Читать книгу Чёрные нити, или Тайна подземного перехода - Зульфия Амангельдиновна Абишова, Арли Стю, Зульфия Абишова - Страница 4

Надо же было произойти такому, что тарелку Матвей разбил именно в тот день, когда с тётей Лидой случилась беда. Сейчас он вдруг подумал, что может быть, – маловероятно и глупо, но всё-таки может быть – беда случилась именно в тот миг, когда капустный салат и куриная котлета (любимая еда старушки, насколько он помнил) шмякнулись об пол и смешались с кучкой белых обломков.

Папа как чувствовал – это ведь, строго говоря, была его, а не Матвея, любимая тётя – и с самого утра был не в духе. То мама сдала в прачечную шорты, которые ему были нужны именно сегодня, то вай-фай ловил с перебоями, то в соседнем номере слишком громко плакал чей-то ребёнок, не говоря уже о том, что папа порезался бритвой, прищемил палец дверью и со всего размаху ударился мизинцем ноги о край прикроватной тумбочки.

Но больше всего отца раздражал именно Матвей. Он делал сыну замечания, злился и кричал по разным пустякам, а если мальчик огрызался в ответ – свирепел ещё больше, угрожая отобрать телефон и удалить оттуда все приложения и чаты.

Поэтому в ресторан отеля семья спустилась в мрачном настроении. С приветливым официантом на входе поздоровалась только мама, а её мужчины, большой и маленький, хмуро разошлись по разным концам длинного шведского стола. Наверно, она очень надеялась на короткую передышку: в присутствии других людей никто из них хотя бы не кричал.

Но маму пришлось разочаровать, и Матвей ужасно злился из-за того, что это он, а не папа, которого он считал несправедливым и виноватым в ссорах, испортил всё окончательно. Ну почему, почему эта дурацкая тарелка упала именно сегодня, именно сейчас, когда всё и так хуже некуда?

Матвей тихо выругался такими словами, за которые его одноклассника Егора однажды вызвали к директору с родителями, и присел на корточки, пытаясь собрать еду и осколки. Какая-то женщина попыталась его остановить:

– Оставь, не трогай, порежешься!

Конечно, она была права: на пальцах уже выступила кровь, но лучше уж что-то делать, чем встать и поднять глаза на отца. Тот уже стоял рядом со свирепым видом, и когда Матвей наконец-то взглянул на него, то испугался – такие страшные у отца были глаза в этот момент. Подбежали официанты («Ничего страшного, мы уберём, это же дети, мальчик, в следующий раз будь аккуратней, смотри себе под ноги»), мама («Мы заплатим за тарелку, извините, что так получилось, спасибо, спасибо») и другие люди («Это же ребёнок, разве можно так кричать», «Эта молодёжь уткнётся в свои телефоны – и ничего не видит вокруг», «Мужчина, успокойтесь уже – это всего лишь тарелка»).

Возвращаться в номер для продолжения скандала было страшно, и Матвей еле справился с острым желанием просто взять и сбежать к морю, к Бобу, подальше от родителей, глазеющих людей и вообще от всего этого. Но он понимал, что будет только хуже, поэтому обречённо ждал, когда в лифте загорится цифра нужного этажа и они опять останутся втроём.

Не успели все зайти в номер, как у папы зазвонил телефон. Что ж, ещё одна маленькая отсрочка. Браться за любое из своих дел – телефон, планшет, книжки – смысла не имело, поэтому Матвей просто сел на стул у балкона и стал рассматривать горизонт на море в ожидании, пока разговор закончится. Он уже успел погрузиться в размышления о кораблях и необитаемых островах, как вдруг почувствовал, что что-то не так. Какая-то резкая, неправильная тишина за спиной. Матвей обернулся.

Папа сидел на кровати, обхватив руками голову, которая опускалась всё ниже и ниже к коленям.

– Пап, тебе плохо?

– Серёжа, что случилось? – почти одновременно охнула мама в дверях ванной комнаты.

– Тётя Лида попала в больницу. Врачи сказали, шансы невелики, – не сразу, но всё-таки ответил папа, а потом встал и молча вышел из номера.

– Куда он пошёл, мам?

– Да что же такое-то… Не знаю, Матвей… Думаю, он хочет немного побыть один, это же тебе не так просто… Не знаю… Позвоню бабушке. Где мой телефон?

Матвей ходил по комнате кругами, не в силах придумать, что он может сделать и что вообще нужно делать в таких случаях. Наконец, он подсел к маме, которая взволнованно говорила с бабушкой, и спросил:

– Можно я схожу на море?

– На море? – рассеянно посмотрела на него мама. – Зачем?

– Посижу, – пожал плечами Матвей. И, заметив мамино замешательство, добавил: – Прибегу сразу, как ты или папа скажете – телефон со мной!

– Иди, – устало махнула рукой мама и вернулась к разговору.

На пляже было не очень людно: после ужина постояльцы предпочитали гулять или расслабленно любоваться вечерним солнцем с кресел на смотровой площадке отеля. Матвей прошёл мимо компании женщин и мужчин, которые громко смеялись и обсуждали какую-то поездку. Судя по их красным спинам и многочисленным арбузным коркам, они отдыхали тут уже не первый час. Дальше по берегу расположилась семья с двумя маленькими близнецами. Один малыш сосредоточенно рыл лопаткой яму в песке у самой кромки воды, а второй сидел в надувном круге и нарукавниках на коврике рядом с мамой.

Отойдя от семейства на приличное расстояние, Матвей опустился на гальку. Боба сегодня не было видно – на его месте, у самого основания бетонной стены, сидела девушка. Две чёрные косы спускались по спине, кончики лежали прямо на гальке. Вид у неё был не пляжный, одежда похожа на какой-то национальный костюм, и она явно заинтересовалась Матвеем.

Когда он только появился, девушка смотрела на море, скорее всего, ждала заката: его тут многие ждут, без конца фотографируют, у Матвея и самого в телефоне было несколько таких кадров. Но уже через пару минут она стала всё чаще и чаще на него поглядывать с каким-то, как показалось мальчику, беспокойством.

Только этого не хватало. Что он опять сделал не так? Почему все взрослые вокруг постоянно чем-то недовольны? Миллион тысяч дурацких правил и замечаний каждый день – терпеть невозможно. К тому же, именно сейчас хватало других проблем и разных непонятных мыслей, в основном о папе. После скандала с тарелкой он был ужасно зол, потом, в номере, испугался, что с отцом что-то случилось – из-за него, конечно же, а в следующую секунду, когда стало ясно, что это из-за тёти Лиды, Матвей испытал облегчение, за которое теперь ему было стыдно. Ему было жаль тётю Лиду, и даже не верилось, что её теперь может просто не стать навсегда, но папе наверняка было ещё хуже. Они теперь вернутся домой, наверное. Матвей вспомнил про Киру, и про кулон на шее Боба: неужели он уже никогда не узнает, что там внутри…

Недалеко от берега показался плавник дельфина – они частенько подплывали так близко, и Матвей привстал, чтобы получше его разглядеть. К тому же, мальчик решил, что надо уходить: взгляд незнакомой девушки, которая уже почти неотрывно на него смотрела, даже на дельфина не отвлеклась, начинал его напрягать.

– Это уже третий. На той стороне было ещё два.

Мальчик вздрогнул: услышать голос папы он совсем не ожидал. Отец стоял рядом и наблюдал за морем, где продолжал грациозно резвиться бесстрашный дельфин.

– Понятно, – только и ответил сын, не придумав ничего другого.

Помолчав ещё, кажется, целую вечность, отец сказал:

– Мне сейчас нужно лететь домой, а вы с мамой останетесь здесь. Постарайся больше ничего не разбивать и не терять, хорошо?

Он сказал это без всякой злости, спокойно, устало, и Матвей торопливо пообещал, что всё будет нормально. Зазвонил телефон.

– Уже идём. Матвей со мной. На дельфинов смотрели.

Перед тем как уйти с пляжа, мальчик обернулся, чтобы посмотреть на девушку, но та исчезла. Странно, как ей удалось уйти незамеченной так быстро, но Матвей не придал этому большого значения. Зато закат на этот раз был особенно красивым.