Читать книгу Боги богов - Андрей Рубанов - Страница 3

Потолок и стены кармана мягко светились и подрагивали через равные промежутки времени. Хорошее дыхание, подумал Марат, сильный корабль. И притом совсем новый. Сейчас ребята с моего курса водят примерно такие машины…

Первым делом он снял обувь. Ложась с любимой женщиной, мужчина снимает ботинки; очутившись на корабле, пилот ходит босиком. Даже если пилот бывший, ныне – осужденный правонарушитель, а корабль – тюремный транспорт.

По мерцанию и колебанию стен Марат попытался угадать модель и год рождения биома, но не успел: стена набухла, лопнула, потекла мутной лимфой, и в карман ввалился долговязый дядька с крепкими ладонями фермера-колониста.

Оглядевшись, новый пассажир сел на пол, уныло обхватил руками колени и вздохнул.

– Нервничаешь? – спросил Марат.

Долговязый отвернулся.

– Эй, – позвал Марат. – Первый раз, что ли?

Фермер кивнул. Он слишком старательно делал вид, что спокоен. Но перед стартом нервничают даже самые крепкие и бывалые путешественники. Два оперативника, арестовавшие Марата в пассажирском порту Олимпии, – прожженные, хладнокровные ребята – за минуту до гиперпрыжка синхронно побледнели и стали шепотом переругиваться на нескольких языках, а когда довезли клиента до следственной тюрьмы – вежливо попросили никому ничего не рассказывать. Иначе найдем и убьем, пообещал один, а второй, маленький и черноволосый, улыбнулся так, что пойманный преступник поклялся молчать, призвав в свидетели Кровь Космоса.

– Ты как попал на Девятый Марс? – спросил Марат.

– Я местный, – сухо объяснил фермер. – С Александрии – это соседняя…

– Знаю. Тебя, значит, привезли на фотонном грузовике.

– Да.

Старый и неукоснительно соблюдавшийся пилотский обычай велит успокоить пассажира перед первым в его жизни гиперпространственным полетом. И Марат взял соседа за узкое запястье.

– Как тебя зовут?

– Молодай.

– Какому богу молишься, Молодай?

– Мы не молимся. Веруем молча.

Марат кивнул.

– Ты успокойся, Молодай. Я пилот, я сто раз летал. Зовут меня Марат, будем знакомы. Поверь мне: ничего страшного не будет. Это не фотонное корыто. Весь корабль сделан из стеклоида, он как бы… эластичный. По конструкции – обычный биом, живая машина. Такая же, как утюг. В твоем доме есть утюг?

Фермер согласно хмыкнул.

– Вот. Ты велишь, и утюг работает. Бесшумно и безотказно. Здесь то же самое. Только немного сложнее. Утюг штаны гладит, а корабль Космос протыкает. Называется – «гиперпрыжок». При переходе в гиперпространство возникают резкие колебания единого поля, и твердые материалы не выдерживают нагрузки. Металл рассыпается в пудру. И камни, и твердые пластики… Но живое тело свободно переходит в гиперстатус. И газы, и жидкости. Стеклоид специально изобретен, чтобы в гипер выходить. Кстати, он сам пропускает через себя любую живую ткань. Ну, то есть не любую, вертухай или, допустим, капитан в любой момент зайдет к нам в карман с любой стороны. Но мы с тобой выйти не сможем, такая настройка… Захочешь выйти – застрянешь в стене, ноги будут здесь, а голова – в коридоре, очень глупо…

Фермер несмело улыбнулся.

– Когда у тебя заболит голова, – продолжил Марат, – это значит, корабль и его пилот дают сигнал: приготовиться. У меня, кстати, не заболит, потому что я сам – пилот. Тогда раздевайся догола, одежду – вот сюда, в пазуху, и закрывай на застежку, но вообще-то она все равно промокнет… Потом стенки задрожат и сдвинутся, из этих вот дырок потечет противоперегрузочный коллаген. Он дико воняет, но можно привыкнуть. Он заполнит весь наш карман доверху. Он потечет тебе в рот, в нос…

Долговязый пассажир сильно побледнел.

Ему было около пятидесяти, и Марат ощутил прилив гордыни. Мальчишка успокаивал взрослого дядю. Но в космосе гордыня опасна; пришлось улыбнуться и положить ладонь на дрожащие пальцы собеседника.

– Но не утонешь, не помрешь, не пугайся. Коллаген насыщен кислородом и глюкозой. Еще в нем есть особый растворитель, он сделает наши кости мягкими. Опять же, чтоб мы без последствий пережили гиперпрыжок… В общем, ничего сложного, Молодай. Очнешься уже на месте. Проблюешься – и на выход. Только когда начнешь захлебываться, ты за меня не хватайся, не паникуй, ладно? А то были случаи… Вон петли торчат, как бы кожаные, за них держись и думай о чем-нибудь хорошем…

– О чем? – наивно спросил Молодай.

– О своих детях. Дети есть у тебя?

– Были, – спокойно ответил фермер. – Я их убил.

Когда Марат пришел в себя и обтер с лица пахнущую гнилыми яблоками слизь, накатило беспокойство. Что-то было не так. Корабль дрожал, было жарко. Слишком жарко! Не должно быть так жарко. Пилот – кретин, не проследил за теплорегуляцией, такому нельзя доверить даже маленькую туристическую лодочку. Любой ребенок знает, что сначала надо дать кораблю остыть и только потом будить пассажиров.

Остатки коллагена с чавканьем засасывались в сфинктер на дне кармана. Марат лежал и смотрел, как содрогается и хрипит детоубийца Молодай, как вытекает из него рвота. С некоторым усилием сел и едва не вскрикнул от неожиданности: через стену грубо вторгся кто-то широкий, невероятно сильный; огромные твердые пальцы бесцеремонно вцепились в волосы, потащили, и Марат оказался в проходе прежде, чем успел закричать от боли и возмущения.

Та же ладонь – огромная – зажала ему рот.

Кишка пассажирского коридора пахла спиртом, стены слабо мерцали.

– Очухался?

Хватка была стальная. Марат дернул головой, давая понять, что соображает и реагирует.

– Тихо, задушу! Двигай вперед, быстро.

Корабль пребывал в раздражении, было душно и полутемно, кишка конвульсировала и временами сужалась так, что приходилось пролезать боком. Невидимый конвоир, сильно пахнувший потом, сопел и грубо толкал Марата в спину, они почти бежали. На одном из поворотов Марат угодил ногой во что-то мягкое – на полу лежал человек, глаза бессмысленные, неподвижные, горло вырвано, кровь совсем горячая.

– Быстрей, – раздраженно прохрипело сзади. – Давай, давай!

Они миновали грузовую палубу и оказались в пилотской рубке.

Здесь было светлее, прохладнее, и корабельная плоть не текла от боли и раздражения. Над двумя утробами – пилотской и капитанской – подрагивал сотнями чувствительных мембран и нервных петель фиолетово-багровый центральный нервный узел, он же пульт управления: квазимозг новейшей, седьмой версии.

Пилот лежал на полу, рядом с утробой, навзничь, раскинув руки, пальцы на голых, неестественно вывернутых ступнях шевелились, изо рта и ушей текла кровь. Марат посмотрел в лицо, вдруг испугавшись узнать приятеля или однокурсника; не узнал и ощутил мгновенное малодушное облегчение. Все-таки перешагивать через истекающего кровью коллегу проще, если он незнаком. При некотором усилии можно даже представить, что всё происходящее – страшный сон и в самый опасный миг всё кончится: осужденный угонщик проснется в своей норе на Девятом Марсе. Или даже в люксе-трансформере отеля «Олимпия-Хилтон».

Он повернулся.

– Что смотришь? – быстро, тихо проскрипел Жилец. – До сих пор ничего не понял?

Как и Марат, он был обнажен, лоснился от пота и остатков коллагена, волосы слиплись, широкая грудь вздымалась, на плече видны были три крупные свежие царапины.

– Понял, – сказал Марат.

Жилец оскалился.

Угон федерального судна, подумал Марат. Пожизненная каторга с изъятием тела осужденного на нужды правительства. Это тебе не лодки у миллионеров реквизировать.

– Занимай место, – Жилец указал на пилотскую утробу. – И готовь старт.

– Ты с ума сошел.

Физиономия голого монстра перекосилась, глаза сверкнули. Марат непроизвольно отшагнул, споткнулся о лежащего пилота и упал.

– Делай, что я говорю! – гулко, яростно произнес Жилец и, почти не нагибаясь, одним рывком руки поднял Марата с пола, сильно тряхнул.

– Ты не понимаешь, – сказал Марат, стараясь сохранить самообладание. – Пилот ментально связан с кораблем. Если хозяин в опасности – корабль блокирует управление…

– Знаю, – ответил Жилец. – Принцип слона и погонщика. Не бзди, сынок, пилот ничего не понял. Не успел. Мозги сгорели за две миллисекунды. Проверь управление. Всё должно работать.

И он, мгновенно выбросив ладонь, толкнул Марата в грудь.

– Не стой, делай!

Марат ударился о скользкую дрожащую стену, разозлился, но переть против оскаленного, яростно сопящего профессионального злодея было бессмысленно.

Он лег в пилотскую утробу, положил пальцы на контакты.

В последние годы он имел дело с маленькими глупыми лодками, годными только для того, чтобы прокатить двух-трех девочек с одной планетной системы до соседней. А сейчас надо было договариваться с машиной чудовищной силы и сложности.

– Ну?! – нетерпеливо прорычал Жилец.

– Замолчи, – сказал Марат. – Дай успокоиться.

Он задал простое тестирование – корабль не узнал нового хозяина, занервничал; Марат послал код симпатии, повторил его трижды, корабль нехотя дал понять, что готов к диалогу. У бывшего арестанта пересыльной тюрьмы на секунду перехватило дыхание. Он чувствовал себя муравьем, который приказывает кашалоту.

– Внешне – всё нормально, – сказал Марат. – Но это может быть обман. Это совсем новый корабль, умный, я на таких не ездил… Я не могу гарантировать…

– Не гарантируй! – перебил Жилец. – Просто заводи шарманку, и поехали.

Впрочем, корабль был молод и доверчив, и диалог пошел без усилий. Марат дал понять, что восхищается мускулами биома, – и тот гордо пошевелил разгонными плавниками, за секунду искривив – просто так, ради забавы – несколько миллионов кубических километров окрестной Пустоты.

Дальше – тактильная стимуляция нервных петель симпатической системы, набор предстартовых тестов, проверка гормонального фона. Всё работало и хотело движения, полета, наслаждения скоростью.

– Он хочет остыть, – сказал Марат. – Отдохнуть.

– Кто?

– Корабль.

– Плевать на корабль!

Ни один пилот в обитаемых мирах не позволял и никогда не позволит оскорблять свой корабль, особенно – внутри самого корабля. И Марат закричал:

– Нас отследят! Перед стартом автоматика выбросит буй! Мы можем сто раз прыгать с места на место – и каждый раз в точке входа будет оставаться маячок!

Жилец вздохнул, подошел к утробе, положил ладонь на горло Марата, надавил. Пришлось вспомнить того мертвеца из коридора, у него были длинные волосы, старая мода космолетчиков.

Он убил капитана, подумал Марат, а потом ухитрился выключить пилота, причем так, что корабль ничего не понял.

– Сынок, – тихо, почти ласково произнес Жилец. – Вижу, ты умный парень. Ты ведь умный?

– Наверное, – процедил Марат.

– Тогда не гони мне про маячки. Я всё подготовил. Зайди в основные настройки, оттуда – в систему безопасности, из нее – в закрытые файлы. Я продиктую нужные команды. Мы отключим программу. Буй не будет сброшен.

– А потом?

– Потом – уйдем.

– Куда?

– Не твое дело! Далеко. Я знаю хорошее место. Тебе понравится.

Осклабившись, легендарный вор полез в капитанскую утробу. На этом корабле место капитана располагалось не рядом с пилотом, а напротив, и Марат, на миг оторвав взгляд от экранов, тут же наткнулся на взгляд легендарного преступника.

– Ненавижу стеклоид, – сказал Жилец. – Торчишь, как будто в чьей-то жопе. Ты на меня не смотри, парень. Это я на тебя буду смотреть. Одно лишнее движение – убью. Какой срок у тебя?

– Одна двадцатая стандарта, – ответил Марат.

– Это шесть лет, что ли? Если по старому? Не срок. А я – сто лет как приговоренный. Просыпаюсь и не знаю, доживу ли до вечера. Дожил – праздник. И так – каждый день.

– Весело, – пробормотал Марат.

Жилец нахмурился.

– Заткнись. И успокойся. Если нас поймают, скажешь, что не виноват. Тебе ничего не сделают. Откроют черный ящик – увидят, что это я тебя заставил. Бил, угрожал, глумился и всё такое… Довезешь меня до места – отпущу с богом.

– Богов много, – сказал Марат.

– Ошибаешься, – ответил Жилец. – Бог один. Да и того нет. Ну что, остыл наш мерин? Или нет?

– Почти. Теперь он должен почувствовать мое уважение.

– Значит, давай, уважай его, как своего папу! Только быстро. Скажи ему, что я, Жилец, тоже его уважаю.

– Ты тут ни при чем. Ты не пилот.

– Не умничай! – крикнул великий вор. – Времени нет! Мы на трассе, тут везде патрули! Пора делать ноги!

– Куда именно? Нужны точные координаты.

– Неужели? – Жилец ухмыльнулся. – Тогда вводи, парень. Зет восемнадцать, омега десять, эклиптика двадцать два с половиной, триста семьдесят мегапарсек…

– Это очень далеко, – возразил Марат.

– А мне близко неохота.

– Такой точки нет даже в Атласе Дальней Родни.

– Заткнись! Ты ничего не знаешь про Дальнюю Родню.

– Он выдохнется.

– Кто?

– Корабль.

– Тогда, – великий преступник расхохотался, – бросим его! Пешком пойдем! Не болтай, командуй!

Марат оглянулся на лежащего у стены пилота.

– Если он умрет, корабль отправит сигнал тревоги.

– Не умрет, – заверил Жилец, – пока я не захочу.

Марат помедлил и спросил:

– А можно узнать, как ты его…

– Пилота? – спросил Жилец. – Яд глубоководного богомола. Братва с Патрии подарила. Жало богомола двадцать тысяч стоит, и еще найди его… Приклеиваешь иголочку на ресницу – и пошел. А понадобилась – оторвал, пополам сломал, подождал минуту – и можно втыкать. Любую тварь с ног валит. Восемнадцать лет хранил. Розовым мясом чуял – пригодится… А теперь…

– Ясно, – перебил Марат, вводя стартовые команды. За три месяца жизни в синем песке пальцы огрубели, и, когда мизинец слишком сильно надавил на вестибулярную петлю, машина дала понять, что ей некомфортно. – Теперь замолчи и не шевелись. Сейчас утроба сделает тебе инъекцию растворителя, чтобы костная ткань стала мягче… Иначе умрешь… Успокойся, расслабься и не дыши. Попробуешь дышать – сломаешь ребра. Сейчас, если хочешь что-то сказать, скажи, потому что после моей команды тебе надо заткнуться.

– Понял я, – мрачно пробормотал Жилец. – Не дурак.

– Поехали, – сказал Марат.