Читать книгу Виртуальность реальности - Зоя Выхристюк - Страница 3

Пансионат, о котором говорили Любася с Лялькой, – это новый, еще только строящийся объект сообщества.

После экстрима с поркой, так тяжело давшегося Ляльке, Федерал слово сдержал. На счет любасиного агентства (туда поступала «абонентная» плата клиентов) зачислен тройной номинал – два миллиона четыреста тысяч рублей. Иннокентий настаивал на миллионе, но Ляльке и восемьсот тысяч с человека в год казалось круто. Это – деньги, как и оговорено с Федералом, на благие дела. Какие? По этому поводу состоялся очередной «совет в Филях» – общий сбор участников-учредителей их неформального дамского предприятия. Иннокентия уже пару месяцев был поставлен на финансовое довольствие, как консультант, но его преднамеренно решили не звать. Не потому, что мог «магически» давить на сообщество, просто из желания встретиться исключительно дамской компанией со столь излюбленной возможностью общаться без купюр, не адаптируя каждое слово по гендерному принципу.

Сентябрь только начался. У Маруси – начало учебного года: планы, всяческие заседания, новые аспиранты. И остальные в будни на работе. Решили встретиться в субботу, ближе к вечеру. Любася по долгу службы пристегнута к крутой свадьбе, и пока не убедится, что процесс пошел, все ответственные в сборе, в адеквате, гости по три первых рюмочки на грудь приняли, обрели нужный градус общей радости… До тех пор Любася свой капитанский мостик не покинет…

Первой прикатила Маруся. Собственно, на маленькой юркой «окушке» ее привезла Юлька, марусина дочь, лялькина наследница в телепередаче на губернском канале «О главном без купюр». Они выгрузили сумки с харчами, Лялька перекинулась с Юлькой парой фраз. Преемница уверенно накачивает профессиональные мышцы, к счастью, без звездности – сопутствующего заболевания. Маруся сразу же по-хозяйски занялась привезенным мясом. Подхватила заколкой копну своих рыжих волос, надела фартук. Естественно она была в одном их своих любимых спортивных костюмов.

– Ножи острые, сразу видно, – толк от консультанта по экстриму, – хохотнула она, имея в виду Иннокентия. С его появлением в хозяйстве ножи всегда наточены, гвозди прибиты, лампочки вручены.

– Ага, хлеб не зря ест, – отозвалась Лялька. – Сидней, постыдись, только что тебя кормила, – обратилась она к крутившемуся вокруг Маруси сенбернару. – Что ты заглядываешь ей в глаза? Не мешайся. Не оставит она тебя без обрезков. И кость сахарную вижу…. Марусь, ты чего, ты нам мясо покупала, или кость Сиднею?

– Мясо купила отменное, да еще и со скидкой – мой бывший студент продавал. Нужно было пять лет изучать филологию, чтобы потом мясом на рынке торговать. Вот времечко… И вообще, Лялька, я сама с Сиднеем разберусь, это чисто наши интимные отношения. Так, Сидней?

Сидней благодарно-радостно завилял хвостом.

– А ты иди встречай! Прикатили.

«Точно все понимает», – подумала Лялька про Сиднея и пошла навстречу подружкам. Надо было проследить, чтобы в открытые ворота аккуратно вписались – Иннокентий переставил бочку с водой для полива на новое место. Не факт, что Майе с ее «ласточкой», так она называла свою серебристую тойоту, это сильно понравится. Припарковались. Правда, пришлось выгружаться вправо.

Майя прошмыгнула в свою водительскую дверцу. Ничего удивительного – самая тоненькая и маленькая из всех лялькиных подружек. О, да она еще и подстриглась как девочка-подросток. Ну кто ей даст ее сорок восемь? Стрельнув глазами, радостная Майя поймала одобрительный взгляд Ляльки.

Из машины по очереди показались Лейла, Ирча, Ника и Мира. «Еще Любася и цветник в сборе», – подумала Лялька, разглядывая своих подружек. Давненько они не съезжались вот так, вместе. Надо же, и еще все в брюках. Да и на ней самой были ее любимые цветные шаровары. Забавно, но брюки брюкам рознь. И как же в них видна индивидуальность…. Почему-то вспомнились девицы из кафе – хоть и разные, блондинка и брюнетка, но как по одному шаблону. А ее подружки каждая – в своем стиле, не штамповка. На Ирче были ярко-зеленые брючки чуть выше щиколотки.

«Ясно, понимает, как демонстрировать породу».

Этим Лялька похвастаться не могла, и с каким-то трудно определяемым набором чувств – от ироничной зависти до восхищения – наблюдала, как Ирча предъявляет миру свою породистую женственность. К тому же у нее еще был и плоский живот с круто очерченными бедрами при достаточно узкой для пятидесятилетней дамы талии. Ирча была в ярко-красных мокасинах, какой-то зеленовато-голубоватой блузке рубашечного кроя и, конечно, с украшениями – комплект из кораллов. Гламурненько! Сидела она рядом с водителем.

«Ну, естественно, не толкаться же сзади», – хохотнула про себя Лялька. У них с Ирчей было какое-то негласное состязание за комфорт. Подруга нередко пеняла Ляльке, обличая ее эгоизм: из всего возможного выберет лучшее – место, кусок торта, яблоко в вазе. Правда, не осознавая, в этом была зеркальной копией подруги, просто не всегда успевала ее опередить. Это не афишируемое состязание определяло характер их отношений много лет. И чисто из дамского упрямства ни одна не собиралась отступать.

С томной элегантностью экс-модели вывалилась Ника – в клетчатых брюках в облипочку, белой рубашечке с коротким рукавчиком, с красивым стильным ремешком и шейным платочком, в офигенных босоножках на высоком каблуке… Ну и что, что сама под метр восемьдесят? Ника несла себя по жизни гордо. Ее вообще можно было предъявлять как образец ухоженности и стиля. И это не важно, что предстоял пикничок в чисто женском обществе. У Ники и макияж был безупречен.

«А здесь ведь не предвидится кандидат в „мужчину на диван“… – подумала Лялька. – Нет, Ника всегда в боевой готовности».

Мира не изменяла себе – широкие полотняные брюки, рубашка в тон песочного цвета.

«Пора бы уже сменить прическу…» – подумала Лялька в очередной раз подивившись своей нетерпимости при виде абсолютно лысого мириного черепа с тату на затылке. – Уже, по-моему, и роман с буддистом-импрессионистом закончился, – тут же прикусила язык. – Злая ты, Ляля. Видно прав Иннокентий – стерва».

Последней катапультировалась Лейла. Она была в черных прикольных бриджах и черной блузке в белый горошек, на ногах – кроссовочки.

«Вот, человек приехал на пикник, – подумала одобрительно Лялька. – Ага, но комплект украшений на месте – белый агат. Ну не ходить же голой».

Лялька безумно любила своих подружек, но что она могла поделать против природы своей? Иронично-любовно оценила их внешность и наряды. Будто по ним сверяла соответствие своего представления об индивидуальности и образе каждой. Соответствовали.

– Что-то здесь перестановочка… Не очень удобно парковаться, – заметила Майя, пока остальные выгружали из багажника то, что станет через несколько минут их торжественной трапезой.

Майя, кстати, была в джинсах и майке. И хотя все подружки «ягодного» возраста выглядели значительно моложе своих вокруг полтиника, глядя на Майю можно было подумать, что это – дочь одной из этих достойных леди.

– Привет, красотки! Нет – нет, сумки с харчами в этническую часть. Будем сидеть у хаты, – скомандовала Маруся. – Там мангал – чтобы не бегать. Не волнуйтесь – жарко не будет.

Сидней радостно обнюхал и облизал всем руки, оторвавшись-таки от своей сахарной косточки. Получил свою порцию любви и пошел сторожить… кость. Конечно, мало ли…

– Раз у хаты, – услышала Лялька голос Ники, —тогда посуда – гжель и все в стиле. И скатерть белую с голубой каймой.

Лялька с каким-то отстраненным любопытством и почему-то с радостью наблюдала, как в этом коттедже, где постоянно живет только она, каждая из них чувствует себя хозяйкой. Да что там… При ее, лялькином, бытовом пофигизме, они нередко лучше знали, что где лежит. Ну, Ника с Марусе и Ирчей, особо приученные к порядку – определенно. Она порой звонила им, чтобы найти какую-то вдруг понадобившуюся вещь.

«Надо же, получилось, – подумала Лялька удовлетворенно. – Получилось общее дело. И даже первые деньги не поссорили. Посмотрим, что будет сейчас».

Накрывали на стол, подшучивая друг над другом. Маруся с Мирой приступили к священнодействию с мясом. И, к моменту, когда все было уже готово, у ворот затормозил «жигуль». Это Вовка-«канадец» примчал свою матушку. Его папа специалист из Канады, в далекие 90-тые монтировал оборудование на минераловодочном заводе. В него в свое время безумно влюбилась Любася. Брак не состоялся, зато сын-красавец налицо.

– Вы только взгляните на эту парочку, каковы! – не удержалась Лейла.

По дорожке в вечернем черном платье и ярко красных туфлях на высоких каблуках вышагивала Любася с красным клатчиком в руках. А рядом в темно-синем костюме, белой рубахе с красной бабочкой шел ее сын Вовка, радостно улыбаясь всей честной компании.

– Хороши, – подтвердила Мира, оторвавшись на секунду от мангала.

– Привет всем! Ну у вас и ароматы, на весь дачный поселок. Чуть не захлебнулся слюной.

Вовка, красивый, двадцатипятилетний парняга, под руку вел свою мать-леди. Она вынуждена была следить, куда ставить ногу в своих туфлях – к хате вела дорожка, выложенная булыжником.

– Надо покормить ребенка, – подала голос Маруся.

– Нет, нет, он там поест, – Любася плюхнулась в ближайшее ротанговое кресло и сразу же с облегчение сбросила с ног туфли. – Давай быстро назад и помни: Николаич может рюмку поднять только после первого залпа фейерверка, иначе катастрофа – вся свадьба насмарку. Главное, чтобы в эти полчаса, когда нас нет, кто-нибудь из гостей не проявил инициативу с «брудершафтами». Я всех-то предупредила, но от греха подальше, поезжай туда быстрей. Иначе сам будешь вести свадьбу.

– Видите, никакой жизни с такой матушкой и ее алкоголиками, – хохотнул Вовка, схватил парочку кружочков колбаски и театрально раскланялся.

– Какими еще алкоголиками? – возмутилась Любася. – Да Николаич – лучший тамада во всей округе, ну с профессиональными особенностями… Пить совершенно не может. Ирония судьбы: по долгу службы заставляет других радостно напиваться, а сам теряет контроль от пяти капель алкоголя. Вова, если что – звони! – крикнула она вслед сыну.

– Все, расслабься, без тебя справятся. Твой Вовка уже, по-моему, не хуже Николаича, если что, – Ника сидела на топчане, обложенная лоскутными пестрыми подушками. – Видела его в финале КВН, ему палец в рот не клади. А красавчик какой! Давай его в модельный бизнес, – и она, последовав примеру Любаси, освободила ноги от своих сногсшибательных босоножек.

– Лялька, выдай нам с Любасей лапти.

– Вовка уехал, мужчин не ожидается, вы и на лапти согласны, – не удержалась от иронии Лялька и нырнула в хату.

– Никакого модельного бизнеса – мужик должен быть мужиком, – Маруся ничего не пропускала. – Ему звездности и внимания всегда хватало, а сейчас еще и на любасиных соберульках регулярно торчит. Я не против, пусть помогает матери, по совместительству, но работает в компьютерной фирме. Ника, нам одной модели хватит.

– Прошу без иронии, – не удержалась Ника, в далекой молодости отмаршировавшая парочку километров на подиуме.

– Вспомните поэта: «Быть можно дельным человеком, но думать о красе ногтей». Это гениальное предвидение, – Лейла жестом экскурсовода привлекла внимание к полуразвалившейся среди подушек Нике. – Ты тому подтверждение – и умница, и красавица. Честно. Я не шучу.

– Ладно, красавицы, все в сборе. Кушать хочется. К столу, – Ирча уже облюбовала себе место поудобнее, чтобы видеть огонь, заходящее солнце, не дымить в сторону плохо выносящей сигаретный дым Маруси, да и оказаться рядом с миской только снятого с шампуров душистого мяса. Расселись все.

– Давайте за встречу! Давно так не собирались! – предложила Майя.

Зазвенели бокалами, приборами, задвигали челюстями. На время гастрономическая радость отодвинула вопрос, который был в глубине сознания у каждой: по какому случаю сбор?

После третьего тоста не выдержала Ирча:

– Ляля, может уже расскажешь, что случилось, что все вот так, спешно…

– Да, да, – поддержала Лейла, – а то шашлык-машлык… Так до дела и не дойдем.

– Хотела за кофе-чаем перейти к делу, вот вы нетерпеливые. Насытились, утолили голод, жаждете услышать, – Лялька улыбалась, хотя чувствовала, что есть нечто, что заставляет ее оттягивать начало разговора по существу. – Хорошо… Федерал перечислил два миллиона четыреста…

– Ни фига себе! Хороший мальчик! – не удержалась Мира.

– Дослушайте, не перебивайте. По нашему усмотрению мы, его не афишируя, должны направить деньги на благие дела. Десять процентов суммы – наши. Так сказать – накладные расходы, – Лялька выдала основную информацию и замолчала.

Повисла пауза. Стало слышно, как трещат дрова в русской печи, угли из которой перекладывали лопатой в мангал по уже не раз отработанной технологии. Казалось, можно было почувствовать, как у лялькиных подружек внутри произошел запуск компьютерных программ. Им прежде не приходилось решать судьбу таких сумм «свободных» денег. Все, что удалось получить раньше от клиентов их предприятия, шло на развитие дела и небольшое вознаграждение, стимулирующее участие в лялькиных затеях. Да что там! Когда все начиналось, они и не сильно-то верили в успех. И начиналось-то все как авантюра в день рождения Ляльки. С мирыного стеба на предмет «монетизации интересов». Речь шла о желании мужчин-участников телепередачи «О главном без купюр» пообщаться с ней вне телестудии, поговорить про жизнь. Словно она три в одном: коуч, психотерапевт или гетера разговорного жанра. Шахерезада наоборот – чутко внемлющая сказкам-былям из их жизней. Подружки поддержали Ляльку чем могли. Но рискнуть, кинуться с головой в неведомое, отказавшись от карьеры, привычного образа жизни не отважился никто. Может, правда, они и не видели своего места с ней рядом. Финансово из них никто не бедствовал. Каждая как-то справлялась с вызовами времени. Но деньги лишними не бывают. К тому же, у шестерых были взрослые дети, а сегодня и их профессиональное становление, и устройство личной судьбы – проекты затратные. Лялька предполагала, что эта первая крупная сумма, судьбу которой нужно будет решать сообща, станет испытанием, искушением и проверкой прочности их дамского союза. А, возможно, и их многолетней дружбы.

– А с чего это он проявил такую щедрость, – первой нарушила затянувшее молчание Лейла.

По изначальной договоренности, Лялька сама определяла степень откровенности в обсуждении деталей ее взаимоотношений с клиентами. Конфиденциальность была одним из условий существования предприятия. То, что последняя встреча Ляльки с Федералом стоила ей моря крови и сил, они знали. Но только Любася, Маруся и Иннокентий были посвящены в детали экстрима, когда ей пришлось выпороть их клиента, чиновника федерального уровня. Она справилась с этим с помощью «адептов» Иннокентия. Предварительно проработала с магом все постановочные и психологические детали действа. Ну что поделаешь, если клиент пожелал тотально обнулиться и настаивал на экстриме! Допустить, чтобы информация, что он был выпорот розгами и стал участником чистилища-судилища, было не только немыслимо, но и небезопасно. Лялька встретила настороженный взгляд Маруси: «Не болтай!» В знак согласия слегка кивнула головой.

– Он так решил. Это – знак доверия нам. Первая ласточка. Как знать, может, и другие когда-нибудь пожелают сделать что-то в этом духе, – стараясь быть убедительной, промямлила Лялька.

– Слушай, ну мы тебя знаем. Ты нас только сейчас ошарашила на пьяную голову, а сама-то с этой информацией не один день. У тебя, наверняка, есть мысли на этот счет, – прагматично заметила Ирча.

– Десять процентов – это двести сорок тысяч, – заметила Майя, экономический гений их сообщества и по совместительству финансовый директор минераловодочной империи.

– В одни руки – это сумма, а если поровну, на восьмерых, или… – и она вопросительно посмотрела на Ляльку.

«У Миры Петька временно безработный – ушел из одного банка, а в другой пока не попал. Извечная проблема молодых, а может и времени – дурак начальник. У Ирчи Ванька собирается на стажировку в Штаты. У Майи дочь хочет в аспирантуру. Никина только что открыла ателье – старт бизнеса. Любасин Вовка на старом «жигуленке»… Все эти миллион раз прокрученные мысли пронеслись в лялькиной голове. И все же она спокойным твердым голосом сказала:

– Эти двести сорок предлагаю не дробить и передать их Марусе, чтобы купили Юльке новую приличную машину.

На мгновение снова повисла пауза. Лялька видела, как противоречивые чувства накрыли ее подружек. Любася обиженно поджала губы. Мира еще больше полыхнула румянцем. От алкоголя у нее и так всегда розовели щеки. Ирча глубже затянула сигаретой и забросила ногу на ногу по-американски, так что щиколотка правой ноги улеглась на колено левой. Лейла начала крутить белый агат кольца вокруг пальца. Ника подчеркнуто сосредоточенно уставилась на свой маникюр, словно мастер только что вскрыл ногти лаком. Майя сохраняла на лице улыбку, как бильярдист, только что разбивший по полю треугольник шаров: ну-ка, какие попадут в лузу? У Маруси ошарашенно распахнулись глаза. И в следующее мгновение она одновременно с Любасей произнесла: «Почему?» Правда, в тоне Любаси были нотки обиды, которые она не смогла скрыть. Маруся же испытывала растерянность, почему-то радости за дочь Лялька не услышала.

– Во-первых, Юлька – самая старшая из наших детей. Во-вторых, она уже медийное, узнаваемое лицо. «Окушка» уже не по статусу. Наконец, ей неплохо было бы найти достойную половину. Пусть все видят, что есть некий ценз состоятельности что ли, – Лялька старалась подбирать слова и убедительные аргументы.

Она произносила все это, прекрасно понимая, что нельзя больше обидеть мать, чем незаслуженно в чем-то обойти или задеть ее чадо. И теперь, подтверждение этой истины она с ужасом считывала на лицах подружек. Уж их-то она знала хорошо. У Ники и Майи тоже были достаточно взрослые дочери. Вовка, благодаря любасиному агентству, да и капитанству в команде КВН, не менее узнаваемое лицо, но на «жигуленке». А почему не купить машину Петьке? Для поддержания статуса и, наконец, повышения конкурентоспособности при трудоустройстве. А, если Ванька самый младший из детей, так он вообще не в счет? И что, эти двести сорок только на детей? Лялька реально понимала, каждая из ее подружек имеет право на одну из подобных мыслей. В этом есть своя логика. И все же она продолжила:

– И еще. Юлька работает на ответственном участке, откуда возможен приток клиентов. Можно сказать, она работает на наш резерв. Как знать, вдруг потребуется пополнение. Вы же сами знаете, один умер, другой уехал.

Она словно оправдывалась, испытывая острое желание, чтобы едва уловимое недовольство, повисшее над их бесшабашной и так радостно начавшейся трапезой, куда-нибудь исчезло, растворилось, улетучилось.

– И вообще, я не с этого хотела начинать, – она не смогла скрыть в голосе нотки досады.

Первой очнулась Майя.

– Это я влезла со своим подсчетом…. Слушайте, да что мы прямо по еврейскому анекдоту: «Шел еврей по улице, нашел сто долларов, положил в карман и сказал: «Мало»

– Да я не хочу, чтобы Юльке, – начала было Маруся.

– Послушайте, мы о чем? Федерал перечислил… Мы даже не знаем, что с ним Лялька сделала, чтобы его на такое сподвигнуть, – отозвалась Ирча, которая исповедовала истину: дружба любит счет, и в житейских делах обладала здравым смыслом.

– Кстати, что же ты с ним все-таки сделала? – Мира подхватила импульсивное желания спасти ситуацию.

– Или все под грифом «секретно»? – включилась Лейла.

– Именно так, вы же не хотите, чтобы он киллера по мою душу прислал? – Лялька поняла, что опасность миновала, начался их традиционный треп с пикировками и приколами.

– А каков срок давности? Через сколько лет расскажешь? – Маруся делала вид, что совершенно не в курсе истории с Федералом.

– Не давите на меня. Обязательно расскажу, когда почувствую, что уже можно. Кстати, давайте про два миллиона и, если не ошибаюсь, сто шестьдесят тысяч поговорим. С юлькиной машиной, я так понимаю, мы определились. И помните, у нас общие дети. Поехали дальше.

Из моря благих идей, на которые можно было бы употребить деньги Федерала, выкристаллизовались изначально четыре. Первая – талантливые дети. Вторая – одинокие старики. Третья – бездомные животные. Четвертая – экология, борьба с цивилизационной бедой – бытовым мусором.

Обсуждали конструктивно, эмоционально, весело. Драйва добавляло ощущение, что буквально полчаса назад они все вместе справились с искушением. И миновали какую-то опасную черту, переступив которую, могли бы разрушить противоречивую, многослойную, многоконтекстную, но такую теплую связь, которая соединяла их много лет. Они очень дорожили ею, хотя никогда не обсуждали как явление, даже не называли это дружбой, потому что женской дружбы, якобы, в природе нет.

«Ваза склеилась», – подумала Лялька, и перед ее мысленным взором, как при обратном показе, мелкие кусочки хрусталя, переливающиеся на солнце всеми цветами радуги, вновь стали на место. А ваза, словно оттолкнувшись от пола, опять запрыгнула на стол. Именно такой картинки волшебства жаждала она тогда, в детстве, когда разгрохала любимую мамину хрустальную вазу. Кстати, единственную в их доме. Образ вазы не раз посещал ее в самых различных жизненных ситуациях. Да что там, эта хрустальная ваза, то разлетающаяся брызгами осколков, то вновь совершенно целая, по закону обратного действия, стала для нее символом хрупкости мировой гармонии. Вот, что значит сила детских эмоций