Читать книгу Семантическое поле - Антонио Менегетти - Страница 4

В ходе сеансов я отдавал себе отчет в том, что субъект был раздвоен в своем речевом изложении. Он представал одним способом, а существовал другим, что подтверждалось на уровне кинетики и проксемики, индукции, анализа, анамнеза и всего психоаналитического инструментария. Однако факт оставался фактом: даже когда я предъявлял сознанию субъекта его шизофреническое поведение, симптом не исчезал.

На сеансах, несмотря на внешнюю коннотацию субъекта относительно той или иной вещи, я сталкивался с частыми отвлечениями и фантазиями, которые всегда ассоциировались с изначальными отвлечениями. Это было так, словно мое отвлечение самостоятельно перемещалось из той точки, на которой я рационально хотел сконцентрироваться.

Отвлечение всегда возникало в тот момент, когда я фокусировался на возможности провести интроспекцию пациента. Несмотря на всю мою культуру и логическое усилие интерпретировать все возможные типологии, на которые указывал пациент или которые я сам мог вывести из самой точной на тот момент и открытой любому изменению интерпретации, я вынужден был констатировать в себе настойчивое отвлечение. Подобное случалось и в ходе интерпретации сновидений.

Я твердо решил покончить с психотерапией и оставить это занятие другим.

Но, прежде чем окончательно сдаться, попытался в рамках сеанса серьезно разобраться, а не было ли то, что я считал отвлечением или ассоциированной фантазией, возможным проявлением ясновидения. Иными словами, я стал серьезно относиться к тому, что прежде пытался исключить логическим усилием. Я попробовал дать опору реальности этому миру, который до того дня считал абсурдным и неконтролируемым. Я подошел к этому со всей серьезностью и конкретностью, и всякий раз, когда видел во всей этой бессмысленной фантасмагорической совокупности реальность, я не только более объективно познавал пациента, но и отмечал, что симптом исчезал.

Идя за фантазийными указаниями, я познавал реальность другого, видел его истинную сущность, встречал его настоящего. Благодаря серьезности, которая сравнима с серьезностью расчетов инженера, создающего железобетон, или с серьезностью ядерного физика, высчитывающего вероятность массы, я наконец видел другого человека целиком и даже там, где он себя не знал. Симптом исчезал.

Тем не менее я остерегся определять этот факт как паранормальную способность. Признав реальность в фантазии, я применил к ней всеми признанную рациональную логику. В сущности, я использовал параметры того же рассудка в работе с тем, что имело единственный изъян – не было похоже на внешнюю реальность. Таким образом, речь шла не об аннулировании рассудка, а о его использовании в зонах, считавшихся нереальными, несуществующими.

Когда Христофор Колумб направился на трех каравеллах на поиски Индии, он был вне рамок географического знания того времени, однако ему удалось применить инструмент мореплавания на том фронте, который считался несуществующим, но в реальности существовал.