Читать книгу Быть гением - Зарина Асфари - Страница 4

6 МАЯ 1856 ГОДА в Фрайберге (Моравия[3]) родился отец психоанализа Зигмунд Фрейд. В 1860 ГОДУ его семья перебралась в Вену.

14 ИЮЛЯ 1862 ГОДА в Баумгартене (нынешний Пенцинг, 14-й район Вены) в семье ювелира Эрнеста Климта и Анны Финстер родился второй из семи детей, Густав Климт.

В 1892 ГОДУ, вскоре после смерти отца, скончался Эрнст, брат Густава, тоже художник. Перед смертью Эрнст попросил Густава позаботиться о его жене Хелене Флёге и дочери. Густав стал опекуном девочки и с тех пор много времени проводил с семейством Флёге на озере Аттерзе.

В 1903 ГОДУ Климт отправился в путешествие по городам Италии. В Равенне его потрясли мозаики базилики Сан-Витале (VI век), которую можно сравнить разве что с константинопольским собором святой Софии. Раннехристианские мозаики оказали сильнейшее влияние на живопись «золотого периода».

В 1904 ГОДУ Эмилия, Хелена и Полин Флёге основали модный дом «Сёстры Флёге». Климт декорировал демонстрационный зал и участвовал в создании некоторых моделей. В своих «реформаторских платьях» сестры Флёге несли дух свободы и больше чем на полвека опередили хиппи. Салон быстро стал местом встречи венских модниц – тех самых, чьи портреты мужья заказывали Густаву Климту. Модный дом закрылся после аншлюса в 1938 году.

1907–1908 ГОДЫ Климт посвятил созданию картины «Влюблённые», более известной как «Поцелуй». Полотно 180 × 180 см хранится в венском Бельведере.

6 ФЕВРАЛЯ 1918 ГОДА Густав Климт, незадолго до этого перенесший инсульт, скончался от пневмонии. Он похоронен на Хитцингском кладбище в Вене, где с конца XVIII века хоронят самых богатых и знаменитых сынов Австрии. Прежде чем отойти в иной мир, Густав успел произнести: «Пошлите за Эмилией».

Густав Климт

ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ФИЛОСЕМИТИЗМ НА ПЕРЕКРЁСТКЕ ИСТОРИИ

Густав Климт. Около 1909 года

Когда я добавила в книгу Климта, она, ещё не имея названия и обложки, мгновенно облеклась в целлофан и обзавелась клеймом «18+». Потому что с Климтом по-другому никак. Рассказывать о нём в формате «для детей» – значит кастрировать его жизнь и искусство. Мне говорили, что книги в целлофане, которые нельзя полистать в книжном магазине, тяжелее продаются. Что ж, Густав, ради тебя я готова пойти на эту жертву.

Я пишу эту главу по горячим следам – только что закончилась лекция о женщинах в жизни Климта. Перед лекцией, насмотревшись на его порнографические наброски, о которых с таким аппетитом рассказывает наш герой воображаемому Фрейду, один молодой человек сказал: «Видимо, чего-то ему не хватало в жизни…» Так наброски же с натуры! Всего ему хватало. С избытком. Недаром ему приписывают до 40 детей, а письма свидетельствуют о том, что слухи вполне оправданны. Неслучайно я устроила эту вымышленную встречу с отцом психоанализа: Зигмунд Фрейд был старше на 8 лет, жил в том же городе, работал на той же ниве чувственности и эротомании. Доподлинно неизвестно, были ли эти двое знакомы, но они, безусловно, в каком-то смысле коллеги, и их встреча хотя бы на страницах этой книги должна была состояться. И именно в поезде. Не только потому, что в его ритмичной качке, начитавшись трудов Фрейда и насмотревшись картин Климта, находишь нечто эротическое, но и потому, что железные дороги – один из важнейших символов Австрии рубежа веков. Стремительно разрасталась железнодорожная сеть, бурно развивалась империя, богатели венские промышленники – заказчики Климта.

По свежепроложенным рельсам Австрия катилась в светлое будущее, ещё не догадываясь о том, что за очередным крутым поворотом её ждёт аншлюс. Большая часть клиентов Климта и их наследников окажется в концлагерях, а те, кому повезёт, – в эмиграции. Его «Золотая Адель»[4], портрет дочери председателя Восточных железных дорог Морица Бауэра, из апартаментов семьи Блох-Бауэр переедет в Бельведер, по пути утратив имя. На стене главной венской галереи она появится под поэтичным названием «Женщина в золотом» и обрастёт титулом австрийской Джоконды. Горькая ирония заключается в том, что волею судеб иконой австрийской красоты стал портрет чистокровной еврейки. Практически все модели Климта были представительницами этой национальности – в 1848 году началось смягчение законов, регламентирующих жизнь евреев в городе, в 1857 году император Франц-Иосиф приказал снести городскую стену, и в столицу хлынул поток людей, многие из которых вскоре составили цвет венского общества. За 20 лет население Вены удвоилось, так что для одной половины горожан аншлюс был триумфом, а для другой – смертным приговором.

Спустя 60 лет после Аншлюса Австрия решилась на повторную реституцию. То, что казалось признанием ошибок прошлого, не прошло проверку на искренность и обернулось популистским жестом. Роль лакмусовой бумажки сыграла Мария Альтман – пожилая еврейка из Лос-Анджелеса, которая заявила, что в Бельведере висит портрет её тётушки. Австрия легко рассталась с тремя климтовскими пейзажами из коллекции Блох-Бауэров, но «Золотую Адель» так просто не отпустила. Суды затянулись на несколько лет и вскрыли неготовность общества к реституции. Появление Марии Альтман стало двойным ударом: во-первых, жемчужину австрийского искусства хотят увезти за океан, во-вторых, австрийская Джоконда, икона арийской красоты, оказалась семитских кровей. Когда в 2006 году Мария выиграла суд, добавился третий удар: деньги, вырученные от продажи картины Новой галерее в Нью-Йорке[5], адвокат Марии Альтман Рэндол Шёнберг отдал на расширение Музея холокоста в Лос-Анджелесе и на правовую поддержку наследников жертв холокоста в делах о реституции. Так шедевр «золотого периода» Климта открыл дорогу домой многим картинам, украденным нацистами у людей, которые наверняка водили знакомство с королём модерна. И что, может быть, важнее – помог сохранить память о том, что с ними произошло.