Читать книгу Месть ведьмы. Повесть - Златомира Ольгерд - Страница 3

Я переписывалась со своим отцом, который жил за много тысяч километров от меня. О том, о сём… Что, почему и как происходит в моей жизни, я не вникала – в силу своего возраста. Детство наше было интересным: река, сопки, лес, грибы, ягоды, салочки, лапта, и много другое, о чем современные дети даже представления не имеют. Некогда мне было думать и анализировать кто из родителей, и за что бросил другого. Я поддерживала связь с отцом письмами и меня все устраивало. Однажды пришло письмо, которое взбудоражило моё сознание. Отец писал, что умерла моя тётя, его сестра.

Я хорошо её помнила, так как она очень много уделяла мне внимания. Своих детей у неё не было, и она всю свою любовь свалила на меня. И платьица мне шила, форму в первый класс тоже она сшила. Она была учительницей в начальных классах. К ней в класс я и попала. Её форма, её класс… Как же это было давно и не очень… Мой отец недолюбливал тётушку, свою сестру. Почему за что и от чего я узнала и поняла потом. Но это было потом. А в тот год, год моего шестнадцатилетия от отца пришло письмо, в котором он сообщал, что тётя моя умерла. Написал, «не то от печени, ни то от желудка…». Ему тоже сообщили, но не конкретизировали от чего.

В письме он написал такие строки: (цитирую)

«…хоронить не поеду, так как уверен, что у меня появится желание воткнуть ей кол осиновый в грудь. Видно ей матушка наша (твоя бабушка) своё чёрное колдовство передала, когда умирала. Мать наша колдунья была чернущей. Сестре и замуж не давала выйти, потому что передать ей своё колдовство хотела. Передала или нет, не знаем. Братья тоже интересовались, так как одна она в тот вечер и заходила в комнату к умирающей матери. Скорей всего ей и передала…».

На это письмо отца я не ответила. Почему – не знаю. Слова о передаче колдовства я как-то и не восприняла даже. Меня расстроило известие о смерти тётушки. Но в силу возраста, и потому что мы уехали из этого города, когда мне было одиннадцать лет, то до сердца это как-то не дошло. Видно не зря пословица народная говорит: «С глаз долой – из сердца вон». С ней мы не переписывались, так как уехали тогда неожиданно. Адреса я не знала, а матушка мне не давала его. У неё свои обиды на эту семью.

Мне она никогда не рассказывала, а отец не умолчал. Но и это было потом. Позже в памяти не раз всплывали слова из письма отца о том, что бабушка была колдуньей. И происходило это в периоды, когда я в гневе выпуливала какие-либо мерзости, вроде «…чтоб тебя…», и в адрес какого-либо человека или даже животного, и с ним что-то происходило. И не обязательно фатальное, но происходило. Вот ведь…

Уже позднее, будучи взрослой, я поняла всю мерзость и нередко драматические последствия таких посылов. А тогда… Из-за угрозы насмешек надо мной, я никогда и нигде не озвучивала слова отца о том, что бабушка была колдуньей. Времена не те были, чтобы такую правду в люди выносить. Засмеяли бы – это в лучшем случае. Уже позднее я узнала и то, что моя прабабушка, бабушка отца, была чисто таборной цыганкой. И тоже колдуньей. Это как-то объяснило мне, отчего у меня такая паталогическая любовь к цыганам и всему что с ними связано: песни, танцы, одежда – в детстве любила надевать на себя все цыганское: юбки, платья, монисто, индерако. Бабушка уже была помесью. Отец – двойная помесь.

Ну, во мне уже малая часть тех самых, степных кровей. И тем не менее, от этих кровей мне досталось очень многое: петь цыганские песни, плясать цыганские танцы, играть на гитаре, слух и голос – это все от них, вольных предков. Теперь я понимаю, что и колдовство – от них – от бабушки и прабабушки. И вспомнила лето шестьдесят четвёртого. Тогда мне было семь лет, и я много не понимала. Лишь много лет спустя, я все сопоставила, связала и поняла, что продолжательницей своего чернодейства она выбрала меня. Я хорошо запомнила своей необычностью ту, почему-то очень светлую майскую ночь. Бабушка умирала. Дом был пятистенок. Бабушкина кровать стояла у печи, сторона которой была и стеной комнаты. Тёплое местечко. Как она умирала, я позже напишу.