Читать книгу Палеотроп забавы - Андрей Морсин - Страница 7

Клагенфурт остался далеко позади. Вдоль шоссе тянулось озеро с разноцветными пятнами яхт и катамаранов – их множество в будний день говорило о популярном курорте.

Архимед Иванович задумчиво созерцал далекий белый парус.

Предстоящая встреча с Атласом-старшим, предполагая праздничную атмосферу, вызывала у него и чувство неловкости. Он всегда считал крупный капитал чем-то недозволительным, как единоличное обладание оазисом, к которому заказан проход измученным зноем путникам. К тому же вмешивалась пресловутая мифология, напоминая, как титан Атлас подговорил Гесперид украсть золотые яблоки в саду Геры, чтобы самому отнести их царю Эврисфею, бросив Геракла держать небо вместо себя. Впрочем, любая расчетливость была чужда Забаве с его вечно очарованным взглядом и убежденностью, что капитализм априори поражает нравственность.

Отец Адамаса был олигархом новой волны, сделавшим состояние не на распродаже суверенных ресурсов, а исключительно за счет собственного инвестиционного таланта и редкой разносторонней эрудиции. Популярный глянец, лежавший в салоне, ставил его тридцать третьим в списке успешных российских предпринимателей. Троллейбус с таким номером возил Архимеда в музыкальную школу.

– Вас ждут такие вкусности! – Полина, сидевшая рядом, вдохнула воображаемый аромат, жмурясь от удовольствия.

Профессор озабоченно задвигался:

– Право, не стоило утруждаться – меня легко удивить и простой яичницей.

Чистая правда, на еду он не тратил много времени, а будь его больше, изобрел бы и пилюлю – эдакий нанозаводик, производящий завтрак, обед и ужин прямо в животе, из излишков твоего же организма. И чтобы принимать ее раз в месяц.

Дорога свернула в сторону гор, и гладь озера скрылась за плотной стеной елей. Впереди, на фоне заснеженного альпийского хребта, показались очертания полуразрушенного средневекового замка. Он стоял на холме, устремив к небу квадратную башню донжона. Архимед Иванович уже задумался об экскурсии, когда новый поворот направил их прямиком к старинной крепости.

Вблизи замок уже не выглядел развалинами, лишь крайняя круглая башня торчала вверх обломанными краями. Стены окружал полузасыпанный, заросший травой и кустами ров с перекинутым через него пешеходным мостиком. Входом служили ворота барбакана – прямоугольного бастиона с бойницами и зубцами.

Атлас, подтянутый, спортивного вида, вышел навстречу в сопровождении рослых садовников, обнял Забаву как старого знакомого. В легком светлом костюме и васильковой сорочке с открытым воротом он выглядел моложе, чем в светской хронике. Умные карие глаза с лукавыми лучиками морщинок смотрели на гостя внимательно и одновременно весело.

– Искандер, – он с чувством пожал руку и, не дав сказать, закивал: – Знаю, знаю вас, дорогой профессор!

Адамас приветствия отца не удостоился, очевидно, в силу воспитательного момента. Понурившись, он плелся в хвосте процессии, рядом с верной Полиной.

– Читал вашу монографию, – Искандер пропустил Забаву к лестнице. – «Энтелехия акустической этики»?

– «Феноменология частотной», – машинально поправил тот. Интерес олигарха к теме стал для него полной неожиданностью.

– Ах да, интересный взгляд на мир, очень интересный!

Слушая, профессор рисовал в уме, как на этих ступенях гремели доспехами рыцари каринтийского герцогства. Он тут же представил и отца с сыном, шествующих в латах рука об руку.

В глубине мощеного двора стоял внушительный, похожий на готический собор замок. Спартанский интерьер жилища пришелся Забаве по душе. Булыжная кладка стен была открыта, высокие арочные проходы свободны от дверей, как и века назад, когда хозяин путешествовал по дому верхом на коне.

– Повезло еще, жена в экспедиции, – Атлас взглянул с теплотой. – Дальние походы полезны не только для науки…

Профессор скромно потупился.

– И где же ваша супруга? – спросил, больше из вежливости.

– Таисия в Южной Америке, – Искандер достал сложенный листок бумаги и, чиркнув что-то, убрал в карман. – Недавно исследовали Боливию: Тиуанако, Каласасайя, Пума-Пунку…

– Врата Солнца? – вспомнил Забава.

– Да-да, – Атлас блеснул глазами. – Знаете, интересовались?

– Привлекли их крылатые человечки, – профессор снова удивился.

– Именно, крылатые человечки! – Искандер потер переносицу костяшкой большого пальца. – И что думаете?

– Испокон веков крылатый человек – символ свободной души, что еще сказать?

– А почему он на этих воротах? – сощурился Искандер. – Что, входили люди во плоти, а выходила одна душа?

Забава внимательно взглянул на нового знакомого: тонкие материи должны были менее всего интересовать человека, с утра до вечера занятого диаграммами биржевых котировок.

– Тая назвала их Вратами преображения, – Атлас сделал пространный жест. – Ее теория не связана с календарем инков, и вы могли бы обменяться соображениями… гм, «изображение», «соображение», «преображение» – всюду «образы», не находите?

– Так где же сейчас ваша супруга? – профессор решил не углубляться в проблематику пси-поля.

– В амазонской сельве, – произнес Искандер буднично, словно жена была на кухне. – Она предана альтернативной истории.

Забава оживился – в академической науке наступал полный мрак, стоило отступить на шаг от «колыбели цивилизации» шумеров глубже в древность.

– Постойте, так ваша жена в сельве? – опомнился он. – Но ведь там орудуют каннибалы, вспомните хоть Персиваля Фосетта!

– О, мы превосходно защищены, – Атлас махнул рукой. – К тому же, думаю, нашли, что искали.

– И что же вы искали? – поинтересовался профессор.

– То же, что и ваш британский полковник, – колонии атлантов.

– Атлантов? – Забава взглянул, стараясь понять, шутит его собеседник или нет.

– Да, а что, по-вашему? – тот изучал в ответ лицо гостя.

– Ну, как же, что и все британцы – золото, серебро, алмазы.

Искандер снисходительно улыбнулся:

– Золото, серебро и алмазы ищем даже мы. Конечно, когда прикажет начальник – так-то оно нашему человеку даром не сдалось!

– Но позвольте, откуда атланты в боливийской сельве? – недоумевал Архимед Иванович.

– В бразильской, дорогой профессор, в бразильской, – Искандер остановился, и все, кто шли за ними, тоже остановились. – Слышали о «Манускрипте пятьсот двенадцать», докладная записка восемнадцатого века из Королевской библиотеки Рио-де-Жанейро?

Забава развел руками.

– Во-от! – весело заключил Атлас. – Хотел выкупить для Таи, но бразильцы уперлись и за семь нолей. Это, видите ли, одно из «ярчайших событий в португальской литературе», – он тронулся с места, и все тоже пошли. – И что же делали их писатели, если простой бандейрант переплюнул всех единственным сочинением, которое к тому же еще и рапорт?

– Зато они колонизировали Латинскую Америку, Азию и Африку, – профессор попытался вспомнить хоть одного португальского писателя и не смог. Впрочем, списал это на свое невежество.

– Вот именно, – вздохнул Искандер. – Но у автора и впрямь колоритный язык, а что странного? Излазить бразильский сертан, где от Западной Европы ходили одни мечты о рабах, видеть, как друзей едят пираньи с кугуарами, а потом и все означенные чудеса – тут любой язык станет пестрым, как кожа, изъеденная тропическими насекомыми! – он снова замедлил шаг. – Но, главное, к предмету реляции этих жюльверновцев вывел «негр», который «пошел за дровами» и «стал преследовать белого оленя». Представьте картину: черный человек с топором гонится за белоснежным оленем, так похожим на сказочного единорога, – идеальный мем для «зеленых»…

Профессор шел, то поднимая, то опуская брови.

– Так о чем, собственно, манускрипт? – напомнил он.

– Ах да, – Атлас заметил, что увлекся. – Отряд португальских искателей сокровищ наткнулся в джунглях на руины мертвого города. Строения были эллинистическими, с триумфальной аркой такой высоты, что не разобрать знаки на архитраве, с колоннами, статуями, барельефами и другими античными… – он умолк, подбирая слово.

– Прибамбасами, – выглянул из-за спины отца Адамас.

Тот не обратил на него внимания.

– В общем, стиль, который греки и римляне худо-бедно переняли у мастеров, оставивших нам трилитон Баальбека. А поскольку даже небольшие европейские страны имели колонии по миру, то у атлантов они тоже были. Кстати, Фосетт хранил допотопную статуэтку из черного камня, коловшуюся током. Ее подарил ему Хаггард, вы же помните Генри Хаггарда, он еще сочинил «Копи царя Соломона» и «Дочь Монтесумы»?

В вопросе явственно прозвучала интонация Адамаса из его речи о короле вандалов Гейзерихе.

– Читал, – Забава посмотрел в сторону, – в детстве.

– Один медиум обрисовал родину статуэтки, где жили люди невероятных возможностей…

– Еще бы, раз и камни там электрические! – вновь вынырнул Адамас.

– …Титаны мысли, – Атлас был невозмутим, – по-настоящему дружившие с природой (Забава вскинул на него глаза), но потом изменившие этой дружбе. А верит кто в это или нет – неважно, главное, что верит Тая, а Фосетт взял в джунгли родного сына.

– И я бы пошел с тобой, папа! – не сдавался Адамас.

Профессор бросил на него ободряющий взгляд.

– Ничто не возникает на пустом месте, – Искандер поднял глаза к потолку. – Вот тот же Атлант – ну кто бы стал выдумывать титана, подпирающего небо, если оно ни разу не падало?

– А почему вы решили, что его выдумали? – спросил Забава.

Повисшую паузу прервал телефонный звонок, и Атлас отошел в сторону.

«Что? Какой венчурный фонд?» – донеслось до профессора. Около минуты новый знакомый говорил с кем-то на повышенных тонах, потом отдал трубку помощнику.

– Так о чем мы? – вернулся, потирая ладони, словно озяб.

– Об экспедиции, – Забава не стал возвращаться к Атланту.

– Так вот, Тая ищет следы тех таинственных мастеров.

Профессор обрадовался:

– Неужели государство начало поддерживать альтернативных историков?

– Я вас умоляю! – Искандер широко улыбнулся. – Тут должен народиться человек новой культуры, а это целый этап эволюции. А так с нами даже из РАН просились.

– Так вы сами снарядили экспедицию? – дошло до Забавы.

Атлас заглянул ему в глаза и, увидев в кружках зрачков, как в вольере кроватки, Архимеда-ребенка, удовлетворенно кивнул.

На пороге рыцарского зала он все же обнял сына, сказав тому на ухо что-то нравоучительное, и мальчишка зарделся, как в минуту, когда, сразив изобретателя наповал, отгадал принцип действия палеотропа.

Они вошли в зал. Колонны с факельными кольцами делили помещение на две неравные галереи. Высокие витражные окна, устроенные в более позднее, безопасное время, освещали закопченный зев огромного камина, легко бы послужившего стойлом коню феодала. Из картинных рам с потускневшей позолотой покровительственно смотрели прежние владельцы замка, среди которых были и архиепископы Священной Римской империи.

Посреди большой галереи под стрельчатым потолком стоял длинный стол, сервированный с края на четверых. Перед ним выстроилась шеренга официантов в национальной австрийской одежде – реверанс от хозяина дома.

Расселись на массивных стульях – задние ножки, пронзая резную спинку, поднимались фигурными навершиями высоко над головами. Профессора усадили рядом с Полиной, отец с сыном сели напротив. У стены тускло блестели сочлененные доспехи средневековых рыцарей. Сплошные, с опущенными забралами, они стояли, как верные вассалы, ожидающие приказа своего сюзерена.

– Пока Тая в отъезде, я решил не собирать гостей… кроме этих, – Искандер поймал взгляд Забавы. – К слову, очень символично: отметим ваш рыцарский поступок в должном кругу, – он сделал знак австрийцу.

Тот склонился над серебряным ведерком, ухватил потное горлышко в разноцветной фольге.

– Это скорее лимонад, – Атлас кивнул на хлопок пробки. – В нашей семье этанол не в чести.

Профессор обвел взглядом улыбающиеся лица за столом и невольно зажмурился – на него повеяло чем-то родным и давно забытым.

Искандер словно читал его мысли.

– За вас, дорогой друг, за ваше благородное сердце! – провозгласил он, вставая. – Что бы ни случилось, вы всегда можете на нас положиться!

Все дружно, со звоном сдвинули бокалы – старинные, с гравировкой башен на чашах. Напиток весело заиграл, запузырился, устраивая свой крошечный салют в хрустальных «замках».

Архимед Иванович сделал глоток и застыл с бокалом в руке. Ощущение было таким, что безалкогольное шампанское ударило в голову.

– Вы сказали, я могу на вас положиться? – смущаясь, переспросил он.

Атлас улыбался, но его глаза смотрели серьезно.

– Да, друга мы всегда выручим, – сказал он твердо.

Вокруг как-то сразу посветлело – сиял прощенный Адамас, цвела лучезарной улыбкой красавица Полина, весело подмигивал Искандер, и румяные лица австрийцев светились радушием. Пузырьки углекислого газа защекотали ноздри, вытягивая картинку на радужных, дрожащих иглах лучей – Забава будто оказался в старой питерской квартире на семейном празднике, когда все свои еще были рядом. А вокруг и царила атмосфера светлого семейного торжества, и контур ликующе звенел, что секрет палеотропа открыт не зря и уже давно пришло время найти единомышленников, чтобы идти, чувствуя локоть друга, – вперед, на благо всего человечества!