Читать книгу Эль Дьябло - Zотов - Страница 7

(Лима, возле Плаза де Майор, 20 октября 1931 года)

…Михаил тщательно разжевал новую порцию листьев коки. Терпкий и неприятный вкус, зато в голове сразу же проясняется. Он почти неделю практически не спал, и было с чего. Новость, что в центре Лимы посреди луж крови нашли куклу, виртуозно сшитую из трупов четырёх разных девушек, ожидаемо потрясла даже такого прожжённого циника, как эль президенте. Заместителя министра Хуареса вызвали в президентский дворец и, не мудрствуя лукаво, пообещали публично расстрелять на площади, если расследование не продвинется в самое ближайшее время. Все, конечно, понимали: эль президенте шутит. Максимум, на что он способен, – это тайно завернуть своего политического противника в ковёр и бросить ночью в море… С политиками такое всегда можно, а тут нельзя – эль президенте опирается на полицию после переворота.

Мигель отхлебнул обжигающего кипятка, перебивая вкус листьев.

Поставил чашку на стол, и звук потерялся в какофонии звона и лязга. Время обеда – оно в Перу столь же почитаемо, как и плод чрева Девы Марии. Полицейский участок походил на переполненное кафе для посетителей среднего достатка. Пара толстяков в чёрной форме обстоятельно поедала севиче – сырую рыбу в лимонном соке, – таская кусочки с блюдца без вилки, прямо пальцами, фотограф Фелипе, гремя ложечкой, пил кофе с лимонным пирожным, а медицинский эксперт Ломес резал на маленькие ломтики жареную морскую свинку – местный деликатес, именуемый в Перу ласкающим русское ухо словом «куй». Михаил так и не смог преодолеть отвращение к экзотическому лакомству и угощения куями вежливо, но непреклонно избегал. Он ещё раз просмотрел пару листов машинописного текста. На столе стопкой лежали глянцевые, не ретушированные фотографии. Итак, расследование показало: за последний месяц в Лиме и окрестностях как в воду кануло более тридцати девушек в возрасте от 14 до 17 лет, в основном из бедных семейств. Особого значения этому не придали: люди пропадают сплошь и рядом. В семьях по восемь – двенадцать детей, одним ртом меньше – никто тревогу бить не станет, ещё и порадуется. Может, барышни сбежали с возлюбленными, нанялись в жрицы любви, устав от вечного безденежья, присоединились к бродячему цирку. Поэтому и заявлений об исчезновении девушек в большинстве своём не было. Индейцы-кечуа философски относятся к жизни: потерял ребёнка – роди другого, тем более рожают они буквально каждый год.

Не меньше тридцати испарившихся девиц.

Четырёх нашли. Сшитых в одну куклу, набитую ароматическими травами из предгорий Анд, раскрашенную кровью с толчёным золотом. Внутренности и кости изъяты, по всему периметру жертвоприношения разлита кровь. Стало быть, упомянутые останки, включая кожу и «лишние» части туловищ, надо куда-то девать. Согласно приказу Мигеля полицейские роются в столичных свалках мусора, осматривают берег океана и тщательно опрашивают толпы завсегдатаев злачных районов. Нет, горожане ничего не видели. Подумаешь, украли три десятка индейских шлюх – кого, простите, это заинтересует?

Ещё глоток кипятка. Кока расползается во рту хлопьями.

Кукольник явно пытается что-то сказать. И не только ему – всему остальному миру. Громко заявить о себе. Ведь очевидна игра на публику, газеты только и публикуют фотографии с места резни: парень наверняка сейчас делает вырезки из прессы и втихую ликует. «Мясники» обожают славу. Джек-потрошитель посылал полиции письма, написанные кровью, с кусочками внутренностей жертв. Интеллектуальный палач доктор Генри Холмс, первый серийный убийца в истории США, умертвивший в конце XIX века около двухсот человек в Чикаго, всегда досконально изучал публикации о себе. Отправлял журналистам в редакции обиженные анонимки: «Нет, мистер, дело было совсем не так». Воспитанник строгой католической школы француз Жозеф Ваше, жуткий монстр с парализованной половиной лица, между 1894 и 1898 годами изнасиловавший и убивший 11 мальчиков и девочек-подростков (преимущественно урод «охотился» на пастухов в деревнях), просил, чтобы в тюрьме ему вслух читали, как пресса описывала убийства, и откровенно наслаждался популярностью. Так и тут. Маньяк готовился к выходу на сцену театра, как опытная примадонна, обставляя появление как можно эффектнее. Оркестр, фейерверки, аплодисменты. Но вот вопрос – кем именно он является на самом деле?

Михаил приоткрыл глаза, созерцая ящерицу-геккона на стене.

Убийца явно человек творческой профессии. Кукла создана любителем, профессиональные чучельники работают иначе. Но это не пошло в минус творению, скорее наоборот. Оно сшито тщательно и с любовью – Художник (как окрестила убийцу пресса), вне сомнений, успел потренировался на других объектах. Думается, он пробовал рисовать картины либо ваять скульптуры, но его работы жестоко изругали критики и отвергли ректора университетов. Что происходит далее? Человек впадает в образ одинокого непонятого страдальца и мечтает всем доказать свою гениальность, состоявшись в иной ипостаси… Ну как тот страшно популярный нынче политик из Германии, чьи наивные полудетские акварели не произвели впечатления на учителей. Как его имя? Альберт? Адольф? Не важно. Теперь Художник создаёт главное «полотно» своей жизни. Полноценный шедевр. Ювелирно, по крупицам, любуясь качеством изделия. При этом гибнут девушки? Ерунда. Во-первых, парень свихнулся, а во-вторых, кого из творцов заботит жизнь людей? Художник не возбуждается на голую натурщицу, она для него такой же предмет, как свиная нога. Пергамент для особо качественных рисунков раньше мастерили из кожи ягнят, и вряд ли мастера обеспокоились судьбой овечек.

Мигель с ненавистью втянул носом запах севиче. Эх, сейчас бы щец суточных…

Обязательно чтоб горячих. И стопку водки… Глухомань, ни одного русского ресторана днём с огнём не найдёшь. А сам-то готовить не приучен – столбовой дворянин, да-с. Столько лет здесь уже – всё перебивается съёмным углом, пробавляется продажной любовью за два соля в час и питается всякой сухомяткой. Да и то, когда последний раз пробавлялся? Вот-вот, сейчас даже шлюху не хочется. Ведь для чего русский берёт гулящую девицу? Американец, англичанин, француз известно по какой причине – простительной мужской слабости. А нашему этого мало. Следует напиться с девчонкой вдрызг водки, спеть песен, поплакаться о коварстве ушедшей возлюбленной да о судьбинушке своей горькой. На Руси любая блядь – психолог. Только в Перу и пить, и разговаривать не с кем, чики в салоне сеньоры Эльвиры ни слова по-русски не знают. Так, что-то он увлёкся переживаниями. К делу, сударь, к делу. Стало быть, убийца – обиженный, недооцененный творец, коему отказали в возможности заниматься делом всей своей жизни. Сейчас он укрылся в кромешной тьме, наблюдая за реакцией публики на устроенный им красочный спектакль, улыбается и жаждет букетов с бурными овациями. Что же касается похищенных девушек… Тут не нужно быть провидцем. Либо все уже мертвы и превращены в сырьё для кукол, либо он прячет их где-то живьём… Для такого количества людей нужны большие пустующие помещения в окрестностях города. Сейчас на заброшенные склады отправлены городовые, по-хорошему, следует обыскать и ближайшие к столице деревни, но где напасёшься столько полицейских? Да и работают местные, откровенно говоря… Тьфу. Мы всё матушку Россию ругаем, а как индейский народ привык трудиться? Поели, помолились, обсудили проблемы соседа Педро, опять помолились и поели, потом очнулись и по чуть-чуть, с горем пополам, принялись за работу. Сто раз так было – пошлёшь полицейского с важным заданием, а через три часа встречаешь в уличном кафе на Плаза де Армас – сидит, подлец, пьёт писко с яйцом, глазки сеньоритам строит. «Ты почему не на месте?» – «Эль капитано, я на секундочку присел, сегодня так жарко». Похоже на русских, но наши если напьются вдрабадан и пойдут кому-нибудь морду бить, то обязательно ПОСЛЕ работы. Зато утром перед походом на службу окунутся в ледяную воду, залпом хлобыстнут стакан ядрёного рассольчика, и на улочку, с ясными глазами – трезвые, аки голуби господни. Тут же отношение к работе, вкупе с беспардонным любопытством, ужасно бесит. Вот и сейчас тщедушный низкорослый индеец, уборщик Энрике, стоя у его стола, склонил голову набок так, что она грозила отвалиться, – вглядывается в фотографии жертвы. Вечером дома небось с апломбом расскажет, как помогает в расследовании самых сложных преступлений, а эти бездари из полиции смотрят ему в рот, выполняя все приказы.

Геккон, тревожно вильнув хвостом, скрылся.

– Прошу прощения, сеньор.

Мигель не смог скрыть откровенного раздражения:

– Что тебе нужно?

Грязный палец индейца ткнулся в глянцевую фотографию:

– Вы знаете об этом?

Мартинес закатил глаза. Сейчас он перевернёт стол и будет бить ублюдка ногами.

– Да, Энрике. Я как раз в процессе расследования. Убили четырёх девушек. Если ты…

– Нет-нет, сеньор, – перебил его уборщик. – Другое. Вы знаете, что это за дерево?

– Ну и? – снисходительно осведомился Михаил.

– Магнолия, – тихо произнёс индеец.

– Спасибо за экскурсию в ботанический сад, – издевательски произнёс эль капитано. – Когда снова появится горячее желание помешать моей работе, всегда обращайся.

Тёмное лицо уборщика налилось краской стыда и возмущения, но ответить он не успел.

…Хлипкая дверь полицейского участка распахнулась настежь от сильного удара. На пороге, обливаясь потом, стоял заместитель министра внутренних дел Хорхе Хуарес. В ту же секунду Мигель понял: маленький толстяк перепуган до дрожи в ногах.

– Эль президенте убьёт меня, – прохрипел чиновник. – Мы нашли вторую куклу…