Читать книгу Племя - Зигмунд Брауэр - Страница 5

Прижимая сверток с тигренком к груди, Атлатль неуклюже опустился на колени на берегу широкой неглубокой реки, протекавшей по Черепашьей долине. По пути сюда детеныш в свертке не шевелился и не издал ни звука.

Свободной рукой Атлатль зачерпнул воды и умылся, смывая кровь с порезов. После этого поцарапанную кожу на носу начало неприятно пощипывать. Юноша понял, что следы от когтей ему не скрыть. И когда он вернется в стойбище, люди начнут расспрашивать его о том, что произошло.

Атлатль выпрямился, держа узел под мышкой, и пошел вдоль берега к стойбищу. За излучиной реки, где у самой кромки воды стоит племенной водомерный камень, он выйдет на тропу, и та приведет его к месту, на котором женщины готовят еду, а дети играют.

Дойдя до поворота, Атлатль остановился, чтобы осмотреть камень. Не показалось ли ему, что уровень воды в реке поднялся?

Всегда, когда племя зимовало в Черепашьей долине, шаман – отец Пауоу, Банти – по традиции у берега реки устанавливал камень необычной формы, предупреждавший о подъеме уровня воды.

А все потому, что после сотворения мира боги повергли Бога-Черепаху, привязали его к валунам и сбросили в глубины бездонного озера за Горой призраков. Если Богу-Черепахе когда-нибудь удастся разорвать свои узы, тогда он нагонит вóды, чтобы в отместку затопить долину. Обязанностью шамана являлось каждый день следить за уровнем воды. Однако сейчас Банти был в походе с мужчинами. Поэтому данную обязанность возложили на старейшую женщину в стойбище Вавацеку – бабушку Атлатля и мать Банти и Нутау. Но она была слишком стара, чтобы сама спуститься по тропе к реке, да и видела с каждым днем все хуже и хуже. В этом деле бабушка полагалась на помощь Атлатля. Таким образом, именно он должен был спускаться к камню каждое утро и каждый вечер, чтобы сообщать ей, не поднялся ли уровень неглубокой реки выше отметины на камне.

Атлатль нахмурился. Возможно, вода действительно поднялась. Но если и так, то не выше длины пальца ребенка, то есть настолько незначительно, что он даже не был в этом уверен. А в таком случае ему не стоило беспокоить Вавацеку. Атлатль запомнил, на какой отметине камня находился уровень воды, и отметил для себя, что утром нужно будет еще раз внимательно все проверить.

А пока у него имелась другая забота – маленький саблезубый детеныш, завернутый в безрукавку, у него под мышкой.

* * *

– Атлатль!

Как только он выпрямился и перевел дыхание, то заметил, что по берегу реки к нему спешит Тахи. Они были примерно одного возраста. Вот уже несколько месяцев юноша замечал, что каждый раз при виде Тахи ему перестает хватать воздуха и приходится делать глубокий вдох.

Она спустилась к реке и ступила на небольшие плоские камни, идущие вдоль воды.

– Ты вернулся, – сказала Тахи. Если бы на ее месте был кто-нибудь другой, Атлатль ответил бы шуткой. В конце концов, и так ведь понятно, что он вернулся. Иначе его просто не было бы здесь.

Но перед ним стояла Тахи, поэтому ему трудно было говорить.

Тахи носила костяные украшения на запястьях и на шее, но Атлатль не сумел бы описать ни одно из них. Ее голос. Ее песни. Именно эти детали впечатывались в его сознание. Мягкость ее взгляда, изгиб губ. Даже линия носа девушки приводила его в восторг.

Нос…

Нет, дело вовсе не в ее носе, а в его. На нем виднелись царапины, и они все еще кровоточили.

Атлатль быстро прикрыл нос рукой, чтобы спрятать порезы.

– Да, – ответил он сдавленным голосом, – я вернулся.

Девушка остановилась в нескольких шагах и серьезно посмотрела на него.

– Тебе не нравится мой запах?

Часто, когда Тахи что-то спрашивала, ему казалось, что она хочет его подловить. Ответить «нет» означало бы признаться, что ему нравится ее запах. Ответить «да» было бы оскорблением. И ложью. Атлатль задумался над тем, как она это спросила. Или же «нет» будет значить, что ему не нравится ее запах, а «да», что нравится?

Лучше уж вовсе ничего не отвечать.

– Покажи, что ты прячешь, – попросила она, когда Атлатль благоразумно промолчал.

Он только промычал что-то в ответ.

Тахи подошла и дотронулась до его руки.

Изгиб ее губ. Линия носа. Ее мягкий взгляд. И прикосновение рук. Все эти подробности Атлатль мог описать наизусть. Он вспомнил, как думал о песнях Тахи, когда к нему приближался саблезубый тигр, как верил, что она пела их для него, и надеялся, что сможет вспомнить эти песни в следующей жизни.

Девушка отвела его руку, которой он прикрывал поцарапанный нос.

– Саблезубый тигр, – пояснил он, когда ее глаза расширились от удивления.

– Саблезубый тигр?

– Я пел, чтобы напугать его.

– Удивительно, что он не упал замертво, – подметила Тахи. – Твое пение – это грозное оружие.

– К сожалению, – вздохнул Атлатль, – его смерть – не моя заслуга.

Возможно, ей бы понравилась его история. Он задумался, стоило ли продолжать рассказывать ей о саблезубой тигрице, ее детеныше и лютых волках.

– Тебя не было очень долго, – сказала Тахи.

Неужели она это заметила? Сердце юноши учащенно забилось.

– Дети скучали и спрашивали о тебе, – добавила девушка.

Его словно окатили ледяной водой. Мужчины ушли на охоту, а Атлатль должен был смотреть за детьми, чтобы с ними ничего не случилось.

– В одиночку на холмах может быть очень опасно, – продолжила Тахи.

– Значит, хорошо, что я вернулся, – ответил он.

– Конечно, – промолвила девушка. Когда он попытался понять, значит ли это, что она скучала по нему за время его отсутствия, Тахи продолжила:

– Не будь тебя, кто бы тогда рассказывал детям предания?

Его будто снова окатили водой.

Но Тахи тут же улыбнулась, давая понять, что дразнит его, и юноше захотелось танцевать от счастья.