Читать книгу Пересечение вселенных. Книга 1. Любовь и миры - Zianida (Зинаида) Владимировна Порохова - Страница 4

Он не знал, сколько ему витков. Да и зачем их считать? Это люди отмечают завершение каждого прожитого ими лично года-витка как невероятно важное событие. Причём, чем больше было этих витков, тем им грустнее. Какой в этом смысл?

Хотя он ещё помнил времена, когда и сам считал свои витки. Тогда таких как он, разумных головоногих моллюсков, на этой планете было много. И обретать индивидуальность помогало не только имя, выбор которого был ограничен историческими традициями и фантазией родителей, но и число витков прожитой жизни, то есть – возраст индивида. Допустим, в твоём окружении несколько Саанэнов, но они рознились числом витков. Так и говорили – Саниэн, который четырёхсот витковый: Саниэн мэ ти-тан го. А сейчас его звали просто – Оуэн. Безо всяких «го». Потому что называть его было некому. Имя это всё, что осталось ему от той давней, очень давней, жизни. А число его личных го… Зачем их считать, если отличаться уже не от кого? Ни одного Оуэна на планете – впрочем, как и Саниэна – больше не было. Когда-то ему было пятьсот тысяч витков – Оуэн мэ до-мэн го, но он уже давно сбился со счёта этих го…

«Почему Творец дал мне такую длинную жизнь? – в который раз спросил себя Оуэн, сидя в своей пещере, расположенной неподалеку от некоего южного острова. – Зачем я вообще живу? – Он виновато покачал головой, устыдившись себя. – Опять хандра? Унылое настроение недостойно звания морского философа, каковым я себя считаю. Я ведь догадываюсь – зачем? Мне, как и каждому мыслящему существу, надо постигнуть смысл жизни и познать вселенскую мудрость. А для этого необходимо научиться воспринимать все перипетии судьбы с философским спокойствием. И быть благодарным Творцу за то, что Он дал мне время на постижение истин. И в моей жизни есть смысл. А одиночество… Путь философа всегда одинок. И тот, кто уходит вперёд, не имеет попутчиков. Это путь сильных. Буду считать, что я добровольно избрал его. Но как же труден этот путь! – не удержавшись, вздохнул он. – Я ведь начал его совсем в ином мире – в Великом Океане, моей прародине… Мировия – нарекли его люди, обнаружив его древние знаки, мы же называли его – Тоо-Тэто-Кан: Великий и Могучий Поток. Потому что наш Океан был живым и постоянно двигался. И уйду я в бескрайний Океан Света, туда, куда ушёл весь мой род. В Иной Океан. А каков он и что там, за гранью, я до сих пор не знаю. Мои соплеменники говорили – там, в Океане Света, объединившись с Творцом, каждый из нас постигает Истину – всё то тайное и вечное, что скрыто за границами материального мира. Как радостно мне будет понять то, что влечёт и мучает меня здесь сейчас: смысл существования, законы мироздания, истоки и цели возникновения вселенных… Но мне, наверное, сначала надо постараться понять и осмыслить всё самому. А иначе – зачем Творец подварил мне столь долгую жизнь? – Оуэн снова вздохнул. – Надо учиться быть беспристрастным. Ведь Истина не даётся не сдержанным. А это не просто. Ведь каждым существом, живущим по законам этого мира, управляет инстинкт самосохранения. Он и внушает ему постоянную тревогу – о возможности выжить и быть в безопасности. И я всё ещё не научился полностью нейтрализовать эту тревогу. Разве что вот тут, в тишине пещеры, где в безопасности так легко думается о смысле жизни, и здесь я – вне эмоций. Но какова в этом моя заслуга? Ведь за пределами этой самой жизни – отстранившись, многое в ней видишь по-другому. И где правда? Но иногда и здесь это удаётся – свести два мира воедино. Если ты вне эмоций»…

Да, сегодня Оуэн даже в своём надёжном укрытии был сильно встревожен. И для этого была причина. Он кое-что сделал не так. Что само по себе, конечно, бессмысленно – ведь прошлое уже совершилось и тревожится о нём не разумно. Принять надо спокойно, ибо исправить это уже невозможно. Но он ничего не мог с собой поделать. Ведь вчера он – впервые с незапамятных времён – не завершил свой танец Полнолуния достойно, так как положено согласно древним традициям. И не послал вселенной символ спирали – знак его беспредельной благодарности. Обычно он с его помощью вежливо прерывал контакт с небесными сферами – таковы правила. То, что он нарушил их, недостойно древнего существа. И могло внести дисбаланс в его физические и духовные силы. Возможно, что его сегодняшнее уныние и есть последствие этого. Единственное, что служит хоть каким-то оправданием – ему помешали. До древних ли традиций, если под вопросом твоя жизнь? Хотя и это его не оправдывает. Отнять или оставить жизнь – это не в его воле, а Творца.

Оуэн с недоумением покачал головой, заново осмысливая события вчерашнего дня. Вернее – сегодняшней Ночи:

Этого Полнолуния, как и других, впрочем, он ждал с радостным нетерпением. Танец в Ночь Полного Сочетания Небесных Сфер был лучшим моментом в его однообразном существовании. Он позволял ему до следующего Новолуния сохранять свой Дух бодрым и активным.

Но в этот раз всё пошло не так.

Дождавшись момента, когда Луна поднимется в зенит, Оуэн с помощью древних символов плавно включился в мощный Поток Света и Мудрости, полившийся на мир с небес. Он давал толчок к новому росту всему живому, восполняя растраченную энергию и налаживая ритм всем жизненным системам. Именно для этого спутник Земли раз в месяц оптимально приближался к планете. Древние существа это знали, а нынешние почти все забыли. Оуэн знал. Он, радостно поприветствовав сияющую Луну, ликующе закружился в Танце, демонстрируя вселенной с отточенным за тысячелетия мастерством универсальные знаки, соединяющие его с мирозданием. И сочетающие его биополе с невероятным потоком чистой энергии Сфер и гармоничных колебаний космических тел…

Но вдруг Оуэн с удивлением увидел рядом с Луной ещё одно небесное светило – огромное, зелёное и полупрозрачное. Оно изливало такую мощь, что Оуэн растерянно замер. Зелёный поток энергии тут же слился с голубоватым сиянием Луны и нездешние вибрации охватили его, чуть не завертев штопором. Справиться с этим вихрем Оуэну помог лишь его немалый опыт. Они договорились. И Оуэн вернул гармоничное взаимодействие двух потоков космической энергии с собой. И музыка небесных сфер для него вновь зазвучала слажено. Благодаря этому его Танец обрёл новые ощущения – и Оуэну даже показалось, что он куда-то летит меж звёзд…

Но что это?

Вновь ощутив некий сбой, Оуэн увидел рядом чей-то силуэт. Нет, скорее это был дисгармонирующий вихрь, который создавала некая особа в жёлтом. Её движения и незавершённые знаки Танца Сфер несли хаос, поскольку она ими явно не владела. Поэтому её и бросало из стороны в сторону – Поток не знал, что от него хотят. Вот её уже несёт к некой сияющей скале…И тут, не рассуждая, Оуэн бросился ей на выручку. Послав знаки гармонии и спокойствия Потоку, он остановил его вращение. Затем Оуэн, проникнув в её растерянное сознание, мягко сказал: «Не бойся, Жёлтая Звёздочка! Я помогу тебе! Запоминай!» Он почему-то связал её образ именно со звёздами, поскольку она явилась сюда вместе с этим зелёным светилом. Жёлтая Звёздочка оказалась одаренной ученицей. Оуэн быстро передал ей свои знания и научил её Танцу сфер. Эти знания он невероятно усовершенствовал за множество витков практики и его приёмы были точны и отточены. Тут же применив их, Жёлтая Звёздочка закружилась вместе с ним в потоке энергий под музыку Небесных Сфер. И мир вновь обрёл красоту и гармонию, присущую Полнолунию. Но сегодня с небес лился ещё и зелёный поток, гармонично смешиваясь с голубыми лучами. Это была чарующая Ночь…

Но тут снова что-то пошло не так.

Жёлтая Звёздочка растаяла вместе со своим зелёным светилом, а Оуэн остался под Луной один. «Что это было? Наваждение? Сон?» – потрясённо подумал он, автоматически продолжая Танец, но, в то же время, понимая, что с окружающим пространством что-то не так.

Оглядевшись, Оуэн увидел, что свет, в котором он танцует, слишком ярок и неестественен. Оказалось – на него дополнительно льётся ещё ослепительный луч… подводного фонаря. Он растеряно замер.

– Вот он, монстр! Танцует под Луной! Ишь, как колбасит его! – прожужжал в его голове наглый человеческий голос. – Я же говорил, что это гигант? Музей отвалит кучу денег!

«Музей?»

Перед мысленным взором Оуэна пронеслась странная картинка: ряд безводных помещений, в одном из которых его гигантская туша торчит на постаменте, лишенная внутренностей, и – о, ужас! мозга! – набитая какой-то сыпучей субстанцией. А рядом стоит множество таких же несчастных выпотрошенных существ, вокруг которых бродят люди! Некоторые, с ужасом таращась на него, брезгливо говорят: «Вот ещё одно чудовище! Какой жуткий монстр!»

– Отличный экземпляр Octopus vulgaris! Или, скорее – Giant Octopus, гигантский криптит, – шелестел тем временем в рацию другой, довольно занудный голос. – Ну, Мэйтата! Удивил!

– Давай, хватай, Стивен! Чего телишься! – зажужжала беспардонная радио-речь другого ловца. – Забрасывай сети, пока не улизнул! Эх, раззява! Лови его!

Но Оуэн уже был далеко. Он ловко «улизнул» от Стивена с Мэйтатой, применив один фокус: создал в пространстве иллюзию своего тела, а сам тем временем дал дёру. Это было просто. От пребывания на большой глубине его чернильный мешок изменился и теперь был наполнен светящейся флуоресцирующей жидкостью. Её-то он, придав ей свой облик, и выбросил наружу. А сам, став почти невидимым, мгновенно опустился вниз, во тьму. И сеть, наброшенная на этот обманчивый силуэт людьми, прошла сквозь него, лишь разбросав вокруг флуоресцирующий состав и ослепив незадачливых ловцов.

Раздалась злобная ругань Мэйтаты и разочарованные стоны Стивена. Но Оуэн, включив реактивный режим, уже мчался к своей пещере. Влетев туда, он забился в её самый дальний угол и замер. Все его три сердца были готовы выпрыгнуть наружу, а древнее тело гигантского криптита от пережитого страха было почти белым. Но, главное – чтобы оно не было алым.

Он уже давно не позволял себе алой окраски – признака сильных и неуправляемых эмоций. Но и белеть – стыдно…

«Меня, древнее существо, выпотрошить? За что? Хотя и из отряда Giant Octopus –гигантский осьминог, Cephalopoda – головоногие, подотряд Cirrina – глубоководный, если уж быть точнее. И использовать благородную учёную латынь. Это вам не Protozoa – простейшие. Но не монстр! Я не только тело, но и разум! Я – мирный морской философ! – бормотал он, постепенно розовея. Однако тут же придя в себя, Оуэн застыдился себя. – Но неразумное поведение людей не должно меня так нервировать. Они же ещё дети. И неужели я ещё так держусь за свою древнюю жизнь?– вздохнул он. – Возможно, вариант попасть в компанию вполне приличных реликтов, – не самый плохой. Они бы с удовольствием слушали мои истории о древних мирах и сокровенные философские выводы, наверняка считая, что я просто сошел с ума из-за психологической травмы. И относились бы с сочувствием. – Оуэн, расслабившись, раскинул руки и удобно уперся ими в стены. Надо отдохнуть – пережитое волнение всё ещё давало о себе знать. – Иногда я и сам не знаю, для чего живу? – думал он, смежив зрачки. – Мне ведь даже некому пожаловаться на действия Стивена с Мэйтатой, ловцов музейных редкостей. Но моя никчёмная жизнь мне почему-то ещё дорога. И я всё ещё надеюсь, что она дана мне Творцом для каких-то важных целей. И не Мэйтате со Стивеном её отнимать! – отголоском проявил себя глупый гнев. – Да ведь они и так остались ни с чем. Стоит ли сетовать? А жаловаться, кому бы то ни было, вообще непродуктивно! – думал Оуэн, постепенно засыпая. – Это почти что сдаться. А я должен оставаться бодрым – чтобы жить за весь свой род столько, сколько позволит Творец. И буду бороться за свою жизнь всегда. Ведь она – Его великий дар, – Оуэн снова приоткрыл зрачки. Он всегда думал о важном, когда хотел привести свои мысли и чувства в порядок – чтобы заново расставить все приоритеты. – Такому гиганту, как я – Giant Octopus, и цели под стать великие. Например – постичь законы и Истину Творца, как ни кощунственно это звучит от такого, как я монстра, – усмехнулся он. – Чтобы совершить путешествие в неизведанное. В будущее, например, которое таит в себе так много нового и прекрасного. Хотя, куда уж дальше-то путешествовать? – опять усмехнулся он. – И так уже сквозь сотни веков прошёл, так что и рядом уже никого не осталось. По крайней мере, я должен думать, что это имеет смысл! – опять попытался он себя приободрить. – Иначе… сам полезу в сети Мэйтаты. А это неразумно и недостойно реликтового существа. Я – морской философ! Любящий мудрость, по латыни. Я изучаю то, что ускользает от других – великую нить времён! Хм! Когда, конечно, самому удаётся ускользнуть от преследователей. Или – "улизнуть», – хмыкнул он.

И Оуэн понял, что стресс, наконец, преодолён. Именно смех помогал ему в любых обстоятельствах обрести равновесие. Сузив зрачки, Оуэн положил голову на руки и задремал…

Но одна рука с отдельным, стационарно работающим в ней мозгом, даже во сне продолжала внимательно ощупывать пространство вокруг – чтобы подстраховаться от внезапного нападения мурен, мечтающих отхватить от тела морского философа лакомый кусочек. Хотя он, даже будучи в панике, успел завалить вход камнем. Но осторожность никогда не повредит. «Опасность, всюду опасность! Но я держу всё под контролем!» – посылала конечность сигналы в его мозг. И Оуэн мысленно похвалил её. Ничего, пусть сигналит. Такова задача восьми автономных участков его мозга, расположенных в гибких и умелых конечностях, обладающих даже обонянием – быть настороже, ведя дозор. Их цель – защитить основной мозг, находящийся в голове криптита от неожиданностей и опасностей, чтобы он не отвлекался на мелочи и, соблюдая спокойствие, вовремя сортировал сигналы, поступающие от внешнего мира.

«Надо выспаться, – плыли в нём мысли, – и набраться сил перед дальней дорогой… Какой ещё дорогой? – встрепенулся Оуэн, открывая зрачки. И согласился с ним: – Ах, ну да, правильно – надо отсюда уходить. Опасность извне не исчезла. Стивен с Мэйтатой где-то здесь».

Оуэн всеми своими многочисленными нейронами чувствовал, что ловцы не успокоятся. Придётся, наверное, и вправду, искать другое место обитания, не то можно угодить к реликтам. «Как? – пожаловался его основной не дремлющий разум. – Я, древнее мыслящее существо, гожусь лишь на то, чтобы стать всего лишь ёмкостью для сыпучего вещества? А, вспомнил, как оно называется – опилки, крошки от их деревьев. Смешно. «Музей отвалит кучу денег», – так сказал Мэйтата?» – вспомнил он. И вздохнул: Деньги… Древний божок людей…»

Власть денег над людьми Оуэн хорошо понимал. Он ведь с начала человеческой цивилизации наблюдал за ними. И мог легко проникать в их не слишком высоко развитое моно-сознание – ведь способности к телепатии у его сородичей были врождёнными. А деньги – мера обмена товарами – для людей были очень важны всегда. Даже когда это были всего лишь продукты питания или согревающие шкуры животных.

«Разве может быть мера ценностей важнее самих ценностей? Например – жизни этих животных?» – в полудрёме вздохнул криптит.

Сам человек, приобретая тем или иным путём много денег, редко становился от них лучше. Чаще наоборот – он делался жадным и безжалостным, считая себя выше других. И ему хотелось иметь их всё больше. На протяжении истории человечества эквивалентом обмена были: продукты и шкуры, ракушки и бусы, минералы и металлы, а потом даже маленькие клочки бумаги – вексели, едва ли пригодные ещё на что-либо. А с недавних пор деньги людей стали и вовсе невидимы. Это были всего лишь символы в машинах кровеносной банковской системе, основе человеческой цивилизации. Полный абсурд! По сути, жизнями миллиардов людей управляли закорючки с нолями. И за эти нули люди были готовы на любое преступление…

«Что такое ноль? – приоткрыл Оуэн зрачки. – Ничто. Дырка, пустота в пространстве, которая играет какую-то роль, лишь, если рядом с ней есть хотя бы мизерная единица. И в зависимости от того, куда человек помещает этот ноль – впереди единицы или за ней – значение нуля мгновенно возрастает. А если за единицей повторить эту пустоту многократно, то она раздувается до невероятных размеров: тысяча, миллион, миллиард… Дурная бесконечность с мизерной циферкой в начале. Какой в этом смысл? Ведь вселенная порождает только реальные вещи и даёт человеку всё нужное без меры, не ожидая от него оплаты нолями. Хотя, чего уж, нулями он и платит, считая единственным хозяином вселенной и потеснив на планете все прочие формы жизни. Боюсь, вселенная скоро, исчерпав выданный человеку кредит доверия, в очередной раз переставит все нули – которыми он так раздул значение собственной единицы – вперёд него и превратит его в мизер. Как это уже было не раз. И отправит в начало Эволюции. И тогда шкала ценностей на планете вновь поменяется, оставив лишь реальные величины. Возможно, на этот раз другой Вид займёт первенство в этой шкале. – Оуэн усмехнулся: – Что-то я сегодня не в меру строг. Не из-за Мэйтаты же? Никто не знает, когда и как Творец решит судьбу человека. Возможно, он ещё образумится, вернув долги миру, благодаря которому существует. И его значимость. Да – пусть всё идёт, как идёт, и будет, как будет – как говорят мудрецы! Лучше я подумаю, как мне быть дальше? – вздохнул он. – Шкалу ценностей Стивена с Мэйтатой легко определить. Я для них и есть тот самый ноль. Добавленный к единице Стивена, я увеличу его значимость, как учёного. А к единице Мэйтаты – его статус в деревне. Здесь, по сравнению с человеком, моя роль – ноль и явно не в мою пользу, – усмехнулся он. – Никто не поставит меня вперёд человеческой единицы. Впрочем, как и любое другое существо на Земле».

Оуэн всегда старался держаться от людей подальше. Лишь эйфория Танца Сфер двух светил лишила его бдительности и помешала избежать серьёзной опасности. Хотя нет, скорее – инцидента. Он, Giant Octopus – гигант моря, порвал бы их сети в клочья. Его паника была неразумной и возникла лишь от неожиданности.

«Но я ведь осьминог, а для нас характерна некоторая… эмоциональность, – попытался оправдать себя Оуэн. – Надо было просто использовать телепатию и внушить им, что я, например – китовая акула, которая их сетям не по зубам».

Оуэн, как и некоторые другие животные на Земле, был телепатом. Он мог даже проникать в ИПЗ – Информационное Поле Земли и узнавать жизненную историю любого существа. Не секрет были для него мысли и судьбы двух этих ловцов.

Один – Мэйтата, местный темнокожий рыбак, был ловцом жемчуга и изменчивой удачи. Он жил в бедной деревеньке на острове, мечтая разбогатеть и уехать в большой город. Жаль только, что он не имел для этого никаких талантов, кроме непомерного бахвальства. Гигантский осьминог, которого он случайно заметил при сборе раковин на большой глубине, мог стать его выигрышным билетом в счастливую жизнь. И показался ему настоящим монстром из легенды, подобным древнему спруту Туму Раи Фенуа, который поддерживал небо после сотворения мира высшим африканским богом Тангароа. А главное – на нём можно было заработать неплохие деньги! Мэйтата потом специально съездил в прибрежный город на материке, где по слухам один гринго, заезжий учёный, скупал у населения всякие морские диковины. Звали его Стивен Смит. Он с восторгом отнёсся к рассказу Мэйтаты о гигантском осьминоге. Чего он, глупец, даже не скрывал. И тут же взялся снарядить шхуну для его поимки. Мэйтата сразу перестал уважать этого глупого гринго за полное отсутствие у него хитрости и деловой хватки. Ему бы напустить на себя важности и презрения, пару раз отказать, а потом хорошенько поторговаться с Мэйтатой. По крайней мере, сам Мэйтата, считающий себя очень неглупым малым, именно так и поступил бы. А гринго, даже не торгуясь, сразу согласился на все его условия. Если Мэйтата, конечно, не соврал насчёт размеров осьминога. А он – в данном случае – не соврал. Хотя сам африканский бог Ньянкупонг не возражал бы, если б Мэйтата хорошенько одурачил этого глупца, возомнившего себя великим учёным. Мэйтата ликовал от своей удачливости, хотя, конечно, как всякий умный человек, Стивену этого не показал. Даже наоборот, как уважающий себя человек – скривился, сделав вид, что расстроен тем, что сильно продешевил. И ещё раз хорошенько с ним поторговался – чтобы поднять свой статус. И – кто б сомневался! – выбил из пустоголового гринго хороший аванс. И мог бы на этом и скрыться. То-то в деревне смеялись бы! Но деньги ему были очень нужны.

Мэйтате нравилась Нкиру – самая красивая девушка в деревне и даже племянница вождя. Нужной суммы, чтобы купить стадо коров – на выкуп этой невесты, у него не было и никогда не будет. Поэтому он надеялся просто выманить Нкиру с собой в город. И там уже жениться. Или уж как получится. Если прокормить её не удастся, тогда уж пусть сама о себе, да и о нём, заботится – в городе это легко, пока девушка красива. Мэйтата уже всё продумал, оставалось только добыть денег на первое время. Родители Нкиру – весьма уважаемые в деревне люди, не ставили этого босяка ни в грош и не отдали бы за него дочь, даже если бы он пригнал это самое стадо в счёт выкупа. И правильно бы сделали – у Мэйтаты неважное будущее, как предчувствовал Оуэн. Этот Мэйтата не был хозяином ни себе, не своему слову.

Другой ловец, гринго Стивен Смит, был относительно хорошим человеком. Ведь вряд ли этот эпитет можно применить к учёному в человеческой цивилизации. Их учёные, как правило, мыслят умом, полностью отключая при этом сердце. А это сильно высушивает душу. Они, скорее, приборы, чем люди. Проникая умом на разные глубины бытия и оставляя незадействованным сердце, учёные становятся лишь генераторами идей или заблуждений. Для этого и живут. Но у Стивена есть семья, которую он действительно любит – жена Кэтрин и двое маленьких детей: Энни и Том. В остальном Стивен всецело посвятил себя науке, так называемой морской биологии – ихтиологии, малакологии, а также тевтологии, изучающей моллюсков. И достиг в этом определённых успехов, даже получив какие-то научные титулы и степени, которые были лишь несущественной добавкой к его всепоглощающей тяге к познанию моря и его обитателей. Одно Оуэна удивляло и смущало – зачем Стивену, чтобы изучить какую-нибудь селёдку, надо её обязательно сначала убить? Неужели мёртвая селёдка ему больше о себе расскажет? Ведь все её жизненные процессы при этом угасают, а для её изучения остаётся лишь незначительная биомасса. Истоки жизни селёдки гораздо сложнее, а биомасса – лишь слабая тень живого существа. Оуэн в своё время тоже был учёным-биологом и всегда изучал жизнь различных существ во всей её полноте, никогда не причиняя им – венцу Эволюции – вреда. И почему Стивен при этом так презирает её? Иначе его отношение к изучаемой селёдке и не назовёшь. Он полностью отказывает ей в интеллекте! Да, он невысок, этот селёдкин умишко, но она же старается – изучает жизнь, тысячи лет эволюционно приспосабливаясь и стремясь больше узнать о жизни, строит планы, вынашивает икринок-детей. Радуется жизни, в конце концов. И, по крайней мере, никого не убивает из любопытства. Самое непостижимое для неё, наверное, то, что убивая её, Стивен даже не голоден. Это бы она простила – такова жизнь. А любопытство… Просто чтобы отметить, сколько весит её икра, её не рождённые мальки, и выбросить всё это потом за борт, потому что воняет… Странно это. Никакая наука этого не стоит. Оуэн в свою бытность учёного так не поступал. Изучая, он оберегал и защищал тех, кто, как и он, шёл по пути Эволюции, обитая рядом с ним, деля одну планету и помогая ему познать мир. Достойно ли такое поведение, как у Стивена, звания учёного? Или же – представителю господствующего Вида? Нет, конечно! И всё это потому, что он сам ещё ребёнок, возомнивший себя взрослым, и ломающий всё, до чего дотягиваются его любознательные руки.

Оуэн мог бы многое рассказать Стивену Смиту. О том, как рождался заново этот мир, как восстанавливался. И какой неимоверно длинный и нелёгкий путь прошло каждое существо на этой планете, – от бессмысленной клетки до красивого и сложного создания, минуя для этого невероятно много стадий развития и преодолевая опасности. Каждое такое творение – это триумф неутомимой Природы и Эволюции. Можно ли относиться к нему пренебрежительно? Да, никто не отменял еду – это также закон Природы и его пищевых цепочек: одни помогают выжить другим. Но всё должно быть разумно – в пределах необходимого и достаточного. А у человека наука сродни варварству дикаря – разобрал по винтикам и выбросил, потому что, став разобранным, всё теряет смысл. Сам этот мастер-ломастер такого чуда уже никогда не сделает. Потому что не понимает, как оно устроено.

И перед взором Оуэна вдруг пошла череда разнообразных Видов – от простейших до самых сложных. Все они были прекрасны и добры, потому что вспомнили, зачем пришли в этот мир…

***

Оуэн открыл зрачки. Кажется, он, всё же, уснул. Наступал вечер. Кстати, надо бы подкрепиться, а то вчера он даже забыл о еде.

Оуэн не помнил, с каких пор он перестал употреблять в пищу живых существ – рыбу, крабов и прочую живность. От рождения, как и его предки, питающиеся искусственными смесями, приготовленными из Полезных растительных и минеральных компонентов, он был вегетарианцем. Необходимость стать хищником появлялась вынужденно – ему надо было выживать. Хотя для него было непросто есть живых существ, мыслишки которых он телепатически слышал. Пришлось учиться ставить на свои чувства и внутренний слух блок, что для истинного учёного подобно слепоте. Ведь он любил эти создания, такие разнообразные, по-своему красивые и разумные – соответственно достигнутой ими степени совершенства. Истинным избавлением для него был момент, когда Оуэн обнаружил, что стаи мельчайшего планктона тоже могут быть ему пищей. Планктоновая диета помогла ему вернуть самоуважение. И слух. Фитопланктон, зоопланктон, как и биопланктон прекрасно насыщали его. К тому же, голос этих маленьких существ был тих, а эмоции невнятны. Эти огромные стада планктона, конечно же, обладали неким коллективным разумом – хотя и довольно невысоким, и потеря тысячи-другой особей не наносила ему вреда. Он договорился.

Оуэн, выбравшись из пещеры через узкий лаз, прикрыл его камнем – чтобы в его жилище никто не пробрался и не затаился там, и медленно побрёл вдоль скалы, прячась за её уступами. Он уже слышал дружный и слаженный шум стаи планктона, состоящей из миллионов мельчайших созданий. Сейчас он подкрепится, а потом подумает, что же делать дальше?

И вдруг Оуэн всей кожей почувствовал опасность. Прислушавшись, он понял, откуда она исходит. Там, наверху стояла шхуна, на которой происходила какая-то неприятная суета. Да, так и есть! Это неугомонные Стивен и Мэйтата готовят очередную каверзу, ему – спруту Туму Раи Фену и Giant Octopus, монстру морей. Сосредоточенно налаживают водолазное снаряжение, сворачивают сети, регулируют лебёдку. Спорят – выдержит ли она вес такого гиганта. На этот раз они решили выйти на охоту во всеоружии. Прислушавшись, Оуэн с тревогой почувствовал, что это ещё не всё – сплавав в порт, ловцы приготовили ему новую каверзу, на которую гринго Стивен возлагал особые надежды. Так, так – ага… Вслушавшись, Оуэн понял, что этот прибор, способный прощупывать рельеф морского дна с помощью особых лучей уже подбирается к нему. Оуэн услышал и его название – сонар бокового обзора. А в информационном Поле с читал, что сонар работает по принципу: излучая звуковые сигналы, улавливает ответные, отражающиеся от дна и крупных объектов, находящиеся на расстоянии до километра. И рисует на экране чёткий контур, на котором он – Giant Octopus, конечно же, обозначится. В настоящий т коварный луч сонар уже шарит по дну рядом с ним. Вот-вот нащупает криптита, мирно пробирающегося по дну к стае аппетитного планктона.

Оуэн отреагировал мгновенно.

Он резко выпустил реактивную струю и, резко сместившись в сторону, прижался к скале. И, предательский невидимый луч проскользнул мимо. А он осел от пережитого волнения, снова побелев, как привидение. Оуэн был рад, что ему пригодился жизненный опыт, который он обрёл в те времена, когда от точного установления опасных мест, таящих излучение, зависела жизнь. Его и других…

«Да. Пора уходить! Игра в прятки уже давненько меня не забавляет, – усмехнулся Оуэн, распластавшись по камням. – Придётся уходить, не прощаясь, по-английски, – усмехнулся он. – Непонятно – почему по-английски, если не только человек, но и другие Виды часто действуют по этой поговорке? М-да. Тысяча метров… Долговато ползти, таясь от сонара. А если прямо сейчас попытаться? – вдруг осенила его идея. – Жаль, что я мало практиковался в магии. Получится ли? Надо вспомнить, как это тогда произошло? Как я «улизнул» от акул?»

Оуэн сел поудобнее среди крупных камней и попытался восстановить события того дня. Он ведь так и не понял, как произошёл тот фокус. Иначе происшедшее и не назовёшь. Но разгадать это сейчас стало просто жизненно необходимо…