Читать книгу Спящие красавицы - Зуфар Гареев - Страница 3

Часто в холле на первом этаже у окна нетерпеливо расхаживает кубышечка – женщина-даун неопределенных лет в бейсболке, в платье (крупный горошек). Это Лиза. Она явно кого-то ждет, поглядывая на подъезжающие машины. В руках Лизы старомодный ридикюль рябинового цвета. Секонд-хэнд. Время от времени она показывает молодому человеку на ресепшене колечко ОК, прицокивая. Лиза всегда разговаривает сильно в нос – гундит, то есть.

– Вся на нервах… Господи, вся на нервах…

Во двор клиники въезжает машина. Лиза торопливо катит к ней коляску, в которых здесь возят летаргиков.

Из машины показывается молодая девушка Вера, она вытаскивает из салона пьяного импозантного мужчину чуть за сорок – высокого, крупного. Это главный редактор кинокомпании Козырев. Он пошатывается, с трудом открывает глаза.

Вера надменна:

– А вот и Ваша экзистенциальная любовница пришла… Заждалась. Мона, так сказать, Лиза.

Лиза жестом приглашает Козырева сесть в коляску.

– Вся на нервах с утра…

Козырев кладет руку на голову Лизе.

– Спасибо, голубушка, я постою. Вера, когда мы писяко-писяко?

– Как я ненавижу Ваш мочевой пузырь, Роман Григорьевич! Не-на– ви—жу!

Троица ковыляет к подъезду. Во двор въезжает еще одна машина. Из нее вываливается худой пьяненький старик – сценарист Пушкин с потертым портфелем. Косит под Жванецкого.

– Эй, а меня возьмите! – стучит он по портфелю. – Роман Григорьевич, тут есть чего почитать! Всю ночь переписывал!

Козырев не поворачивает головы:

– Пушкин пьян?

Вера надменна:

– Да. Вместе пили, не забыли?

– Вместе? Почему я уже в работе, а он пьян? Мерзкий старик, не находите, Вера? Тухлый конъюнктурщик, бездарь… А как ловко присосался к сериалам. Печет как блины.

Пушкин догоняет:

– Ну-с… Читанем, Роман Григорьевич?

Козырев снимает башмак и запускает в Пушкина, бормочет:

– Удивительно крепкий старик… Ровесник Мавзолея… Гниды ведь долго живут.

– Вы не любите людей! – Вера открыто презирает Козырева. – О, как Вы их ненавидите!

– Разве это любимец богов, Вера? Только фамилию позорит.

Пушкин не обижен:

– И чего Вы все деретесь? Как дитя малое…

Он кидает башмак обратно. Козырев снова швыряет в Пушкина – на этот раз попадает.

Пушкин почесывает ушиб:

– Ну не надо башмачком, не надо, Роман Григорьевич. Зачем же в бедных людей…

Он подбирает башмак, поясничая, целует. Козырев тем временем бухнулся в коляску.

– Хороший башмачок… Вот мы его целоватеньки… Миловатеньки… Позвольте надеть, Роман Григорьевич?

Пушкин надевает башмак, завязывает шнурок. Козырев погружается в дрему.

Пушкин продолжает поясничать:

– В этой услужливости – бессмертие наших подоночных дел. Вы-то еще молодой… жизни до конца не знаете… Писяко-сисяко хотите?

Козырев приоткрывает туманные глаза:

– Птица в клетке что? Не поет. Я в мужских руках не писаю. Вера, правильно?

Группа скрывается в подъезде.