Читать книгу Бабушка - Анна Артюшкевич - Страница 10

Город наслаждался весной…

Старые липы кокетливо шелестели юными листьями, пряча морщинистые стволы в тени строений, девушки смеялись звонче обычного, в глазах женщин элегантного возраста светилась надежда.

В узком переулке за Художественной галереей притаился потрепанный форд. Пожилая дама за рулем, не шевелясь, смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Старик, выгуливающий собаку, некоторое время наблюдал за ней, затем приблизился и постучал костяшками пальцев в стекло.

– Вам плохо?

Дама не ответила.

Старик заволновался, огляделся и подозвал жестом паренька, проходившего мимо.

– По-моему, надо вызывать «скорую»!

Паренек заглянул в салон и отпрянул: дама медленно повернула голову и уперлась в него глазами. Они были пустыми и страшными. Правая рука ее мелко вибрировала. Старик, изумленный реакцией парня, оттеснил его, приложил ладонь козырьком ко лбу и заглянул внутрь машины. На пассажирском сиденье стояла какая-то хреновина с отверстиями, похожая на небольшой ящичек, и в эти отверстия, словно в розетку, были засунуты пальцы женщины.

– Пошли отсюда, – тихо сказал он парнишке.

– Что это было? – растерянно спросил тот, когда они свернули за угол.

– Понятия не имею, – пробормотал старик. – Впервые такое вижу. И Жюль никогда себя так не вел.

Он кивнул на мопса. Тот скалился и дрожал, не издавая ни звука.

– Может, милицию? – предложил парень.

– И что ты ей скажешь?

Сказать милиции действительно было нечего.

– Мой тебе совет, парень: молчи о том, что здесь видел. Зря я тебя втянул…

И старик, ссутулившись, зашагал в сторону кирпичной пятиэтажки. Парнишка долго глядел ему вслед… Потом поколебался немного и вернулся обратно. Но старенький форд словно растаял в воздухе…

Юноша постоял, озирая окрестности, вздохнул и направился в сторону Художественной галереи.

Небольшая стоянка возле нее была забита машинами: чувствовалось, что Алеша Попович провел серьезную агитационную работу среди родственников и знакомых. Многие поклонники добирались общественным транспортом.

– Такой популярный скульптор? – удивился Алекс. – Не оскудело-таки современное общество интеллектуалами!

– И желающими вкусно поесть, – в тон ему заметила Ксения. – При галерее отличное дешевое кафе, и сегодня ожидается очередная поставка свежих морских деликатесов и вин из Испании. Алеша знал, когда устраивать выставку! Кафе откроется через пару часов, поскольку считается «театральным», то есть создано для актеров и художников, хотя пасутся здесь все, кому не лень, и время до открытия завсегдатаи с удовольствием проведут в гостях у Алеши, смакуя халявные аперитивы.

Алекс рассмеялся.

– Ну, это в первый день ему так повезло, а что он станет делать потом? И неужто в городе перевелись истинные ценители прекрасного?

– Истинные не перевелись, поэтому Алеша и прибегнул к хитрости, дабы заманить не истинных. Хотя у него есть и реальные поклонники! А кафе будет кормить вкусностями, минимум, неделю, а потом перейдет на обычное штатное меню до новых поступлений. Но Алеше-то недели хватит!

– А, по-моему, мы злословим, – улыбнулся Алекс. Ксения лишь передернула плечами: во-первых, ей не нравилось это постоянное «мы», а, во-вторых, не станешь же каждому объяснять свои художественные пристрастия!

…Галерея являлась городской достопримечательностью. На первом же этапе ее создания возникли проблемы с финансированием, потребовалось внести изменения в проект, дабы удешевить его, и авторами храма искусства, в итоге, стали трое архитекторов, которые терпеть не могли друг друга. Сроки поджимали, каждый из них внес в облик здания свою лепту, получилось живенько и нестандартно. По оценке одного солидного зарубежного издания, Художественная галерея стала шедевром, по оценке же другого не менее солидного журнала – самым уродливым зданием в Европе! В общем, лучшего пиара придумать было невозможно, туристы посещали ее толпами, и Алеша, похоже, собирался извлечь из этого максимум пользы.

Алекс и Ксения поднялись по ступенькам в холл. Справа располагался киоск, торгующий репродукциями картин, слева пустовал гардероб, по центру громоздилась лестница, украшенная огромными вазами и канделябрами в стиле сталинского ампира. Наверху она перетекала в овальное помещение, откуда лучами расходились узкие коридорчики, ведущие в кафе, библиотеку и выставочные залы.

Алекс направился к лестнице, но Ксения схватила его за руку и потянула в сторону, где находился еще один проход на второй этаж: широкий туннель, отделанный белым мрамором, с полом, выложенным серыми плитами. В нем было очень светло, благодаря иллюминаторам под потолком и светильникам, имитирующим дневной свет. Наверху туннель упирался в небольшой зал с работами Алеша Поповича.

– А здесь уже, похоже, high-tech! – пробормотал Алекс, одуревший от стилистического разнообразия под одной крышей.

Творцы обожали это вытянутое, петляющее пространство, поскольку там можно было пугать посетителей самыми невероятными инсталляциями и перфомансами! Первый поджидал Алекса с Ксенией сразу же за поворотом.

Стайка ценителей прекрасного толпилась у стены, сфокусировав восхищенные взгляды в одной точке. Двое японцев фотографировали.

Алекс раздвинул публику широкими плечами.

Помятое цинковое ведро, швабра, пластиковый пакет… Из пакета торчал батон.

– Очень сочетается с обстановкой, – теребя седеющую бородку, заметил худощавый мужчина. – Минимализм и там, и там.

– Батон лишний, – возразил толстяк. – Ломает концепцию.

– Дайте сосредоточиться, – попросила старая дама.

– Нет, ну такое уже было, – вознегодовал тощий очкарик. – 20-е годы, ниспровержение всего и вся… Зачем повторяться?

– Здесь другое, – сурово сказал толстяк, – здесь все зачищается до стерильности, чтобы начать заново…

– Не согласна, – прокуренным басом отвергла костистая женщина творческой наружности, – все уже зачищено!

Она сделала ударение на слове «уже».

– Нет даже хаоса, из которого можно ваять… Пустота… Ты согласен, Петр?

Лысоватый тщедушный Петр, выглянув у нее из-под мышки, кивнул.

И все снова воззрились на ведро.

Послышались шаркающие шаги. Пожилая крепкая женщина в синем халате, проложив себе путь среди любителей искусства, подхватила составные части перфоманса и удалилась, бормоча:

– Уже и по своим делам отлучиться нельзя… А я не робот, чтобы пахать без передышки, мне за это не платят…

– Браво! – истерически вскрикнула костистая женщина. – Браво! Прекрасная задумка!

Все зааплодировали.

Алекс хохотал.

Повеселившись, подхватил Ксению под руку и потащил наверх, в предвкушении новых сюрпризов. И предчувствие не обмануло его.

Вытянутый, слегка затемненный зал, где выставлялись работы Поповича, украшали массивные свечи. Их было немного. Установленные на маленьких столиках, сколоченных, видимо, к торжественному событию, они делали зрелище странным и жутковатым. Пламя вздрагивало от малейшего движения воздуха, на стенах трепетали тени, скульптуры оживали…

– Надо же, – поразился Алекс, – я, признаться, скептически отнесся к необычному антуражу: ну, какие могут быть свечи, когда солнца хватает? Любой мастер старается лучше осветить свое произведение, но здесь все так продумано…

Он огляделся.

– Нет, правда, здорово! Если еще и работы на высоте…

Работы оказались разными: от фигуры юноши с античными пропорциями до булыжника с выбитой звездой, покрашенной серебряной краской. Булыжник украшала табличка: «Всё проходит… Автор Алеша Попович».

– Как точно и глубоко! – восхитился Алекс. – Оружие пролетариата, символизирующее немеркнущую идею марксизма, скрещенную с древней, но актуальной мудростью Соломона, напоминающей о бренности увлечений и отдельно взятых революций!

Ксения закашлялась, а мягкий мужской голос за спиной произнес:

– Как тонко вы чувствуете современное искусство!

Алекс оглянулся: ему протягивал бокал с шампанским улыбающийся пухлый мужчина лет пятидесяти.

– Вы, полагаю, искусствовед?

Алекс не успел ответить: мужчину окликнули из глубины зала.

– Надеюсь, мы продолжим нашу содержательную беседу, – пообещал тот и отплыл в сторону оживленно жестикулирующей компании.

– Кто это был? – ошарашенно спросил Алекс.

– Автор замечательного произведения, которое ты так тонко прочувствовал.

Ксения не заметила, как перешла на «ты».

– Алеша Попович??

Ксения кивнула.

– Однако! Я представлял его иначе.

Они осмотрели еще несколько работ, Алекс их тоже прокомментировал, чем заинтересовал стайку посетителей, увязавшуюся следом.

Среди присутствующих мгновенно разнесся слух, что на выставку прибыл маститый зарубежный искусствовед. Почему – зарубежный, Ксения так и не поняла. Наверное, из-за нездешнего нахальства, принятого за вальяжность, и темного загара не в сезон.

Очередным шедевром, привлекшим внимание Алекса, оказалась двуглавая скульптура, выполненная наполовину из проволоки, наполовину из дерева. Проволочная голова выглядела печальной и эфемерной, деревянная – массивной и грубой.

– Трансформация, – безапелляционно заявил Алекс, осмотрев головы со всех сторон и восхищенно поцокав языком. – Так бы я назвал эту работу. Смена пола и сексуальной ориентации… Вот только не пойму, какой пол на какой? Если принять во внимание печаль женского образа и самодостаточность мужского, полагаю, женщина, влекомая тайным зовом физиологии, стала мужчиной.

Он заглянул в табличку, там значилось: «Алеша Попович, Христобаль Енукидзе. Смена времен года».

– Почти угадал, – бодро заявил Алекс.

– Не только угадал, но и постиг скрытый смысл, заложенный авторами, – подтвердила Ксения, промокая глаза платочком.

– Гениально! – восхитился внимавший Брауну субтильный юноша и протянул руку. – Позвольте представиться: Христобаль Енукидзе!

– А в миру? – Алекс задержал его руку.

– Костя Евсеев, – шмыгнул носом Христобаль.

– Замечательный псевдоним! – ободрил его Алекс. – Интригует!

– Правда? – обрадовался Христобаль. И, понизив голос, доверительно сообщил:

– Вы даже не представляете, как мы обязаны Алеше!

– Вы – это кто?

– Начинающие скульпторы… Студенты…

– Берет в соавторы? Кто, кстати, какую голову ваял?

– Я – проволочную. И деревянную немного…

Алекс одобрительно кивнул:

– Плетение в жизни пригодится.

– Но он еще дает возможность выставлять произведения рядом со своими. Бесплатно. Вон там, в углу, – студенческие работы.

– Доберемся и до угла, – пообещал Алекс.

Христобаль отвлекся на голенастую девицу, проплывавшую мимо, а Ксения услышала знакомый голос:

– Привет.

Это был Яков, с любопытством взиравший на ее спутника. Глаза Алекса блеснули.

– Не представишь?

– Знакомьтесь…

– Браун. Алекс Браун, – не дожидаясь, протянул руку Алекс.

– Вершаль. Яков Вершаль, – в тон ему ответил Яков, и оба расхохотались. Но Ксения могла дать голову на отсечение: Браун уже слышал фамилию Вершаль!

– Припоминаю, – подтвердил тот ее догадку, – вы художник, и я видел ваши работы.

– Где?

– В Сан-Паулу, в частной коллекции.

– Вы бывали в Бразилии?

– Алекс живет там, – вклинилась Ксения. – Занимается разведением кур.

Яков напрягся.

– Ну, это не совсем точно, я лишь деньги в бизнес вложил, – пояснил Алекс. – А художник вы замечательный! Где можно ваши работы увидеть?

– В Национальной галерее.

– Но там же не все, полагаю? Самое интересное художники держат дома… Я бы с удовольствием приобрел пару полотен…

– Если пробудете в городе еще некоторое время, – приглашу в мастерскую, – уклончиво пообещал Яков. – Я, кстати, не обедал, как вы насчет шампанского с тарталетками?

Ксения отрицательно замотала головой, Алекс кивнул и Яков двинулся в сторону длинного, низкого стола, примостившегося у свободной стены.

Рядом остановились двое парней. Один потрогал проволочную голову, хмыкнул и продолжил беседу:

– Чушь, конечно, но Васька весь белый был…

– А он не пил? – поинтересовался второй, в его голосе слышался скепсис.

– До прихода сюда? Нет. Это здесь он нажраться пытался с перепугу, – вылакал несколько бокалов шампанского, но ни в одном глазу!

Они двинулись дальше.

– Старуха в машине сунула пальцы в аккумулятор?? Бред полный! Если только не выжила из ума.

– Была, говорит, как мертвая, а глаза – жуткие… А после машина исчезла. Да ты сам его расспроси, – он возле своего божка топчется: Алеша разрешил выставить скульптуру!

Ксения взглянула на Алекса: тот ловил каждое слово. Голоса удалились, ребята исчезли в толпе.

– Давай посмотрим студенческие работы, – вон там, вроде, стоят…

Он потянул Ксению за руку.

– Но Яков…

– Здесь же не стадион, – найдет.

В углу разместилось несколько вполне приличных работ. Возле одной – небольшой деревянной скульптуры маялся крепкий рыжеватый парнишка. Взгляд у него был отсутствующий. Рядом толкались двое приятелей.

– Съешь что-нибудь, Вася, – уговаривал один, протягивая поднос с грушами и профитролями.

– А я тебе виски принес, – реквизировал у Алеши, – сунул ему в руку стакан другой. В глазах парня светилось любопытство.

Вася взял стакан, опрокинул в себя и захрустел кубиком льда.

Алекс внимательно осмотрел деревянную фигурку, даже обошел ее, а Ксения чуть не вскрикнула: скульптура была очень похожа на индейское божество, которое привез Родион!

– Тихо, – сжал ее плечо неожиданно появившийся Яков.

– Интересуетесь фольклором? – улыбнулся он Алексу.

– «Пуня», – прочел тот на табличке. – А разве есть такой фольклорный герой?

– Вася, – ткнул автора локтем приятель, – к тебе обращаются!

Но Вася лишь бессмысленно таращился на него… Потом сделал глубокий вдох, и его понесло: видимо, подействовало спиртное. Из сумбурного потока слов присутствующие поняли одно: деревянная фигурка – копия бога Пуни.

– Впервые слышу о таком боге, – удивился Яков. – Среди языческого сословия я его не встречал.

Во время следующего приступа словоохотливости Вася прояснил: деревянный Пуня хранился в сарае у деда Матвея, который жил по соседству. Но сарай сгорел, с ним сгорел и Пуня.

– А где дед его взял? – допытывался Алекс. – Я, знаете ли, археолог-любитель, и мне интересно, где находят подобные раритеты?

– С Полесья привез, – внятно объяснил Вася. – В болотах нашел. Говорил, что Пуне три тысячи лет, если не больше…

Яков бросил выразительный взгляд на Ксению. Та кивнула: Полесье, деревянное божество… Такого совпадения нарочно не придумаешь!

– А почему дед решил, что скульптуру Пуней зовут, и что это – божество? – не выдержала она.

– Ему бабка сказала.

– Какая бабка?

– Его бабка.

И взгляд Васи снова остекленел.

– Странно, – пробормотала Ксения, – три тысячи лет в болоте? Да любое дерево бы там сгнило и за меньший срок!

– А Пуня не сгнил, – снова включился Вася. – Пуня сгорел. В общем, пропал…

– По-моему, он готов, – вполголоса сказал Алекс. – Ему бы домой, отоспаться…