Читать книгу Русская идеология. За что и против чего стоит бороться русским людям - Андрей Савельев - Страница 3

Русские любят юмор, а самоирония в русских анекдотах не позволяет впасть в гордыню, которой грешат официозные псевдопатриоты. Гордыня отличается от гордости тем, кто она соседствует со скромность. Ведь любое суждение о самом себе искажено, и лучше быть к себе более критичным, чем увлечься самопрославлением. Когда же русским предлагают сказать о своем народе, они тушуются и начинают повторять банальности, коряво пересказывая когда-то слышанные строки из литературных произведений.

Можно понаговорить кучу всяких дежурных слов про широту русской души, про отзывчивость и доброту и тому подобное. Но все это – уровень пионервожатых и комсомольских функционеров времен коммунистического диктата. Или же уровень современных прокремлевских молодежных группировок, щедро финансируемых врагами России.

Черты русского народа искать не там, где грохочут литавры. Русский ценит справедливость выше закона, дружбу выше службы, долг выше жизни и так далее. Только национальное мирочувствование способно уловить то, о чем даже нет нужды говорить. Русский русского чувствует как «своего» – и это для русских является самым главным. Само же чувство основано на историческом опыте, который вошел в плоть и кровь русского человека – разумеется, настоящего, а не придуманного современными субкультурщиками политической маргиналии и политтехнологами оккупантов. Мы помним о чертах русского народа, но очерь редко видим традиционные качества русского человека, которые знаем из истории, даже у стариков-ветеранов. Они выветрились за годы советской подмены всего русского последние и четверти века государственной русофобии.

Русские никогда не помнят зла. Пока не представляется возможность его наказать. Этого не понимают русофобы – все они получат свое, как только русские воспрянут. Беда в том, что всеобщая немощь духа – это то, что русофобы старательно поддерживают в нынешних поколениях, заразив их советской и постсоветской гнилью. Русское ядро обнажается, когда человек стряхивает с себя наследие подлой эпохи. Тогда ему не нужно ни социализма с коммунизмом, ни либеральных свобод, а только справедливости, воли, чести, славы. Потому что русский – это воин, а не чинуша, мастер, а не наемный раб, предприниматель, а не бизнесмен, творец, а не лакей. Очищение русской души от напластований ХХ века возможно только через любовь к тому, что подлежит очищению, и осознание, что идеальный образ русского человека – это то, что доступно каждому, кто еще помнит о родстве со своими великими предками.

Раболепие свойственно не только русским. Но только у русских раболепие может соседствовать со страстным и безумным желанием воли. Вот только что подлый раб – и тут же разбойник, которому море по колено. Сегодняшнее наше рабство таково, что его ощущение притупилось, и русские «просто живут» – кому денег мало, кому семью кормить… И русская солидарность распалась. Каждый умирает сам за себя, а радость безвозмездного дара стала недоступной для подавляющего большинства. Кумиры из князей мира сего – объекты тупого рабского поклонения, не способного заметить очевидной подлости, злобности русофобии этих кумиров – карликов, которые многим почему-то кажутся великанами.

Ощущение себя русским порой в словах может быть выражено как у Суворова: «Мы русские – какой восторг!» (Суворов). И это есть высшая форма самоопределения – испытание восторга от того, что ты – русский. Впрочем, восторг – это не повседневное переживание, оно связано лишь с русскими триумфами или воспоминаниями о них. А этого в русской жизни теперь совсем мало. Поэтому переживать свою русскость приходится как причастность к трагедии русского народа – покорению его кучкой негодяев, неруси и выруси. После Империи все правления – та или иная форма рабства русских людей у инородцев или выруси (выродков, у которых не осталось ничего русского, кроме происхождения). И все эти правительства учреждены в результате государственных переворотов и фальсификаций народного волеизъявления.

Русским в равной мере чужда восточная созерцательность и западный преобразовательный истеризм. Поэтому русский взгляд на природу и общество долог и добр, но не отвлечен. Томный взгляд восточного человека требует ярких красок, которые со временем в его сознании все бледнее и бледнее, пока образы не стираются за потоком грез, уподобленный мудрым мыслям. Человек запада, уже забывший, что такое Европа его предков, вообще не нуждается в образах. Ему нужны инсталляции и перфомансы с целю бесконечной болтовни. И он уже утопил западную цивилизацию в словах. Русским предлагают сделать то же самое. Но русский взгляд совсем другой: он вникает в образы и живет с ними. Поэтому настоящий творец видит не только цветовые пятна и контуры предметов, но и мельчайшие детали. А зритель воспринимает творение так же, как и природу – видит и чувствует каждую былинку или листочек, трепещущий на ветру, но не впадает в отвлеченное размышление, а воспринимает настроение жизни целостно. Не как ее преобразователь, а как сотворец. Советский тип восприятия общества природы, от которой «нечего ждать милостей», – это тот же западный подход, революционно уничтожающий окружающую среду с готовностью жить на помойке из собственных отбросов. Либеральный тип выражен в «современном искусстве», паразитирующем на настоящем искусстве и порочащем его – в порядке осквернения всего, на что падает взгляд подобного «преобразователя», который уже совсем сошел с ума.

Русские – это, прежде всего, родство. При этом родство слишком часто понимают неверно, а в последнее время исключительно «кровно» – от низкого уровня культуры и образованности. Границы родного определить бывает непросто. Родная улица, родной город, родная земля – все это разнится от человека к человеку. Но есть незыблемый принцип государства как общего дела нации: ни пяди земли ни другу, ни врагу (Карамзин). И другой принцип, сформулированный Николаем Первым: «Где однажды был поднят русский флаг, он не должен быть спущен». Из чего прямо следует: любая уступка территории, чем бы она ни была объяснена, – это государственной преступление, измена. И за это положена высшая мера наказания. Потому что уступка даже пяди земли означает разрушение самого принципа незыблемости границ, а также подрыв суверенитета. Родная земля – там, где поднят был русский флаг. И это родная русским неуступчивость в сочетании приверженности родному без посягательств на чужое, любовь к своему и уважение к чужому.

Далеко не все теперь понимают, что «золотой век» русской истории – это 19 век и начало 20. В это время русский народ стал одним из самых многочисленных – третьим после китайцев и индийцев. Русское благосостояние росло – страна вышла на 4—5 место в мире по совокупным и подушевым уровням производства и имела устойчивое первое место по темпам роста. Менделеев предвещал к середине ХХ века численность русских в 300 млн., экономический рост давал надежное первое место в мире к тому же сроку. Все это было сорвано либеральным, а потом коммунистическим изуверством, уничтожившими столь блестящие перспективы.

Начало русского «золотого века» следует отсчитывать с Павла Петровича, чье правление было коротким в силу узурпации власти Екатериной II и развращения ею дворянства. Но реформы Павла стали залогом побед над Наполеоном – самым впечатляющим триумфом века, закончившимся вхождением русских войск в Париж в 1814 году.

Чтобы зримо представить русский «золотой век», надо пройти по залам Русского музея – и заметить, как ученичество в русской живописи очень быстро сменилось великолепным своеобразием, которому Европа в подметки не годится. Чтобы понять блестящие стратегические решения Русских Государей, надо увидеть разворот русской политики на восток и вспомнить величайшие деяния Муравьева Амурского, чей памятник теперь неузнано украшает 5000-рублевую купюру. Надо понять, сколь своевременным было решение Государя Николая II о вступлении в войну, которое сорвало германский план, реализованный потом Гитлером. При Сталине этот план привел немцев под Москву. Царская армия, если бы не было удара в спину, летом 1917 стояла бы в Берлине, и на этом с мировыми войнами было бы покончено. Как и с революциями.

Русским националистом в полной мере можно стать, лишь чувствуя связь с русским «золотым веком», веком русских триумфов, который закончился самой масштабно в нашей истории трагедией – порабощением русских чуждыми политическими режимами, порабощением русского самосознания антирусскими идеологиями. Преодоление этого состояния будет величайшим русским триумфом.