Читать книгу Видимо-невидимо - Аркадий Марьин - Страница 10

(Комната отдыха. За столом трое: Анна, Семён и Генрих Модеувкович).

Семён: Ну что это за колода такая? Не карты скоро будут, а тряпочки.

Анна: Я ведь совсем забыла…

Семён: А я потому и напоминаю. Скоро они в руке держаться не будут. Повиснут вот так через руку, и всем будет видно, почему это я вдруг пошёл с девятки.

Генрих: А я знаю, почему ходят с девятки.

Семён: Да-а? Ну вот, теперь и Генрих Модеувкович обо всём догадался. И почему, о, великий картограф вселенной?

Генрих: Блефуют.

Семён: И всё? Могут ещё быть варианты?

Генрих: Блефуют и всё тут!

Семён: Я же говорил. Вот почему мы у него выиграть не можем. Знаток! Блефовальщик!

Анна: Опять вы, Семён, передёргиваете. Не нравится вам Генрих Модеувкович, а вы ведь и сам не сахар. Иногда так оскалитесь, что такой агрессии любой дикий зверь позавидует.

Генрих: Аллигатор, например…

Семён: Начинается критика. А, между прочим, просто о тонкостях игры спросил, о тактике и манере. Вам из-за моего характера всё кажется, что я кого-то укусить хочу. А я просто так разговариваю.

Генрих: Лично я это уже давно понял и нисколько на Семёна не обижаюсь.

Анна: Генрих Модеувкович, добрая душа. Ещё бы вы на кого-нибудь обижались. А мне вот в пору на себя обижаться, в третий раз забываю попросить у этой молодой особы привезти нам новую колоду карт. Это действительно никуда не годится.

Семён: Значит, договорились, в следующий раз не забудете?

Генрих: Я вам напомню, не переживайте.

Анна: Договорились. Ну а пока этими сыграем. Семён, раздавайте.

Семён: Сыграем в «храп»?

Анна: Лучше снова в «тысячу».

Семён: В «храп» уже три дня не играли.

Генрих: А мне всё равно, хоть в «Акулину». Или «верю, не верю». В это я давно не играл.

Семён: Память о покойной бабушке?

Генрих: О какой бабушке? Мы в пионерлагере с вожатым по ночам играли.

Анна: Что, тоже на деньги?

Генрих: Нет, на бутылки.

Семён: Опа! Вы в пионерах уже прикладывались?

Генрих: Прикладывались? Ах, нет, что вы. По правилам, кто сколько бутылок проигрывал вожатому, тот должен был на следующий день столько же собрать в окрестностях лагеря и за его пределами. Вокруг было три или четыре санатория, вот мы и промышляли в сончас поиском стеклотары.

Анна: И много вы ему таким образом проиграли?

Генрих: Да как тут сосчитать. Вот то, что он к концу сезона себе в местном промышленном магазине индийские джинсы купил, это помню точно.

Семён: Значит много. Хитрюга был ваш вожатый.

Генрих: Не знаю. Нам-то нравилось.

Анна: В «Акулину» всё равно играть не будем. С тем же успехом можно и в «сто одно».

Семён: Тогда уж сразу в пасьянс.

Генрих: Разве есть такой, на трёх человек?

Семён: Ну, Гера, и впрямь тебя пожалеть надо. Как же тебя жизнь-то побила.

Анна: Сынок родной, а не жизнь.

Семён: Да помню я. Ладно, давайте снова в «тысячу». Но завтра в «храп». Не зря же я вас учил в него играть. Ну, нравится мне эта игра, как вам эта «тысяча».

Анна: Вы же знаете, что мне больше всего нравится «преферанс», но в него мы играем с субботы на воскресенье.

Генрих: Мне так нравятся эти субботние ночи, когда все спят, а мы: «вистую, распишем пулю, гора, торговля, прикуп!!!». Как у классика.

Анна: У классика попроще было. Да и ставки у нас несоизмеримо меньше.

Семён: «Пиковая дама», что ли? Хе! Сумасшедших побольше, правда, зато не так весело.

Анна: Во все времена сумасшедших довольно было. Да и мы с вами не совсем сумасшедшие. Сумасшедший, значит умалишённый. А мы – эпилептики с редкой разновидностью, уникальной формой этого неврологического заболевания, – бессудорожная эпилепсия. Не психического расстройства, заметьте.

Семён: Да перестаньте. Вы ни себя, ни меня не успокаивайте. Вот Генрих Модеувкович ещё вас выслушает, а мне можете лекции не читать. Если с башкой не в порядке, значит точно шизик. А уж неврология это или психиатрия, не один ли леший!

Генрих: Давайте лучше в карты играть.

Семён: Вон, даже Генриху надоели ваши успокоительные проповеди. В «тысячу» так в «тысячу». Раздавайте!

Анна: Сдвинете? (Протягивает колоду).

Семён: Сдвинулся уже. Не в «дурака» играем…

Анна: Положено.

(Входят главврач и гость).

Главврач: Ну-ну, уже засели? Нарушители внутреннего распорядка. Опять на деньги играете?

Генрих: Нет, что вы, на очки, только на очки.

Семён: (Генриху Модеувковичу) На пенсне твоё позолоченное.

Анна: На деньги, конечно. Какой толк на «просто так» играть. Мы же не школьники, чтобы на спички или на фантики играть. Деньги жалко проиграть и приятно выиграть. Может, вы нас представите?

Главврач: Ах, извините. Мы ведь для этого сюда и пришли. Анатолий Петрович специально приехал к нам в гости, чтобы познакомиться с вами поближе, если можно так выразиться.

Семён: Можно, так у нас выражаться не воспрещается.

Анна: Издалека к нам пожаловали, Анатолий Петрович?

Гость: Вы Анна, на сколько мне уже стало известно?

Анна: Анна.

Гость: Очень приятно. Анатолий Петрович, старший научный сотрудник кафедры психопатологии, нервных и психических заболеваний медицинской академии. Приехал сегодня утром ровно на этот день, чтобы лично пообщаться с вами и с вашими… товарищами.

Анна: Просто пообщаться?

Гость: Если вы не против, конечно.

Семён: А насколько нам стало известно, вы ещё планируете произвести видеосъёмку нас, как подопытных кроликов.

Главврач: Ничего подобного. Ему просто поручено зафиксировать на видео вашу игру в карты. Милая сцена из жизни обитателей пансиона. Никаких кроликов.

Генрих: Кем поручено? На кого работаете?

Гость: Работаю на благо российской медицины.

Анна: Про клятву Гиппократа уже забыли…

Гость: Почему забыл? Ещё на первом курсе учили.

Генрих: В старой или в новой редакции?

Гость: Мы же в новом времени живём, значит в новой. А зачем вы это спрашиваете?

Семён: А вы нам тоже очень интересны.

Главврач: Друзья мои, на сколько мне известно, вы были согласны помочь нам в общении. И про видеосъёмку были поставлены в известность. Может быть, что-то изменилось и вы пошли на попятную?

Анна: Нет-нет, всё в порядке. Мои партнёры по картам немного поупражнялись в своём остроумии. Как вы хотите: сначала играем, потом беседует, или сначала беседуем, потом играем?

Гость: А давайте я запущу камеру, и пусть она снимает и нашу беседу, а потом и вашу игру? Хорошо?

Главврач: Ничего страшного в этом нет. Не раз ведь фотографировались. Почти никакой разницы.

Семён: А лишнего эта камера не заснимет?

Гость: Чего именно?

Генрих: Да мало ли чего. Лишнее оно и есть лишнее. Его ни с чем не спутаешь. Посмотришь и сразу видно – лишнее!

Главврач: Нет, я не думаю, можете не переживать, ничего лишнего снимать не будем, только вас и вашу игру в карты. Во что вы сегодня играете?

Анна: В «тысячу».

Главврач: Вот и замечательно. Начнём?

Семён: Да Бог с ними, пусть снимают, время уходит. Давайте уже, Анна.

(Анна раздаёт карты, гость устанавливает камеру).

Гость: Вы только в «тысячу» играете?

Анна: Нет, ну почему же. С субботы на воскресенье мы играем в «преферанс».

Гость: С субботы на воскресенье?

Анна: Да, знаете ли. Иногда часов до трёх-четырёх засиживаемся.

Генрих: Увлекаемся.

Семён: А что тут ещё делать?

Гость: «Преферанс» – вещь знатная. А, Виктор Семёнович? Вы в студенческие годы сами не увлекались?

Главврач: Да нет, как-то всё больше учёбой. У меня с латынью проблемы были, так что не до «преферанса»…

Гость: У кого не было проблем с латынью? А мы вот частенько с однокурсниками засиживались.

Семён: Тоже, значит, картёжник? И много проигрывали?

Гость: Что там со студентами проиграешь? А если даже в трубу вылетишь, так всё равно они же тебя и накормят, и напоят. Студенческое братство.

Главврач: Неужели вы ещё застали?

Гость: Застал. А вы, значит, не играли?

Главврач: Нет. На деньги – как-то мне не нравилось это.

Гость: А у нас говорили, я помню: кто не научился играть в «преферанс», тот обеспечил себе одинокую старость.

Главврач: Ну что же, действительно про меня.

Генрих: Вы не отчаивайтесь, Виктор Семёнович, мы с Анной можем вас научить. Семёна же научили.

Семён: И теперь мне одинокая старость не грозит, – мне повезло.

Гость: Вот, ещё вспомнил: карта не лошадь, к утру повезёт.

Анна: Может быть, вы ещё и про помеху «преферансу» вспомните?

Гость: Конечно. Помеха «преферансу» – скатерть, женщины и шум… (Смутившись). Но к вам, наверное, это не относится.

Семён: Ишь ты!

Генрих: У нас в «преферанс» только одна женщина играет, других нет.

Главврач: Скатерти у нас в обязательном порядке только в столовой. Тишины хоть завались, иногда только дятла и слышно. А на счёт женщин? Женщины, они, уважаемый Анатолий Петрович, не первый год и во флоте служат, и в самолётах летают. Да и вообще, кому помеха, а кому и утеха.

Гость: Это всего лишь присказка, не более.

Анна: А вы женаты?

Гость: Я? Женат, конечно, и дети есть. Вчера дочурку на утреннике снимал, вот, на видеокамеру.

Анна: Не мешает?

Гость: Кто? Кто не мешает?

Семён: Видеокамера?

Гость: Ах, да. Всё готово. Давайте снимать. Вы играйте, играйте.

Генрих: Не все ещё сделали взнос в банк. Ставка прежняя.

Гость: По сколько, если не секрет?

Анна: Не секрет, по сотне.

Гость: Нормально. А деньги у вас имеются?

Генрих: Анна любезно предоставила нам небольшой кредит. Больше нам их взять неоткуда.

Семён: Посетители ходят только к Анне. Ну, та молодая особа, куколка с губками.

Анна: Девушка, как я полагаю, взяла надо мной шефство. Носит мне книги, тёплые вещи, иногда сладости, новые колоды карт. Один раз по моей просьбе дала мне небольшую сумму денег. Но это было давно.

Семён: Это когда нам надоело играть на обёртки от конфет. Сейчас даже смешно.

Генрих: А по мне, так никакой разницы.

Анна: Со временем мы действительно поняли, что принципиальной разницы не существует.

Гость: Как же, деньги и фантики?

Анна: Видите ли, у нас у каждого по полторы тысячи рублей. И, естественно, выше этой суммы ставку мы поднять не можем. Можно, конечно, друг у друга одолжить денег на словах или под расписку. Но дело совсем не в этом.

Гость: А в чём же тогда дело?

Семён: У нас всё время так получается, что одному кому-нибудь выиграть не получается.

Генрих: То один выигрывает, то другой, то третий…

Анна: И так по кругу. В итоге все остаются при своём.

Гость: Значит, вы втроём достигли одинакового уровня мастерства. Вот и всё.

Анна: Вы сказали, что сами играли в карты. И видимо очень увлекались. У нас куда-то подевался элемент случайности. Иногда у нас самих складывается такое впечатление, что мы действительно раскладываем какой-то загадочный пасьянс на троих.

Генрих: Не исключено… Я подозревал…

(Появляется медсестра. Вид озабоченный, нахмуренный. Знаками показывает главврачу, что хочет с ним выйти).

Гость: Запись идёт, а вы не играете.

Семён: Так как мы можем и с вами говорить, и торговаться. Либо-либо.

Анна: Действительно, давайте уже всё обсудим, а потом спокойно поиграем?

Семён: Давайте.

Генрих: Может и доктор к нам присоединится?

Гость: Нет, спасибо. Я, в некотором роде, при исполнении, на работе, на посту.

Медсестра: (Шёпотом за спиной главврача) Мне нужно с вами поговорить.

Семён: Ну, тогда просто смотрите.

Гость: Хорошо.

Главврач: (Медсестре) Хорошо, хорошо… Да, сейчас.

(Раздаётся раскат грома).

Семён: Ого, как шарахнуло!

Генрих: Виктор Семёнович, кажется, вас вызывают.

Гость: А вы шутник.

Семён: Да у нас тут все немного шутники.

Главврач: Мне действительно нужно ненадолго отлучиться. Переговорить кое с кем.

Анна: С нашей главной медсестрой? Идите, не бойтесь, ничего мы с вашим гостем не сделаем.

Главврач: Я на минуту, извините, Анатолий Петрович.

(Медсестра и главврач уходят).

Гость: Непогода что-то разыгралась. Небо вон как затянуло. Если к вечеру ливень пойдёт, придётся мне у вас заночевать.

Семён: В ливень на трассе опасно. Либо тащиться кое-как, либо на обочине мокнуть.

Анна: Моё слово. Сотню возьму.

Семён: Я тоже возьму… возьму сто сорок.

Генрих: Я пасс…

(За спинами игроков появляются три медбрата в белых халатах).

Анна: Посмотрим… Всё таки пиковый марьяж мой.

Семён: Лиха беда начало. Запишите, Генрих Модеувкович.

Гость: Кстати, а откуда такое отчество? Это получается, что ваш отец был Модеувк? Правильно я произнёс? Я не слышал о таком мужском имени.

Семён: Многие говорят, что не слышали до встречи с Генрихом Модеувковичем. Значит вы тоже ничего не знаете о его отце, заметной личности своего времени.

Анна: Да, вы верно произнесли, Модеувк. Но об этом может рассказать только сам Генрих Модеувкович. Все истории, связанные с его семьёй могут не однозначно сказаться на его психологическом состоянии. Вы понимаете, о чём я говорю?

Гость: Конечно. Беря во внимание ваш диагноз, вам противопоказаны резкие эмоциональные перепады.

Семён: Ну, так что, Гера, поведаешь про своего батю, пока у нас игра только в зачаточном состоянии? Один кон только разыграли.

Генрих: Я не знаю, как отнесётся к этому мой сын. И не сболтну ли я чего лишнего. Отец был человеком строгим. В принципе, я давно никому не рассказывал о своём отце. А человек он был хороший. Имя ему дал его отец, мой дед.

Семён: Да ну!?

Генрих: Это я вам точно говорю. Рассказ, вообще-то, нужно начинать именно с него. Нелёгкое было время послереволюционного становления молодого советского государства…

Семён: Анна, сдавайте пока ещё, за Геру.