Читать книгу Эпоха пепла - Юта Мирум - Страница 4

Ежегодный день Представления на протяжении сотен лет считался праздником для всех, кто не имеет прав на престол. Жители столицы, как и всего континента, в этот день оставляли привычные заботы, уделяя время самому главному в жизни. Одни посвящали его детям и семейному очагу; другие в уединении городского собора тишиной почитали Владык, надеясь однажды услышать голос Санкти. А те, кто рвался прочь из дома, подальше от рутины, навстречу людям, неизменно оказывались в саду городской школы. Он пестрил толпой: фокусники и торговцы, старцы и дети – каждый хотел пробраться вглубь сада, к массивным статуям, глашатаям Представления. Безмолвные и бездвижные – они выглядели безжизненными, но к вечеру, повинуясь магии, одна из статуй – Дракон, Орел, Медведь или Куница – оживала, чтобы объявить победителя Представления. Застывшие в камне звери, исполинами нависающие над хрупкими человеческими головами, были плодом кропотливой, изнуряющей работы, но отнюдь не радовали глаз. Весь их внушительный облик служил напоминанием о том, что дар Владык – это сила, которую стоит почитать и бояться.

Сейчас статуя речного Дракона собрала вокруг себя наибольшее количество почитателей. Осознавая свою численность, они вели себя раскованно, снисходительно поглядывая на остальных посетителей. Спустя несколько минут возле статуи Медведя с оскаленной пастью прибавилось магов, и перевес почитателей оказался на медвежьей стороне. Группа девочек в белых платьях и с браслетами из цветущего разнотравья обступила его, не прекращая жарко спорить.

С другой стороны сада за ними наблюдала еще одна девчушка, внешне ничуть не отличавшаяся от сверстниц. На ее коленях лежал такой же браслет, а белое льняное платье тон в тон совпадало с ее легкими кудрями.

«Земные маги всегда за Медведей», – подумала Антея, вяло перебирая цветы в браслете. Ей бы сейчас быть рядом с родственницами, а не прятаться от горячего солнца в тени статуи на единственной незанятой скамье. И браслет стоило бы надеть на руку, как полагается, но украшение, указывающее на принадлежность к земному дару, Антея продолжала держать на коленях. Наденет – и ее точно заметят, а потом начнут ругать за то, что она остановилась у статуи Орла, тогда как вся семья почитала Медведя.

Антее было страшно идти против родных, но сегодня ей отчаянно хотелось поддержать орлиную наследницу. Вопреки сплетням, которые, будто косы по вечерам, распускали ее двоюродные сестры, Антея не считала принцессу жестоким человеком, жадным до власти. Она знала, что Айя не такая, какой ее рисуют медвежьи дочери, и не раз вступалась за нее. Только вот слова четырнадцатилетней девочки с большими наивными глазами быстро расценили как неуместное обожание и восхищение той, кого положено ненавидеть.

«Медведи презирают орлиную принцессу, – напоминали ей старшие и назидательно добавляли: – Так говорит Матушка. Не смей ей перечить».

Девочка сощурилась, пытаясь рассмотреть витражное окно на четвертом этаже школы. Антее нестерпимо захотелось оказаться по ту сторону цветного стекла, среди магов, в которых течет кровь прошлых и теперешних королей.

Недалеко от входа в донум – зал, в котором проводят Представление, – маялся Джонас. В маленькую комнатку, где стены от пола до потолка занимали пыльные полки, его затащила Айя, лихорадочно сверкая глазами. С утра она была сама не своя – алый румянец на щеках, учащенное дыхание и бешено стучащее сердце подруги серьезно пугали и без того взвинченного юношу. Чем он думал, когда пришел в школу? Тем более в этот чулан? В этом пыльном месте они с Айей выглядели как пуховые подушки в хлеву. К тому же не хотелось испачкать накрахмаленные наряды с родовой символикой.

Стоило только подумать об этом, как что-то липкое капнуло на рукав. Еще немного, и Джонас готов был поверить, что к его плечам привязали невидимый мешок, полный невезения – от такого силы держать спину ровно будто иссякали, а ноги едва передвигались под тяжестью тела. Чувствуя настроение хозяина, у него на руках заворочалась Лацерна. Айя фыркнула. Черная атласная лента, бантиком завязанная на шее защитницы, живо нарисовала в голове принцессы восхитительную картину. Представив, как намучился Джонас, украшая свою строптивую любимицу, Айя попыталась скрыть смех за кашлем. Обман не удался, и Лацерна приподняла верхнюю губу, обнажая ряд острых зубов.

– Тебе идет, честно, – успокоил дракониху Джонас, видя, что она распознала причину смеха.

Лацерна зажмурилась, надеясь вернуться ко сну, но Айя, устав от сюсюканья, подхватила пухлое тельце защитницы и бесцеремонно усадила ее на пол.

– Здесь поспишь, соня. Не у двери же тебе куковать, а внутрь зала нельзя. Ты ведь не хочешь досрочно отправить на покой старый шар? – поинтересовалась принцесса, и Лацерна, раздраженно виляя длинным хвостом, щелкнула зубами в миллиметре от ее пальцев. Сомнений не было: она не против. – Вредная малявка, – как можно мягче протянула девушка, и дракониха подозрительно подняла уши, вслушиваясь в голос Айи.

– Перестань ее дразнить, – попросил Джонас, видя, как сужаются зрачки зверя. – Может, слов ей и не понять, но Лацерна далеко не глупая.

– Будь по-твоему, – согласилась принцесса и под ворчание драконихи протянула Джонасу зажатый в перчатке медальон. – Я едва успела обыскать королевское хранилище в поисках твоего спасения, а потом чуть не погорела на краже, пока ты свою защитницу как куклу наряжал.

Лацерна, сморщив черный нос, повела им за амулетом Айи и тут же растеряла всякую сонливость. Разинув зубастую пасть, дракониха издала протяжный рев и в прыжке попыталась лапами вцепиться в украшение. Айя, удивившись не меньше друга, выкинула защитницу за дверь.

– У нас нет времени на нежности, – пробурчала принцесса. Пряча в лацкане Джонаса артефакт, Айя напомнила: – Как подойдешь к шару, рукой прижми медальон к коже. Он тут же среагирует и потянет мою магию. Ненадолго, но должно хватить. Как бы ни было страшно, не давай эмоциям себя захлестнуть, иначе магия исчезнет. Не паникуй и помни – ты там не один. Я всегда рядом, – пообещала принцесса, указав пальцем на лацкан. Крепко обняв друга, она услышала, как открывается за их спинами дверь, и натянула на лицо самую дружественную улыбку. Рев Лацерны привел к ним непрошеных гостей.

* * *

Джонас остался один в донуме, едва за его спиной захлопнулась дверь. Наследник без дара, он мечтал оказаться здесь, будучи равным не только Айе, но и своему брату. Мечтал больше не прятаться, а предстать перед взором Санкти сильным, полным бесстрашия и веры в свои способности. Но на деле пришел к их Гласу с ложью в руках. Только вот сейчас его больше пугала мысль о столкновении с шаром, нежели возможность разоблачения. Страх перед Гласом Анте подстегнул Джонаса узнать о древнем шаре все, что знали маги, только бы найти способ обмануть его.

Много силы видело творение Санкти, столетия сохраняя ее отголоски в стеклянном теле. Как и любой маг, Джонас знал, что на заре мира четыре рода боролись за трон, и он в полной мере мог обвинить их в теперешнем раскладе сил. В те времена, когда магия не знала ограничений, стоило одной семье надеть на отпрыска вожделенную корону, как другая, предъявив более сильного мага, оспаривала власть нового короля. Битвы следовали одна за другой, и сила росла с каждым днем, распаляя и без того горячие головы. Корона переходила к победителю, не столько преподнося могущество, сколько отбирая жизни. Земли страдали, залитые кровью. Народ, наблюдая за кровавыми распрями, не желал более подчиняться жестоким королям.

Однажды, устав от бесконечных войн, земля породила человека, который смог умерить пыл всесильных магов. Говорили, что в ушах спасителя голос Санкти был подобен грому, и Владыки, управляя его руками, создали необычный шар, напитав его собственной силой. Санкти велели четырем семьям предстать перед артефактом, обещая вечно поддерживать власть того, кто сможет разрушить их творение.

Сколько силы ни обрушивали на стеклянный шар, все без толку; земля вокруг горела, тонула, а после всех попыток и вовсе стала мертвой, но шар сохранил свою форму, неуязвимый перед чужой силой. Лето успело закончиться и начаться вновь, пока маги, наконец, не признали свое поражение. И тогда шар ожил. Впервые магическое творение показало собственную силу: снопом света в небо взмыла размытая фигура, и в ушах каждого прозвучал голос Владык.

Так Санкти указали на самого сильного среди претендентов на трон. Он стал первым королем, который правил более одной недели, и последним, который видел кровавые распри. В честь окончания войны Владыки подарили каждой из четырех монарших семей по защитнику, отметив их как равных. С тех пор звери-защитники украшали их знамена, а корона мирно переходила от одной семьи к другой.

Творение Владык, их Глас – шар Анте – так и остался на том месте, где впервые маги обратили свою силу не друг против друга, а на сам артефакт. Вокруг него выросло гигантское дерево – анима, способное поглощать магию. Спустя века вокруг анимы выстроили школу как дань земле, где отныне маги не разрушали, а творили, надеясь очистить не только место битвы, но и собственную кровь, хранившую память о былых безумиях. Каждый год в школе обязались проводить Представление монарших отпрысков Гласу Владык, чтобы тот указывал на достойного человека, который будет править их детьми на земле.

Джонас во все глаза смотрел на Анте, а Анте молча взирал на него со стеклянной подставки. В небольшом округлом зале они были вдвоем. Джонас впервые оказался в донуме и, даже зная, что его ждет, все равно удивился.

Здесь пахло лесом. Влажный воздух оседал на деревянном полу и стенах, плавно переходящих в потолок. Неровные, с глубокими бороздами, они походили на кору столетнего дуба. Джонас присел и опасливо коснулся пола. Чуть теплый. Живой зал, как утверждали записи из королевской библиотеки. Донум был полой внутренностью анимы – древа, способного поглощать и удерживать магию так, как земля поглощает влагу после проливных дождей. Анте стал сердцевиной этого древа, и благодаря ему магия не выходила за пределы донума. Оседая в шаре и живых стенах, она порождала диковинные иллюзии. Джонас знал: не стоит волноваться, если вдруг пол под его ногами исчезнет – это не худшее, что могло предложить напитанное чужой силой дерево.

«Только я и Глас Владык» – эта мысль пугала наследника Драконов. В горле стало сухо; юноша прокашлялся и тут же поморщился – слишком громко разнесся его голос. Робость неожиданно накатила горячей волной: как посмел он думать об обмане? Шар Анте был творением Владык, и он, бессильный человек, вознамерился пойти против них? Где была его голова, когда он согласился?

В лацкане сюртука, прямо над сердцем, ощущалось тепло медальона. Джонас постарался выкинуть из головы все, кроме слов Айи. Они справятся и сохранят его секрет, а затем будет еще целый год, чтобы найти другой выход. Да, сейчас им было чего стыдиться – пришлось пойти на вынужденный обман. Но большая часть работы уже сделана, дело за малым. За ним.

Юноша рывком вытащил круглый амулет, с силой прижав его к ключице под воротом рубахи. Медальон, опалив кожу, прилип к ней, и Джонас, опустив ладонь, почувствовал, как закололо в пальцах. Между ним и Анте появился кто-то третий.

К счастью или неудаче, наследник Драконов не знал это чувство, да и не мог сравнить его ни с чем другим. Задыхаясь от обуявшей его силы, он быстро поверил, что такой она и должна быть; что именно так чувствует себя Айя, когда огонь сходит с ее рук. Сколько же силы она сейчас передавала через амулет? Джонас не знал ответа и впервые не волновался по этому поводу. Будь в медальоне капля или целое море, этого хватило бы, чтобы выжечь все вокруг.

Обессилевшему юноше вдруг стало дурно от чужой силы, которая никогда не рождалась в его теле, но никто, включая его самого, не мог понять ее пагубного действия. Анте же, способный поглотить любую магию, продолжал впитывать предложенный дар, и только.

Огонь все сильнее разгорался в руках Джонаса. Последняя капля неуверенности растворилась, уступая место эйфории. У него получилось! Пламя, настоящий дар, так легко срывалось с рук, будто действительно принадлежало ему. Что же это за чудесный амулет? Юноша не хотел прощаться с найденным в королевской сокровищнице артефактом. Если бы его можно было оставить и использовать каждый день, сколько бы возможностей ему открылось! Он бы забыл о страхе перед разоблачением, перестал прятаться в тени Айи, стал бы нормальным, даже сильным… Вот бы огонь не прекращался и всегда был с ним, становясь все больше, больше…

Медальон в груди Джонаса радостно горел, пульсируя в унисон с мыслями опьяненного чужой силой человека.

По другую сторону от входа, ведущего в донум, нервничал господин Маттео. Защитница его младшего сына вела себя странно: Лацерна скулила, подобно голодной собаке, привлекая ненужное внимание. От метаний родственницы проснулся дракон его старшего сына, Мейсона. Теплолюбивый Навис лежал на подоконнике, недовольно помахивая длинным хвостом. В лучах полуденного солнца его чешуя казалась почти прозрачной – защитник, обладающий даром воздуха, умел скрываться от чужих глаз и часто пользовался этим умением, доводя пугливую Селену до слез. Дракон Селены вступался за хозяйку, и дело быстро доходило до драки. Стычки между зверями были привычны господину Маттео – схлестнись Лацерна с другим драконом, он не повел бы и глазом. Но защитница Джонаса, не обращая ни на кого внимания, крутилась у входа в донум, продолжая протяжно выть.

Присутствие защитников так близко к донуму не поощрялось, но Драконы, как и другие семьи, не раз клялись, что владеют своими подопечными в достаточной мере, чтобы предотвратить их вмешательство в ход Представления. Именно эти слова сейчас и припомнила отцу Джонаса матушка Медведей, наблюдая, как драконья защитница норовит расцарапать деревянное полотно входа в зал.

Господин Маттео с присущей ему легкостью отмахнулся от замечания. Главе Драконов и так хватало забот. Его старший сын исчез сразу же, как только Джонас зашел в донум. Отсутствие Мейсона не сулило ничего хорошего, как и то, что исчезла Айя: принцесса должна была подпирать двери зала в ожидании, ведь по жребию в этом году она шла следом за Джонасом. Глава Драконов был удивлен, что мать принцессы, Миранда, похоже, совсем не волновалась из-за отсутствия дочери. Королева сидела на стуле у вьющегося по нагретым стенам плюща; ее руки перебирали складки тяжелого платья, а большой перстень на безымянном пальце то и дело цеплялся за черные кружева. Но Миранду это не злило. Орлиная королева, сохраняя величественное спокойствие, слушала собеседницу, Куницу. Однако взгляд ее украдкой нет-нет да и возвращался в конец длинного коридора, где исчезла принцесса.

Гортанный вой Лацерны заставил господина Маттео отвлечься от мыслей. В пасти драконихи под нарастающее недовольство магов полыхнуло пламя, обрушиваясь на вход в донум; вырезанная прямо в теле анимы массивная дверь загудела, беззащитная перед нечеловеческим созданием.

– Держи ее, – приказал господин Маттео Навису, жалея, что оставил своего защитника дома. Навис подчинился без раздумий: взлетев к потолку, он камнем обрушился вниз на округлое тельце Лацерны. Защитник Мейсона был больше Лацерны в два раза и, родившись речным драконом, располагал длинным змееподобным телом, которым сейчас и заключил родственницу в тиски. Лацерна царапала и кусала белесую чешую противника, но Навис, словно удав, постепенно затягивал петлю. Игнорируя недоумение наследников четырех семей, глава Драконов, опираясь рукой на любимую трость, присел у Лацерны. Ее испуг был неподдельным. Души защитников лежали вдали от человеческих пороков, на самом краю тени хозяина. Драконам были знакомы ярость и жажда расправы, как и любой другой животный инстинкт; но обман, исключительно человеческий порок, оставался им неведом. Потому поведение Лацерны глава рода распознал по-своему.

– Милая, – начал он, но дракониха перебила его, протяжно взвыв. – Не бойся. Джонасу ничего не грозит, – пообещал Маттео, касаясь двумя пальцами темно-красной кожи зверя. Вой сошел на нет, и дракониха закрыла глаза, не в силах бороться с Навязанным сном.

* * *

Айя задыхалась. Она медленно брела по коридору, хватаясь за стены. Сердце, казалось, вот-вот разорвется. Ранее светлые стены потонули во мраке, а перед глазами орлиной наследницы возникла пугающая темная пелена. Рука в поисках опоры провалилась, и Айя упала в приоткрытую дверь. Судя по тишине, это был не класс для занятий, а маленькая комната – кажется, та самая, где она наставляла Джонаса. Запах тот же. Айя мысленно поблагодарила Санкти, что боль накинулась не сразу – она успела отойти от матери не заподозренная, и даже Глубина остался возле донума, молча уважив просьбу подопечной. Но слабая тошнота давно ушла, и теперь ее легкие горели в груди, норовя расплавить ребра. Принцесса догадывалась, что медальон сработал не так, как ей хотелось.

Испытать его не было времени – за три дня до Представления Айя еще не знала о существовании артефакта. А когда узнала, то почувствовала громадное облегчение. Их спасение было совсем рядом, в королевской сокровищнице! Лежало практически на виду, в то время как Айя уже отчаялась найти выход. Полученный в уплату долга десятилетия назад медальон мог решить проблемы Джонаса с Представлением раз и навсегда. И если бы он сработал как нужно, то ни один, даже самый искусный, маг не уличил бы наследника Драконов во лжи. Ему больше не требовалось бы выдумывать глупые оправдания, подстраивать несчастные случаи… Правда, риск все же был: как призналась Айе полоумная прабабка Куниц, сама она медальоном никогда не пользовалась. Знала только, что артефакт передавал магию одного человека другому, будто мост между двумя берегами. Куница получила его в наследство от своей матери, а та – от своей; творец медальона терялся где-то в начале их семейного древа. Старая Куница клялась, что его использовали как оберег, который вешали на шею больному ребенку. Через медальон мать делилась своей магией, защищая дитя от рук смерти, пока тот не окрепнет. Расстояние между ними не имело значения – Куница рассказывала, что ребенок мог находиться за сотни километров от матери, но все равно чувствовал ее силу. Однако все это были только истории.

Айя решила, что раз магия, переданная через медальон, поддерживает жизнь в слабом малыше, не калеча его, то Джонасу точно ничего не грозит. Да и другого выхода у них не было. Принцессу немного забавляла мысль о том, что она станет для друга «матушкой», но это, бесспорно, лучше, нежели во второй раз отправить драконьего наследника в больницу с переломом ноги накануне Представления.

Айя попыталась подняться с пола, опираясь на стену, но руки дрожали и не слушались. Спасительный амулет оказался неконтролируемым – он вытягивал из нее все силы, передавая их Джонасу, и принцесса не могла оборвать эту связь. Ее магия не была бесконечной. Айя не знала, что последует за полным опустошением – никто и никогда не доводил себя до той стадии, когда последняя частичка Владык покидает тело.

Принцесса больше не чувствовала ног; ее вздохи превратились в хрипы. Из носа по контуру губ потекла липкая кровь, и Айя подумала, что это будет самая нелепая смерть за всю историю ее рода. Погибнуть, валяясь на полу в кладовой в день Представления – похоже, принцессу запомнят не столько убийцей, сколько неудачницей.

В ушах гудело, отчего она не услышала шаги, раздавшиеся совсем рядом. Затем голову девушки резко подняли вверх, а на запястье оказались чужие пальцы. Из-за пелены на глазах Айя едва различала свет в дверном проеме, а размытое лицо Глубины и вовсе выглядело черной маской с пустыми глазницами.

«Твое настоящее лицо», – неожиданно поняла принцесса. Спустя миг она ощутила, как по венам растекается целительная магия. Без лишних слов – маг воды редко спрашивал разрешения.

Свет иссяк так же быстро, как и появился, оставляя за собой поразительную пустоту. Глубина рывком поднял ее на руки и направился к двери, чувствуя, как от волнения учащается пульс. Охранник отвечал головой за жизнь принцессы, и еще не настал тот день, когда он будет готов понести это наказание.

– Положи меня обратно, – сказала Айя, ударив его вялой ладонью в плечо. До двери оставалось полшага, но охранник остановился, ожидая объяснений.

– Нельзя к лекарям, – прохрипела наследница трона, и мужчина целую секунду всерьез подумывал отправить ее в Навязанный сон. – Положи меня на пол и закрой дверь, – твердо повторила она, и Глубина услышал в словах явный приказ.

Деревянное полотно оборвало поток света, повинуясь невидимой силе, и Айю вернули на прохладный пол. Она не чувствовала ног, ширился разрыв между мыслью и действием. Слова рождались, но язык высказывал их неохотно, устало, будто рот налился свинцом.

Глубина во второй раз обхватил пальцами запястье принцессы. Мужчина недоуменно пробормотал:

– Магию буквально затягивает…

А после добавил:

– Айя, я не понимаю, что происходит. Тебе нужен настоящий целитель.

Принцесса покачала головой, и Долор холодно уточнил:

– Хочешь остаться здесь и рискнуть жизнью?

«Ходишь по лезвию ножа, принцесса. И подставляешь меня». Это злило Глубину больше, чем он мог себе позволить.

– Мечтаю, – прохрипела Айя. Ресницы дрогнули, и ее взгляд заметался в поисках чего-то. – Моя магия уходит, – прохрипела девушка, не скрывая страха. Перед ее глазами теперь было одно темное пятно без просвета. – К Джонасу. Через амулет. Слишком много. Не могу… – Айя резко втянула воздух ртом, задыхаясь, – прервать.

К своему ужасу принцесса поняла, что ее страх не влияет на передачу магии. Сердце билось в груди, будто раненая птаха, но сила все равно покидала ее.

Глубина склонился над лицом Айи. Теперь он понял, почему целительный свет так затягивался в руки принцессы – подопечная искала способ сохранить жизнь, хватаясь за чужую магию как за соломинку.

Охранник стиснул зубы.

– Что я должен сделать? – спросил он, понимая, что Айя не хочет раскрывать свой план перед другими наследниками, иначе позволила бы вынести себя из кладовки.

Принцесса чуть растянула губы в улыбке, радуясь, что он не стал тратить время на пустые убеждения.

– Не мешай, – попросила она. – Джонас… остановится… – Айя закрыла глаза, и последние слова Глубина едва расслышал, – сам.

Долор зло пробормотал что-то себе под нос. Он считал Джонаса слабым огненным магом – похоже, все оказалось настолько плохо, что Айя решилась помочь наследнику Драконов с Представлением, используя странный проводник, контроль над которым она в итоге потеряла. И сейчас принцесса хотела, чтобы он просто ждал, пока мальчишка наиграется в донуме, рискуя ее жизнью.

«О, Владыки, когда же закончатся ее сумасбродства? – молча возмутился Долор, впрочем, зная ответ. – Возможно, сегодня. Если я не помогу ей».

Охранник закатал рукава рубахи. Просто ждать он точно не собирался. Опустившись на колени, Глубина прижал свободную ладонь к основанию шеи принцессы.

– Забирай.

– Что? – спросила Айя, чуть повернув голову к Глубине.

– Магию. Вытягивай из меня и продержишься до конца Представления. Будет холодно, – предупредил мужчина, вдыхая полной грудью. Он должен уберечь жизнь подопечной, а значит, злость и страх придется усмирить, иначе сердце даст сбой и все попытки будут напрасны.

Айя сглотнула. Это ведь выход! Джонас не знает, чем обернулась затея с медальоном, и не знает (вопреки тому, что она сказала Глубине), как контролировать их связь со своей стороны. Оставался только один вариант – разорвать связь вместо Джонаса, но его руками. Принцесса надеялась, что вода, которая сменит огонь, напугает друга достаточно, чтобы тут же оборвать передачу.

Робкий кивок в темноту, и первая волна, сорвавшись с пальцев охранника, без предупреждения ринулась к ее сердцу, вызвав испуганный вздох. Айю охватили чувства, противоположные приятному теплу от синего пламени. Будто ее, жительницу пылающей гряды гор, толкнули в ледяное озеро, не научив плавать. Крупная дрожь охватила тело, и принцесса со свистом втянула ртом воздух, надеясь согреться. Как живет Глубина с таким холодом? Перо его души наверняка замерзло в вечных льдах, а сердце научилось перегонять по венам не только кровь, но и жидкий лед. Айя знала, что большинство водных магов питает холодный колодец силы; но Глубина, похоже, и в нем достиг самого дна.

Одной-единственной крупинкой тепла Долора была крепкая ладонь, которую Айя накрыла своей, стараясь не утонуть в потоке чужой силы.

Так они ждали. Одни, в небольшой комнате, разделяя магию на двоих. Желая уберечь и тайну, и жизнь. Айя молила Владык, чтобы этот раз, когда Глубина стал на ее сторону, не оказался последним.

* * *

«Постой, безумие! Верни мне тело, отдай голову, исчезни прочь из иссякающей души. Мысли, о бедные дети уставшего разума, умойтесь от черной копоти. Вы сочитесь смолой рядом с пламенем, и горе идет, угрожая расправой. Кто создал эту силу? Санкти или Тенебрис? Как же я слаб. Как бесконечен огонь! Прошу, Айя, забери это пламя. Твое сердце его создает, оно и должно с ним жить. Тебе под силу дикое творение, оно – привычный камень, вес, с которым свыклись твои плечи. Отдай мне руки. Уйди из ног. Молю, верни ко второму сердцу…»

Джонас оказался закован в собственном теле. Руки не слушались, юноша не мог сделать и шага. Влажное от пота лицо раскраснелось, а взгляд метался из стороны в сторону в поисках спасения. Эйфория давно утихла; радость от могущества быстро обратилась в отчаяние.

«Отдал себя в угоду магии, так просто! Донум не откроется, пока огонь исходит из моих рук. Только бы сдвинуться с места, перебороть свое же тело…»

Пламя танцевало на поверхности шара, но Глас оставался холоден. Джонас уже не думал о том, удался ли обман. Он хотел спастись. Пламя все появлялось и появлялось, будто бесконечная огненная река, и страшная мысль промелькнула в голове драконьего наследника: «Почему Айя до сих пор не остановилась?» Почему отдает так много? Даже ее магии должен быть предел.

– Что с тобой? – одними губами прошептал Джонас.

Испуганное сердце пропустило удар, и мир переменился. Огонь исчез, и донум стал наполняться паром. Драконий сын, не поспевая за происходящим, по наитию отпрянул к самой стене, подальше от Гласа. О Владыки, он вновь чувствует свои ноги!

– Что… – вырвалось из его горла, и юноша испуганно прижал ладонь ко рту.

Огня больше не было, а туман, насыщаясь водой, закрыл Джонаса от глаз Анте. Медальон на груди остыл, и кожа вокруг покрылась испариной. Драконий сын оторвал амулет от себя, спрятав его в карман. Каждый вдох давался сложнее предыдущего, и Джонас, недолго думая, бросился из зала. Дверь открылась, и он вывалился в коридор, на всеобщее обозрение наследников, которые не знали, что происходило в стенах зала.

– Сын, – довольно протянул драконий глава и тут же замолчал, заметив состояние отпрыска. Джонас тяжело дышал, пряча руки в карманах влажного сюртука, а зрачки, едва видимые из-за его прищуренных от яркого света глаз, метались, пытаясь рассмотреть всех присутствующих.

– Я уже, папа, – рассеянно сообщил наследник, остановив ошалелый взгляд на Нависе. Дракон, сложив лапы на бесчувственной Лацерне, даже не отвел глаза. Добыча оставалась добычей, и не в правилах хищника было стыдиться победы.

– Пошел прочь! – накинулся Джонас на защитника брата, и, к удивлению присутствующих, голос наследника наполнился яростью. На глазах у заинтригованной знати сын Драконов замахнулся на Нависа, но тот, почувствовав настроение соперника, легко соскользнул с добычи и тотчас исчез в коридоре. Джонас, вовремя вспомнив о тайной ноше, придержал левую руку в кармане, правой поднимая тельце Лацерны. Бросив отцу краткое «Я ненадолго», он ринулся вслед за драконом брата. Интуиция подсказывала, что длинный хвост защитника приведет его к Мейсону, а сам брат наверняка где-то возле Айи. Следит за ней, как за диким зверем, которого нужно усмирить при первом же проявлении опасности. Мейсон невзлюбил наследницу престола еще со школьных времен, и с годами это чувство только крепло.

Джонас оказался прав. У единственной закрытой двери за поворотом коридора, прислонившись к косяку, без движения стоял хозяин Нависа. В коридоре Мейсон был один. Белесый дракон, сложив кольцами свое извилистое тело у его ног, шипел не переставая, словно хозяин понимал его нечеловеческий язык. Клокочущее сердце Джонаса, еще не забыв сладость могущества, просило сорваться на брата, но юноша сдержался, удивляясь чужеродной злости, вспенившейся внутри его тела. Рука Джонаса в кармане дрогнула, покрепче сжав опасный амулет. Магия будто перевернула верх дном его личность, вытащив на свет злость и старые обиды – все то, чему он старался не потворствовать.

Джонас остановился напротив брата, собираясь, если понадобится, силой прорваться в комнату позади него.

«Наверное, не пустит. Спросит, что нужно. Выскажется по поводу внешнего вида и поругает за отношение к Навису. Или же сообщит, что знает о происходящем?» – Джонас перебирал варианты, будто листки бумаги. О том, что Айя за дверью, он не сомневался.

– Проходи.

Одно тягучее слово, и весь пыл Джонаса испарился, словно капля под палящим солнцем. Мейсон опустил дверную ручку и отступил в сторону. Джонас, бросив на брата испуганный взгляд, сделал шаг в темноту, привыкая к скудному освещению. Он не был готов к тому, что увидит. Дверь за его спиной захлопнулась сама, и знакомое чувство липкой рукой коснулось шеи. В донуме было так же страшно.

– Медальон давай! – донесся из недр комнаты обозленный голос, и наследник Драконов испустил облегченный вздох. Айя не одна.

Перед его глазами словно из ниоткуда появился Глубина и вырвал протянутый артефакт. Настроение охранника легко угадывалось. Джонас, возрадовавшись присутствию сильного мага рядом с принцессой, не сразу понял всю уязвимость своего положения. Однако Долора сейчас больше интересовал медальон, который он тут же заковал в водную сферу.

Глаза быстро привыкли в темноте. Джонас положил спящую Лацерну у двери и двинулся вглубь комнаты. Он присел возле принцессы, чувствуя, как страх холодит кожу.

– Айя, – прошептал юноша, но подруга не отозвалась. Он потянул к ней руки и сразу отдернул их – по пальцам ударила вода, накрыв принцессу куполом, словно щитом.

– Не стоит, – предупредил Глубина, не сводя взгляда с медальона. Спрашивать о причине наследник Драконов не рискнул.

– Айя? – протянул обессиленный Джонас, надеясь, что страх в его голосе беспричинен. – Она жива?

– Еще да. Благодаря чему ты тоже пока жив.

Джонас сглотнул. Угроза была предельно ясной. Вода над рукой Глубины испарилась, и он, зарычав, кинул медальон на пол, избегая прикосновения к опасному предмету.

– Ее магия сейчас внутри тебя?

Вопрос при иных обстоятельствах вызвал бы удивление у Джонаса. Однако сейчас драконий наследник понимал, что Долор, снизойдя до разговора, не станет долго ждать ответа.

Наследник Драконов выложил все как на духу:

– Уже нет. Там, в донуме поток огня не прекращался, я не мог и пальцем пошевелить. Но потом… – Юноша запнулся. – Я не знаю почему, но огонь стал паром. Я смог двигаться и сразу выбрался из зала.

– Из нее, – надзиратель бросил настороженный взгляд на подопечную, – до сих пор уходит магия. Но не к тебе. Куда?

– В амулет? – робко предположил Джонас, подползая ближе к подруге.

Глубина тут же отмел эту идею:

– Кроме Анте, ни один предмет не может хранить магию. В медальоне нет сердца, где бы она накапливалась. В нем нет древесины анимы, способной удерживать магию, – я бы это почувствовал. Но сила принцессы все еще проходит через амулет и исчезает.

Напряженный мужчина подошел к отброшенному медальону. Тот поднялся в воздух, крутясь в вихре воды, и Глубина, распаляясь, прошипел:

– Он должен был уже сжаться до размеров песчинки, но этот кусок металла сопротивляется так, будто имеет собственную магию. Моя сила для него – ничто.

Водный поток стал совсем слабым, и амулет, жалобно звякнув, вновь оказался на полу. Глубина чувствовал, как гнев вытесняет магию из сердца. Так не пойдет. Он повернулся к Джонасу, от вопросов перейдя к приказам:

– Сожги медальон. Посмотрим, как он отреагирует на огонь вне донума.

– Я… – запнулся наследник, пряча глаза. Кажется, Айя даже под страхом смерти не открыла Глубине его секрет.

Молчание было мучительным, и с каждой его секундой надзиратель принцессы все больше верил своим убеждениям. У Айи не было друзей, и даже Джонас, на чью сторону она становилась без расспросов, не спешил ей помочь.

Драконий наследник боялся поднять глаза. Лица охранника он, хвала Санкти, в темноте не различал. Джонас плохо знал этого человека, хотя Долор уже два года служил принцессе. Охранника Айи окружал ворох слухов; много говорили и о силе в его руках. Джонас нервно сглотнул, на секунду представив, как Долор обернет свой дар против него, если он откажется.

– Принцесса запретила мне выдавать вас. Я сидел здесь, наблюдая, как она иссыхает без магии. Без моего вмешательства Айя уже оказалась бы выше драконьих звезд, а ты еще раздумываешь?! – Глубина навис над юношей, готовый силой заставить его использовать огненный дар. И плевать на гнев целого драконьего рода, если они выращивают таких трусов.

Глухой рык прервал стремящийся в пропасть жизненный путь Джонаса, и выход, родившись в голове подобно молнии, озарил его отчаянную голову.

– Лацерна! – облегченно вскрикнул наследник, потянувшись к своей защитнице. О том, что она в комнате, Джонас напрочь забыл. Дракониха, продираясь сквозь Навязанный сон, по-собачьи потрусила головой, миг спустя оказавшись зажатой в объятиях своего хозяина.

– Моя магия слаба, но сила Лацерны – нет! Она может разрушить весь донум, а медальон без сердца не сравнится с силой Анте, ты сам сказал, – протараторил Джонас, поднося недовольную пробуждением защитницу к амулету. Она повела носом и тут же вырвалась из рук юноши, издав хриплый рев. В янтарных глазах Лацерны, которые в темноте казались огоньками свечей, читалась настороженность, и Джонас поубавил возбуждение в голосе:

– Жаль, что до Представления мы не обратили на твой рев никакого внимания. Прошу, сожги амулет!

Уговаривать Лацерну не пришлось. Своего хозяина она понимала с полуслова, а одной мольбы в его голосе вполне хватило бы, чтобы спалить не только амулет, но и сам донум.

Глубина присел рядом с Айей, накрыв пальцами ее запястье, пока пламя из драконьей пасти проворно расправлялось с источником их бед. Медальон таял, словно зефир в огне. Неожиданно в голове охранника возникла мысль, что они могут ошибаться. Но поворачивать назад было поздно.

Поток огня прекратился, и Лацерна издала победный клич, причмокнув губами. От артефакта не осталось и следа. Джонас наклонился к Айе, желая проверить ее состояние, и тут же растерянно ойкнул. Глаза принцессы были широко открыты, а рот замер в немом крике.

Глубина, положив руку на затылок подопечной, медленно приподнял ее голову, и дыхание принцессы опалило его кожу.

– Все закончилось, – сообщил он, видя, что Айя очнулась. Однако душа ее, как показалось стражу, была еще не с ними.

Интересно, где пряталось сознание девушки с тех пор, как она перестала отзываться на свое имя? Внушал ли другой мир страх или причиной немого крика, застывшего на губах принцессы, стало то, что ее вырвали оттуда?

Джонас, не дожидаясь слов, аккуратно обнял подругу, бормоча извинения. Лацерна, довольная собой, подползла ближе и улеглась на ноги Айи. «Словно кошка придавила мышь лапой», – мысленно сострил Глубина и сам поразился тому, как быстро произошедшее для него уже стало прошлым. Он потянул носом, ощущая, как воздух наполняет легкие, растворяя напряжение. Стоило расслабиться. За один спокойный вздох ничего не успеет произойти.

Айя же считала иначе. За тот последний вздох на грани жизни и смерти ее мир изменился. Принцесса чувствовала, как сдвинулась с места стрелка ее компаса жизни. Лацерна, грея своим телом ее замерзшие ноги, не сводила с девушки осознанного взгляда. Дракониха была довольна.

* * *

Дверь донума закрылась очень тихо.

– Спасибо, – пробормотала в пустоту Айя, уверенная, что зал щадит ее гудящую от боли голову, по которой последние пару часов, похоже, топтались все защитники Медведей.

Принцесса, не испытывая и малейшего воодушевления, села прямо на пол у Гласа Владык. Путь от комнаты, где она едва не простилась с жизнью, до зала отнял последние силы. В ушах еще звенел голос матери за минуту до Представления: орлиная королева не собиралась отчитывать дочь при других, но ее острое «Поговорим позже» сулило принцессе познание всей глубины стыда в ближайшее время. Мать была разгневана, ведь Айя пропустила свою очередь, и после Джонаса в донум зашел Мейсон. Принцесса знала, что, не ровен час, ее нарекут самой несобранной наследницей в этом году. Вдобавок к прочим «титулам».

– Поговорим? – Айя подняла голову к матовому шару. Если верить древним историям, то в нем хранилось перо создателя, способное тысячи лет удерживать магию. Принцессе сложно было воспринимать шар как бездушный предмет, пусть даже в его природе до конца не разобрался ни один служитель Санкти. Она представляла Анте чем-то вроде Владыки, но куда более человечным и близким, нежели настоящие Санкти.

Айя верила, что шар может слышать; надеялась, что он поймет и передаст Владыкам все, что она собиралась сказать.

Девушка протянула руку и коснулась стеклянного тела. Определитель, Судья, Вечный Взор, безразличный Анте – как только не называли Глас те, кто не удостоился чести быть избранным им. Принцесса никогда не проклинала шар за проигрыш – хотя бы потому, что выигрывала каждое Представление, в котором участвовала с пятнадцати лет. Мало кто удивлялся ее завидным успехам, ведь все участники Представления задолго до его начала знали, кто станет победителем.

– Тебе сегодня досталось, да? – спросила девушка, мягко скользя пальцами по холодной поверхности. Она обращалась к шару словно к старому другу. – Мой огонь уже внутри тебя – думаю, ты удивился. Я никогда не обрушивала столько силы на твое тело. Тем более через чужие руки. Но ты сразу уличил Джонаса в обмане, да?

Пальцы принцессы замерли.

– Способен распознать малое, но не видишь большего. Как бы ни старались Владыки, времена, когда их Глас мог выбирать, давно прошли.

Скинув туфли с усталых ступней, Айя поднялась на ноги, чувствуя, как меняется почва под ее ногами. Внутри донума цвели иллюзии. Комната виделась принцессе частицей леса: под ногами пружинил грунт, а над головой, за ажурной тенью листвы, в небе сияли звезды. Внутри анимы правила ночь – благодатное время для вора и лжеца, который хочет поведать свои тайны.

Наследница Орлов покрепче вцепилась руками в шар, словно Глас мог выбить опору из-под ног. Айя хотела закончить начатое. Анте был единственной связью с Владыками, наиболее доступной возможностью получить от них ответ, пусть везло далеко не каждому из тех, кто осмеливался задавать вопросы.

Принцесса сделала глубокий вдох.

– Ты решаешь, кто достойнее, но еще раньше за тебя решают, кто будет самым сильным в назначенный день. Все наследники, кроме одного, накануне Представления отдают большую часть своей магии защитникам. Они заходят в донум ослабленными, атакуют едва ли в половину своих возможностей. Ты сравниваешь силы и легко определяешь победителя, не догадываясь, что его имя король назвал еще до Представления. Таким образом моя семья год за годом выигрывает Представления и правит уже столетие. До этого короны на своих головах несли Драконы, еще с тех времен, когда школа открыла двери первым ученикам. Куницы и Медведи едва помнят имена своих королей – их было настолько мало, что и правлением это назвать нельзя. Как Владыки позволяют подобный обман? Где их гнев? Либо им действительно все равно, кто правит от их имени, либо они давно отвернулись от нас. Либо… – Айя запнулась, – Санкти очень заняты сокрытием того, что я увидела.

Дальнейшее принцесса выпалила на одном дыхании:

– Пока Джонас тратил остатки моей силы, меня утянуло в сон, слишком реальный, чтобы его забыть. Я парила над бескрайним морем, и солнце жгло мне глаза. На горизонте в ярких лучах сияла одинокая жемчужина – белый храм, который рос из воды. Я чувствовала присутствие Владык в каждой частице земли, в каждой капле моря, хоть и не видела их тени над головой. Я слышала шелест крыльев за спиной. Равиль, моя защитница, несла меня к храму. Владыки давно забрали ее в Вечный Океан, но во сне позволили полететь со мной.

Айя прижала руку к плечу, будто вновь ощутив на нем тяжесть птицы.

– Вода вокруг начала таять. От бескрайнего моря остались небольшое озеро, храм и два рукава реки. Один утекал вдаль, к землям, которые не различат даже мои глаза; второй разливался под ногами, тянулся к просторам за моей спиной. – Айя перевела дух. Страх и подозрение смешались в едином порыве, и слова, первые дети намерения, слетели с губ: – Я знаю, что это не простой сон. Пусть я и устала, пусть в тот миг была на грани смерти. Едва увидела храм, как сердце заныло от тоски. Словно эта святыня – все, к чему я стремилась в жизни. Единственная цель, конец моего пути.

Принцесса замолчала, собираясь с силами.

– Как только я попыталась рассмотреть храм, Равиль потянула меня назад, да так быстро, словно я увидела больше, чем должна была. Но ее крылья оказались не так быстры. Я рассмотрела второй рукав реки, который тянулся к землям за моей спиной. У самого берега на небольшом холме стоял дом, который я, хоть во сне, хоть наяву, отличу и по одному камню.

Принцесса, опуская голову к самой поверхности шара, тихо пояснила:

– Это был дом Джонаса. Гнездо Драконов, которое на самом деле построено у конца Драконьей реки, там, где она впадает в Мертвое море. – В голосе Айи зазвучал гнев. – И нет дальше него никакого озерного храма, построенного за границей тени Владык. Но эти стены так же реальны, как и Санкти над моей головой, я уверена. Потому спрошу, и ты передай им мои слова: почему вы скрываете храм от чужих глаз?

В вопрос Айя вложила всю твердость, на которую была способна. Слова повисли в воздухе. Анте молчал, и, казалось, внутри анимы пропали все звуки. Неужели принцесса думала, что так просто получит ответ? Что легко сможет услышать голос Анте или самих Владык, и безмолвные доселе Санкти поведают, почему она увидела скрытое место?

Айя почувствовала, как запекло кожу рук, которая прикасалась к телу стеклянного шара. Вскрикнув от неожиданной боли, она оторвала ладони от Анте. Огонь, исчезая в теле Гласа, впервые навредил ее рукам. Анте загудел, покрываясь алым светом, и капля пота спустилась по спине принцессы. Это был голос Владык. До ужаса смущающий и ни капли не понятный. Похожая на оглушающий набат, их речь утихла так же быстро, как и началась.

«Ты хотела ответа, и вот он», – решила принцесса.

Айя вернула красные ладони на тело Анте. Стекло было холодным и тихим, словно не оно только что стало проводником для гласа существ, сотворивших мир. За спиной принцессы отворилась дверь, и указание Санкти стало предельно ясным.

«Пошла прочь», – вне сомнений, говорили они.

Айя, покорно склонив голову, покинула зал, радуясь, что не накликала на себя бо́льшую беду. Гнев Санкти – это не привычное порицание, а значит, она определенно была права, не отпустив нить тайны, которую – случайно ли? – ухватила. А чужой секрет вполне можно использовать для защиты Джонаса. Особенно если он принадлежит самим Владыкам.