Читать книгу Кыш и я в Крыму - Юз Алешковский - Страница 16

Я пролез через щель в заборе на лечебный пляж. Здесь лежали на деревянных лежаках под маленькими тентами одни мужчины. Почти все они молчали и о чём-то думали или читали, а если говорили, то тихо.

Я залез на волнолом и стал высматривать папу. Но его не было ни в море, ни на лежаках. Я подошёл к лежакам, на которых лежали Федя, Василий Васильевич, Торий и Милованов.

Милованов с большим выражением читал чьи-то стихи:

– Слеза!.. Форменная слеза! – сказал дрогнувшим голосом Федя. – Верите, товарищи, ведь я и сам так думаю! Смотрю вот на это море, на горы, на, так сказать, рай земной и думаю: как мне своими словами воспеть красоту? Ведь разрывает же меня от неё на части! Разрывает! Но вот воспеть не могу…

– Я думал, ты состоишь из одних мускулов, а в тебе, оказывается, теплится Дух! Раздувай его! – Милованов хлопнул Федю по огромному, как у Геракла, плечу. – А вы, Торий, что скажете? Как вам эти стихи?

– По-моему, в них нет ничего особенного, – заметил Торий. Он, как всегда, играл сам с собой в шахматы. – Констатация очевидного. Перечисление красот. Только ритмично организованное. «Своды скал, блеск моря» и, разумеется, вопрос: «Увижу ль вновь?» Все его себе задают, уезжая из Крыма.

– Слушайте, вы нас разыгрываете или впрямь не чувствуете поэзии? – спросил с удивлением Милованов. – И вообще чуда Красоты?

Не отрывая взгляда от шахматной доски, Торий скучным голосом ответил:

– Повторяю: поэзия для меня в игре Мысли, в её попытке проникнуть в тайны природы. Чудо же Красоты я вижу вот в этом гениальном этюде: белые начинают, но проигрывают.

– Это вы бесконечно проигрываете, – заметил всё время молчавший Василий Васильевич.

– Прошу пояснить, – сказал Торий, передвинув пешку.

– Эх! – только и сказал Василий Васильевич.

– Обратите внимание: вы в очередной раз бессильны доказать, что я неправ, – невозмутимо заметил Торий.

– Тебя не прошибёшь! – сказал Федя.

– Это из-за таких людей, как вы, гибнут реки, уничтожаются целые виды животных, засоряется мировой океан и вообще нарушается равновесие в природе! – вскочив с лежака, воскликнул Милованов.

– При чём здесь я? Прошу пояснить. Я никого не уничтожаю, ничего не засоряю и не нарушаю.

– Верно, но такие, как вы, пытаются проникнуть в тайны природы и спокойненько и крепко спят, когда эту природу уродуют, а то и губят, – сказал Василий Васильевич.

– Да! Я крепко сплю, и меня ничем не разбудишь. Ну что вы, товарищи, ко мне прицепились из-за какого-то Геракла и дурацкой вазы? – засмеявшись, спросил Торий и сложил фигурки.

– Эх! – снова сказал Василий Васильевич и махнул рукой.

– Вот и правильно! Махните на меня рукой и позвольте вздремнуть, – попросил Торий, улёгся на лежаке и закрыл глаза.

– Во человек! – удивился Федя. – Уже спит!

Из разговора взрослых я мало что понял, но если бы меня спросили: «Ты за кого?» – я бы не задумываясь ответил: «За Милованова, Федю и Василия Васильевича!»

Я стоял в сторонке. Василий Васильевич окликнул меня:

– Алёша! – Я подошёл. – А где же пёс?

– Ловит крабов.

– А ты, наверно, мечтаешь изловить похитителя огурцов?

– Хотелось бы. Только я не умею.

– А вы здорово испугались?

– Больше всех мама, а хозяйка почему-то обрадовалась, хотя тоже немного испугалась. Я решил этой ночью дежурить в засаде. Боюсь только, что Кыш не вовремя залает.