронович. Он предложил ему сначала поработать в проектном отделе, а вскоре, менее чем через год, на ближайшем отчетно-перевыборном партийном собрании Валентина Михайловича избрали Секретарем парткома прииска. И он проработал на этом ответственном посту еще добрых пятнадцать лет Удивительный человек этот Жлудов. До всех ему есть дело. Если Жлудов хотя бы раз пообщался с человеком и тот ему понравился, никогда, ни в какой беде Жлудов этого человека уже не оставит.

Какое-то время спустя Георгий прибыл в управление «Уралзолото». Приехал утром, сразу с поезда. Поезд приходил в Свердловск рано, где-то около шести утра, поэтому Георгий, надеясь, что всё, с чем он приехал, разрешится за один день, не стал устраиваться в гостиницу, сразу поехал в управление, решу, мол, все вопросы, и домой.

Управление работало с девяти утра. Каково же было удивление Георгия, когда он увидел, что в производственном отделе уже был работник – Пётр Харитонович Шабалин. Его давно проводили на пенсию. Проводы были пышные, бурные, его, как Генерального директора Объединения, «соответственно» и проводили. Но он, месяцев этак через два-три скис, бездельничать не научился, не привык, приехал к Компанейцеву и взмолился – не могу сидеть без дела, дайте любую работу, пошлите на любой, самый трудный участок, но только чем – то займите. Компанейцев придумал какую-то должность, чуть ли не советника, и Шабалин теперь в производственном отделе занимал отдельный стол, и решал, практически за руководство, все социально запутанные вопросы. И надо сказать, что решал вполне успешно, снял с руководства Объединения ворох сложных и «дрязгливых» проблем. Все «каверзные» вопросы он решал напрямую, с руководителями предприятий Объединения.

Тепло поздоровавшись с Шабалиным и обменявшись новостями, Георгий спросил:

– Пётр Харитонович, а что с Сидоровым? Где он сейчас?

– А ты что, не знаешь? Его пригласил к себе Жлудов. Сейчас он его «пристроил» где-то в проектном отделе, но он уже договорился с Горкомом партии, что его, Сидорова я имею ввиду, выдвинут на пост Секретаря парткома прииска. Должность, сам понимаешь, не меньше директорской. Но Жлудов ведь всегда знает, что делает. И смотрит далеко вперёд. Он решил, что Сидоров для него просто идеальный партийный руководитель, что он с ним найдёт самый близкий в руководстве таким предприятием, как Южно-Заозёрский прииск, язык. И в этом он, по-моему, прав. Вообще, я тебе скажу, Георгий, Жлудов удивительный человек. Почему я говорю тебе обо всём этом, спросишь ты, да познал я всех вас, пока работал директором. Редкие руководители, даже в нашем, прямо скажем в не бедном ведомстве, вставали на защиту пострадавших, в чем-то обездоленных. А вы со Жлудовым, как раз и вставали. Даже порой в ущерб себе. В ущерб своим отношениям с местными властями. И в то же время вы оба, извини, в другое время мне не придётся сказать тебе всё вот так откровенно, вы беспощадны к разного рода мошенникам, стяжателям, «хапугам»!

Ну вот, уже идут люди. Не договорили мы с тобой. Но знай, я всегда уважал вас со Жлудовым, и всегда восхищался вами. Пока есть у нас в руководстве предприятиями такие люди, как ты, и особенно, такие как Виктор Жлудов, наши предприятия будут жить. И то, что он пригласил к себе Сидорова, это как раз и подтверждает все мои, сказанные сейчас тебе, слова. Вот такой он человек. И я восхищаюсь им. И, пока такие «Жлудовы» на месте, я считаю себя спокойным за будущее наших приисков, нашего Объединения. За наше золото.

– Пётр Харитонович, но ведь… – Всё, всё, люди идут, вон уже заходят, здравствуйте, здравствуйте, Галина, всё Георгий, «интервью» закончено, за работу, товарищи.

Прошел год после этих бурных событий, после всех этих разговоров, всех этих интервью, пережили зиму, запустили все производственные цеха в работу. Добрый десяток драг и более двух десятков гидравлических установок снова добывали золото и платину, выдавая стране ежегодно более двух тонн драгоценного металла.

Приближались майские праздники. В мае иногда так совпадает, что чуть ли не полмесяца веселится народ. Ну – сплошные праздники. Беда это для непрерывного производства! Бригады работают по скользящему графику, у них с этими выходными проблем нет. А вот вспомогательные рабочие – все на отдыхе.

И получается так, что береговые и подготовительные работы ложатся в эти праздничные дни на технологические бригады. А это дополнительный простой!

Георгий быстро понял несуразность ситуации. Был издан приказ по прииску, который обязывал руководителей всех объектов создать комплексные береговые бригады по выполнению подготовительных береговых работ. Члены подготовительной бригады отныне уходили на выходные так же, как и технологические рабочие, по «скользящему» графику.

В этом году майский праздничный цикл заканчивался аж одиннадцатого мая. Десять дней бездеятельности! Каково это для предприятия непрерывного производства!

Но пока всё шло спокойно. Георгий твёрдо контролировал ситуацию. Ему было не до праздников. Он находился в постоянном контакте с диспетчерами, переговаривал с руководителями цехов, с начальниками драг и гидравлик.

Но, вечером десятого мая вдруг поступил тревожный сигнал из Павды, с сотой драги.

Резко подымается вода в мелководной Мурзинке!

И откуда она взялась? Время «чёрной воды», время летнего паводка, когда тают горы, еще не наступило. Весенний паводок к тому времени пропустили. Немного расслабились, конечно, успокоились, но всё же – всё в цехах под контролем!

И вдруг этот резкий подъём воды на Мурзинке.

Фролов доложил о тревожной ситуации Георгию вечером десятого.

– Я немедленно выезжаю на драгу.

– Хорошо. Драгу, на всякий случай, останови. Пока не разберёмся, что там с твоей рекой происходит, работать опасно.

Установи мерные рейки вокруг понтона. И вообще, Толя, «распустил» ты там свою Мурзинку! Нет у тебя по ней никаких наблюдений, никакой статистики. Срамота! Ладно. Ничего там неожиданного не предпринимай. Я к тебе выезжаю.

Георгий позвонил Короткову.

– Александр Романович, что-то на «сотой» неладно. Река ведёт себя не по правилам. Разыгралась река. Откуда взялась эта вода, пока не понятно. Не исключено, что весной где-то в верховьях образовался «затор», вода скопилась, а сейчас, по теплу, затор этот растаял и воду прорвало. По-моему, мне надо туда выехать. Не знаю, как там будет у нас со связью, но я даю команду Синцову подготовить отряд техники к возможной переброске на Мурзинку. Если что, вы уж тут проконтролируйте. Но это только после моего сообщения с «сотой». Добро?

– Давай, поезжай. На десятую плотину заскочи, посмотри – как там. Не дай боже подтопить нам Новую Лялю.

Десятая плотина – это самая нижняя плотина на Мурзинке.

Именно в её водоём впадает обводной канал. Если она переполнится – беда!

– Да, Александр Романович, обязательно заеду. Там у нас, на плотине, и телефон есть. Я позвоню прямо с плотины.

– В Свердловск сообщать? Как ты считаешь?

– Не знаю. Рано, наверное. Я с плотины позвоню, тогда и решим.

– Нет. Я Смирнову всё же сообщу. Скажу, что возникла у нас вот эта «напряженка». Расскажу, какие меры мы принимаем. А то случись что, потом ведь не оправдаешься.

– Да, наверное, правильно. Сообщить всё же надо. Ну, я уехал?

– Давай, с богом. Осторожней там сам-то! Не рискуй. А то ведь знаю я тебя, полезешь в самое «пекло». Или в водоворот!

– Ну, Александр Романович, грудью ведь воду не остановишь!

– Ладно, поезжай. Жду сообщений!

На десятой всё было спокойно. Водослив работал в полную силу, но без перегрузки. Вода за плотиной была чистой. С мутью конечно, но это не дражное загрязнение, эта муть паводковая. Она до города не доходит.

Георгий всё подробно доложил Короткову и поехал на драгу.

Уже взошло утреннее солнце, когда подъехали к драге. Драга стояла. И как-то прижалась подозрительно близко к борту котлована. На берегу суматошно бегали люди, таскали какие-то канаты, подтягивали силовой кабель, перегоняли куда-то лодки. Рабочая плотина стояла прочно, с большим запасом гребня. Канал работал без бортового перелива. Здесь, слава богу, всё в порядке.

Георгий перешел по мостику через канал, пошел по плотине к драге, еще один мостик – через водослив. Георгий спустился вниз, за плотину, осмотрел рабочий водослив. Ниже драги отсыпаны еще две плотины, поэтому «дражный» водослив работал.

Тоже без напряжения, спокойно пропускал всю воду. «Видимо, немного всё же накопилось воды в том «заторе»!

На драге работала смена опытнейшего драгёра – Ивана Кадачигова.

– Что случилось, Иван Александрович? У меня такое впечатление, что драга сидит на борту!

– Да, сидит, Георгий Александрович, сидит левым бортом!

Пришла вдруг какая-то большая вода, я как раз «зашагивал», меня подбросил мощный прилив и левый угол понтона сел на борт котлована. Как будто кто-то взял, приподнял нас и плавно поставил на берег. Что делать – не знаю. Канаты рвутся, не могу стащить драгу.

– Прикажи старшему машинисту сделать промер вокруг понтона. Срочно. Да в глубину не лезьте, промер сделайте в тех местах, где понтон «сидит». Где Фролов?

– Анатолий Викторович поехал в посёлок, народ собирать.

– Найди его, пусть позвонит сюда, на драгу, срочно! Да прекрати суету! Ты что, Иван Александрович, потерянный такой?

Ну-ка, возьми себя в руки! Останови людей, перестаньте таскать эти свои канаты. Зацепись прочно за «мертвяки», как для работы. А кабель укрепили правильно, молодцы. Кабель для нас сейчас главное спасение. Не дай нам господи «обесточиться».

Принесли «промер» глубин.

– Да… На миллиметрах сидим, Иван Александрович, на миллиметрах. Но сидим!

– Георгий Александрович, Фролов!

– Ты где, Анатолий?

– Я в Павде. Собрал людей, сейчас выезжаем на драгу.

– Людей надо много. Собирай всех, кто там у тебя есть в живых. И мужиков, и женщин. Возьми на всех тёплое бельё и новые рабочие костюмы. Да быстро! Тут всё решают какие-то час-два. Вода скоро пойдёт на убыль. Не опрокинуться бы нам! Вот что еще.

Купи два ящика водки, ящик вина и вези всё это сюда, на драгу!

– Что-то надумал, Георгий Александрович?

– Некогда обсуждать, Викторович, торопись. И вези всё, что я сказал!

И Кадачигову.

– Драгу раскрепи канатами. Собери всех, на берег – всех! И сами туда пойдём.

У дражного трапа собралась бригада.

– Сколько вас здесь, четырнадцать? Это с дневной бригадой? Да, немного. Ладно, Фролов сейчас подвезёт еще людей.

Иван Александрович! Всем взять топоры, рубить «лозу» и плести «плетень». Знаешь, что это такое – «плетень»?

– Знаю. В деревне вырос. А что ты задумал, Георгий Александрович?

– Не испугаю? Смотри сюда – Георгий показал на водослив.

– Видишь, внизу удар воды меньше. Наша задача, завести плетень как можно дальше поперёк водослива именно в этом месте.

В каком-то другом вода нам зайти в водослив просто не позволит. А потом, когда мы занесём наш «плетень» в это более-менее «спокойное» в водосливе место, мы должны разом воткнуть этот плетень в воду. Поперек водослива. Вода может приподняться на миг, на секунды! Но ты, Иван Александрович, должен за эти секунды сорвать драгу с борта.

Сейчас всем плести этот плетень! Люди подъедут, мы должны быть готовы. Иван Александрович, пойдём, установим в воде рейку, так, чтобы ты её видел из драгёрки. Как только уровень воды чуть приподымется – стаскивай драгу!

– Георгий Александрович! В котловане еще лёд стоит. Вода ледяная! Как же людей в водослив «загонишь»?

– А что, стоять будем? На борт драгу уложим? А потом что?

Демонтаж и новая сборка? Вот всё и расскажем людям. Я первый полезу в водослив. В стороне не останусь, не волнуйся. А люди должны понять. Я же вас знаю, павдинских. Вы же все рисковые, вы же «дражники»! Куда хочешь полезете. Для пользы дела. Людям расскажем всё, как есть. И о последствиях. Если не стащим драгу с борта этого. Должны понять люди! Но всё от тебя будет зависеть, Иван. Главное – чтобы ты не промахнулся! Чтобы вовремя поймал этот мизерный подъём воды! Иначе – весь труд, весь риск, всё наше геройство в этой ледяной воде – всё напрасно. Так что, смотри, Иван, не промахнись! Рисковое затеваем дело, и если промахнёмся, всем нам – «хана»! Представляешь? Вода спадёт, драга понтоном сидит на борту. Вода ещё спадает – и что? «Опрокид» – вот что. Драга ляжет на борт!

Приехали люди. Привезли всё, что заказал Георгий.

– Мы что, в воду полезем, Георгий Александрович?

– А как вы сообразили?

– Вот уж трудность – сообразить! Да раз водку, бельё везём – не «вытрезвитель» же ты здесь приехал организовать! И не «опохмелку» праздничную! Мы сразу поняли – полезем в водослив! Зачем – пока не знаем. Но уверены – ты что-то придумал! Причем, придумал что-то весьма для нас «мерзкое»!

На берегу разложили длинный, в ширину водослива, плетень. Георгий всё рассказал людям.

– Всем надеть новую спецовку. Чтобы сопротивление воде у всех было равным. Одинаковым. Первыми идут мужики. За мной идут. Я в глубину иду первым. Дальше, за мужиками – женщины. Им по мелкоте, у берега, легче будет. Плетень несём над головой и втыкаем в воду все разом, одновременно! По моей команде! Иван следит и за нами, и за «мерной» рейкой. На миг вода всё равно подымется. В это время он и сорвет драгу с борта.

Всем всё ясно?

– Так околеем же!

– Не успеем околеть! Холодно будет только входить. В воду входить. Но плетень не лёгкий, потащим, согреемся, да с сопротивлением воде – не успеем околеть!

Кто не хочет входить в воду?

– Ну, уж нет! Так, Александрыч, не пойдёт. Или в воду лезут все, или никто! Тут добровольцев не надо. Тут обязаловка! Иначе – силёнок не хватит!

– Вот это правильно. Спасибо, Вартанов, спасибо за поддержку.

– Да ладно ты, товарищ начальник! Спасибо. Драга-то наша!

Мы её строили, кто ж её с борта котлована кроме нас стащит? Ты давай, командуй! Не опоздать бы нам с водосливом этим.

– Тогда взяли, дружно, пошли! Ставим плетень по команде!

Вода обожгла. Кто-то зарычал по-звериному, женщины заверещали – еще бы, у них «низ» чувствительней! Вода сбивала, сносила, тут и без плетня-то не удержаться! Цепочка медленно двигалась в глубину поперёк водослива. Наконец Георгий достиг, как ему казалось, крайней точки, достаточной для установки плетня.

– Внимание, поднять ровно, приготовились… Ставь!

На какое-то мгновение плетень воткнулся в воду, поток забурлил, вспенился и в следующую секунду снёс всю цепочку, смял, потащил вместе с плетнём в нижний водоём. Но за спинами людей была натянута толстая верёвка. Люди за неё цеплялись и по этой верёвке тихонько, с трудом преодолевая поток, лезли на берег.

Выбрались все. Из глубины водослива последними вышли «на сухое» Георгий и Рева. Драгёр дневной смены. Георгий взглянул, наконец, на драгу – она плыла в котловане! Иван протащил её лебёдками по забою и вернулся мостиком к берегу.

– Всем быстро переодеться и подняться в столовую! Женщинам – растереть тело водкой!

Постепенно все собрались в столовой. Повариха Галя уже накрыла столы, сдвинув их в один ряд, посреди помещения. На столах закуски.

– Извини, Александрыч, сварить ничего еще не успела.

– А с чего ты решила, что мы закусывать будем?

– Так водка же! Да после холодной воды. Что ж вы ею «обмываться» что ли будете?

Георгий обратился к собравшимся.

– Как будем использовать водку? Я ведь её заказал для растирания замершего тела. Или лучше растереть себя внутренним потреблением?

– А ты сам, как считаешь, Александрыч?

– Ну, как! Не переводить же добро!

– Ну, так, а мы о чём? Мы ж тебя знаем! И мы в тебя давно верим! Ты всегда знаешь, что нам нужнее!

– Женщины! А вам растереться обязательно!

– Ага, счас! Мы уже, что нам надо растёрли, не волнуйся за нас.

– А изнутри, оно ведь теплее. Сам ведь хорошо знаешь. Али не знаешь?

– Если не понимаешь – давай, поучим! Проведём «инструктаж»!

– Покажем, какое оно у нас тепло, внутри-то!

Чувствуется – все довольны результатом, не напрасным риском, общим облегчением от минувшей опасности.

– Тогда всем по полному стакану! До краёв!

Дружно выпили, наскоро закусили, загалдели, было. Но Георгий, без всякой паузы, резко подал новую команду:

– А теперь – в посёлок. В баню. Всем! В обязательном порядке! В парную! Греться, париться! Викторович! Ты как, договорился там?

– Всё уже готово. Нас ждут. Баня натоплена, пар горячий, едут все! На драге остаётся только охрана, электрик и Кадачигов. Они ведь не вымокли, им баня не обязательна. А без драгера, да электрика оставлять драгу нельзя!

Весенний паводок по всем ручьям, речкам и по большим рекам пропустили спокойно. К концу мая всю технику снова сосредоточили на строительстве плотин, водосливов, водоотводных каналов.

Но Георгий помнил и предупреждал всех начальников цехов, драг, гидравлик – впереди летний паводок. Июльский. Он может быть пострашнее весеннего. В горах ещё лежит снег. На вершинах гор может снег уже и сошёл, стаял. Но в горных «распадках» снег лежит долго. Хорошо если растает постепенно, от солнца. А если дожди? Тающий снег из горных распадков да с дождевыми водами могут дать мгновенный, возникающий в течение двух-трёх дней, настоящий водяной вал. И его удержать, особенно в речках и ручьях главного Горного Хребта, бывает очень трудно.

Георгий особенно следил за двумя плотинами. Первая плотина двадцать седьмой драги, и десятая плотина драги 100. Одна на речке Ис, другая – на Мурзинке. Обе плотины расположены в зоне крутого падения речек. А это – объем воды, плюс скорость течения. При большом паводке это страшная ударная сила. И ударить они могут – одна по Туре, а это Тюмень и Тобольск, другая по Ляле, а это Новолялинский «Бумкомбинат». С его государственной бумагой.

Не повторить бы нам семьдесят второй!

Но такие паводки, какой случился в семьдесят втором, не напрасно называют «однопроцентными». Такие паводки бывают раз в сто лет!

С паводками этой весной справились успешно. Без аварийных событий.

Ну, да и – не каждый же год беде случатся!