Читать книгу Саркофаг - Андрей Посняков - Страница 4

Если бы в ангаре имелась доска почета, то уже через месяц после своего пленения Максим Андреевич Тихомиров непременно бы там висел. Естественно, в виде парадной фотографии – в черном пиджаке и при галстуке. И с каким-нибудь дурацким лозунгом поверху, типа «Слава великому советскому народу – строителю коммунизма» или «Россия, вперед!». Впрочем, председатель и так Макса уже не раз отмечал, в пример ставил. Будь среди морковных рабов народец более боевой, давно бы устроили новоявленному ударнику «темную», начистили бы морду, и правильно бы сделали – нечего тут выпендриваться да других подставлять. Так, верно, и было бы, но не с теми людишками, что имелись, – бывшими бомжариками и вообще людьми до крайности опустившимися. Иное дело – в бригаде плотников, но те жили своим углом, отдельно.

Сказать по правде, собирать морковку, а потом и капусту, турнепс и прочее Максиму отнюдь не было в тягость, тем более – с таким проворным напарником, как Арнольд-Хвостик. Нет, молодой человек вовсе не выделывался перед всеми (перед кем выделываться-то?!), он однозначно стремился пустить пыль в глаза начальству – тому же Акимычу и Николаю Николаевичу. Что, в общем-то, и получалось. Бригадир «трудолюбивого Макса» с напарником из числа других выделял и даже позволял некоторые вольности типа короткого отдыха где-нибудь под кустом у шоссе.

Пользуясь случаем, Максим проверил все кюветы и ближайшие к седьмому километру овраги. Увы – никакие цветики-семицветики там не произрастали. А потому молодой человек продолжал деятельно трудиться, выказывая полнейшее благорасположение начальству и охранникам, особенно тем, кто частенько заступал в ночную смену. Дядю Ваню уже так и звал – «дядя Ваня», Лешика же называл уважительно – «Алексей», ну, а Акимыча – «Акимыч», к нему все так обращались.

У напарников появилось свободное время – в ангаре они уже не засыпали сразу, валясь без задних ног от усталости, как остальные рабочие-доходяги. Сидели, разговаривали, иногда даже болтали с охраной или с тем же Акимычем, неожиданно оказавшимся большим любителем потрепать языком. Болтали про «старую» жизнь, в коей Акимыч преподавал в одном из городских ПТУ («лицеев», как сии учебные заведения себя с гордостью именовали) слесарное дело, о чем охотно рассказывал, правда, все его рассказы сводились к одной теме – про выпивку: «Сидим мы, главное дело, с Игорьком – это мастер наш, думаем, где бы выпить?», «Взяли мы как-то с Михалычем жбан, не подумали, дурьи башки, главное дело – надо было сразу два брать», «Идем мы домой бухие, я-то разведен уже был, а Игорь-то нет, так его жена…» И вот все в таком духе – Максим даже посмеивался про себя: вот они, преподаватели, а мы потом удивляемся, чего это у молодежи все «бухло» да «бухло» в башке, на телевизор да на рекламу сваливаем…

Впрочем, здесь, на полях и в ангаре, насколько мог судить Макс, бригадир вовсе не пил, может быть, оттого что просто нечего было?

Как-то в одной из бесед у морковной кучи молодой человек даже высказался вполне в тему. Кивнул на морковку с турнепсом:

– Эх, сколько добра зря пропадает! Сахарку бы, дрожжей…

– О бражке думаешь? – Бригадир понимающе закивал и тут же грустно отмахнулся: – Даже не думай. Пытались тут некоторые… У трехглазой сволочи знаешь какой нюх?

Сказал, и тут же осекся, и беседу в тот день больше не поддерживал, и потом к ней не возвращался… несколько дней. После чего не выдержал, точнее сказать, Максим его специально спровоцировал, все там же, сидя на старых ящиках у морковной кучи. Завел разговор про праздники, естественно – кто с кем да как отмечал, да кто сколько выпил… Акимыч, умысла дурного не замечая, в беседу охотно втянулся… Одно, другое, третье – снова перешли к бражке. Максим заметил, что брагу-то, оно конечно, нелегко спрятать, а вот если б самогон… налил во фляжку да носи с собой…

– Вон в ту фляжку, в которой ты обычно воду или чай носишь…

– Самогон, говоришь? – Бригадир задумался, ноздри его крупного, с красными прожилками носа плотоядно раздулись… – Самогон… Так это аппарат надо. Сделать.

– А чего его делать-то? – оглянувшись на похрапывавшего в траве напарника, глухо хохотнул молодой человек. – Схема там, сам знаешь, простая. А тут вон, у нас под боком, целый автозавод. Там бы самогонишко-то и выгнали… ты б, Акимыч, на эту тему не со мной говорил, а с кем-нибудь из плотников, они-то на завод ходят…

Про то, что бригада плотников – человек десять – уходит на работу именно туда, на автозавод, Максим узнал недавно – проговорился как-то в беседе Лешик. И, что интересно, проговорился с явной завистью. Мол, повезло некоторым – ходят себе на завод, вниманием женским не обижены. Вот эта последняя часть фразы тоже привлекла внимание Макса – выходит, на автозаводе работали и женщины… Что, конечно, не могло не сказываться на дисциплине охранников, в большинстве своем молодых дюжих парней. Наверняка, зная такое дело, по ночам на этот заводик похаживали – так сказать, резвились по-гусарски, «по бабам-с». Не может быть, чтоб не так!

– С плотниками? – Акимыч задумчиво почесал затылок и почти сразу же разочарованно свистнул. – Не, не станут они со мной связываться, у них свой старшой имеется… Однако про завод ты хорошо придумал.

Мозги старого алкоголика, давно лишившегося привычного, поддерживающего радость и необходимый жизненный тонус средства, явно заработали в нужном направлении… И как-то под вечер, в пятницу, когда морковные рабы строились для переклички, бригадир отвел Максима в сторонку:

– Слышь, ты это… Точно сможешь сделать?

– Да запросто! – шепотом отозвался молодой человек. – Если, конечно, на заводе все необходимое сыщется…

– Да сыщется… там чего только не сыщется, еще не все растащили, не думай! Ты, главное дело, по цехам осторожней шляйся, лучше под утро, не ночью… ночью там сам знаешь кто…

Макс хмыкнул: «сам знаешь кто» – это, конечно же, были трехглазые, жуткие, невероятно сильные твари с мерзкими мордами, отдаленно напоминающие горилл. Они появились вместе с туманом и сожрали уже немало людей. Впрочем, не так много, как могли бы, – над трехглазыми явно стоял кто-то главный, используя тварей в качестве преданных цепных псов.

– Значит, под утро, говоришь… Постой! А как же я туда, на завод, попаду-то?

– А это уж мое дело! – Акимыч ухмыльнулся и покровительственно похлопал невольника по плечу. – Не бойся, устрою. Тем более работаешь ты неплохо, можно даже сказать – хорошо. Ударник коммунистического труда… ха-ха-ха!!!

Бригадир рассмеялся неприятным смехом, напоминавшим дребезжание старого токарного станка, и, оглянувшись, продолжил:

– Поговорю с председателем… Он давно уже к тебе присматривается. Намекну… Ну, не полностью в плотницкую бригаду, а так… на воскресенье. Только ты уж смотри, не подведи! Не то… сам знаешь, здесь ты никто и звать тебя никак. А возможностей у меня хватит.

Спокойно выслушав угрозы, Максим подобострастно улыбнулся и тихо поинтересовался насчет сырья.

– Об этом не переживай: есть один возчик – Василий… через него все получишь. Я тебя с ним сведу.

До воскресенья оставалось два дня, в течение которых Максим с Арни работали не покладая рук. Хвостик, кстати, тоже получал бонусы – нет, к плотникам он не попадал (как с ухмылкой пояснил Акимыч, «молодой ишшо»), однако получил право один день «бездельничать», подметая ангар, пока остальные корячились на полях.

– Вот здорово, что вы на завод, дядя Макс! – восторженно радовался напарник. – Хоть людей новых повидаете, расскажете, что там да как.

– Рассказать? – Максим усмехнулся. – Что, любопытно?

– Конечно! – с жаром заверил подросток. – Ведь правда расскажете, да?

– Да расскажу, расскажу, отстань. Сам еще не знаю, как там все обернется.

Обернулось все хорошо, как и обещал Акимыч: в субботу вечером председатель Николай Николаевич велел Максу задержаться после отбоя для короткой беседы, в ходе которой и объявил о «достойной награде» за проявленную трудовую доблесть.

– Завтра пойдешь, мил человек, с плотниками, поработаешь… на два фронта. – В этом месте Николай Николаевич и бригадир переглянулись и тихонько засмеялись. – Потом нам все расскажешь. Будешь хорошо работать и дальше – каждое воскресенье пойдешь с плотниками. Ну, а к зиме ближе – посмотрим.

Горячо поблагодарив, молодой человек забрался на нары в глубокой задумчивости, не реагируя на полусонные вопросы Хвостика. Не до напарника сейчас было, ведь по ходу разговора председатель случайно обмолвился о зиме, а этот вопрос давно уже интересовал Максима – ангар явно не был рассчитан на морозы, уже и сейчас спать было откровенно холодно, а никаких попыток организовать хоть какое-то отопление не делалось. Хотя у самого входа и дымилась буржуйка и такие печки, наверное, можно было бы установить по всему коридору, однако никто этим не занимался. Более того, по некоторым отрывкам из разговоров охранников можно было догадаться, что скоро их на этих полях не будет, вот уберут урожай и… Что «и», можно было представить. Ну кому нужны морковные рабы зимой, когда убирать нечего? Ладно, где-то в мае можно затевать посадки, а до этого-то срока что? Зря кормить? Зачем… Особым гуманизмом организаторы уборки овощей не отличались… Убить или, лучше, выгнать к черту всех невольников на мороз – а дальше сами сдохнут… если в город не убегут. В город… Если б точно знать, что отпустят… однако на этот счет имелись большие сомнения – к тому же ближе к окончанию уборочных работ, невольников вдруг стали кормить, всех, независимо от трудовых успехов. Каждому по вечерам давали миску овощной баланды с каким-то непонятным привкусом… Всем, кроме плотников. Кстати, Хвостик ее тоже почему-то не ел, лишь делал вид, под шумок выливая, да и Максу сказал делать так же – мол, что-то уж больно подозрительно все это доброхотство. Тихомиров не спорил – ив самом деле подозрительно, к тому же «господа ударники» приноровились каждый день жечь костер у морковной кучи, пекли картошку, те же овощи, а охранники даже иногда притаскивали выловленную где-то в пруду рыбу – этакая вот идиллия…

Воскресным утром, туманным и промозглым, все, как всегда, поднялись спозаранку. Максим сразу же пристроился к плотникам – хмурым неразговорчивым парням. В отличие от тех же морковных рабов, это были вовсе не доходяги, впрочем, и не особо упитанные, обычные молодые мужики. С ними, под особым конвоем, и зашагал Максим, сначала по идущей у поля дорожке, затем по шоссе. На ходу никто не разговаривал, так, проскакивал иногда весело-злой матерок, да что-то кричали друг другу охранники на гнедых сытых конях. Вот тоже интересный вопрос: чем они лошадей-то кормят? Наверное, где-то рядом выращивают и овес, а летом косят сено.

Впереди, за заводом (впрочем, лучше сказать, за заводами: «Тойота», «Дженерал Моторс», «Опель» – чего тут только не было), высилась громада храма Воскресения Христова, купол которого тускло светился в густом желтоватом тумане, скрывавшем также и верхние этажи многоэтажных жилых комплексов, ныне в большинстве своем брошенных – лишь из немногих окон торчали дымящиеся трубы буржуек. Похоже, трехглазым и тем, кто за ними стоял, заводы были зачем-то нужны, а местные жители – нет, вот последних и вынудили убраться… если вообще не убили. Остались одни охранники, возчики и такие типы, как Акимыч или председатель. Да, на улице совсем не было видно детей… значит, и вправду обычные люди здесь уже давно не жили.

Пока стояли у перегораживающих шоссе ворот, кое-кто из плотников украдкой крестился на храм Воскресения либо на часовню святой Ксении Петербуржской, также расположенную поблизости. Тихомиров тоже перекрестился, попросив помощи во всех делах.

Сверив плотников по бригадирскому списку, охранник махнул рукой – ворота медленно отворились, и невольники, быстрым шагом пройдя по шоссе, сошли на повертку к заводам. Новенький, наверное, года два-три, асфальт еще не успел потрескаться. Видать, иностранцы дорогу строили как положено, а не как принято у нас. На проходной плотников обыскали, не особенно тщательно, так, проформы ради, после чего всех скопом отправили в цех, точнее сказать, бывший цех – огромное полутемное помещение со множеством станков и застывшим конвейером с красавицами-«тойотами», увы, уже никому не нужными. Часть машин находилась в стадии сборки, штук десять уже были собраны и стояли у самого входа, полностью готовые к продаже… которой так и не дождались. Все тут потихоньку гнило, приходило в упадок, о чем красноречиво свидетельствовали груды самого непостижимого хлама, строительный мусор, пыль и бегавшие повсюду крысы – видать, один из многочисленных бывших цехов (а может, и не один даже) приспособили под овощехранилище или перевалочную базу.

Миновав этот цех и, следом за ним, другой, столь же запущенный, плотники оказались в достаточно светлом помещении, видимо бывшей модельной: вокруг стояли деревообрабатывающие станки, а на полу были аккуратно разложены инструменты – ножовки, молотки, стамески и все такое прочее.

В этот день делали рамы для окон – не столь уж это оказалось и сложно. Никто из плотников с новичком не разговаривал, хотя многие и кидали любопытные взгляды, а впрочем, эти люди не общались и между собой, за чем строго следила охрана. Да и некогда было – работали индивидуально, до тех пор, пока где-то часа в четыре бригадир не стукнул в рельс:

– Ну, вот и ужин.

Максим бросил взгляд в окно – еще даже не начинало темнеть, не рановато ль для ужина-то?

Что ж, как скажете…

Вместе со всеми он прошел в обычную заводскую столовую, где, к большому удивлению Макса, обнаружился горячий и неимоверно вкусный борщ, которого наливали, не жадничая, – хлебай, не хочу! Был даже хлеб – тоже местной выпечки, из не особенно-то качественной муки, плохо пропеченный, серый, но и то было сейчас за счастье! В ангаре-то вообще никакого хлеба не выдавали.

Плотно поужинав или, скорей, пообедав, молодой человек откинулся на спинку стула, ощутив непередаваемое блаженство от обычной, нормальной человеческой пищи. Даже потянуло в сон, однако поспать не дали – встав из-за стола, бригадир (угрюмый неразговорчивый верзила с перебитым носом боксера и маленькими белесыми глазками, которого звали почему-то Мухой) повелительно махнул рукой и хмыкнул:

– Пошли на главное дело, парни!

Все оживились, кое-кто даже пригладил пятерней растрепавшиеся волосы…

Пройдя вслед за бригадиром по полутемной подсобке, сплошь заставленной какими-то ящиками и деталями, плотники поднялись на второй этаж, оказавшись в неожиданно светлом коридоре, с одной стороны которого, словно в какой-нибудь школе, располагались сплошные окна, по другую же сторону – двери. Одна за другой, под номерами, от единицы до… тридцати пяти, что ли, Максим не успел рассмотреть. Подойдя ближе, бригадир грубо толкнул его в плечо и гаденько ухмыльнулся:

– Ну, что стоишь? Заходи, бычок-производитель.

Молодой человек послушно открыл дверь и вошел в небольшую, площадью метров восемь-девять, комнатку с просторной двуспальной кроватью, тумбочкой и торшером. Торшер, конечно же, не горел, и свет проникал через расположенное прямо над дверью оконце.

Однако вовсе не это поразило сейчас Максима…

На кровати, обняв себя руками за плечи, сидела абсолютно голая девушка, крашеная блондинка лет двадцати – двадцати пяти с приятным круглым лицом и ярко-голубыми глазами. Сидела, ничем не занимаясь, просто тупо уставившись в стену.

– Здравствуйте… – останавливаясь у порога, озадаченно промолвил Макс. – Мне сказали, сюда идти…

– Ну, заходи, раз сказали. – Девчонка, ничуть не стесняясь, улеглась на кровати. – Ложись, делай свое дело. Раздевать я тебя не буду… уж сам. Ну? Чего ж ты стоишь? Новенький что ли?

– Новенький, – тихо признался гость.

– Я так и подумала… Ну, давай же! Иначе… сейчас вот заглянут в дверь, а мы тут просто сидим. Ну, раздевайся, ложись же!

Тупое безразличие в голубых глазах девушки явственно сменилось страхом…

– Ну пожалуйста… делай!

Пожав плечами, молодой человек быстро сбросил с себя одежду и лег, догадываясь уже, почему так хмыкали и переглядывались Акимыч и председатель. Ясно – публичный дом для особенно ценных работников! Так сказать, премия за ударный труд.

А девчонка вдруг вскочила, схватила Максима за руку, притянула к себе, прижалась теплой, быстро твердеющей грудью, с неожиданным пылом поцеловала в губы…

– Эх…

Молодой человек не знал, что и делать, наверное, ведь то самое и делать, зачем, собственно говоря, пришел. Улыбнулся, погладив девушку по спине:

– Тебя как зовут-то, ма шер?

– Какая тебе разница?

Обворожительно улыбнувшись, жрица несвободной любви повалилась на постель, увлекая за собой гостя…

Впрочем, долго блаженствовать им не позволили, застучали в дверь:

– Все! Пора. Уходим!

А за окнами темнело уже – надо же, как быстро пролетело время.

– Ну… пока…

Быстро натянув на себя одежду, Максим чуть смущенно улыбнулся и даже сделал попытку поцеловать девчонку, однако та равнодушно отстранилась:

– Не надо. Не ты первый…

Не ты последний – такое, как видно, было бы продолжение.

Пожав плечами, молодой человек вышел, на пороге остановился, махнул рукой – девушка даже бровью не повела, снова тупо уставилась в стену.

Да-а-а… вот и поговорили…

А в общем-то Макс вовсе не корил себя за то, что вот так взял и воспользовался, в конце концов, он же был нормальный мужик, без всяких сексуальных отклонений. Да и девчонка удовлетворение получила – уж в этом-то можно было не сомневаться.

Плотники вновь прошли по тем же цехам, мимо недоделанных авто, вышли во двор, остановились, поджидая своего где-то замешкавшегося бригадира. Максим с любопытством рассматривал залитый серым асфальтом двор с пробивающимися кое-где кустиками. Неподалеку, у проходной, ржавели уткнувшиеся в забор легковушки – две раздолбанные «лады»-«десятки» и горбатый «ниссан-ноут». Выбитые стекла, распахнутые в салон двери – видать, в машинах что-то искали, и явно – не их хозяева. Надеялись поживиться… или поживились. У всех автомобилей недоставало колес – открутили да поставили на гужевые телеги? Все может быть.

Пока ждали Муху, Тихомиров, беззаботно заложив руки за спину, прошелся вокруг «ноута»… незаметно открутил крышку бака… А бензинчик-то был!

Максим, вконец обнаглев, пошатал машину, прислушался – ну вот он, плескается! Наверняка не девяносто второй… жаль только, без колес не поедешь.

– Ты что там бродишь? – грозно окликнул Макса появившийся наконец бригадир.

– Смотрю. – Молодой человек улыбнулся и пожал плечами. – Когда-то хотел точно такую купить. Нравилась.

– Когда-то и мы много чего хотели, – неожиданно философским тоном заявил Муха. – А теперь… Ладно, давай в строй, уходим.

Вечером, точнее сказать, ночью Хвостик, конечно же, пристал с расспросами. Максим отвечал односложно, делая вид, что умаялся. Потом всю неделю до воскресения вновь работали на полях – убирали турнепс. Бригадир Акимыч никаких вопросов не задавал, лишь ухмыльнулся, но в субботу дал понять, что пора бы уже начинать действовать:

– Хлама там всякого много, в цехах тоже есть где спрятаться, и Василий, ежели что, прикроет. Там кочегарка, печи… там можно… Ну, Вася знает.

Возчик Василий – интеллигентного вида парень лет двадцати пяти, долговязый брюнет с легкой небритостью – утром, едва только плотников ввели во двор, подошел сам, громко здороваясь с бригадиром. Поболтав с Мухой, махнул рукой, посмеялся да, словно бы невзначай, подошел к Тихомирову:

– Ты – Макс?

– Я. А ты – Василий?

– Василий, Василий… – Возчик явно спешил высказаться. – Слушай и не перебивай. После работы постарайся попасть в двенадцатый номер, там девка сговорчивая… Че ты лыбишься-то? Я не в том смысле… Короче, договоришься с ней, чтоб подстраховала, можешь на меня ссылаться… сам же будь начеку… как придет время, я в дверь стукну… Все понял?

– Угу. Двенадцатый номер. Сговорчивая девка. Только вот о какой страховке с ней договариваться-то?

– Чтоб не стуканула, что ты с ней не был, балда! Ну, Леночка – девка хорошая. Правда, долго ей здесь не жить…

– Почему не жить?

– Ладно, пошел я…

В этот момент к обоим подошел уладивший формальности с охранниками бригадир. Ухмыльнулся:

– О чем базар?

– Да вот, земляка встретил, – во весь рот ухмыльнулся возчик. – Тоже на Петроградке когда-то жил.

– Все-то у тебя земляки. – Верзила нехорошо прищурился. – Ты когда-то мне плеточку обещал, Вася. Забыл?

– Да ты че?! Помню. На днях подгоню. Понедельник-вторник… там парень нужный приболел что-то.

– Ладно. – Бригадир вроде бы успокоился и махнул рукой плотникам: – Пошли.

Опять часов до четырех занимались плотницким делом – на этот раз выстругивали какие-то полозья, как понял Максим, – для саней. Похоже, здесь-то, на заводе, к зиме готовились… в отличие от овощных полей.

Потом снова был обед, опять борщ – пусть однообразно, но сытно, – и снова лестница, коридор с окнами… На этот раз Тихомиров подсуетился, вбежал в первых рядах, быстро считая двери: вторая, третья… десятая… Ага – вот он, двенадцатый номер. Внаглую, без всякого стука, Макс распахнул дверь.

На этот раз в кровати сидела не та голубоглазая туповатая флегма, а девушка поинтереснее во всех отношениях – и фигуркой, и стреляющими карими глазками, смазливая брюнеточка, причем одетая – в желтой короткой маечке и голубых шортах с белыми лампасами, этакая юная спортсменка общества «Трудовые резервы».

– Физкультпривет! – плюхаясь на кровать, жизнерадостно поздоровался Макс. – Ты – Леночка?

– Ну я… А ты кто?

– Я – Максим. Привет тебе от Василия. Он тут просил кое в чем помочь.

– А чего сам не зашел? – встрепенулась девчонка. – Хотя понятно… не время. Так чем помочь-то?

– Да мне бы… чтоб я вроде бы как у тебя был…

– Понятно. – Леночка усмехнулась. – Опять Васек какую-то аферу замыслил. Ох, попадется когда-нибудь. Ладно – договорились.

Максим оглянулся на дверь… и почувствовал на своих плечах девичьи руки. Обернулся…

– А ты ничего! А ну-ка…

Нежно обняв гостя, девушка поцеловала его в губы… и долго-долго не отпускала, пока не стало трудно дышать. Лишь только тогда отпрянула, расхохоталась, быстро расстегивая на Максе куртку. Карие, с золотистыми чертенками-искорками глаза Леночки широко распахнулись, розовые, чуть припухлые губки приоткрылись, обнажив жемчужной белизны зубки, грудь под маечкой явно набухла, твердые соски выпирали острыми соблазнительными бугорками…

– Ах. – Девушка потянулась, словно кошка, обнажая животик с темной ямочкой пупка… потом снова припала к губам Максима…

Молодой человек уже не смог сдерживаться, да и не хотелось обижать девушку, тем более такую вот… такую…

О, как она ловко работала руками, эта Леночка! Макс и опомниться не успел, как уже оказался без единой одежки… да и сам не тратил зря времени, руки его давно уже забрались к девчонке под майку, поласкали спинку, грудь… И вот уже желтая маечка полетела в угол.

Застонав, Леночка откинулась на спину. Максим подался вперед, целуя девушке грудь, пупок… вот стащил шортики…

Ах, как это было здорово – наслаждаться этим грациозно-податливым телом, ласкать грудь, не очень большую, но и не маленькую, как здорово было прижаться к этому плоскому животику, обнимая девчонку за плечи… Нет, это не был чисто животный секс, как, к примеру, с той блондиночкой, о нет, это была настоящая любовная игра – с прелюдией и нежным переходом к главному, игра, в которой удовольствие получали оба, которую хотелось продлить, продлить, продлить… как можно дольше…

Наконец партнеры в изнеможении расслабились, улеглись, лаская друг друга… И тут вдруг раздался стук в дверь. Тот, которого и должен был ждать Максим.

Молодой человек оделся в секунды, подскочил к двери:

– Кто?

– Пошли уже… Да я это, Василий.

– Так входи…

– Некогда уже…

Тем не менее возчик все же распахнул дверь, с чувством кивнув Леночке, одарившей его столь многообещающим взглядом, что Максим почувствовал вдруг укол ревности… хотя у него и мысли-то не должно было бы возникнуть ни о чем подобном!

– Удачи! – крикнула им вслед Леночка, осторожно прикрыв дверь.

– Вижу – договорился, – с усмешкой произнес Василий. – Сейчас идем в цех – запоминай дорогу, обратно пойдешь один.

Они прошли мимо бойлерной, к весовой и от нее дальше, по темному коридору. Цех оказался не таким уж и большим, но захламленным донельзя: какие-то разломанные ящики, провода, детали, канистры, старые и новые – вперемешку – станки, железные, выкрашенные в оранжевый цвет ребра, в которых Тихомиров чуть позднее признал части строительного подъемного крана. В общем, хватало всего.

– Ну вот. – Остановившись посреди цеха, Василий обернулся и обвел все это богатство руками с таким видом, будто оно принадлежало лично ему и действительно было богатством, а не кучей старого хлама. – Смотри, бери, что надо, делай. Сюда ведь никто не ходит.

– Мда-а… – озадаченно протянул Макс. – А если понадобится что-нибудь припаять?

– Вон там, у верстаков, розетки. Там и паяльники… Я-то сам в этом не разбираюсь – чистой воды гуманитарий, ну а ты – действуй.

– Розетки… А что, тут и электричество имеется?

– Да, забыл сказать… включают на пару часов в день – от ветряков, они там, с той стороны установлены, со двора не видно. Только уж электричество тебе придется самому ловить – всегда включают по-разному, глядя по надобности. Да и на небо в окна посматривай – как начнет темнеть, значит, и тебе пора. Не забудь! И помни, если что, никто тебя прикрывать не будет. Сам ушел, сам в цех забрался… короче, самому и выпутываться.

– Понял.

Оставшись один, молодой человек принялся перебирать хлам – быстро отыскал вполне подходящие для змеевика трубки, пару краников, емкость из нержавейки… канистру… к ней бы еще какой-нибудь шланг. Здесь посмотреть… а если что, может, найдется в багажнике, если не у «ниссана», то у «десяток» – должен бы…

Тихомиров в первую очередь рассуждал о побеге, огромный город лежал прямо под боком, можно сказать – манил, оставалось лишь отсюда выбраться, а уж спрятаться потом особого труда не составит, чай, Санкт-Петербург, не какая-нибудь Жмеринка!

Максим выбрался из цеха даже раньше времени, заглянув в коридор, осмотрелся и быстро проскользнул в двенадцатый номер. Успевшая уже натянуть шорты и маечку Леночка, казалось, ничуть не удивилась. Обернулась с улыбкой:

– А, это ты…

Встав с кровати, она подошла ближе и повернулась спиной:

– Посмотри-ка, что у меня там, между лопатками… чешется… Фурункул, что ли, вскочил?

Макс живо подтянул маечку, погладил девушке спину…

– Ну да – фурункул! С голубиное яйцо!

– Да ну тебя, скажешь тоже… Ах…

Молодой человек уже целовал Леночке как раз меж лопатками, руки его скользнули к животику, поласкав пупок, поднялись выше, к груди… потом опустились на бедра, враз стянув с девушки шорты…

Юная жрица любви игриво обернулась, подмигнула:

– Ну, давай же… Давай…

И снова бурный восторг, наслаждение и поток страсти овладели молодым человеком настолько, что он и не сразу сообразил, что снаружи, в коридоре, кто-то давно уже матерится на чем свет стоит зычным голосом… Вот резко распахнулась дверь…

– А, ты тут, с Ленкой. Давай выходи уже, потом наиграешься.

Во время следующего своего визита Максим все же успел соорудить самогонный аппарат, почти такой же, какой когда-то делали отец с двоюродным дядькой. Со сверкающей нержавейкой емкостью, с краном и загадочно мерцающим змеевиком, аппарат напоминал часть космического корабля.

Запрятав сотворенное чудо среди старых покрышек, молодой человек прихватил канистру и, оглядываясь по сторонам, подтащил ее к «ниссану»… Поставил – как раз уже начинало темнеть, и надо было бы идти к Леночке, но… имелось пока иное дело, куда более важное.

В багажнике одной из «лад» нашелся вполне подходящий шланг, его Тихомиров и приспособил, воткнул в бензобак «ниссана», втянул в себя воздух… Тьфу ты!!! Ладно, пошел ведь бензин таки, полился, теперь быстро подставить канистру… вот! Закрыть… спрятать вот здесь же, под машину…

Едва управился, хху-у-у… Кажется, никто не заметил – охранники у ворот далеко, да и темновато уже.

Одно дело сделано… теперь бы осторожненько пробраться в двенадцатый номер… Ага… пробрался, блин!

На выходе из цехов возникла могучая фигура бригадира Мухи.

– А, вот ты где, – подойдя к Максиму, усмехнулся тот. – Что-то рановато… Ленка не понравилась?

– Да лепечет всякую дурь, понимаешь…

– Бывает. – Муха расслабленно закурил, дожидаясь, когда у ворот соберутся все плотники. – Не только у Ленки – у всех. Заходит иногда ум за разум. Ты вот что – в таких случаях возьми какой-нибудь шланг да отстегай девку как следует. Поможет! Серьезно тебе говорю. А Ленка… она давно тут. Дольше всех, слишком много про всех знает. Потому наши ее и не любят, хоть и девка красивая и все при всем… А ты, я смотрю, на нее запал. Бывает… И все ж таки – про шланг помни. Дело говорю – проверено.

Поблагодарив за хороший совет, Тихомиров вместе со всеми отправился за ворота, подмигнув встретившемуся по пути Василию. Тот быстро соскочил с телеги, подбежал, угостив бригадира папиросой, зашагал рядом – «общался с землячком».

– Все готово, – улучив момент, негромко доложил Максим. – Аппарат сделан, надо бы испытать.

– Испытаем. – Возница довольно кивнул. – В воскресенье, в бойлерной.

– А не попадемся? Там ведь обычно народ…

– Не будет там никого в это воскресенье, – расхохотавшись, Василий понизил голос. – Точно тебе говорю: трехглазые за мясом придут.

Вот над этой последней фразой Тихомиров размышлял на протяжении всего пути, и мысли его, надо сказать, были безрадостны. Кто такие трехглазые, он хорошо знал, но вот «мясо»… «за мясом придут»… Максим догадывался, за каким именно «мясом»…

Значит, в воскресенье… Пожалуй, тянуть уже было нечего – уборочная страда явно заканчивалась, а до того выглядевшие полнейшими доходягами невольники вдруг стали стремительно пухнуть, скорее всего под влиянием той гадости, что подмешивали в похлебку. Да не «скорее всего», а именно так и есть!

А в субботу произошло еще одно событие, не просто укрепившее желание Макса бежать, но сделавшее его единственно возможным выходом.

Он и раньше-то замечал, что Хвостик стал вольничать, позволяя себе даже ночные отлучки – болтал с охранниками или с бригадиром, но как-то не придавал этому значения – ну расслабился парень, понять можно. Правду сказать, и общаться-то среди морковных рабов было не с кем – Профессор совсем деградировал, а об остальных и говорить нечего. Ту же самую потребность – общаться – испытывал, конечно, и Макс, хотя и в значительно меньшей степени, нежели его юный напарник, все-таки круг знакомых у молодого человека в последнее время значительно расширился. И тем не менее иногда хотелось поболтать и вечером, на сон грядущий. Обычно беседовали с Арнольдом – с кем еще-то? Но парень стал вдруг все чаще уходить, и – странно – охранники смотрели на это сквозь пальцы, наверное, потому, что им и самим было скучно, а может, потому, что болтал Хвостик только лишь с бригадиром. Хотя…

В субботу вечером, сразу после отбоя, Тихомиров как раз и задержался с Акимычем, точнее сказать, бригадир его сам остановил поговорить о самогонке. О приятном, так сказать, о предвкушении праздника.

– Завтра выгоним первачок! – тут же похвастал Максим. – Аппарат готов, бражка у Василия давно бродит. В бойлерной расположимся… Выгоним! Так что, Акимыч, завтра ближе к ночи готовься пробу снимать!

– Всегда готов! – по-пионерски бодро отрапортовал бригадир и тут же пригласил: – Садись, почаевничаем, погутарим.

Да-а… видать, и Акимычу не хватало общения.

Блаженно вытянув ноги, бригадир сидел сейчас у буржуйки на председательском стуле.

– Бьется в тесной печурке огонь? – ухмыльнулся молодой человек. – Чайку – с удовольствием, спасибо. Сейчас вот только схожу куртку брошу.

Вообще-то куртку Тихомиров мог бы снять и здесь, положил бы, вон, к печке или повесил на гвоздь, и все же… ему несколько ночей к ряду казалось, что за стеной ангара слышится звук мотора. Приснилось? Или в самом деле – было?

А еще именно сегодня Макс намеревался серьезно переговорить с напарником, переговорить, разумеется, о побеге… ну чего парня здесь оставлять? А на завод – Максим уже прикинул – можно было проникнуть, спрятавшись в телеге под овощами, тем более если возчиком будет Василий. А для начала – вот как раз сейчас – предупредить, чтоб не спал.

Кинув куртку на нары, молодой человек тихонько позвал:

– Арни!

Никакого ответа.

– Хвостик! Спишь, что ли, уже? – Максим протянул в темноту руку, пошарил – напарника на месте не было!

Интересное кино! Куда это его понесло? В нужник пошел? Может быть, хотя обычно охранники ночью никого не выпускают, но Хвостик – это особый случай. Ладно, посмотрим…

Поддерживать беседу с Акимычем было несложно: бригадир принадлежал к людям, быстро сводящим любой диалог к собственному – длинному, как правило малоинтересному, с обилием ненужных подробностей и повторов – монологу. Подобные любители «поговорить» обычно слушают только себя, любимого, ничтоже сумняшеся полагая, что все, что они говорят, воспринимается собеседником с искренним и неподдельным вниманием. Особенно интересно наблюдать, когда «беседуют» двое таких или даже трое. Все трое стараются перекричать друг друга, никто никого не слушает – веселуха!

Вот и Акимыч как раз был из таких: болтал, болтал, болтал… ему уже и неважно сейчас стало, кто там его слушает – Максим ли, охранник… Охранник как раз остался, а Максим вышел на улицу, сказав, что в нужник. Хвостик-то так и не пришел, не проскользнул мимо – Тихомиров за входом следил внимательно.

Ночка выдалась прохладной, подмораживало, и странно было не видеть на низком небе ни сверкающей серебром луны, ни холодного мерцания звезд. Туман, проклятый туман скрывал все, накрыв город – весь мир? – сплошным покрывалом, непроницаемым коконом… впрочем, не таким уж непроницаемым, как выяснилось, по воздуху вполне можно было прорваться… Куда же делся самолет – вот вопрос-то! Загадка…

В нужнике никого не было, как и у ворот ангара, – часовой грелся у печки, болтая с Акимычем, точнее, слушая бригадирские басни. Максим озадаченно почесал затылок – может, и в самом деле давно уже спит парень, проскользнул незаметненько… Или… или остался на ночь – грузить… такое тоже могло случиться, почему бы и нет? Спросить у бригадира… Черт… а это что еще?

Что-то вспыхнуло в темноте, на дороге у края ангара… Вспыхнуло и погасло – такое впечатление, что кто-то прикурил сигарету. Ну да, ну да – во-он красненький огонек… Огоньки! Габариты! Вот снова вспыхнули… погасли…

Автомобиль! Значит, тогда, ночью, вовсе не показалось. Кто-то сюда приезжал, приезжал на машине… Кто? Зачем?

Наверняка кто-то из истинных хозяев – у кого же еще-то имелся сейчас бензин?

Вот щелкнул замок… кто-то вышел из салона… зажурчал. Пахнуло табачным дымом… хлопнула дверца.

– Так я пойду, Николай Николаевич?

Знакомый, очень знакомый голос!

Максим быстро нырнул в кусты, прополз, застыл почти вплотную с авто… Какая-то небольшая малолитражка, «рено» или «пежо»…

– Иди, Арнольдик.

Ну, так оно и есть! Так вот оно что… Так вот с кем встречается Хвостик!

– Хотя нет, постой! Так по поводу самогона – точные сведения?

– Так Акимыч вечера вечером хвастался! А сегодня оставил Макса для беседы. Не знаю теперь, как и проскочу…

– У тебя же ключ! Пройдешь, как всегда, черным ходом.

Ага, тут, оказывается, и черный ход имеется. А ключ от него – у Арни!

– Так, о побеге речи не было?

– Нет, господин председатель.

– Если заговорит, сразу же сообщи. И об этих его связях – с возчиками, с плотниками, с девицами – выведай поконкретнее, понял?

– Конечно.

– Очень меня интересует, что там, на заводе, творится… Ну, что уши развесил? Иди.

– Спокойной ночи, Николай Николаевич.

Ишь ты, сволочуга, вежливый. Ну надо же, спокойной ночи!

Черная тень подростка метнулась мимо, и тут же заработал двигатель, тихо, как и положено у хорошей иномарки. Включив ближний свет, автомобиль плавно тронулся, развернулся и, выбравшись на полевую дорогу, неспешно поехал к шоссе… Вот остановился. Три раза мигнул дальним светом… не просто так, а с интервалом между вторым и третьим миганием секунды в три. Потом резко тронулся с места, выскочил на шоссе, покатил… Видать, подал кому-то знак – мол, свой.

Выбравшись из кустов, Максим отряхнулся от налипших листьев и, пригладив волосы, вернулся обратно в ангар, где бригадир как раз рассказывал очередную байку:

– Ну, это, налили мы – сидим, ждем. А тут вдруг – жена. Не моя, Игоря… О, Максим явился… Ты чай-то пил?

– Нет еще. Наливайте.

Ну, не чай, конечно, налили, а отвар из сушеных листьев малины да смородины, но и то ничего – вкусно, а главное, напиток был горячий, только из чайника. Еще немного посидев, Тихомиров поставил на стол щербатую чашку и, поблагодарив, отправился спать. Никто его не удерживал – Акимыч тоже давно зевал и временами отрубался, все чаще посматривая на стоявший в углу топчан.

Хвостик не спал, дождавшись Макса, попытался вызвать того на разговор… Ага! Шиш тебе, предатель! Сославшись на усталость, Тихомиров отмахнулся от надоедливых расспросов и сделал вид, что заснул, хотя на самом деле, конечно, не спалось – все наваливались какие-то мысли. О том же стукаче и провокаторе Хвостике, о Васе-возчике, о Леночке, о самогонном аппарате и приготовленной канистре с бензином. Господи, как завтра сложится? Дай-то Бог…

Василий окликнул Макса еще с утра, как только плотники пришли на работу. Как всегда, возчик сначала угостил сигаретой начальника, Муху, перекинулся с ним парой слов, потом уже подошел к Тихомирову:

– Здорово, зема!

– И тебе не хворать.

Василий понизил голос:

– Леночку сегодня не пользуй – некогда. Как зайдешь, пару минут выжди – ив цех, к аппарату. Надежно спрятал-то?

– Да не найдут! Тем более ты ж говорил, что там никто не ходит.

– Это уж точно! – Возница нервно хохотнул и, хлопнув собеседника по плечу, отвалил. – Ну ладно, земеля, бывай!

До полудня всей бригадой сколачивали какие-то ящики, как понял Макс – для овощей. Потом, как всегда, обед, девочки…

Молодой человек снова юркнул в двенадцатый номер. Леночка лежала, уткнувшись лицом в подушку… вот резко обернулась, подняла глаза. Заплаканные, как показалось Максу. Да и лицо девушки, обычно веселое, на этот раз выглядело… нет, не грустным, а каким-то нервным, словно Леночка чего-то или кого-то сильно боялась. Или все не так?

– Привет! Ты чего такая?

– Какая «такая»? – Шмыгнув носом, девчонка поспешно растянула губы в дежурной улыбке.

– Ну, смурная.

– Кажется тебе все! Меньше болтай, а ну-ка… – Леночка быстро сбросила с себя маечку, призывно поласкав руками грудь. Облизала языком губы. – Ну?

– Слушай, Лена. Помнишь, мы уговаривались…

– Да ты не хочешь что ли?

– Хочу, но… не могу сейчас. Дела.

– Ну, дела так дела. – Девушка устало махнула рукой. – Если вечером спросят, скажу, как и договаривались. Василий как?

– Да вроде бы ничего, сегодня только что видел. Ладно, Леночка… пойду я. Пора. Спасибо.

Выглянув в дверь, молодой человек осмотрелся по сторонам и, быстро миновав коридор, спустился по лестнице в сборочный цех, пустой и огромный, с давно остановившимся конвейером и приготовленными для продажи «тойотами», стоявшими напротив больших, обитых дюралем ворот.

Цех, как ему и полагалось, был пуст, как и двор, куда сейчас выскочил Тихомиров. Выскочил, быстро забрал из-под «ниссана» канистру с бензином и шланг…

Оказавшись снова в цеху, перелил горючее в бак приглянувшейся «тойоты», снова оглянувшись, уселся за руль, с удовлетворением отметив торчащий в замке зажигания ключ. Чуть повернул… Черт! Ни одна лампочка в салоне не загорелась. Аккумулятор!

Ну да – капот как раз приоткрыт… Разрядился! Черт побери, разрядился… Да-а, невезуха. Интересно, а в остальных машинах как?

– Эй, Макс! Ты здесь? – раздалось вдруг от входа.

Молодой человек вздрогнул и обернулся:

– Василий, ты?

– Я, я, кто же еще-то? Мимо проходил, слышу – кто-то возится.

– Ведро подходящее искал… или бутылку.

– Да есть у меня все, помоги лучше.

В большой салатного цвета канистре возчик тащил брагу, едва пер, и помощь Максима был здесь как нельзя кстати.

– А ну-ка давай ее мне за спину. – Тихомиров ухватил канистру, приподнял. – Ну давай, помогай же… Ага! Есть!

– Дотащишь?

– Как нефиг делать!

– Ну ты и силен, брат!

Уважительно посмотрев на Макса, возчик быстро пошел впереди, время от времени оглядываясь и подбадривая носильщика жестами. До бойлерной добрались без приключений, никого по пути не встретив. На бывшем заводе и раньше было немноголюдно, а сегодня казалось, что все вообще вымерли! Даже охранники и те нигде не шлялись, хотя бойлерной явно пользовались, и часто: вон, печь работала, фырчала…

Туда и пристроили аппарат, над импровизированной конфоркой. Вдвоем осторожно залили брагу, закрыли емкость и, посмотрев друг на друга, довольно потерли руки:

– Ну что, к вечеру будет первачок!

– Лишь бы раньше в ангар не угнали – Акимычу, вишь ты, очень уж хочется прямо сегодня попробовать.

– Хочется ему… Ну попробует, чего ж! Нацежу фляжечку. – Василий усмехнулся и побарабанил пальцами по пустой канистре. – А ты, Макс, не переживай – сегодня вас отсюда поздненько отправят.

– А что такое?

– Да говорил же – трехглазые за мясом явятся. Пока не уйдут, никого отсюда не выпустят. – Василий оглянулся и перешел на шепот: – Потому и в цехах сейчас никого нет – боятся!

– Поня-атно…

– Ну, а нам это все – на руку.

– Угу… Слушай, Василий, а что за мясо-то?

Возчик ничего не пояснил, лишь фыркнул, а потом добавил, типа того, что меньше знаешь, лучше спишь.

Ну, оно понятно… имелись и у Тихомирова на этот счет свои соображения.

– Короче, Макс… Ты тут пока без меня присмотри, а я часика через два-три появлюсь – как раз и пробу снимем! На вон пока, покури!

Как видно, на радостях, в предвкушении предстоящей пьянки, компаньон предложил Максиму сигарету… что-то дешевенькое, «Приму», что ли, но и то, по нынешним временам, богатство неимоверное.

Потому Тихомиров и не стал отказываться, мало ли, пригодится? Улыбнулся:

– Давай. Спасибо.

– Да не за что.

Махнув рукой, Василий шмыгнул носом и, довольно потерев руки, скрылся в подсобке. Наверное, пошел к своим, чтоб не вызывать лишних подозрений. Интересно, имелись ли у возницы сообщники здесь, на заводе? Скорее всего – да, иначе все трудно было бы объяснить одним лишь везением. Самогон! Постоянно действующий аппарат! В таком деле, да без сообщников?! Причем наверняка люди подобраны верные – почем зря не расколются.

После ухода Василия молодой человек выждал еще минут десять-пятнадцать и, решив больше не терять зря время, отправился в сборочный цех. Шел осторожно, оглядываясь, хоть Вася и предупредил, что никого здесь сейчас не будет, но мало ли.

Заправленная «тойота», словно готовый к походу конь, стояла у ворот… вот только аккумулятор… Его поисками Максим и намеревался сейчас же заняться, а уж потом… только потом и можно было думать, как действовать дальше. Ну, и темноты, конечно, хотелось бы дождаться в любом случае.

Пошарив во всех автомобилях и на конвейере, Тихомиров разочарованно свистнул и призадумался. Однако нужно было что-то делать. Где-нибудь отыскать зарядное? В бывшем гараже, должен же здесь быть такой! Или даже целый аккумуляторный цех, его лишь надо найти, как раз под самогон Василия подробненько расспросить…

Чу!

Максу вдруг послышался в дальнем углу какой-то шум. Словно кто-то шел… крался… Интересно, кто бы это мог быть?

Схватив подвернувшийся под руку металлический штырь, Тихомиров пригнулся и отправился якобы к двери… на самом же деле осторожно вернулся, обойдя неведомого соглядатая сзади… Ага, вот он! Что-то тащит! Черт… кажется, девушка…

– Ну, и долго ты будешь стоять? – Девчонка, волочившая по полу что-то тяжелое, вдруг резко выпрямилась и оглянулась.

Леночка!!!

Во всегдашней своей желтой майке и узеньких джинсиках.

– А ты что здесь…

– То же, что и ты! Пытаюсь отсюда свалить… А ну-ка помоги! Тебе ведь нужен аккумулятор?