Читать книгу Победи свои страхи, себя и еще кого-нибудь - Злата Линник, Злата В. Линник - Страница 6

Первая в своем поколении – почетно, не правда ли? Старшая по отношению к тем, кто родился позже меня – ведь здорово же? Занимающая промежуточное место между ними и взрослыми. Думаете, одно следует из другого? Даже и не мечтайте!

Первому ребенку достается больше всего воспитания и нравоучений.

Первого больше всех боятся испортить неумеренной любовью, перехвалить и, следовательно, вырастить черствого бессердечного эгоиста.

Это с одной стороны, а с другой – если ты единственный ребенок на три семьи взрослых, с тобой носятся, одновременно наперебой рассказывая тебе, какой ты должна быть. По сути дела, придумывая тебя. Словно рисуя свой узор поверх того, который уже существует.

Когда сверстников рядом нет, чьими глазами смотришь на себя? Правильно – глазами старших, где отражается девочка-дюймовочка, чудо с бантиками и далее по тексту. А что повторяют взрослые умильными голосами?

– Какая ты хорошая! Вот такой и оставайся, не спеши взрослеть.

Вторая бабушка по этому поводу не раз читала стихотворение Кузмина:

Дитя, не тянися весной за розой

Розу и летом сорвешь

Весною сбирают одни лишь фиалки

Помни, что летом фиалок уж нет.

Но если у поэта лето с его розами все-таки наступало, я старательно делала то, что порадует любимых и близких.

Питер Пэн женского рода.

За отсутствием перед глазами живых примеров, как себя вести, какой должна быть, я брала пример с героев детских книг. Хорошие добрые советские книги… Вот только дети там были не такие как в жизни. И уж точно не современные.

К этому я вернусь, рассказывая об отношениях с одноклассниками. О своих отчаянных попытках сделаться своей в коллективе сверстников.

Старшие не видели в происходящем ничего странного и неправильного. Сейчас это назвали бы отсутствием социализации, но тогда в семидесятые такого слова не существовало.

До старших классов моими любимыми были приключенческие книги из папиной юношеской библиотеки. Детские и подростковые. Это сейчас пишутся умные статьи о стране вечного детства, где переход в юность воспринимается как трагедия. Где время скачет на одной ножке по кругу.

– Если во взрослой жизни все так плохо, – рассуждала я сама с собой – зачем туда вообще стремиться? Мне и здесь прекрасно! По радио, вон, опять так печально пели про парусник, который должен увезти из детства в юность. Не пойду туда, ни за что! Силой и то не затащат!

Окружающие на все лады одобряли такой взгляд на ситуацию.

Для внешнего мира я из подростка превращалась в юную девушку, но для себя оставалась ребенком. Абсолютно добровольно и вроде бы, без всякого принуждения.

Общения и дружбы с одноклассниками не получилось. Они не понимали и не принимали меня, а я их. И этим все сказано. Родители даже не пытались помочь мне наладить отношения. Точнее, пытались, но так, что лучше бы не вмешивались.

Вроде бы, они старались понять и разобраться… как вести себя с этим странным ребенком. Журнал «Семья и школа» который, у нас выписывали много лет, я тоже читала с интересом. Но ответов на мои вопросы там не находилось.

– Чем я отличаюсь от других людей? – постоянно спрашивала я у мамы.

А у кого еще спрашивать? Она – истина в первой и последней инстанции и знает меня до последней клеточки. – Почему со мной не хотят дружить? Почему называют странной и ненормальной?

Ответ был следующим:

– Они простые, а ты сложная, мы постарались вас как следует воспитать и дать культурный уровень. Не подделывайся под этих примитивов. Ты хорошая, а они плохие.

Я так и делала. Ситуация становилась еще хуже. Попытки адаптироваться к окружающей среде – неловкие, неумелые – не поощрялись и не одобрялись.

Особенно беззащитной и уязвимой я чувствовала себя на уроках физкультуры. В дополнение ко всем бедам я оказалась еще и самой высокой в классе. Именно тогда и там, где хочется стать незаметной, а желательно и вовсе невидимой.

Впрочем, свой момент славы у меня был: в отличие от командных упражнений, лазать по канату у меня получилось лучше всех. Отношение одноклассников это изменило – правда ненадолго и ненамного.

До поры до времени меня все это устраивало. Точнее, я все принимала как есть.

Кто не с нами, тот…

Уже во взрослом состоянии ко мне в руки попала книга американской писательницы. В самом начале там была глава про школьные завтраки. Место в иерархии класса зависело от… формы и начинки бутерброда, который дали родители с собой. Абрикосовое повидло – круто, клубничное так себе, а вот яблочное – фу, отстой! Если булка квадратной формы, из супермаркета – уважение одноклассников тебе обеспечено, а если круглая – ты изгой общества.

Скажете, пустяки? Детство не в лучшем смысле слова? Посмеяться и проигнорировать. Будь собой, у тебя должно быть свое мнение… полностью совпадающее с мнением родителей.

Вот только современные и вполне взрослые психологи советуют желающим трудоустроиться в солидной организации: на собеседование одевайтесь так, будто вы уже там работаете. Где-то носят рубашки в полоску, где-то однотонные с галстуком в мелкую крапинку. К дресс-коду для сотрудниц еще больше писаных и неписаных требований. Смысл один: чтобы тебя воспринимали как своего при прочих равных – выгляди как свой. Хотя бы для начала.

Образ и стиль. Ретроспектива.

В классе предметом насмешек была моя прическа – косички «корзинкой», которые тщательно заплетала мне бабушка. Мое желание изменить прическу ни к чему не привело: старшие воспринимали это как святотатство. У тебя такие хорошие волосы, тебе просто завидуют. Одноклассникам, надоедающими советами «попроси, чтобы тебе сделали стрижку, а то не современно», я не доверяла. Вдруг с их помощью я стану выглядеть еще хуже и смешнее.

Одежду и школьные туфли родители старались доставать самые лучшие, какие только могли, но я выглядела «не в общей струе». Шапки мама вязала по прибалтийскому журналу. По тем временам круто – попробуйте сам журнал достать! Но главный критерий был: чтобы не простудилась. Мне, уже подростку – шапки вязались детские. Одноклассник возмущался моим видом: «у меня младший брат и то уже такого не носит». И что еще хуже, нам с сестрой вязались одинаковые шапки. Мне и той, что была на целых пять лет младше.

– Не уподобляйся другим, – снова слышала я в ответ на просьбы изменить ситуацию. – Будь собой.

Далее следовали оды элегантности и хорошему вкусу и что девушка должна иметь свой вкус… Много вроде бы хороших и правильных слов, смысла в которых не больше, чем в «белом шуме».

Результат? Я неизбежно выламывалась из коллектива, где положение было и без того непрочным.

– Почему ты такая пришибленная? – с искренним удивлением спрашивали меня старшие. – Что за затравленное выражение в глазах? Почему ты всем все время уступаешь? Такое впечатление, что ты стыдишься себя.

Почему-то они думали, что самоуважение можно включать и выключать по желанию. За пределами дома я должна быть раскованной и уверенной в себе, а дома – максимально послушной, не имеющей ни своего мнения, ни своих симпатий и антипатий.

Ко всему прочему, старшие был уверены: достаточно перечислять недостатки, а о своих достоинствах человек уж как-нибудь сам узнает. Результат? Я была уверена, что состою из одних недостатков.

А теперь хочется снова перескочить на много лет вперед и процитировать интернетовскую статью, где высказывается та же самая мысль. Окружающие считывают нашу самооценку и на этой основе и выстраивают свое отношение к нам. Для меня эта проблема была такой же сложной, как извечный философский вопрос, что появилось раньше: курица или яйцо.

Можно сколько угодно ругать Всемирную Сеть, но именно благодаря ей у многих появляется возможность не оставаться в одиночестве со своей проблемой. Узнать, что таких как ты, оказывается, много и все не так страшно. Учиться не на своих, а на чужих примерах причем, положительные и отрицательные одинаково важны.

Во всяком случае, со мной произошло именно так. Поздно, задним числом, но, как говорится, лучше поздно чем нифига.

Изобрази, чего нет.

– Где твоя веселая студенческая жизнь? Тебе сейчас надо радоваться и с головой погрузиться в учебу.

Но как?! Я поступила на вечернее отделение, работаю на институтской кафедре младшей лаборанткой. Если откровенно, это была должность штатной жертвы в серпентарии. Разумеется, я старалась не давать себя в обиду по мере сил и возможностей. Но для вчерашней школьницы и взаимоотношения во взрослом коллективе и сама ситуация были в новинку. Как в этих условиях отличить: тебе сейчас делают замечание по работе или придираются и стервозничают. И то и другое выглядит почти одинаково, а реагировать надо по-разному.

А после восьми часов такого, с позволения сказать, производственного общения – занятия в институте, которые проходили с семи до десяти вечера. Студенческая группа не имела ничего общего с тем, о чем рассказывали родители. Кроме меня там было шесть человек: две молодые мамы, одна будущая мама, две откровенных тетеньки со своими интересами и один молодой мужчина, который не общался ни с кем. Ни стройотряда, ни прочих атрибутов студенческой жизни. И учеба, которая вопреки ожиданиям, идет вовсе не блестяще. Чему же здесь радоваться? И как стать тем, чем меня хотят видеть дома? Я даже не знала, кому подражать. В качестве образцов у меня в распоряжении были те же книги и фильмы. Но кажется, современные люди ведут себя вовсе не так.

При всем желании у меня не получалось одновременно соответствовать всем требованиям и продемонстрировать эту самую уверенность в себе. А ведь я очень старалась. Чтобы не вовсе уничтожиться до состояния геометрического объекта «точка», я повторяла перед сном: я есть, я реальна и у меня есть полное право на существование.

Помогло не очень, поэтому став уже взрослой – во всяком случае, по паспорту – тайком от всех я составляла список тех, кто считает меня хорошим человеком. Друзья, знакомые, случайные собеседники в интернете… Подействовало, во всяком случае, на какое-то время.