Читать книгу Не чужая смута. Один день – один год (сборник) - Захар Прилепин - Страница 6

* * *

«О светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами дивишь ты: озёрами многими, дивишь ты реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, боярами честными, вельможами многими, – всего ты исполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!»

Написано во Владимире примерно в 1240 году. «Слово о погибели Русской земли». Государственности лет триста – а какое уже устоявшееся чувство Родины.

На передовицу Александра Проханова похоже немножко, да?

Последнее время, шаг за шагом, пытаются русскую историю подкоротить, лет эдак на пятьсот. Чтоб всё с тем же острым чувством говорить про «молодой народ» и «молодую литературу», и всё такое прочее.

Не верьте, здесь и восемьсот лет назад жили такие же люди, как мы. На фоне просвещённой Европы, со своими повадками, со своим патриотическим угаром и странным чувством к вельможам. И с отличным литературным слогом, вот что ещё надо отметить.

Единственно что: тогда, возможно, ещё не знали, что погибель земли Русской – это её обычное состояние. Она всегда погибает. Надо уже к этому привыкнуть за тысячу лет.

* * *

«Историю России с древнейших времён» С.М. Соловьёва сегодня читают (и переиздают) гораздо реже, чем Карамзина или Иловайского.

Никогда не встречал сравнительного анализа объёмных трудов наших классических историков, хотя тут есть о чём поговорить.

Соловьёв сложнее, чем многие его коллеги, он во всяком событии как бы внутри, и не стремится воспарить и непрестанно сверху всё это озирать: он носится посыльным туда и сюда, подслушивает доклады монархам, собирает всякие вельможные сплетни, пересказывает разговоры при дворе, рисует мелкой кистью, щедро насыпает персонажей – неподготовленный человек сразу пугается сонма фамилий и дат и бросает чтение.

Соловьёва читаю с детства, в этот раз меня заинтересовал, естественно, тот момент, когда Богдан Хмельницкий умирает, а к царю Алексею Михайловичу являются украинские послы и говорят речь.

Далее цитата, крайне характерная (напрягитесь и вчитайтесь, оно того стоит):

«Егда богодарованную пресветлейшего вашего царского величества державу нынешнему времяны НАД МАЛОРОССИЙСКИМ ПЛЕМЕНЕМ НАШИМ утверждённу <…> привожду себе в память реченное царствующим пророком: от Господа бысть се и есть дивно, воистину соединение малые России и прицепления оноя к Великодержавному пресветлейшего вашего царского величества скипетру, ЯКО ЕСТЕСТВЕННОЙ ВЕТВИ К ПРИЛИЧНОМУ КОРЕНИ. <…> Егда оскудеваши в помощи Малая Россия, тогда Бог подвиже благочестивое вашего царского величества сердце, что от высокого своего престола призрел если на нас и под высокую свою руку воинство наше запорожское щедротне восприяти благословил».

Но Богдан умер, и началась традиционная украинская история.

Соловьёв пишет: «Присоединение к Москве было делом народного большинства, и большинство это не имело никакой причины раскаяться в своём деле. Другой взгляд был у меньшинства, находящегося наверху: для этого меньшинства и особенно для шляхты соединение с шляхетским государством, с Польшею, имело больше прелести <…> но прямо, немедленно объявить себя против Москвы и соединиться с Польшею было нельзя: Польша была слаба, она ещё не оправилась от ударов, нанесённых ей Москвою и Швециею, при том войско и народ были против подданства Польше; надо было хитрить и опереться на какой-нибудь другой союз, действеннее польского, и Выговский (наследник Хмельницкого) обратился к хану Крымскому».

Про Крымского хана тоже есть очень смешной момент. Дело в том, что Алексей Михайлович подписывал свои послания скромно, в обычной нашей скромной традиции: «восточной и западной и северной страны отчичь и дедичь, наследник и обладатель».

Крымский хан писал в ответ: как восток?! как запад?! – у нас что, повсюду одна Россия? – и, далее, цитирую: «Между востоком и западом мало ли великих государств? Так лживо и непристойно писать непригоже».

Обижался, смотри-ка ты. (У него, между прочим, были причины: он лет семь владел Малороссией и тоже как бы претендовал.)

Пригоже, хан. Только так и пригоже.

…Всё это к вопросу по поводу того, что «времена изменились, времена изменились, мы живём в другом мире!» (эти фразы надо произносить высоким, скрипучим голосом, на манер попугая).

Времена – не изменились. Ну, не считая того, что группа поддержки шляхты теперь сидит в лучших московских кафе, и отдельные ребята из числа крымских татар сидят с ними же.

Слова, которые они произносят, между тем, те же самые: см. приведённое выше письмо хана к российскому гаранту, наследнику и обладателю восточной, западной и северной стороны – «Лживо, непристойно! Непристойно, лживо!»

* * *

За последнее время уже несколько раз попадалось в среде прогрессивных деятелей хамское отношение к стихотворению Пушкина «Клеветникам России». Один известный прогрессивный товарищ так и написал по этому поводу: «Позорные стихи».

Напомним, что стихотворение посвящено польскому восстанию 1830 года. Польша тогда входила в состав России (а вошла она туда вместе с Варшавой по той причине, что поляки, как показалось российскому самодержавию, слишком действенно участвовали в походе Наполеона на Россию, за что и поплатились).

Мы к чему. Дело в том, что помимо Пушкина тогда сугубо отрицательно на польское восстание отреагировали также Лермонтов («Опять народные витии»), Боратынский, Чаадаев, Киреевский, Гоголь и даже – декабристы. Михаил Лунин, например, писал: «В варшавском восстании нельзя найти ни признаков, ни свидетельств народного движения. Оно не выдвинуло ни одной органической идеи, никакого общественного интереса…»

То есть, грубо говоря, Лунин писал, что это была революция шляхты, или, как сегодня бы сказали: олигархата, финансовой аристократии.

Идеи, кстати, во время восстания поляки всё-таки выдвигали: например, вернуть Польше Киев.

…В этой старой истории прекрасно всё.

Для начала: поддержка позиции государства декабристами. Тут ассоциация лежит на поверхности: нацболы, у которых более двухсот человек отсидело в тюрьмах и как минимум шесть человек были убиты, – даже по количеству жертв сопоставимы с декабристами. Прогрессивная публика никак не может понять, как же нацболы могут нынче, в связи с украинскими событиями, поддерживать государство. Двести лет прошло, а публика всё не может.

Потом, каков список тех, кто разделял «позорную» пушкинскую позицию! О, это позорные деятели. Улицкая, Рубинштейн и Юрий Шевчук повели бы себя иначе, не столь позорно. Мелковаты тогда были культурные деятели.

Наконец, я недавно читал интервью украинского русскоязычного писателя, моего когда-то приятеля – Андрея Куркова, про то, как ему стыдно за Россию (на место Куркова можно поставить, к примеру, писателя Жадана или писателя Нестеренко). И тут же волей-неволей вспомнил, как Пушкин, уже в 1834 году, писал про своего друга польского поэта Адама Мицкевича: «Наш мирный гость нам стал врагом – и ядом / Стихи свои, в угоду черни буйной, / Он наполняет. Издали до нас / Доходит голос злобного поэта, / Знакомый голос!.. Боже! Освяти / В нём сердце правдою твоей и миром».

У Пушкина вообще много «позорных стихов». Россия, между прочим, оккупировала Польшу – а этот стихослагатель ещё учит своего польского товарища «миру» и «правде», видано ли.

Что в наше время сказали бы Пушкину? Что он одурачен пропагандой. Что «поверьте, всё намного сложнее». Что «из России ему не видно ситуации».

Вам всё видно зато.

* * *

Но, конечно же, далеко не все разделяли позицию Пушкина.

Отдельные представители просвещённой среды того времени элементарно перестали здороваться – например, внучка фельдмаршала Кутузова Долли Фикельмон.

То есть Пушкин, Боратынский, Лермонтов, декабристы – будучи согласными с действиями государства – в глазах «света» сразу низко падали.

Поэт Вяземский, между прочим, друг Пушкина, был просто взбешён из-за этих стихов, братья Тургеневы осуждали «варварство» поэта; да многие, многие.

Публицист Николай Мельгунов написал о Пушкине, что «…так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту, ибо одно с другим неразлучно».

Ты угадал себя, своё брезгливое выражение лица, мой милейший современник? Ну же, смотри, неужели не угадал?

Долли, душенька, ты совсем не изменилась. И вы, старик Мельгунов, ещё полны сил.

Ах, господа. Ах.

* * *

И, конечно же, нельзя не вспомнить ещё одного ватника, Дениса Давыдова, в своей гусарской форме – он был вылитый колорад. У него имеется стихотворение «Современная песня», написанное в далёком 1836 году. Но действительно – современное до смешного.

«Был век бурный, дивный век, / Громкий, величавый; / Был огромный человек, / Расточитель славы: / То был век богатырей! / Но смешались шашки, / И полезли из щелей / Мошки да букашки».

Каково, товарищи?

«Всякий маменькин сынок, / Всякий обирала, / Модных бредней дурачок, / Корчит либерала».

С чего бы ему так корчиться? Давыдов тоже не понимает.

«Что ж? – Быть может, наш герой / Утомил свой гений / И заботой боевой, / И огнем сражений?.. / Нет, он в битвах не бывал – / Шаркал по гостиным / И по плацу выступал / Шагом журавлиным. / Что ж? – Быть может, он богат / Счастьем семьянина, / Заменя блистанье лат / Тогой гражданина?.. / Нет; нахально подбочась, / Он по дачам рыщет / И в театрах, развалясь, / Всё шипит да свищет».

И спустя несколько строф идёт блистательное описание прогрессивного сообщества:

«Вот гостиная в лучах: / Свечи да кенкеты, / На столе и на софах / Кипами газеты; / И превыспренний конгресс / Двух графинь оглохших / И двух жалких баронесс, / Чопорных и тощих; / Всё исчадие греха, / Страстное новинкой; / Заговорщица-блоха / С мухой-якобинкой; / И козявка-егоза – / Девка пожилая, / И рябая стрекоза – / Сплетня записная; / И в очках сухой паук – / Длинный лазарони, / И в очках плюгавый жук, / Разноситель вони; / И комар, студент хромой, / В кучерской прическе, / И сверчок, крикун ночной, / Друг Крылова Моськи; / И мурашка-филантроп, / И червяк голодный, / И Филипп Филиппыч – клоп, / Муж… женоподобный. / Все вокруг стола – и скок / В кипеть совещанья / Утопист, идеолог, / Президент собранья, / Старых барынь духовник, / Маленький аббатик, / Что в гостиных бить привык / В маленький набатик».

…Ну что, всех узнали? Характерно, что стихи Корнея Чуковского «Вот откуда-то летит маленький комарик, и в руке его горит маленький фонарик» – явно выросли отсюда, из этой очаровательной оды. У Давыдова и «скок вокруг стола» имеется, и комарик тоже – Корней Иванович был очень начитанный человек.

Стихи Давыдова двухсотлетней давности вполне можно издавать с иллюстрациями, а то мы не найдём среди нас идеолoгов, женоподобных мужей, пожилых рьяных девок и прочих.

Русская классика – опасная штука. Табличку «Не влезай – убьёт» можно вешать.

* * *

В европейской экранизации «Войны и мира» Элен Курагину заразит сифилисом француз. Интересный подход. В книге этого нет. Черты её отца в качестве законченной, как говорит один мой товарищ, «либеральной гниды» тоже очень акцентированы в фильме, который, между прочим, делали немцы, поляки, итальянцы и… собственно французы.

Поведение некоторой части нынешней прогрессивной общественности – при определённых обстоятельствах – действительно напоминает поведение отца и дочери Курагиных из «Войны и мира». Мы имеем в виду не только экранизацию, странно акцентировавшую этот момент, но и первоисточник, естественно. Лев Николаевич, равно как и Тютчев, нравы отдельных представителей света знал отлично.

(Помните такую фразу из Толстого: «Если б правительство было умным и нравственным, если б оно было хоть немного русским!»)

(Потом всю эту аристократию, немалая часть которой давно выродилась и была, по сути, антирусской, – всем скопом отнесли к числу лучших людей России и, естественно, поименовали невинными жертвами большевизма. Что не совсем правда, мягко говоря.)

Схожие с курагинскими настроения были широко распространены и в начале Великой Отечественной: там своих курагиных развелось; они всегда разводятся, при любом режиме. Ждали немца, скрестив пальцы в кармане.

И сталинизм, как мы понимаем, тут был совершенно ни при чём: традиция.

В самом ужасном сне нынешнего гаранта с кремлёвским горцем не сравнить – но разве стало меньше курагиных?

Обидно только, что прогрессивную общественность уже не напугаешь тем, что явится француз и заразит её сифилисом, как княжну Курагину в кино.

В известном смысле, француз её давно уже заразил. Ей это в радость.

* * *

Любопытно: в 1822 году, то есть фактически двести лет назад, один американский деятель – Томас Джефферсон – писал другому – Джону Адамсу (оба, на минутку, побывали президентами США): «Создаётся впечатление, что европейские варвары вновь собираются истреблять друг друга. Кто бы кого ни уничтожил, одним разрушителем в мире станет меньше. Истребление безумцев в одной части света способствует благосостоянию в других его частях. Пусть это будет нашей заботой и давайте доить корову, пока русские держат её за рога, а турки за хвост».

Учитесь настоящей, национальной политике, господа. Американцы знают в этом толк уже двести лет. Доят корову. Надо уметь бить их по рукам. Пусть себя доят.

Кстати, в 1838 году гениально прозорливый Тютчев (тот самый, великий русский поэт и на тот момент дипломат) пишет из Турина взволнованное донесение в Россию, что цель, которую будут преследовать американцы, «заключается в том, чтобы утвердиться в Средиземном море», стремясь «к окончательному водворению там». И с этим, естественно, надо бороться, понимает Тютчев.

Это я выписал в связи с тем, что тут один молодой литератор пытался мне через столичную газету объяснить: не стоит вспоминать имена Пушкина, Тютчева и Достоевского и пытаться угадать, как бы они реагировали на нынешние события.

Нет, ребята. Стоит вспоминать имена Пушкина, Тютчева и Достоевского, потому что если у вас временно помутился разум – можно взять ума взаймы у классиков. У классиков ума много.

Пушкин в те же времена писал, что отношение Европы к России характеризуется двумя вещами: «невежеством и неблагодарностью».

Мир традиционно стоит в той же точке, что и стоял. Это нормально. Этика, эстетика, политика – вещи куда более устойчивые, чем нам кажется.

Но справедливости ради заметим, что это США двести лет подряд зачем-то хотят в Средиземное море, а мы к ним в подбрюшье куда реже заплываем.

Те, кто в России говорит «мир изменился», – люди вздорные. Не слушайте их, они плохому научат. Тютчеву они бы не понравились, точно говорю.

…Да, у этой истории есть продолжение.

Тютчева вскоре уволили из дипломатической службы (как и Горчакова – впоследствии одного из сильнейших российских дипломатов).

За увольнением Тютчева и Горчакова стоял министр иностранных дел Нессельроде – который, как известно, был в очень серьёзной степени ангажирован Австрией.

Много позже Нессельроде самого наконец уволили, и на его место как раз поставили Горчакова. Когда же у государя поинтересовались, чем обусловлен его выбор, он раздражённо ответил: «Потому что Горчаков – русский!»

Выводы? Мало того, что времена не изменились, – игроки те же самые.

* * *

Сегодня 16 марта 2014 года, и я имею досужий вопрос.

Правильно ли я понимаю, что реакция российской прогрессивной общественности, в случае ввода украинских войск в Донецк (это же их земля) и силовом подавлении восстания, будет заключаться в четырёх словах: «Это внутреннее дело Украины».

То есть, сначала «никогда не надо стрелять в свой народ, “Беркут”!» – а потом (молчаливое): «Иногда всё-таки можно».

Когда б Янукович, терявший власть, подогнал танки к Киеву – это был бы «фашизм, фашизм, фашизм», а тут будет что-то совсем другое, совсем.

Ещё раз повторимся: позиция украинской стороны прозрачна и ясна – они ЗА своё государство, и если нужно – всякий гуманизм отринут на раз.

Но как же наши гуманисты? Споют ли нам песню наши музыканты? Сочинят ли нам стихи наши поэты? Вот неужели ж никто и ничего не скажет?

* * *

Почему одни и те же люди не хотят возвращения Крыма в Россию даже с референдумом, а Курилы предлагают отдать Японии совсем без оного? Про Чечню вообще молчу. В 1996 году Борис Немцов, на тот момент губернатор Нижегородской области и вероятный преемник Ельцина, собрал пятьсот тысяч подписей за независимость Чечни. Сегодня с удовольствием собрал бы, если б мог, столько же за независимость Крыма. Общее в данном случае одно: и та, и другая территория должна быть независима от России. И Курилы, Курилы.

Как же их не любить, скажите мне.

* * *

Традиционная ситуация: стоит сплошной крик прогрессистов о том, что в Пскове запретили концерт белорусской группы «Ляпис Трубецкой», и одновременно поступают предложения от тех же самых людей запретить въезд на Запад и не допускать к украинскому зрителю Фёдора Бондарчука, Павла Лунгина, Олега Табакова, Владимира Бортко и Геннадия Хазанова – в общем, всех, кто поддержал право Крыма на независимость от Украины. (Ещё Леонид Ярмольник вполне прозрачно высказался по поводу Крыма – не забудьте Ярмольника.) Такая у нас демократия.

Отдельная «моя прелесть» – прямой и публичный призыв к украинскому народу бывшего министра правительства Ельцина – Альфреда Коха – начать партизанскую войну против российских оккупантов в Крыму. Убивайте русских – и Европа придёт на помощь: так и написано у него.

Можно понять, когда это пишут украинцы (развод – так развод, чего миндальничать, у меня вообще нет к ним претензий, глупо было бы, и на взаимность не надеюсь) – но это пишет парень, который работал в правительстве и живёт в деревеньке под Москвой.

Вывод российской прогрессивной общественности прост: наши творческие деятели – подонки, а Коха – они лайкают изо всех сил во все щёки.

Красота! Всё давно уже понял, но удивляться не перестаю. Какой удивительно ровный и честный мир в голове у людей.

* * *

Итак, Крым выбирает, с кем жить.

Данные экзит-пулла – 93 % за жизнь с Россией. Даже крымские татары подвели, похоже, некоторых надеявшихся. Крымские татары – прекрасный народ.

Естественно, ждём песню на тему «массовых фальсификаций», как без неё.

Если всерьёз: никаких массовых фальсификаций за полторы недели не придумаешь. Тем более, что не было такой необходимости.

Мой на фиг не нужный никому совет украинцам: возлюбить, пока не поздно, Юго-Восток Украины всей душой, дать права на широкую автономию, немедленно принять русский-второй-государственный, умерить антироссийскую риторику, прикрыть всевозможный «Правый сектор» большим чугунком, смирить, насколько возможно, свою непререкаемую правоту и понять, что всё случившееся и происходящее – не случайно.

Тогда будет шанс на мир и взаимопонимание, которое так нужно вашей стране.

И не надо тут рассказывать про «титушек» и «донецкое быдло». Поберегите свою страну. Вас же слышат там. Ежедневно и уже которую неделю ваши бешеные голоса слышны всем.

* * *

Тут уже побежала весёлая шутка «Почему 93 %, а не 150 %», и прочее зубоскальство на эту тему. Лучше идите и посмотрите на свой Юго-Восток, это отрезвляет. Там какие-то неправильные украинские люди начинают партизанскую войну против украинской армии. Их наверняка 0,00001 % от всех правильных украинских людей. Как и в Крыму. Но они очень активны, и милиция переходит на их сторону.

Хоть бы один украинец вместо толпы зубоскалов зашёл и сказал: «Вы, москали, мудаки, конечно, но мы реально что-то не досмотрели в хозяйстве».

Щас, зайдёт. У всех час веселья. Прогрессивная общественность, вы тоже к столу поскорее. Вместе веселей. Итак, напоминаю шутку: «А почему 93 %, а не 175 %??? У-ха-ха, о-ха-ха».

Лечебный смех.

* * *

Как и предполагалось, по поводу крымского референдума в российском прогрессивном сообществе царит печаль, объявлен траур и день позора («запомните это число – это начало конца»). Надежда только на завтрашнее выступление Обамы («Обама, приди и накажи их!»).

И на то, что всё здесь вдруг рухнет («ну, пожалуйста, пусть рухнет»).

Всё это в который раз напоминает те самые сцены в «12 стульях» (и не только), когда собирается публика «из бывших» и питает друг друга слухами о назревающем перевороте в Москве и интервенции (даже в «Поднятой целине» это есть).

Борис Немцов немного похож на Остапа. Валерия Новодворская похожа на маму Остапа. Она вообще оказалась плодовита, у неё тысячи злых детей, к сожалению, лишённых очарования и остроумия товарища Бендера, зато политизированных.

Русская классика, как ты надёжна.

* * *

Эту статью[1] я написал полгода назад, сейчас она к месту. Вот фрагмент:

«Либералы так уютно себя чувствуют во главе русской культуры, что в этом есть нечто завораживающее. Собрали в кучу чужие буквы, построили свою азбуку, свою мораль, своё бытие. Теперь люди смотрят на знакомые буквы, читают, вникают – всё вроде то же самое, что у Пушкина, а смысл противоположный. Как же так? Попробуйте набрать из этого словаря “Клеветникам России”, получится абракадабра. “Каклемтивен Сироси”. Лекарство, что ли, такое?»

Почему я вспомнил про этот текст? А только что прочёл ремейк моего ровесника, замечательного молодого поэта Игоря Белова на антиукраинскую оду Бродского. Смысл ремейка – полностью противоположный тому, что имелся у Бродского.

У Бродского было: «Нечего портить кровь, рвать на груди одежду. / Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду. / Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом? / Вас родила земля, грунт, чернозём с подзолом. / Полно качать права, шить нам одно, другое. / Это земля не даёт вам, кавунам, покоя. / <…> / С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи! / Только когда придет и вам помирать, бугаи, / будете вы хрипеть, царапая край матраса, / строчки из Александра, а не брехню Тараса».

Теперь люди, клянущиеся именем Бродского, отвечают за Тараса, такой коленкор вышел.

На днях я читал того же типа стихотворение одного хорошего русского писателя, только уже на тютчевскую мелодию. Мелодия та же, смысл – вывернут наизнанку. «Россия, стыдно за тебя» – что-то такое, но другими словами.

На огромное число текстов классической русской литературы надо срочно писать ремейки, потому что в новом, прекрасном мире она выглядит ужасно со всем своим «милитаризмом», «мракобесием» и «шовинизмом».

Происходящее ныне в литературе – афера ничуть не хуже приватизации. Клясться именами Пушкина и Достоевского (и далее по списку) – и на том же языке, в той же интонации и с заёмной у старших страстью – произносить ровно противоположное – каково это?

Вы думаете, тогда жандармы были добрее, казармы пахли цветами, и розгами не секли? В деревнях под Рязанью ели мёд, а под Псковом закусывали мёд окороками? Да нет, не было этого ничего – была та же самая Россия, которую «боялся» и «презирал» «весь цивилизованный мир». Но эти грёбаные классики в дни роковые последовательно принимали сторону своей дикой державы.

Теперь мир знает о нас то, какими мы описаны в их книгах.

Если Россия достигнет того идеала, что видится ныне Войновичу и Виктору Ерофееву, никакой России не будет. В таком ущербном виде она никому не нужна. Самое смешное, что все эти стихи и все их «Чонкины» провалятся в тартарары. Останутся сочинения про капитанскую дочку, про арапа Петра Великого, про Тараса Бульбу, про Севастополь. Останутся Карамазовы и брат их Смердяков, Тихий Дон, Белая гвардия, дневники одного писателя, дневники другого писателя – это останется.

Люди прочтут и скажут: вот были люди, вот были времена – Илиада, Одиссея, титаны, полубоги…

«А что там было потом?» Что-что – «нормальная европейская страна». Объедки.

Принимайте «Камклективин сироси», по капле в день.

* * *

Как мы уже заметили, русская классика и современные наследники классиков идентичные события воспринимают зачастую строго противоположным образом.

Прогрессивная общественность предлагает как минимум два варианта объяснений этого странного обстоятельства. Оба варианта уже навязли в зубах, но, так как их произносят из раза в раз, придётся и нам сказать пару слов.

Первый вариант: «С чего вы взяли, если Пушкин обещал удавить царя кишкой попа, Лермонтов писал про “немытую Россию”, и Лев Николаевич Толстой тоже перманентно “не мог молчать”».

Тут всё понятно и как раз показательно. Испытывая самые тяжёлые чувства по поводу российской государственности, русские классики в сложные времена (вернее сказать, во дни демонстрации Россией своих «имперских комплексов» и прочего милитаризма) не размышляли ни минуты на тему, что вот сейчас наш несчастный народ (и я, русский классик, лично) пойдёт сражаться против «европейских ценностей» и за «государевы причуды».

Посему самый большой пацифист (с определённого времени) русской литературы Лев Толстой плакал, когда проиграли Порт-Артур. Он хотел бы, чтоб выиграли.

Понятия «честь» и «Отечество» для Лермонтова или Гумилёва (если угодно – Державина или Тютчева; а перечитайте публицистику Жуковского – и она актуальна до невозможности) были неразделимы – об этом дурной тон говорить, пафос, то-сё, но вообще от «всевидящего глаза» эти ребята прятались «за стеной Кавказа» (ну или в других подобных местах, где русские стреляли в других хороших людей), а не на марше мира.

Второй вариант ответа. «С тех пор прошло много времени, и сейчас бы классики повели себя иначе».

Это, знаете, как если бы в XIX веке Пушкин сказал бы: со времён Ломоносова прошло много времени, все эти его героические оды на захват чужих территорий – ни в какие ворота, мир изменился.

А потом Достоевский сказал бы так про Пушкина: мол, этот курчавый парень жил полвека назад, нынче настало время гуманизма и просвещения, а наш арап и за границей-то не бывал, что он понимал вообще – увидел бы, как люди живут, не стал бы нести свою имперскую ахинею. А потом Булгаков и Шолохов про Достоевского сказали бы то же самое. А потом Валентин Распутин – про Булгакова и Шолохова.

Хотя были и те, которые что-то подобное говорили время от времени.

Я хочу сказать, что когда Виктор Ерофеев нещадно критиковал разночинцев, забравшихся в литературу и начавших учить «аристократию» – он просто не признал своих родителей. Впрочем, разночинцы были люди неистовые, яростные, некоторые в тюрьмах сидели…

Не факт, что даже они признали бы таких наследников.

* * *

В одной либеральной газете сначала прочёл про припадок шовинизма и милитаризма, охвативший Россию, а следом, через страницу, про то, что серьёзное количество американцев считает Россию «угрозой».

Вот я правда не понимаю: страна с другой стороны глобуса, российских военных баз возле неё нет, да и вообще их очень мало – в то время как США имеют 800 баз в 128 странах мира, в том числе в бывших республиках СССР, на границе с Россией, а одну перевалочную базу даже в самой России. Теперь они собираются ускоренно принимать в НАТО Грузию, Украину и Молдавию (не из-за Крыма, не надо – НАТО давно уже возле нас окопалось, мы все в курсе) – и при этом чувствуют «угрозу».

Но припадок «милитаризма» и вообще «паранойя» в России, а американцы просто так «чувствуют».

И никакого противоречия.

* * *

Историк и политолог Андрей Зубов предсказал немедленное начало третьей мировой войны из-за аннексии Крыма.

Вы заметили, что политическая аналитика либеральной общественности – это, как правило, и не аналитика вовсе, а набор писем Дедушке Морозу: во-первых, дедушка, я хочу, чтоб за ради моей правоты началась война, во-вторых, пусть рухнет экономика и как можно скорей, в-третьих, пусть Крым останется без воды и поплачет о своей глупости, а в-четвёртых, пусть резко обнищавший рабский народ приползёт к нам на коленях, вопя о нашей правоте. Дедушка, алё, записал?

* * *

Андрея Зубова, говорят, уволили с места работы. «За взгляды». Это обсуждается на каждом углу, в привычном контексте: проклятая деспотия запрещает думать.

Однако я помню, когда именно что за «взгляды» травили (и так же изгнали с должности) Игоря Фроянова.

Вклад в науку Фроянова и Зубова – вообще несопоставим: первый – крупный историк и мыслитель, второй – увы, нет.

Тем не менее, никому среди демократической общественности не пришло в голову вступаться за Фроянова – напротив, демократическая общественность в те дни на должном уровне поддерживала всяческую травлю и даже, не поверите, писала коллективные письма (но, естественно, «по зову сердца»).

Эти люди, в той ситуации, когда события отражаются зеркально, – себя не узнают никогда и ни при каких условиях.

Что до Зубова, то даже в дни его «изгнания» я вынужден сказать следующее: он имеет право высказывать любые взгляды, писать свои книжки и статьи, как писал до этого. Но преподавать историческую науку «подрастающему поколению» таким персонажам категорически не рекомендуется. Я посмотрел бы, как на Украине потерпели бы историка в государственном вузе, который стал бы рассказывать, что, к примеру, никакой Украины не было, и украинского языка тоже не существует, потому что синтаксис этого языка идентичен русскому. Вылетел бы в два счёта такой историк, и никто здесь даже голос не подал бы в защиту.

Хотя отчего я в сослагательном наклонении: наверняка такие случаи имели место, но это ж «их внутреннее дело» и «они сами разберутся». Ну, вот и здесь «сами разбираются». Как вы любите.

* * *

Если прогрессивная общественность реально за мир (мы не верим, но предположим) – она должна сейчас, сегодня, немедленно всесторонне высказаться за необходимость срочного присутствия ОБСЕ на Юго-Востоке Украины. Весёлые начальники новой Украины уже пообещали вчера давить и душить всех сепаратистов – ну, фактически они объявили гражданскую войну серьёзной части своей страны («сами разберутся», как Юрий Юлианыч Шевчук увещевал меня в самом начале этой истории – вот сейчас и начнут разбираться).

Чтобы не было войны, а одна сплошная демократия, как вы любите: пусть приходят наблюдатели, и Юго-Восток выбирает себе будущее.

Впрочем, я думаю, что прогрессивная общественность придумала себе другое, никогда не утомляющее занятие на ближайшее время – повторять: скоро-скоро-скоро всё рухнет, скоро вы все пожалеете, ох, скоро.

Ну, тоже дело, конечно.

* * *

По поводу Крымской войны. Той, середины XIX века, где Лев Толстой сражался (после того, как повоевал в Чечне).

С чего началось.

Россия тогда ввела войска в Молдавию и Валахию, принадлежавшие Турции (которая в своё время, соответственно, захватила то, что ей не принадлежало.)

Но, почувствовав, что «просвещённая Европа» осуждает «российскую военщину» (началась массированная кампания в европейских СМИ, всё «цивилизованное человечество» потребовало осудить агрессора), Николай I, представьте, вывел войска.

«На фиг, на фиг, – решил Николай I. – Может, правда, что-то не то сделали».

Хотя отлично знал, что сделал всё верно, пытаясь остановить британское продвижение на Восток.

(Кстати, ровно половину населения Турции составляли на тот момент славянские народы, которые, мягко говоря, находили такое положение вещей несколько неприятным.)

Вывел войска и думает царь-батюшка: ну, обошлось.

Между тем, против России уже изготовились воевать Англия, Франция и Италия. (Все эти просвещённые страны очень болезненно переживали проблемы столь милого, любезного и даже родного им турецкого народа.)

И что вы думаете, просвещённая Европа передумала воевать? Как бы не так.

Французский император Наполеон III сказал тогда: «Мне всё равно, желает ли Россия очистить княжества или нет, но я хочу ослабить её и не заключу мира, пока не достигну своей цели».

Ни дать ни взять – Барак Обама. Спичрайтер у них точно общий.

Кстати, выражение «колосс на глиняных ногах» по отношению к России придумали именно тогда. Кто? Немецкие либералы.

…Да, надо напомнить, что к Англии, Франции и Италии присоединились, конечно же, Австрия и Пруссия.

Знаете, что тогда Тютчев написал? О, это очень актуально для России последних десятилетий: «Нашу слабость в этом положении составляет непостижимое самодовольство официальной России, до такой степени утратившей смысл и чувство своей исторической традиции, что она не только не видела в Западе своего естественного противника, но старалась только служить ему подкладкой».

И ещё, по тому же поводу, в письме Тютчев писал: «Только глупцы и изменники этого не предвидели».

* * *

Любопытно: во время Крымской войны XIX века, в 1854–1855 гг., помимо «демократов» того времени, болезненно воспринимавших удачи России и с некоторой радостию – неудачи, имелись ещё и славянофилы. В целом славянофилы были несравненно умнее и глубже большинства современных националистов, но…

Но вот удивительный факт: часть славянофилов всерьёз считала, что России поражение будет полезнее, чем победа, потому что Россия не в полной мере отвечала идеалам славянофилов.

И вообще им нестерпимо хотелось издавать собственный журнал.

Им позволили издавать свой журнал – и это совсем скрасило потерю Севастополя. Зачем Севастополь, когда можно нести идеалы в народ. Правильные, славянофильские идеалы!

Вменяемых людей всегда было крайне мало. Со славянофилами как раз очень ругался Тютчев, который многие годы прожил за границей и отлично знал Европу и все её «европейские ценности».

Тютчев был такой, знаете, типа Лимонова. Седой, вспыльчивый, саркастичный. Тонкие губы. Жёны, любовницы. Очень страстный. Читал газеты (т. е. жил насущной политикой и мог, как заметил Вадим Кожинов, увидеть в этой политике движение и пульс истории). Имел общение и с националистами, и с либералами. Издевался и над либералами, и над националистами. Интересы Отечества ставил превыше всего.

Тютчев, конечно же, был аристократ, всё ясно. А Лимонов – он вроде как подросток Савенко из Харькова. Но Тютчеву тоже политикой не давали заниматься – держали на расстоянии: мол, вы слишком горячи, Фёдор.

На самом деле они оба, конечно же, аристократы.

* * *

Александр Герцен, один из столпов русской демократической мысли, писал в 1851 году:

«Вся Европа на все лады, в парламентах и в клубах, на улицах и в газетах, повторяла вопль берлинского “Krakehler”: “Русские идут, русские идут!” И, в самом деле, они не только идут, но пришли… Никто не знает как следует, что же собой представляют эти русские, эти варвары, эти казаки…»

«Цезарь знал галлов лучше, чем современная Европа знает Россию… Это высокомерное невежество Европе более не к лицу».

И далее, великолепно:

«…каждый раз, когда она станет упрекать русских за то, что они рабы, – русские будут вправе спросить: “А вы, разве вы свободны?”».

«Скажу ещё раз: если ужасно жить в России, то столь же ужасно жить и в Европе… Привилегия быть выслушанным и открыто сражаться уменьшается с каждым днём; Европа с каждым днём становится всё более похожей на Петербург; есть даже страны, более похожие на Петербург, чем сама Россия».

«Я чую сердцем и умом, – писал Герцен позже, в 1857 году, – что история толкается именно в наши (русские) ворота».

И ещё: «Народ русский, – говорил Герцен, – для нас больше, чем родина».

У Александра Герцена можно найти и другие цитаты, про реакционную Россию, живодёра Суворова; и разделанную на части Польшу ему было жалко… но вообще он являл собой тип глубоко русского человека, яркого, вдохновенного – и уж точно то, что он был в силах произнести про Европу и Россию полтора века назад, – сегодняшние демократы не скажут вслух никогда. Язык отсохнет.

* * *

Был такой мыслитель, Николай Яковлевич Данилевский, написавший великий труд «Россия и Европа» и оказавший серьёзное влияние на Шпенглера и Тойнби. Между прочим, он долгие годы жил в Крыму (купил там себе имение на Южном берегу), к нему приезжали в гости славянофилы Аксаков и Страхов, и Лев Николаевич Толстой тоже.

Начинается «Россия и Европа» со следующего размышления. Как же так получается, – вроде бы удивлённо, но на самом деле не удивлённо вопрошает Данилевский, – вот Пруссия и Австрия не так давно взяли и напали на Данию, самое либеральное государство Европы, – и никакая европейская демократия за эту Данию не вступилась, никто не посчитал это проблемой, достойной военного участия. Напали и напали. Но едва Россия начала войну с Турцией, как тут же Англия и Франция возмутились ужасными действиями варварской империи и бросились на защиту турков.

«Откуда же это равнодушие к гуманной Дании… и это совершенное неуважение к самым законным требованиям России?» – восклицает Данилевский.

От верблюда, откуда.

Данилевский, впрочем, сам знает, откуда именно. Прошло с тех пор более полутора веков.

* * *

Данилевский, кстати, с некоторой иронией употребляет словосочетание «наш просвещённый XIX век».

Вы заметили, что людям, забравшимся, к примеру, в 2014 год, кажется, что они находятся на такой вершине цивилизации, до которой в XVII и даже XX веке ещё было брести и брести, не говоря про какую-то там античность.

На самом деле человек, который, весь надувшись, говорит: «…в XXI веке живём, батенька, пора поумнеть», – через смешные полвека будет смотреться таким же чудаком, какими нам кажутся иной раз люди со страниц осыпающейся в руках прессы конца, скажем, XIX века с их «прогрессом», конками, трамваями со звоночками и «наивысшей стадией развития человечества».

В каком-нибудь XXIII веке Китай выльется за край, или кто-нибудь завоюет, например, половину Европы, или Латинская Америка передерётся с США, – и все эти бложики с прогрессистами, если попадутся кому-нибудь на глаза, будут читаться в качестве анекдотов. Впрочем, даже так не будут.

Мне написали раз сто сорок за последний месяц о том, что раньше империи были «прогресс», а теперь империи – регресс.

Знаете, вот люди выстроят себе какой-то сахарный домик, стены из сладкой ваты, леденец вместо лампочки приклеят, наберутся каких-то понятий – и верят в них. Мир за окном вообще не сахарный, не леденцовый, там, как обычно, рулят империи, американские, китайские, мир стремится к объединению, какая-нибудь Румыния элементарно не способна назначить сама цены на хлеб в собственной стране, суверенные страны сонмом мечтают, чтоб их спасало НАТО – чужие имперские войска! – и при этом – при этом!!! – эти же люди как заговорённые говорят про то, что империи – это не модно, и в XXI веке «так не носят».

Одно из безусловных достижений XXI века: понятия и представления стали сильнее действительности. В некоторых головах, по крайней мере.

* * *

У философа Константина Леонтьева в работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» есть забавный момент, когда он пишет, чем вдохновлялись прежние творцы: «Один изображал чудесный переход евреев через Красное море; другой – борьбу гуннов с римлянами; третий – сцены из войн консульства и империи; четвёртый – сцены из ветхозаветной и евангельской истории…»

Современному, «прогрессивному» творцу куда сложнее, издевается Леонтьев:

«Если то, что в XIX веке принадлежит ему исключительно или преимущественно: машины, учителя, профессора и адвокаты, химические лаборатории, буржуазная роскошь и буржуазный разврат, буржуазная умеренность и буржуазная нравственность, полька tremblante, сюртук, цилиндр и панталоны, – так мало вдохновительны для художников, то чего же должно ожидать от искусства тогда, когда… не будут существовать ни цари, ни священники, ни полководцы, ни великие государственные люди… Тогда, конечно, не будет и художников. О чем им петь тогда? и с чего писать картины?»

Леонтьев давно жил, он не знал, с чего же они будут писать свои картины. Объясняю, с чего.

Картины можно писать с собственного пупка. Или, скажем, занозить палец и описать занозу, как центральную мировую катастрофу. Сюртук и панталоны тоже можно описать, особенно панталоны.

Или брезгливо смотреть вокруг и непрестанно, как из шланга, иронизировать. И тогда можно вообще о чём угодно сочинять.

Ещё можно быть концептуалистом.

Но самое главное занятие для прогрессивного художника местного разлива – не любить российский империализм. Вечная тема! Вокруг неё можно питаться столетиями.

Потому что, пока жива Россия, всегда будут полководцы, цари и священники – и это непрестанная причина для творческих выплесков европеизированных буржуа.

То есть, эти буржуа так и живут в великой традиции, только вывернутой наизнанку. Илиада и Одиссея продолжаются, а они всё время презирают, плюются, хихикают и говорят: как не стыдно заниматься такой ерундой в наш прогрессивный век, скоты, рабы, челядь.

И за это им платят. Мы сами зачастую и платим. Сначала, раз пять в столетие, устраиваем им Илиаду и Одиссею, а потом оплачиваем их убогий стёб по этому поводу.

* * *

То, что Россия в своей истории ходит по кругу (удивительными зигзагами и кромешными прыжками через пропасти или окопы), – как раз залог её долгой истории, длящейся и длящейся.

У писателя Алексея Варламова в его новом романе «Мысленный волк» есть произнесённая впроброс мысль о том, что историческое пространство ограничено – там долгого пути исключительно вперёд нет.

Поэтому исчезли многие и многие цивилизации, пропали тысячи (вдумайтесь!) народов, а большинство известных нам стран совершают путь уже инерционный (что такое Испания, Португалия, Польша, Великая Британия и прекрасная Сербия – в сравнении с тем, кем они были?.. «нормальные страны», как это теперь называется).

Европа, не желая заходить на очередной круг (ужасно обожглась в XX веке), перепоручила свой путь юной империи – США (хотя теперь злится на них, но косит в ту сторону всё равно).

А Россия пошла на очередной круг, качает крыльями. Или крылом. Или одним хвостом.

Гоголевская тройка известно куда мчится. Всё туда же. Зато быстро. И какие прекрасные пейзажи за окном.

* * *

Сегодня либеральная часть общества испытывает определённое давление со стороны провластных СМИ и государства. В этой ситуации становится как бы неприлично выступать против либералов, потому что они и так «гонимы».

Люди, которые в силу, например, возраста не очень следили за происходящим в России в течение последних лет двадцати пяти, переживают за носителей «прогрессивных взглядов» и просят снизить градус взаимных обвинений.

Вынужден объясниться.

Крымская ситуация – всего лишь продолжение давней истории взаимоотношений, когда ныне гонимые либеральные деятели последовательно сами выступали в качестве победителей, а иногда и гонителей.

Это они в течение нескольких лет, с 1987-го по 1991-й, тоннами разоблачительных материалов взъярили огромную часть населения СССР до такой степени, что целый народ впал в экстаз самоубийственного мазохизма.

Это они подготовили в меру сил распад СССР, естественно, сказав, что он «сам развалился», хотя сегодня они почему-то не говорят, что распавшийся СССР «сам восстанавливается».

Это они в целом оправдали события 1993 года и расстрел парламента.

Это они настаивали (и настаивают) на легитимности убойных реформ девяностых годов, имевших катастрофические последствия для миллионов россиян.

Это они поддерживали «национальные фронты» во всех бывших республиках СССР, и потом, когда в этих странах воцарились режимы, исповедующие в той или иной степени русофобию, никоим образом не раскаялись в содеянном.

Это они дружно фальсифицировали и легимитизировали выборы 1996 года.

Это они во время приднестровских, чеченских, абхазских событий последовательно выступали в качестве сторонников сил, ориентированных не на Россию, а против России; и в югославском случае – тоже.

Список куда длиннее, но мы не станем сводить все счёты – и цель таковую не ставили.

То, что сегодня они предпочли «общемировые ценности», «закон и право» (в их понимании), «суверенные интересы Украины» – очевидному волеизъявлению миллионов граждан, считающих себя русскими и желающих связать свою судьбу с Россией, какой бы Россия ни была на данный момент, – это традиционная история.

Удивительно только то, что на этот раз сама жизнь обернулась иначе.

Поверьте, если бы ситуация сложилась бы традиционно (в пользу «прогресса») – либеральная общественность не испытывала бы никакой жалости ко всей этой «русской весне», не вступалась бы за интересы русскоязычного населения, за какого-нибудь Чалого и какого-нибудь Аксёнова, которых безусловно посадили бы, – а радостно праздновала бы свою победу, как праздновала уже не раз.

И всей нынешней её риторики по поводу того, что «подло сеять рознь в обществе», «подло выступать на стороне силы» (как будто это не они взывали к НАТО и ОБСЕ только что – чтобы самим выступить на стороне силы) и «подло толкать и так уже гонимого», – не было бы.

Было бы чистейшее чувство упоения, не взирая на, на и на.

Я прожил большую часть своей жизни, наблюдая это упоение.

У меня очень мало сил осталось на чувство сочувствия. Осталось, но мало. И не только у меня. Четверть века – срок немалый. Постарайтесь это понять.

* * *

Бесконечный спор между разными частями российской интеллигенции достиг в связи с Украиной очередного апофеоза.

Во Львове люди, которые берут штурмом прокуратуру – как нам объясняют здесь, – «пользуются своими демократическими правами» и «имеют право на бунт». Если то же самое происходит в Луганске или Донецке – перед нами «сепаратисты». Сепаратистами их зовут не только украинские СМИ, что, в целом, понятно, – но и многие российские, определённого толка.

Российский исполнитель Юрий Шевчук призывает Юго-Восток не бузить и не бунтовать, а Киев и Львов – не призывает. Изо всех сил стараюсь и никак не пойму почему. Наверное, потому что Киев и Львов за всё хорошее и мир, а Донецк и Луганск за всё плохое и войну?

Подобные аберрации мы заметили уже давно. Когда в Киеве брали администрации – нам объясняли, что это украинцы формируются в «политическую нацию», а когда в Севастополе брали администрации – нам те же самые люди говорили, что это русские «ватники» вспомнили свою «рабскую натуру» и хотят обратно в «совок».

Когда на Майдане пели гимн Украины и гимн УНА-УНСО – все хорошие и мирные люди плакали, присутствуя при «подъёме национального самосознания украинского народа», а когда в Севастополе пели гимн России, а Москва им подпевала – те же самые хорошие и мирные люди морщились от брезгливости.

Если отменяли концерт группы «Океан Эльзи» в России – нам сразу говорили про «железный занавес», а если – концерт Дениса Мацуева в Киеве, нам поясняли, что это естественная реакция на агрессию, а занавеса никакого нет.

Юрия Башмета лишили звания почётного профессора Львовской консерватории, нам отвечали: «а что он хотел?» – но если бы Романа Балаяна лишили всех его российских наград и степеней, то тут уже было бы: «что вы творите?»

В России прикрыли концерт промайданно настроенного «Ляписа Трубецкого» – и мы тут же услышали, что «теперь россияне будут сидеть на своём шансоне»; но на Украину не едет «Алиса» – отчего те же самые люди не сообщат украинцам, что их шансон такой же чудовищный?

Закрывают еженедельник «Свобода» в Киеве, украинские провайдеры вырубают российские сайты – это снова «личное дело Украины» и «поддержка информационной безопасности», но когда в России прижимают «Каспаров. ру» – это у нас давят свободу слова.

Действительно, давят. Но почему у нас – «свобода слова», а там – «информационная безопасность», всё равно неясно.

Российские телеканалы отключают на Украине – оттого, что «надо противостоять чужеродной агитационной машине». Но когда украинские телеканалы не отключали в Крыму до самого референдума – нам объясняли, что люди «должны обладать всей полнотой информации».

Кто-то может объяснить, чем Киселёв, который в России, отличается от Киселёва и Шустера, которые работают на Украине? Я точно знаю одно отличие: первому закрыли выездные визы, а второму и третьему – нет. Но это куда больше говорит о Западе, чем про отличие Киселёва от Киселёва. Неужели это кому-то не понятно?

Если ты во время Майдана каждый день пишешь пост в ЖЖ о том, что в украинцев стреляет российский спецназ, – а сегодня всё так же уверенно повествуешь про то, что русские самолёты уже летят на Киев, – значит, ты просто «пытаешься рассказать правду», которая, впрочем, на завтра оказывается не совсем правдой. Совсем неправдой. Но если ты даёшь ссылку на то, как огромная толпа украинских студентов в 2013 году прыгает в студенческом дворике с криком «Кто не скачет – тот москаль», – значит, ты «разжигаешь рознь» и «провоцируешь».

Певец Макаревич и режиссёр Звягинцев пишут письмо «против войны» – которое вполне можно трактовать как «на кой чёрт нам полтора миллиона этих русских, пусть украинцы с ними разберутся по закону»; это позиция. Позиция с большой буквы. Но когда режиссёр Лунгин и джазмен Бутман выступают в поддержку Крыма – это «конформизм» и вообще «стыд». Потому что «позиция» бывает только у правильных и хороших людей.

Двадцать пять лет определённые круги рассказывали нам, что империи обязательно распадаются. Но потом стали с такой страстью защищать империю украинскую от распада, что поверить сложно, что те же самые люди говорили позавчера: не проблема, если Россия распадётся по Уралу, Курилы отдадут Японии, а Калининград – Германии.

Если позицию России по Крыму поддерживает десять стран (и ещё большая часть планеты воздерживается по этому поводу) – это, кричат нам, «изоляция», и вообще «Россию стыдится вся планета». А если иные решения по каким-нибудь израильским делам не поддерживает вообще никто, кроме собственно Израиля и США, то тут вообще нечего обсуждать.

Россия рассталась с Крымом двадцать три года назад – такой, господи, огромный срок, что об исправлении этой ситуации вообще нужно забыть, даже если в Крыму живут фактически те же самые люди, которых когда-то, не спросив, отделили. А если какой-то народ вдруг решает вернуться и построить свою государственность на той земле, где вроде бы жил несколько тысяч лет назад, – то тут снова нечего обсуждать, а то вам тут так пообсуждают, что голову набок свернут.

Можно обсудить, что Косово отличается от Крыма тем, что в Косово шла резня, и, значит, там требовалось стороннее вмешательство – а Россия на тот момент всё проспала и не вмешалась. Пришлось, так уж вышло, американцам.

Но, следуя этой логике, хочется спросить, почему ж нельзя было в этот раз не дожидаться резни и, предотвратив её, совершить миротворческое вмешательство?

«Но резни же не было в Крыму!» – скажут вам.

«Но могла бы случиться, – скажем мы. – На Юго-Востоке счёт арестованным идёт на десятки, и есть убитые».

«Это ж сепаратисты», – скажут нам.

И такой спор может продолжаться до бесконечности, до томительной и тоскливой бесконечности, по любому поводу.

Писатель Анна Старобинец говорит, что у неё нет сил прощать патриотическое общество, которое «лайкает» посты публициста Дмитрия Ольшанского – где, в числе прочего, Ольшанский выражает удовлетворение по поводу того, что либералов поприжмут, а может, вообще вышлют из страны.

Но, Аня, мы оба с тобой знаем имена известных общественных деятелей, которые на разные голоса призывали США вмешаться в военный конфликт против России, объясняли украинцам, как вести партизанскую войну против российских федеральных войск (эти же люди при других обстоятельствах говорят про «как не стыдно отправлять мальчишек умирать за имперские интересы?»), и даже, ты помнишь, призывали сбросить на Севастополь ядерную бомбу, либо просили американцев передать ядерное оружие Украине – и иронии в их словах не просматривалось.

Разве мы стали свидетелями, как тысячи и тысячи подписчиков этих деятелей покидают их журналы? Да нет. Никто не покинул, только новые пришли. Совокупное количество лайков под этими «антивоенными» постами про ядерное оружие и партизан-освободителей фактически равно количеству посещавших Марш Мира в Москве.

Не кажется тебе эта ситуация диковатой?

Ольшанского, говоришь ты, заносит – но людей, которые идут рядом с тобой, призывая всех к «миру», заносит куда сильней и страшнее – почему ты не говоришь об этом? Почему среди вас никто и ни разу об этом не сказал?

Потому что лично ты не поддерживаешь их позиции?

А сто лайков под постами Ольшанского, видимо, означает, что в России скоро начнутся массовые депортации?

Болезненное ощущение нахождения в разных логических и понятийных системах с российской либеральной оппозицией присутствовало и раньше. Но только в случае с украинскими событиями оно достигло концентрации удивительной.

Мне искренне хочется, чтоб тема раскола по линии «патриотической» и «либеральной» («прозападной» и «славянофильской») была закрыта навсегда. Никакого раскола нет. Мы вообще живём в разных мирах, числимся по разным ведомствам и в гости друг к другу не стремимся.

Едва ли мы сможем объясниться, встретившись. Есть, впрочем, несколько жестов, которые могут помочь нам понять, куда идти нам и куда идти им.

Одна проблема: идти нам некуда. Мы живём на одной земле.

* * *

Снявши голову по волосам не плачут, и тем не менее.

СССР предлагали за воссоединение Германии 450 млрд долларов.

При Горбачёве был сделан широкий жест: а не надо нам ничего, пусть за так воссоединяются. Мы щедрые.

Нам дали 5 млрд марок кредита – с возвратом.

В Германии отлично знают цену своему воссоединению, и те, кому надо, – знают, кому должны за слом берлинской стены.

Это как-то повлияло на официальную позицию Германии по Крыму?

Риторический вопрос.

Щедрые тут мы одни.

Надо Михаила Сергеевича Горбачёва вернуть в большую политику. Пусть он там сидит целыми днями в приёмной Меркель, и, в своей малороссийской манере, ловит её, выходящую после трудного рабочего дня, за рукав, и, не взирая на её незнание русского языка, говорит: «Тут двух мнений быть не может, однозначно. Я сам работал долгое время на Украине, и я, знаете, помню, чем всё это заканчивалось…»

А она делает лицом знак охране: «Уберите отсюда этого фрика, уберите немедленно».

* * *

Лучший друг Украины, старшина запаса и прогрессивный журналист Аркадий Бабченко рассказал миру, что у него дедушка стопроцентный украинец, ну и попутные вещи про родню. По этому поводу в блоге у него идёт братание и творится всеобщая (внутри круга) любовь.

Никогда не хотелось к этому относиться серьёзно, но все недавние события, к сожалению, доказали, что этнос – вещь во многом определяющая, и кровь, сплошь и рядом, диктует человеку его поведение.

Я всегда с уважением относился к выступлениям писателя Быкова по поводу того, что имманентные связи – самые позорные, но, милейший Дмитрий Львович, тут наблюдаешь вокруг себя такое количество имманентных связей, что о позоре говорить не приходится – это просто данность.

Особенно мне нравятся люди, которые яростно отрицают любые отсылки к имманентным и этническим связям как к надуманным, подлым и лживым, и при помощи собственного интеллекта доказывают как бы объективные истины, которые, в свою очередь, основания имеют исключительно имманентные.

Но они говорят: с чего вы взяли, что это я говорю в силу рождения в определённой среде? – нет, я дошёл до этого своим умом, вне всякой зависимости от среды.

И все мы верим этому. Иначе и не может быть.

Вот указанный Бабченко стоит за свободу русских на Болотной. А вот он же стоит за свободу украинцев на Майдане. И, значит, он просто за свободу. Дедушка ни при чём. А то, что он не стоит за свободу в Севастополе и в Донецке, – это лишь потому, что там люди стоят не за свободу, а за несвободу. Видите, как всё просто? Всё совпало.

Ну, в смысле, для моих оппонентов всё совпало.

А у нас, как и прежде, всё наперекосяк и ничего не совпадает: почва какая-то, кровь, прочая стыдоба.

А там – личный выбор. Исключительно личный выбор. Цивилизационный, я бы сказал.

* * *

Батюшки-светы, Бабченко в третий раз подробно отвечает мне про своего дедушку и свою бабушку. На этот раз Аркадий много ругается матом.

Аркадий, давай я тебе отвечу по существу.