Читать книгу Группа жертв - Зоя Вальц - Страница 10

Юнна Уци в последний раз прошла по залу, довольно осмотрела результат своих трудов, поправила и так идеально висевшую хвойную гирлянду и вытерла ладони о переднюю поверхность джинсов. Фойе Музея изобразительных искусств поражало великолепным новогодним убранством, и все это сотворили Юнна и ее маленькая команда за рекордно короткое время. Одному богу известно, почему Светлана Сомова выбрала для украшения своего благотворительного аукциона флористическую студию, открытую Юнной, малоизвестным дизайнером, только начинающим свой путь к восхождению на олимп цветочного декораторства, но звонок из фонда Сомовой перевернул в жизни Юнны все. Это был шанс запомниться и закрепиться в кругу самых взыскательных – и самых богатых! – клиентов, и Юнна не собиралась этот шанс упустить. Мысленно вознеся благодарственную молитву судьбе, христианскому богу и даже саамским богам своей лапландской прабабушки, Юнна с энтузиазмом принялась за декорирование зала. Строго говоря, помещение не было залом, это было огромное фойе музея, с колоннадой, широкой мраморной лестницей и конусовидной стеклянной крышей. Предстояло на один день превратить это утилитарное пространство, служащее пунктом перераспределения посетителей по окружающим залам, в благородное место проведения рождественского аукциона, украшенное живыми цветами и природным декором. И Юнна, по ее мнению, с этим справилась.

До сих пор клиенты Юнны в зимнюю пору традиционно выбирали букеты и дизайн интерьеров в рождественской красно-зеленой гамме. Светлана Сомова пожелала придать мероприятию атмосферу полярного Севера. Эстетика заснеженных горных вершин и чистейших сияющих льдов вдохновила Юнну на эксперименты с холодными тонами. Много белого, серебра, фиолетовые и изумрудные цвета Северного сияния, нежный розовый, приглушенный бежево-серый, добавить блеска глиттера и зеркального глянца, смешать, но не взбалтывать!

Свежесрубленная и доставленная самолетом седая голубая ель, установленная в зоне фотоколла с цветочной «стеной», украсилась серебристыми лентами, стеклянными прозрачными и пастельными шарами, «рождественскими звездами» —живыми цветами белой пуансеттии, и гирляндой, маленькие диодные лампочки которой дали нежное молочное свечение. На лестнице стояли керамические необожженные горшки с метровыми елочками и хвойниками поменьше. Перила украшали живые еловые гирлянды с вкраплением шишек, коричных палочек, игрушек и шаров, свисающих на бечевках. Похожие инсталляции из маленьких деревянных животных, веточек хвои, цветов, камешков и прочих природных даров декорировали столики, накрытые скатертями и установленные по всему центру зала-фойе. Дополняли сервировку сверкающий хрусталь бокалов, белейший костяной фарфор и начищенное серебро лаконичных столовых приборов – предполагался ужин-фуршет с шампанским. Разумеется, нельзя было использовать восковые свечи, все-таки – действующий музей, с картинами стоимостью на многие миллионы, начальственную даму из музейных, приставленную к Юнне, кондрашка бы хватил, но на такой случай у Юнны имелись искусственные свечки-фонарики на батарейках. Вышло даже лучше. Они стояли на столиках маленькими светлячками, чей блеск искрами отражался в хрустале и серебре. Грандиозные цветущие шапки белых горшечных амариллисов окружали место расположения камерного скрипичного оркестра, музыканты которого сейчас настраивали инструменты и переругивались, репетируя партии. Ветки падуба остролистного с кожистыми колючими листьями, но без ярких ягод, завершали флористический шедевр Юнны. Декор интерьера был роскошным, стильным, но не вызывающим. Если это не путевка в жизнь, то что тогда путевка?

Скоро должны были начать собираться гости и Юнна поспешила покинуть зал. Через несколько часов ей с командой предстояло разобрать зимнее великолепие: благотворительный фонд Светланы Сомовой арендовал часть музея лишь на несколько вечерних часов выходного для музея дня, завтра ничто не должно было выдать ранним посетителям выставок примет вчерашнего мероприятия.

* * *

– Это для вас, – хостес ловко нацепила Райенвальду на лацкан пиджака маленькую хвойную веточку на серебристой прищепке с изящным логотипом фонда. Девушка еще раз сверилась со списком и объявила: – Ваш столик – номер тридцать два, сейчас я вас к нему провожу.

– Спасибо, это совсем не обязательно, я хотел пройтись по залу, – ослепительно улыбнулся следователь. Когда он приехал, зал уже наполовину заполнился гостями, посмотреть на которых Райенвальду хотелось вблизи.

– Разумеется, – согласилась хостес, – Приятного вечера!

Следователь обошел девушку и влился в толпу.

Мало кто сидел за своим столиком, приглашенные предпочли гулять по залу среди колонн, общаться, демонстрировать свои наряды и смотреть на чужие. Оркестр наигрывал что-то легкое, из Вивальди. С ним по громкости соперничал умеренный шум, состоящий из гула голосов, звуков открываемых официантами бутылок и звона бокалов – часть посетителей предпочла отметить праздник и встречу игристым.

Райенвальд медленно обошел колонну, увитую хвоей, запорошенной искусственным снегом и белыми цветочками, и оглядел пространство. Всё блестело, искрилось и сияло вокруг – декор, фонари, гирлянды, свечи, посуда, блестки на одежде гостий, голые плечи, декольте и бедра в умопомрачительных разрезах вечерних платьев. Приглашенные делали селфи, фотографировали друг друга и беспрестанно снимали ролики для социальных сетей. В столичном светском обществе бытовала примета: если ты не выложил фото и видео с мероприятия в свой аккаунт, считай, не был на мероприятии. А рождественский аукцион Светланы Сомовой давно имел статус ежегодного события «хай-класс», куда стремились попасть многие, но звали лишь избранных. Райенвальд был немало удивлен приглашением от самой хозяйки вечера, но списал это на эмоциональное потрясение от смерти тренера. Тем не менее, воспользоваться приглашением следователь не преминул, в расчете на то, что любая, даже самая, на первый взгляд, несущественная информация в этом  мутном деле может оказаться важной зацепкой.

– Перестань липнуть к Петросовой, ты меня позоришь! Все спалят, что она твоя любовница! – зло зашипел женский голос за спиной. – Ты с женой сюда пришел!

Райенвальд оглянулся и с удивлением обнаружил чету актеров. Отношения мужа и жены, происходящих из почтенных артистических династий, слыли в обществе и в прессе образцом многолетнего идеального брака. Следователь усмехнулся и отошел за колонну, чтобы не смутить ненароком пару.

Оркестр перешел с Вивальди на что-то более бравурное.

Следователь обогнул еще одну колонну, миновал колоннаду, пройдя по ее внешней стороне, и вышел слева от мраморной лестницы. Здесь он обнаружил невысокую каменную подставку, на которой стояла переносная ювелирная витринка с запертой стеклянной крышкой. Возле объекта скучал мужчина в темном костюме. По напряжённой позе и «рабочему» выражению лица было очевидно, что это охранник. Заинтересовавшись, следователь приблизился к витрине и заглянул внутрь. Под стеклом на мягкой подложке покоилось изящное ювелирное изделие. Павлинье перо из серебристого металла с «глазом» из очаровательного переливчатого зелено-синего камня, отшлифованного, словно карамель.

– Шикарно! – за спиной Райенвальда женский голос не сдержал вздох восхищения. – Папочка, ты же купишь мне эту брошку?!

Следователь обернулся и оглядел подошедшую пару. В мужчине он признал известного адвоката, построившего карьеру на бракоразводных процессах киношного истеблишмента и звёзд эстрады. Молодая женщина была следователю незнакома. Как трактовать покровительственные объятия адвокатом своей спутницы Райенвальд пока не определился. Обнимать за плечи тот мог с равной степенью и великовозрастную дочь и молодую «трофейную» жену.

– Да, тонкая работа, – подтвердил адвокат, склонившись над брошью.

– Это лот для аукциона? – догадался Райенвальд. Он старался не сильно глазеть на – в прямом смысле выдающийся – выдающийся далеко вперёд декольтированный бюст женщины. – Вам пойдет, к платью и… вообще.

– Слышишь, папочка? – просияла спутница адвоката. – Эта брошечка обязана стать нашей!

– Изделие из коллекции Светланы Сомовой, – поправил очки в проволочной оправе адвокат.

– Именно! – подтвердила женщина. – Это же как знак качества!

– Светлана коллекционирует броши? – спросил следователь.

– Она собирает опалы! – воскликнула женщина.

Адвокат покивал.

– У Светы одно из самых выдающихся собраний в нашей стране. Это перо, к примеру, состоит из эфиопского Павлиньего опала в белом золоте с чернением. Чудо, что она решила пожертвовать такую инвестиционную вещь.

– А что, опалы растут теперь в цене? – уточнил Райенвальд.

– Уж не дешевеют точно, – адвокат приобнял спутницу за талию, отводя от витрины. – Какие-то подоступнее, какие-то баснословно дорогие. Редкие прекрасные вулканические камни, капризные, нежные, склонные к образованию трещин, чувствительные к влажности.

– Их обязательно нужно носить, чтобы не высохли, – вставила женщина.

– Да, – прищурился адвокат. – Всего-навсего диоксид кремния и вода, а как восхищает. Старший Плиний считал опал посланником небес, объединившим в себе красоту всех существующих на земле самоцветов.

– Как поэтично, папочка!

Рука адвоката сползла с талии женщины в зону, окончательно убедившую Райенвальда, что «дочь» мужчине не дочь. Следователь усмехнулся про себя, сохраняя лицо игрока в покер. Светские порядки московских гостиных начинали его развлекать.

– О-о-о! – практически простонала адвокатская спутница.

Райенвальд проследил взглядом, куда она смотрит, и на секунду тоже оцепенел.

По мраморной лестнице спускалась Светлана Сомова. Следователь видел ее второй раз в жизни и контраст с первым – в домашней обстановке, непритязательно одетой – впечатлил его, привыкшего контролировать эмоции. Сейчас вниз сходила королева. В черном длинном бархатном платье, облегающем идеальную фигуру от подбородка до пола, открывающем лишь кисти рук и лицо, она напомнила об африканских эбеновых статуэтках. При движении ткань натягивалась, обтекала фигуру, на мгновение откровенно очерчивала то, что скрыто, и возвращалась на исходную, снова прятала тело, оставляя работу воображению наблюдателей. Сходство с древними царицами подчеркивало широкое круглое серебристое колье-воротник, резко выделяющееся на угольном бархате. Искусное плетение тонких белых металлических нитей напоминало морозные узоры на стекле. Металл обрамлял большие гладкие переливчатые камни. Такие же камни украшали парные браслеты-наручи на запястьях, венчая длинные рукава платья. Волосы Сомова заколола наверх, выпустив пару прядей у лица. Пряди выделили точёные скулы и подчеркнули длинную шею.

Райенвальд непроизвольно сглотнул. Посмотрев на адвокатскую чету, он увидел что пара также пребывает под впечатлением от эффектного появления хозяйки вечера. Сомова спустилась вниз и подошла к ним. Поздоровалась. Чмокнула воздух около щеки адвоката и его подруги, обняла их. Протянула руки Райенвальду и душевно пожала его ладонь двумя своими. Зарево зелёных, пурпурных и алых искр вспыхнуло в синих камнях ее браслетов. Перекинувшись парой необязательных фраз, Светлана, улыбаясь, удалилась к другим гостям. На ее спине сверкнула серебристая застежка-молния, разрезавшая платье от шеи до подола.

– Вы видели?! – полушепотом спросила спутница адвоката, обращаясь к обоим мужчинам.

– Да, это было… красиво, – ответил Райенвальд. Очарование спало, он снова стал мыслить трезво.

– Конечно! Это же «Космос»! – по-своему поняла его женщина.

– Ну, наверное… – согласился следователь, не видя причины для такой экзальтации при виде объекта своего пола.

– Вы не поняли, – хмыкнул адвокат. – «Космос» – название опалового гарнитура.

– Я так и подумал.

– Задумайтесь, что вам напомнили эти камни? – адвокат надвинул очки поглубже на нос. – Черно-синяя основа, яркие изумрудные и фиолетовые переливы, струящийся огонь внутри… – подсказал он.

– Глубины космоса? – предположил Райенвальд, поразмыслив. – Галактики. Туманности. Далёкие звёзды.

– Молодец! – похвалил следователя адвокат. – Черные опалы, самая редкая и дорогая разновидность опалов. Отблески возникают из-за преломления света в структуре камня. А у Светланы австралийские кабошоны с рисунком «Катящийся огонь», редкое явление, когда пламя не просто вспыхивает и гаснет внутри, а движется по поверхности. Добавьте сюда основу колье из русского палладия и бриллиантов. Бесценное сокровище!

– Интересно, какова все же цена бесценного сокровища, – озадачился Райенвальд.

– Не меньше полумиллиона долларов, – ответил адвокат.

– Мы не упустим брошь? Может, пора идти за столик? – спутница взяла адвоката под руку.

В зале стало довольно многолюдно, почти все столики были заняты. Аукцион вот-вот должен был начаться.

– Да, конечно, – согласился тот. – Поборемся на аукционе? – снисходительно улыбнулся он следователю, обнажая ряд белых, очень дорогих зубов.

– Вашей прекрасной даме уступлю трофей без боя, – в той же манере ответил Райенвальд и они разошлись.

* * *

Пока следователь пробирался за свой самый дальний от лестницы столик, зазвенел, усиленный микрофоном, хрустальный голос Светланы Сомовой.

– Друзья, я рада приветствовать вас на нашем ежегодном благотворительном аукционе. Это мероприятие стало возможным только благодаря вашему неравнодушию и ответственности. Все вы – потрясающие профессионалы, достигшие высот в своих областях, и я рада, что несмотря на открывшиеся возможности, вы не утратили понимания, как хрупко и сиюминутно человеческое благополучие. Я говорю о жертвах катастроф, в фонд помощи которым пойдут все собранные сегодня средства. Несчастья случаются со многими, но катастрофы опасны тем, что внезапны. В одночасье человек теряет многое, если не все: дом, близких, здоровье… И именно вы, благодаря вашему человеколюбию и отзывчивости, можете подарить надежду таким людям, что они не брошены, что чудеса случаются, что всё ещё будет. Мы приготовили для вас множество чудесных лотов. Спасибо, что откликнулись и пришли, и давайте начнем наши торги!

Она отдала микрофон ведущим и опустилась за столик в первом ряду.

Аукцион начался. Профессиональные ведущие шутили и разыгрывали лоты. Гости пили шампанское, ели разносимые официантами холодные закуски и азартно торговались. Съёмка в короткометражке, ужин со Светланой, какие-то картины, вещи, впечатления и поездки… Павлинью брошь под аплодисменты своей спутницы в жёсткой борьбе выкупил бракоразводный адвокат. Райенвальд не запомнил все призы, предназначенные компенсировать благотворителям потраченные средства, но, глядя на всё происходящее, ещё раз восхитился Светланой Сомовой. На этот раз не ее внешностью и обаянием, хотя идеальная осанка и затылок Светланы, сидящей впереди, у импровизированной сцены-лестницы, то и дело притягивали взгляд следователя, а серебристая «молния» на спине завораживала. Нет, Райенвальд только сейчас в полной мере понял замысел и смысл аукциона. Казалось, что может быть лучше, чем прямая форма пожертвований. Ведь так просто направить деньги сразу в фонд или, что ещё лучше, непосредственно нуждающимся. Но только теперь следователь оценил широту размаха и понимание Сомовой человеческой природы. Подогретые лёгким спиртным и духом конкуренции, селебрити, стремясь не ударить в грязь лицом перед себе подобными, расслабленные атмосферой праздника и элитарного досуга, тратили на благотворительность сотни тысяч, которые никогда бы не перечислили в фонд обычным будним днём, найдя средствам иное применение. По прикидкам следователя сумма пожертвований уже составила под сотню миллионов, а торги ещё не закончились.

Райенвальд задумчиво жевал канапе и крутил в руке мелкого деревянного оленя, украшавшего стол вместе с еловым венком и цветочной композицией, когда к нему подсела запоздавшая пожилая пара. Мужчина предложил даме шампанское, но та отмахнулась. Армейская выправка, гордая посадка головы с элегантно уложенными в прическу седыми волосами и какой-то в целом интеллигентский дореволюционный флер, исходящий от нее, выдавали в даме не просто работницу музея, но явно сотрудника, находящегося ближе к вершине музейной иерархии. Одетая скромно, но сообразно мероприятию, на фоне разнаряженного бомонда она смотрелась как дорогая хрустальная ваза среди бросовых стеклянных пивных кружек. Пара молча смотрела на происходящее, пока мужчина, не выдержав, не заметил:

– А украсили все очень хорошо, зря вы так уж третировали персонал.

– Что?! – шепотом вспылила дама. – Они хотели тут свечи использовать! Если бы не моя бдительность, подожгли бы всё!

– Ну что вы, – примирительно прошептал мужчина, – мы благодарны вам за внимательность.

Дама сморщила нос и сурово посмотрела на спутника, а затем и на следователя. Под ее тяжёлым взглядом Райенвальд смутился, перестал играться оленем и поставил фигурку на место.

Впереди Светлана Сомова, взойдя на ступени, благодарила кого-то за щедрый взнос.

– Достойное дело и скромная молодая женщина, – снова прокомментировал мужчина.

– Дело – несомненно, но «скромная»… Увольте! – фыркнула дама.

– Но почему? – вполголоса взбунтовался мужчина. – У нее закрытый наряд. В отличие от всей этой полуголой публики.

«Действительно, почему?» – подумал заинтригованый Райенвальд.

– Вы совершенно не считываете знаки, скрытые послания, – разочаровалась дама в своем визави. – Посмотрите на это декадентское платье! Эта блестящая «молния» сзади, она же просто вопиет: «Расстегни! Раздень меня!». Это намного более вульгарно, нежели прямая демонстрация декольте и бедер!

Обескураженный такой оценкой, Райенвальд отвлекся от конферанса ведущих и прислушался к беседе за столом. Это не укрылось от внимания дамы.

– Но вы-то, молодой человек, видите послание? – спросила она следователя.

– Несомненно, – подтвердил Райенвальд, сопроводив слова двойным кивком. – Очень вульгарно. Прямо издалека считывается… месседж.

Дама удовлетворённо склонила голову.

– Непонятно, как этих нуворишей пустили в музей, всё-таки храм искусства и… закуски! – возмущенно ткнул пальцем в канапе следователь, с удовольствием съевший до этого несколько штук.

– Как я с вами согласна! – благосклонно посмотрела дама на Райенвальда. – Но, какие времена, такие и нравы. Сейчас всё можно купить.

– Всё, да не всё, – возразил ее мятежный спутник. – Изначально фонд хотел арендовать саму галерею.

– Ну это уж совсем наглость! – вскипела дама. – Выпивать и веселиться среди картин, возле которых дышать страшно, настолько они – история!

– Если бы Сомов настоял, могли бы и выпивать. Под музыку Вивальди! – кажется, мужчине нравилось подзуживать даму.

– Среди картин великого Босха?! – повелась на провокацию дама.

– А почему он мог настоять? – спросил следователь, все более увлекаясь этим разговором.

– Как меценат, – пояснил мужчина.

Райенвальд вопросительно посмотрел на даму.

– Михаил Сомов владеет редким наброском руки Босха и согласился включить его в нашу выставку, – неохотно сказала та.

– В перспективе, может, подарит его музею, по крайней мере такие намеки звучали, – мужчина посмотрел на часы. – Я покину вас, с вашего разрешения, у меня ещё дела в хранилище.

Он ушел.

– А выставка уже идёт? – спросил следователь.

– Готовится к открытию, но разве бы это остановило сию… публику.

– Могло и не остановить, – вздохнул Райенвальд.

– Вы не похожи на этих скучающих декадентов, – сказала дама. – Как вы среди них оказались?

– Я здесь, можно сказать, на работе, – соврал следователь, достал из кармана пиджака удостоверение и, показав даме, снова убрал.

К его везению дама не разбиралась в обязанностях правоохранительных структур и даже обрадовалась.

– А! Всё-таки кто-то из полиции следит за порядком в этом вертепе! – облегчённо выдохнула она. – А то у меня, как у куратора главной выставки сезона, весь вечер душа не на месте. Вдруг кто-нибудь пролезет в выставочный зал и что-нибудь учудит. Знаете, если бы мы с вами проверили галерею, я бы окончательно успокоилась.

– Мне это совсем не трудно, – промолвил Райенвальд, вылезая из-за столика и галантно пропуская даму вперёд.