Читать книгу Алый закат в Лейкхерсте - Зоя Карпова - Страница 13

Нижний Египет, Мемфис, Пирамида Хуфу

Пламя плясало, извивалось и насмехалось красными глазами и жёлтыми телами горячих бесноватых созданий. Огненные языки, укрощённые в спокойном мерцании настенных факелов, дрожали от малейшего колебания воздуха, отбрасывая нечёткие тени на каменную кладку подземелья. Серо-зеленоватый замшелый камень стен, пропитанный грунтовыми водами, имел запах болотной сырости. Подземный тоннель, которым они шли, соединялся с другими переходами множеством мелких коридоров с потайными нишами и уже зазеленевшими бронзовыми дверями и выводил к главной розовой зале с высокими сводчатыми мраморными потолками. Узорчатую лазоревую плитку пола, стен и колонн украшали дорогие финикийские ковры, пурпурный заморский бархат и шкуры северных животных с длинным жёстким мехом. Кованая фигурная медная решётка прикрывала искусно сложенный камин с зажжённым огнем. Прямоугольный эбеновый стол стоял посередине залы и ломился от яств. Длинные лавки из красного дерева, покрытые шкурами, располагались вокруг стола и вдоль стен. На шкурах и коврах, подвешенных на стенах, красовалось холодное оружие – мечи, сабли, кинжалы, копья и дротики, изготовленные лучшими мастерами всех времен и народов из серебра, железа и различных сплавов. Серебряные и золотые чаши, кубки, блюда и высокие фарфоровые напольные вазы с красными розами дополняли богатое убранство помещения.

Тайная вечеря, спешно собранная жрецами города Мемфиса в центральной торжественной зале пирамиды Хэйе Фэй’у, – что означает Высшего на Небесах или попросту Хуфу, как говорили простые горожане – была в самом разгаре. Резное кресло из красного дерева с высокой фигурной спинкой стояло на верхней ступеньке близ камина. К горящему камину молодые жрецы подвели юношу крепкого телосложения с синей шёлковой повязкой на глазах и усадили в это кресло. Сильные мускулистые руки новенького лежали на подлокотниках, и его крупные кисти с толстыми пальцами крепко сжимали набалдашники, вытесанные в обличье косматых львиных голов. Запястья рук сжимались прочной тисовой веревкой, примотанной к подлокотникам. Из одежды на приведённом была только набедренная повязка и сандалии. Он шумно вдохнул. В помещении было жарко и сыро. Жаркий влажный воздух обволакивал загорелое тело. Струйки пота стекали по блестящей спине между лопаток и достигали поясницы.

Помощник старшего жреца сорвал повязку с глаз пленника.

Приведённый вздрогнул, втянул дымный от факельного огня терпкий воздух и чуть не задохнулся. Откашлявшись, он сощурился, привыкая к освещению и бросая исподлобья в залу огненно-горячие взгляды.

– Как твоё имя? – спросил старший жрец, лицо которого скрывалось в тени, но крупные черты говорившего угадывались.

– Не помню, – хрипло ответил пленник.

Последовал резкий свист, и короткий удар жёсткого хлыста больно ожег лодыжки ног.

– Назови имя своё! – потребовал второй жрец.

– Я давно забыл его! – вскричал парень.

Раскалённое в пламени камина клеймо впилось с внутренней стороны руки ниже локтя. Связанный дёрнулся, но крепкие руки цепко держали пленника. Следом на сидящего беднягу вылилась ледяная вода из серебряного кувшина. Кожа мгновенно посинела и покрылась мелкими пупырышками. Ему поднесли медный рог ко рту. Обжигаясь крепким напитком, он выпил содержимое.

– Твоё имя? – тихо спросил третий жрец.

– Я вольный каменщик, – ответил он гордо.

– Я плохо слышу, повтори громче, – сказал первый жрец.

Тогда парень набрал воздух в лёгкие и громко крикнул:

– Я – Вольный Каменщик!

– Да, теперь ты действительно есть Вольный Каменщик, и ты есть ханнаку. Ханнаку – значит посвящённый. Помни, Вновь Рождённый, теперь об этом всегда, – сказал Верховный Жрец. – Сегодня ты прошёл все испытания – огонь, воду и медные трубы. Но это лишь начало Пути, цель которого теряется где-то там за горизонтом времен. Тебе выпала честь сыграть свою роль в Истории, проходя ещё не раз через огонь, воду и медные трубы жизни. Я верю в тебя, мой мальчик! Это – твоя стезя, и она тебе по плечу. С Днём Рождения! С днём рождения, Вольный Каменщик! – дружно подхватил хор посвящённых братьев. Искренние улыбки осветили лица адептов.

Верховный Жрец повелительно кивнул головой страже, и пленника развязали. Новообращённому вновь поднесли чашу. Верховный Жрец поднял правую ладонь вверх, обращаясь к представительному собранию.

Присутствующие в торжественной зале притихли. Своды пирамиды Хуфу отражали многократным эхом слова духовного поводыря, наполненные глубоким мистическим смыслом.

– Сегодня, братья вольные каменщики, мы радуемся рождению нового члена нашего братства – Вольного Каменщика! Да пополнятся наши ряды, несущие свет, свободу и гармонию в мир! Да разверзнется тьма, и луч Огненного Ра рассеет искры Мудрости в веках! Да пребудут отныне нашими вечными символами свободы духа – Щит, Меч и Красная Роза! Возрадуемся, братья, Свету отныне! Мы, вольные каменщики, и нерушимо наше союзное братство!

– Мы вольные каменщики! – хором подхватили присутствующие братья. – Возрадуемся отныне! – звонкое чоканье серебряных чаш многократно прозвучало под сводами каменного зала на тайной вечере.

Плясало торжественно жёлто-красное пламя факелов. Прыгали от радости игривые тени. Вольного Каменщика облачили в длинную белую атласную вышитую рубаху, широкий синий бархатный пояс и меховой плащ. Старший Жрец подал Верховному Жрецу оружейные доспехи.

Новообращённый встал на одно колено перед главным жрецом.

– Вольный Каменщик! – торжественно произнес жрец. – Отныне и довеку пусть тебе сослужит добрую службу этот знатный набор доспехов – Щит и Меч. Ты можешь, брат, стать славным воином, когда верой и правдой послужишь нашему Ордену Красной Розы. Пусть твоё Слово не расходится с твоим Делом. С первыми лучами Небесного Ра ты отправишься в Путь, указанный тебе Красной Розой.

– Отец, когда мы встретимся вновь? – спросил робко парень.

– Неисповедимы пути Великого Ра на небосклоне, сын мой, а все людские пути неведомы даже астрологам. Всё может быть… – Верховный Жрец учтиво поклонился всем собратьям по ордену и покинул торжественную залу в сопровождении личной свиты и взвода стражников.

Братья вольные каменщики из Ордена Красной Розы расселись за столы. Слуги – «хамы» и рабы – «баки» немедля принесли горячее мясо газелей, запечённых фазанов на больших блюдах и янтарное виноградное вино в кувшинах. Вкрадчивые звуки лютни, струящиеся по изящным пальчикам пышногрудых и пышнобёдрых белых жриц Изиды, разлились в зале, уходя под мраморные аркадные своды, славящиеся прекрасной акустикой. Нотная грамота Египта, использующая пять нот, была так же волшебна и притягательна, как и душевна. Тайная вечеря братства вольных каменщиков продолжалась до самого утра…

* * *

Россия, Москва, студенческое кафе «Интеграл»

Металлический звон тарелок и барабанная дробь ударных инструментов рассыпались в воздухе и зазвучали первые звуки хард-рока. Ди-джей прибавил децибел и, откинув в упоении голову назад, закрыл глаза. Танцующие парни и девушки покинули пятачок, расселись за столиками. Под тяжёлый рок они танцевать не хотели. Лазерные лучи создавали стробоскопический эффект, выхватывая из зала стоп-кадры реальности. Световые струи ритмично плясали по буйным головам отдыхающей молодежи.

Бритоголовый упитанный скинхэд с серьгой в левом ухе и в новой кожанке потягивал пиво из большой кружки, сосредоточенно жевал «горячих собак», беря каждую следующую из внушительной кучи, которая горкой лежала перед ним на тарелке. Очередную «горячую собачку» парень захватывал двумя толстыми жирными пальцами с тарелки и, не торопясь, отправлял её по назначению, причмокивая, и при этом время от времени задумчиво посматривал в вечерний зал кафетерия.

Пляшущие лучи лазера, отслеживающие ритм «тяжёлого металла», выхватывали из толпы посетителей возбуждённо-разгорячённые лица разношёрстных молодёжных течений: просто мимолетных компаний, «неформалов» и ни к кому не примкнувших одиночек типа «кошек, которые гуляют сами по себе». В студенческом клубе «Интеграл» царила обычная в этот час атмосфера. Оглушающая, непривычная для уха простых обывателей, музыка была лишь фоном для здешних завсегдатаев. Сизый дымок плыл над толпой и разгонялся движениями мощных лопастей потолочных вентиляторов. Стойкий терпкий дух пива, пота, духов и дезодорантов витал над столиками, судя по всему, никому и ничему не мешающий в молодёжном кафе.

К столику, где принимал трапезу полнотелый скинхэд, вихляющей походкой подошли две аппетитные девицы в туфлях на высоких каблуках шпильках и в обтягивающих открытых платьях стрейч. Яркая боевая раскраска на лицах в стиле «девы-вамп» была под стать их вызывающим манерам.

– Угостишь дам пивом, красавчик? – спросила длинноволосая шатенка. Красное струящееся платье нахально облегало её пышную грудь, готовую вырваться из плена ткани.

Скинхэд оторвался от жевания «горячей собаки», скептически оглядел девиц с ног до головы и обратно, поднял брови, пытаясь сообразить, что в таких случаях следует сделать. Просто послать их подальше, чего они и заслуживают на первый критический взгляд, или пообщаться? Он в нерешительности почесал затылок. В принципе, послать их никогда не поздно, решил он. Нашёл взглядом бармена, показал два пальца.

– Садитесь, крошки. Будем знакомиться? Скинхэд перед вами. А вас как зовут?

– Что, просто скинхэд? Ха! «Кожаная голова» в переводе с английского языка!

– «Что в имени тебе моём», как сказал однажды средневековый поэт? Не просто скинхэд, а имя моё пишется с большой буквы. Я Скин Хэд.

– Девушки переглянулись и засмеялись. Юркий официант принёс на цветастом подносе пару бутылок пива, две порции дымящихся «горячих собак» и высокие фирменные стаканы с надписью «Интеграл». Парень кинул официанту на поднос деньги.

– Я Сильвия, – представилась рыженькая с короткой стрижкой «ёжиком».

Её «ёжик» отрос, уложенная, вернее поставленная с применением геля жёсткой фиксации причёска напоминала шторм на море, лишь временами переходящий в штиль. Сильвия сделала паузу, как ей думалось – эффектную и достаточную, чтобы привлечь внимание молодого человека, и кротко посмотрела парню в глаза. Скин Хэд усмехнулся про себя. Он был увалень, но не «тормоз».

– А меня можешь звать Розой. «Что в имени тебе моём?.. Ведь роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет», – процитировала она реплику из «Ромео и Джульетты», желая показать, что она по призванию приобщена к миру искусства и кое-что помнит о великом классике Шекспире. – Мы с Сильвией студентки ВГИКа, – сообщила она, рисуясь.

– Надо полагать, это великий Уильям вдохновил будущих актрис на театральный декор времён бродячих музыкантов, сеньора Роза? – прищурился парень, смачно облизывая пальцы. – Роза в красном, любопытно. Хм.

– А я думаю, что даже несколько символично. Не роза в красном антураже, а Красная Роза, господин неформал, Скин Хэд. Не так ли? Красная Роза!

– Красная Роза, – повторил он задумчиво, и в этот миг какие-то расплывчатые ассоциации всколыхнули в его голове глубинные слои генетической памяти.

Красное пламя вспыхнуло перед глазами. Видение горящих дров в камине, блеск чьих-то горящих глаз рядом, горячий шёпот над ухом. Всплыла странная фраза: «Помни имя своё!», и образ красной розы заалел в трепетных пальчиках. Видения, древнее и современное, чудно переплелись и смешались, превратились в неясный розовый туман. Туман пророс в трёхмерную форму и облепил со всех сторон. Сознание, инстинктивно защищаясь от непонятных фантомов, слегка отодвинуло реальность и мгновенно отреагировало, пытаясь заблокировать центры древней памяти. Зал кафетерия поплыл и растворился…

* * *

Пламя плясало, извивалось и насмехалось красными глазами и жёлтыми силуэтами горячих бесноватых созданий. Огненные языки, укрощённые в спокойном мерцании настенных факелов, дрожали от малейшего колебания воздуха, отбрасывая нечёткие тени на каменную кладку подземелья.

Запястья рук сжимались прочной тисовой веревкой, примотанной к подлокотникам кресла. Он шумно вдохнул. В помещении было жарко и сыро. Жаркий влажный воздух обволакивал тело. Струйки пота стекали по обнажённой спине между лопаток и достигали поясницы.

– Как твоё имя? – спросил старший жрец, лицо которого скрывалось в тени.

Раскалённое в пламени камина клеймо неожиданно впилось с внутренней стороны руки ниже локтя. Связанный непроизвольно дёрнулся, но крепкие руки цепко держали пленника.

– Назови имя своё! – требовательно приказал жрец.

– Ничего не знаю! Я не помню своего имени…

* * *

– Эй, чудак, очнись!

Молодой человек пришел в себя оттого, что его лупили по щекам и обрызгивали холодной водой.

– Я не помню своего имени. Братья мои! Возрадуемся отныне! Где я? – пробормотал парень невнятно, выплывая из вневременного состояния между явью и сном, и сосредоточился. Собрал в фокус окружающую обстановку. Удивлённо посмотрел кругом. Он увидел Розу в красном:

– Ты белая жрица Изиды, да?

– Да нет же, дорогой, очнись! Я – Роза в красном!

– Э-э, шутишь? Я вспомнил! О! Я, кажется, всё вспомнил. Я – член братства Вольных Каменщиков из Ордена Красной Розы, – сказал он и вновь отключился.

– Сильвия, мне сдаётся, у нашего друга Скин Хэда «крыша поехала»! Это, наверное, от духоты? Давай-ка, подруга, проводим его домой. Эй, ребята, тачку поймайте нам, – махнула рукой Роза в красном, обращаясь к дежурившим у входа в кафе «Интеграл» охранникам.

Двери кафе распахнулись, и в зал проворно вбежала команда скорой помощи во главе с молодым фельдшером.

* * *

Бармен пожал руку шустрому молодому фельдшеру с фонендоскопом на груди, который только что закрыл чемоданчик с лекарствами.

– Он что, псих? – спросил бармен.

– Да нет, скорее всего, небольшое переутомление. Гипоксия. Авитаминоз. Традиционная ВСД, – небрежно бросил он, пытаясь показать больший опыт специалиста, чем у него есть на самом деле.

– Гипоксия? ВСД?

– Да, гипоксия – это кислородное голодание. Здесь в помещении очень душно, дымно. А ВСД – всего лишь Вегетативная Сосудистая Дистония. Ничего особенного. Болезнь нашего современного общества как закономерный побочный продукт любой технической цивилизации. Увы! Восемьдесят процентов городского населения по статистике уже имеют все признаки ВСД, – доверительно выдал «врачебную тайну» фельдшер, немного помолчав. А следом он с удовольствием «навешал медицинской лапши на уши» обходительному бармену, добавив всю сопутствующую этому диагнозу информацию, которую только смог вспомнить из настольного учебника врача скорой помощи. При этом фельдшер щедро сдабривал свою речь обрывками крылатых выражений на латыни, так сказать, для вящей важности и аргументации.

– А-а, ну, я так и понял, – поддержал его бармен, уважительно кивая головой и продолжая все так же протирать прозрачные стаканы с фирменной надписью «Интеграл». – И что ж теперь ему делать, бедолаге?

– Да ничего особенного, – пожал плечами фельдшер, зевая и прикрывая рот ладонью, – отлежится, отоспится. О-хо-хо! Поест витаминов, зелени, фруктов. Пища у него, по-видимому, не сбалансированная, слишком жирная и калорийная. Судя по габаритам этого пациента, он решительно не бедствует. Хотя внешность обманчива? Так вот, на что денег ему хватит, то и пусть лопает, главное, чтоб с витаминами. Студенты – они народ закалённый! Ерунда, всё пройдет.

* * *

Дверца дежурного ночного такси захлопнулась, увозя Красную Розу и Вновь Рожденного. Сверкала иллюминация осветительных неоновых ламп и зазывных магазинных реклам, весело отражаясь на мокром асфальте. Жёлтое такси направилось к редкому ночному потоку машин, выруливая к желтоглазому мигающему светофору по узенькой московской улочке. Куда? Был ли этот путь продолжением того древнего Пути, цель которого и поныне теряется где-то там за горизонтом времён. Случайная игра генетической памяти? Той памяти предков, которая тихо будила потомка древних адептов учения, иной раз нашёптывая: «Помни имя своё, Вновь Рожденный! …Возрадуемся отныне!» Как знать?

* * *

Бармен бестолково потоптался на крыльце, тщетно вглядываясь в темноту, и зашёл обратно в помещение кафетерия. Что он хотел узнать?

Пожалуй, он и сам того не знал. Жёлтая с шашечками машина скрылась в ночном городском пейзаже…

* * *

«И был день, и было утро…»

Нижний Египет, Мемфис, дельта Нила

Раннее утро застало новорожденного Вольного Каменщика сыростью и туманом. Он ещё не понял, что произошло, когда открыл глаза. То ли это был звук шагов, то ли остатки уходящего сна. Огляделся по сторонам. Соратники по трапезе славно храпели на своих подстилках и коврах, утопая в алых шёлковых подушках, в обнимку с белыми жрицами Изиды. За окном тихо ржали лошади, приветствуя первые рассветные лучи солнца. Они мотали белыми и рыжими гривами, с наслаждением жуя овёс, щедро насыпанный каким-то рачительным хозяином в деревянное корыто, возле лёгкой колесницы с большими колесами.

– Тс-с! Проснись, брат, тебя призывает Отец, – сказал, наклонившись к нему, бритоголовый помощник Верховного Жреца.

Молодой человек покрутил головой, ибо совершенно не помнил, когда и каким образом он переехал в этот богатый дом из подземелья пирамиды Хэйе Фэй’у. Хотя смутно в мышцах оставалось слабое ощущение тряски повозки по булыжным мостовым ночного Мемфиса. Похмелье отступало, его прогонял ранний рассветный туман. Вчерашнее отошло на задний план, неохотно и с ленцой оно отступило в глубину сознания и там затаилось. Посвящённый поднялся и закутался в плотный войлочный плащ, который заботливо протянул старший брат. Его знобило.

– Пойдём скорее, нам давно пора! – прошептал мужчина и, не оглядываясь, заспешил между торжественных белокаменных колонн на террасу, отделанную полированным красным камнем.

Жёлтый свет едва пробивался сквозь плотную завесу затхлых испарений. Улицы рассветного города купались в полудрёме. Эхо их шагов неумолимо скользило следом, торопясь не отстать от этих ранних пешеходов, невидимо ступая за ними по холодным и безмолвным тротуарным плитам тихих мостовых Мемфиса. Вскоре они подошли к причалу. Тёмно-зелёная вода величественно колыхалась единой, сплошной массивной громадой, и создавалось впечатление, словно это дышат лёгкие неведомого огромного зверя. Волны порою выплёскивались за край морской чаши на каменную пристань, подлизывая длинным мокрым языком наполовину босые ноги людей. Массивная бронзовая цепь поддерживала неприметную лодку у самого крайнего выступа оконечности дельты Нила, изрезанной многочисленными большими и малыми протоками. Молодой человек осмотрелся. Удивительно и странно было думать, что именно здесь Голубой Нил – эта главная торговая нить Верхнего и Нижнего Египта – соединяется с морским простором. Пресные речные воды в страстном объятии-водовороте сливаются с солёными морскими водами, пополняя и без того полную чашу моря.

Около сходней группа посвящённых братьев терпеливо ожидала их прихода. Отец, одетый в белые парадные одежды с золотистой каймой по краю, восседал на кресле, обитом красным финикийским бархатом, и смотрел вдаль. Молодой человек тоже взглянул в том же направлении. В отдалении стоял на якоре красавец корабль. Плавно покачивал массивными деревянными бортами, словно пританцовывал в нетерпении поскорей пуститься в путь. Деревянные резные драконы на корме оскалили пасти с острыми клыками и показывали всем раздвоенные языки. Моряки верили, что заговорённые драконы способны прогнать прочь гигантских морских чудовищ, которые выплывают из бездонных глубин ночью, чтобы всласть поохотиться на одиночные корабли.

Первые лучи Ра скользнули по корме, по правому борту и радостно озарили крепкий шёлк золотистых парусов. С корабля подали условный сигнал.

– Всё готово, Ваше преподобие, – обратился к отцу помощник, приведший молодого посвященного.

– Подойди ко мне, сын мой, – ласково позвал отец.

Молодой человек подошёл к Верховному Жрецу, преклонил колено и поцеловал руку.

– Благословите, отец, – прошептал он, ещё не осознавая до конца всего происходящего.

Верховный Жрец усмехнулся:

– Молодо-зелено! Благословляю тебя, моё любимое дитя, на дела мирные и на дела ратные, на великий труд и на учёбу во славу Великой Любви и Мира, во славу нашего учения и Ордена Красной Розы!

Он кивнул подручным. Мужчины вручили молодому человеку документы, бумаги и свиток, длиной в двенадцать локтей, перевязанный шёлковой нитью и запечатанный сургучом с выдавленным личным знаком отца. Отец продолжал:

– Сын мой, твоё новое имя в этих документах. Запомни, тебя зовут Миргрэм. Полное имя есть Миргрэм Буон па Арт из Мемфиса. Ты – сын богатых родителей, едешь на Кипр учиться у тамошних учителей ремеслу сборщика налогов. Твоя полная родословная записана здесь, выучи это за время путешествия на корабле. Запомни, мой сын. Никто не должен знать ни твоего настоящего имени, ни твоего истинного происхождения, ни тем более даже догадываться о твоей принадлежности к Ордену Красной Розы. Учись прилежно языку и всем ремёслам, список которых также прилагается в другой бумаге. Влюбляйся, люби, но не теряй головы из-за женщины. Захочешь, женись. Соблюдай наши правила. Первое из них гласит: никогда не посвящай в свои истинные дела и планы жену, как бы ты ей ни доверял.

– Почему же, отец? – воскликнул удивлённо молодой человек.

– Чтобы не подвергать ни её, ни тебя, ни твою семью и ни твоих детей никакой опасности. В трудную минуту женщина может тебя предать, оправдывая свои поступки другими, более благородными целями.

– И что, все женщины такие?

– Конечно же, не все, но мужчина должен быть мудрее и дальновиднее. Есть только одна единственная в этом мире женщина, которой ты можешь доверять безоглядно во всём.

– Кто эта женщина, отец?

– Ты не догадываешься? Твоя мать, запомни, сынок, на всю твою жизнь. Пиши ей письма как можно чаще, она тебя любит, и, смею надеяться, что она действительно того заслуживает. Передавай ей небольшие подарочки и весточки, молись за неё. А теперь скажи мне, как тебя зовут, юный искатель приключений, а?

– Меня зовут, воль… хм. Мое имя есть Миргрэм Буон па Арт из Мемфиса.

– Куда путь держишь?

– Я еду на славный остров Кипр, чтобы выучиться ремеслу сборщика налогов.

– Вино пьешь?

– Хорошее вино в хорошей компании, почему бы и нет?

– Сын мой, вино можно пригубить, но не более, или разводи его водой пятикратно. Свежая голова держит язык на замке и придает ясности в понимании обстановки. Хитри, изворачивайся, но… не забывай при этом быть искренним, отзывчивым и обязательно предельно доброжелательным к собеседникам. Остальное, впрочем, ты получил в храме. Понял ли ты меня, моё дитя?

– О! Достаточно, мой отец. Могу ли я более заверить в моей преданности и любви к вам? Ради вас, я могу, я…

Верховный Жрец улыбнулся краем уголка рта.

– Я верю, сынок, твоему сердцу и в твою сыновнюю любовь. Храни тебя Бог Ра и все Небесные Силы! Весточки от меня и от нас ты будешь получать каждый месяц, но в жизни бывают непредсказуемые ситуации. Египет ждут большие перемены, как Верхний Египет, так и Нижний. До тебя могут дойти любые слухи. Не верь им до тех пор, пока не найдёшь тому доказательств. Но и тогда, будь верен нам и нашему делу, продолжай его. Имей мудрость найти и принять верное решение.

– Как же я смогу узнать, что выбранное мною решение верно?

– Пусть сердце подскажет тебе и ведёт тебя. Провидение небесное да хранит тебя, сын мой! Пора, пора, на корабль. Капитан – хороший и добрый человек, но он мирянин и не посвящён в наши дела. Будь с ним предельно вежлив и учтив. Уважай его и команду моряков. С богом! Да осветит Ра твой путь!

Верховный Жрец встал с кресла, подошёл к сыну и с чувством поцеловал его в лоб и щёки. Вольный Каменщик принял от помощника Верховного Жреца заранее приготовленный сундучок со светской одеждой и корзину с едой. Серебряный кинжал и бархатные мешочки с золотом и серебром молодой человек прицепил к широкому кожаному поясу, а затем, минуя сходни, ловко спрыгнул на дно лодки. Поклонился и помахал рукой отцу и всем братьям.

Лодка быстро удалялась в туман к кораблю. Лишь плеск вёсел разгонял тишину. С рассветом туман сгустился у берега плотнее, однако корабль, сверкавший золотом парусов, был ещё различим. На борт корабля «Голубой Нил» поднялся уже не новопосвящённый вольный каменщик, а Миргрэм Буон па Арт, отпрыск богатых торговцев, евреев, которые мечтали выучить сына ремеслу сборщика налогов на далёком Кипре, чтобы по возвращении в столицу Египта Мемфис он смог попасть в дворянское сословие. Кто из родителей не желает лучшего для своих детей?

– Отдать концы! – прозвучал приказ капитана.

Моряки проворно засуетились, привычно выполняя морскую службу. Громада корабля медленно и как бы нехотя развернулась на месте и подставила зюйд-весту обвисшие паруса. Парусный шёлк воспринял рассветную работу с радостью и наполнил шёлковые лёгкие влажным морским воздухом. Это был ветер и дух странствий! Судно тронулось с места и, показав грозную, увенчанную драконьими скульптурами корму берегу, легко устремилось из дельты Нила в открытое море. Пассажиры столпились на корме и истово махали, прощаясь, кто носовыми платочками, кто шарфами или просто руками провожающим на берегу людям.

Миргрэм нашёл глазами группу братьев и отца и лишь проводил их глазами. Нечаянно непрошеные слёзы затуманили его взор…

* * *

«Призрачно всё в этом мире бушующем…»[2]

Россия, Подмосковье

Был день второй, и было утро. Сева проснулся поздно. Солнце ярко светило сквозь белые тюлевые занавеси прямо на старенький диван. Из кухни доносился чарующий аромат свежесваренного кофе. Он понежился с минутку под шерстяным клетчатым одеялом, размышляя о вчерашнем происшествии в кафе «Интеграл». «Кажется, я разочаровал девушку и уснул гораздо раньше, ещё в такси», – досадливо подумал он.

В комнату вошла Роза, запахнутая в его махровый банный халат и с тюрбаном на голове, наскоро сооружённым из синего полотенца. Она не выглядела разочарованной, наоборот, была весела и что-то напевала. Девушка держала в руках алюминиевый поднос с двумя фарфоровыми чашками дымящегося кофе и хрустальной вазочкой с фруктовым салатом.

– Ну, Скин Хэд Сева, завтрак готов. Как мы себя чувствуем, дорогой? Кушать подано, вставай, лежебока!

Он изумлённо посмотрел на горку фруктового салата, украшенную ломтиком лимона, крупными ветками укропа и петрушки.

– А что, фрукты тоже надо съесть? Причём тут укроп и… трава? Сено – разве это еда? – он уставился на салат с совершенно несчастным видом.

– Это не сено, а петрушка. Обязательно! Так доктор сказал. Он прописал тебе зелень и фрукты. Ты их не любишь?

Сева задумался и скривился. Вздохнул:

– Зелень? Люблю. Правда, до сих пор о зелени я думал только в виде американских баксов. А что, бутербродов там нету совсем? Мне помнится, в холодильнике вроде были сыр и ветчина.

– Всё есть, – улыбнулась Роза, – я загодя приготовила.

Она была такой по-домашнему уютной, с совсем ненакрашенным лицом. Приятно посмотреть! Девушка сегодня нравилась ему гораздо больше. Роза была милой и обаятельной и даже совсем не страшной, как ему показалось вчера в дымном кафе.