Читать книгу Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник) - Артем Рыбаков - Страница 10

ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ ОТ 5 АВГУСТА 1941 г. ОБ ОБЕСПЕЧЕНИИ СТЫКОВ В ОБОРОНЕ

Особо Важно

Сов. секретно

ГЛАВКОМАМ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО, ЗАПАДНОГО И ЮГО-ЗАПАДНОГО НАПРАВЛЕНИЙ

КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ: СЕВЕРНОГО, СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО, ЗАПАДНОГО, ЦЕНТРАЛЬНОГО, ЮГО-ЗАПАДНОГО, ЮЖНОГО И РЕЗЕРВНОГО ФРОНТОВ

Опыт многочисленных боев показал, что прорыв оборонительного фронта наших войск почти всегда начинался на слабо защищенных, а часто и совершенно не обеспеченных стыках частей, соединений, армий и фронтов.

Командующие и командиры соединений (частей) забыли, что стыки всегда были и есть наиболее уязвимым местом в боевых порядках войск.

Противник без особых усилий и часто незначительными силами прорывал стык наших частей, создавал фланги в боевых порядках обороны, вводил в прорыв танки и мотопехоту и подвергал угрозе окружения части боевого порядка наших войск, ставя их в тяжелое положение.

Ставка приказала:

1. Возложить полную ответственность за стыки частей на командиров соединений, которым они непосредственно подчинены.

2. Вести непрерывную и особенно тщательную разведку на стыках частей (соединений).

3. Создавать на стыках частей и соединений устойчивую, глубокую оборону с широким применением противотанковых и противопехотных заграждений.

4. Создавать на стыках полосу сплошного огневого заграждения путем организации перекрестного пулеметного, минометного и артиллерийского огня частей, действующих на фронте и расположенных в глубине.

5. Располагать за стыками резервы и контратаками уничтожать прорвавшегося противника.

6. Держать стыки боевых порядков под постоянным и личным контролем старших начальников.

Ставка требует от командиров всех степеней исключительного внимания к стыкам, их прочного обеспечения и величайшего упорства в борьбе за них.

По поручению Ставки Б. ШАПОШНИКОВ.

5.8.41 г.

Взгляд со стороны. Бродяга

Бобруйский район Могилевской области БССР. 16 августа 1941 года. 5.05

Вошли мы хорошо: Люк для надежности от поленницы топор прихватил, я решил не жадничать и ресурс доживающего последние выстрелы глушака не экономить, так что наган в правую, а ножик в левую – и вперед, десантнику нашему спину прикрывать, ну и подчищать, если у него времени чисто сработать не хватит.

Немцы спросонья даже и не поняли, что это такое на них свалилось!

Чуть не подпрыгнув, тезка обрушил топор на башку задремавшего на табурете у стола фрица, я прострелил голову не вовремя проснувшемуся унтеру, лежавшему на лавке. Еще четыре удара топором, пара выстрелов, и противники практически закончились.

В Фермере и Арте сомневаться тоже не приходилось, а потому выстрелы, еле слышно долетевшие сквозь кавардак и тарарам, устроенные Сашкой, пока он добирался до последнего немца, юркнувшего под стол, меня не на шутку встревожили.

Еще больше встревожили раздавшиеся спустя минуту в рации матерные выкрики командира, звавшего Дока.

– Саня, я туда, а ты прибери тут пока! – попросил я Люка и выскочил на улицу.

У черного лимузина наш врач хлопотал над Артом, а рядом молча стоял Фермер.

«Херово дело! Вон как Шура ремень стиснул, костяшки все белые!»

– Что? Как?

– Один хитрый оказался – пистолетик маленький чуть ли не в трусах спрятал, – мрачно ответил он. – Две пули – в голову и в плечо… Серега! Что там?

– Живой пока, – ответил Док, не отрываясь от работы.

– И?

– Не виси над душой, командир, лучше делом займись! – огрызнулся Кураев.

Саня схватил меня за рукав и практически оттащил на пару метров:

– Давай, старый, здесь все подчищай по науке, а я пока остальных из леса вызову.

– Не кори себя, со всеми бывает!

– Да на хер они нам как «языки» сдались, а? Не попроси я Тоху их теплыми взять, живой бы был!

– Он еще живой! Не торопись хоронить! Кто хоть стрелял?

– Гестаповец главный.

– Опер? Тогда понятно, мастерство не пропьешь!

– Заткнулся бы ты, Сергеич! – рявкнул Саша.

– Эй, отцы-командиры! – раздался за спиной голос врача. – Не рыдайте – жить будет! В голову по касательной пришлось – контузия и кровищи до фига, в плечо тоже не страшно – перелом ключицы. Но крови он изрядно потерял плюс не первое ранение за такой промежуток времени, так что давайте мозгой шевелите, куда его такого транспортировать будем!

– Как думаешь, сколько времени у нас есть, чтобы под шумок ближайшие посты проскочить? – обратился командир ко мне.

– Два часа. Сейчас Тотен им баки по радио забивает, и эти, по идее, должны как раз ее пеленговать, потом кутерьма, то-се… Пропуск следующего сеанса связи никого не удивит, а если мы им еще пару мулек в эфире запустим, то и вообще…

– Вот и не фига время терять! Док, от Тохи – ни на шаг! Шура, следы подчищай. Тотен – Фермеру. – Это уже в рацию. – Как отстреляетесь – мухой сюда! Я погрузкой занимаюсь, одну нашу машину придется бросить – водил не хватает.

– Пеленгационку решил забрать? – Мысль, что Саня может вот так бросить драгоценное, с точки зрения что разведчика, что диверсанта имущество, была, безусловно, идиотской, но спросить стоило: а ну как командир от расстройства чувств сам не свой?

– А что, мы всю эту маету из благотворительности творили? Хрен нанась! Там шифровальная книга есть, я видел.

– Ну так танкиста из «трофейных» за руль посадим. С «опелем» у него никаких проблем. Арта под присмотром Дока в лимузине повезем. Тотен опять жандарма изобразит… Нет, стоп! Карту давай! Мы сейчас этих «великогерманцев» в болото пошлем, чертову бабушку ловить! Как этого опера звали?

– Сам посмотри, все одно тебе его прятать.

– Так ты его того?

– А что делать было? Он как шмалять начал, так пришлось успокоить. И то еле вывернулся – нож пришлось с пола бросать.

– Эй, Сергеич, – встрял в разговор Док, – не эти бумаги тебе нужны? – И он достал из нагрудного кармана Арта немецкие «корочки».

– Эти! Спасибо, Серега! Ну все, Сань, карту я на время зажму. Люка я себе пока забираю, а тебе Ванька со старшиной помогут.

Взгляд со стороны. Тотен

Кировский район Могилевской области БССР. 16 августа 1941 года. 9.17

«Ну, Бродяга, ну, жук! Это же надо такое место выбрать! Не уверен, что на немецких картах русские названия адекватно переведены, так что не сразу наши оппоненты поймут, куда же их на самом деле послали! Ориентир, который я самолично надиктовал немецкому лейтенанту, звучал вполне себе безобидно – «Квадрат южнее населенных пунктов Роги и Грибова Слобода», а вот то, что, согласно советской карте, квадрат этот называется «Урочище Великое болото» и синего цвета в тех краях куда как больше, чем зеленого, совершенно естественно, не сказал. Сейчас главное, с волны не слезать и наводить их по мере сил».

В этот раз, для разнообразия, мне не пришлось трястись в коляске головного мотоцикла, я, как белый человек, еду в кузове крупповского грузовика. К рации поближе. Плечи мои украшены обер-лейтенантскими погонами, на голове наушники, ну и морда лица соответствующая – злобно-задумчивая. По крайней мере, немцы на двух постах на мои гримасы среагировали правильно и проверку устраивать не стали. А может, и не в выражении моей физиономии дело, а в том, что такие колонны просто так по дорогам не шастают. Все обставлено по высшему разряду – патруль полевой жандармерии в составе Люка и Зельца на мотоцикле разгоняет замешкавшихся убраться с нашего пути, потом радиопеленгаторная станция в виде не то что «черного ворона», а прям-таки дракона какого-то! Вслед за «статусными» наш «крупп», украшенный антеннами, словно новогодняя елка шариками, едет. Завершает же шествие «блиц» с солдатами. Про наш «крупп» я, впрочем, неправильно подумал – заслуженный «ублюдок», который мы захватили буквально в тот же день, как попали в сорок первый год, покоился сейчас на дне безвестного болота. Жаль, конечно, но выхода другого не было, слишком мало у нас водителей осталось после того, как немецкий опер Тоху в аут отправил.

В дороге мы уже два часа, но проехали пока километров тридцать или около того. Все прямо как в родной Москве начала двадцать первого века – хоть весь увешайся мигалками, но если пробка, то стоять будешь вместе со всеми. И здесь разные ухищрения вроде езды по встречке или тротуарам не прокатят – все двигаются в одну сторону – к фронту. Теперь я, кстати, стал понимать, какую кашу мы заварили месяц назад, когда мосты севернее Минска подорвали. Там ремонта, по-хорошему, на день, если поднапрячься, но ведь саперам до этих мостов еще добраться надо было! С дороги же никому никуда не деться – если маршевые колонны пехотинцев еще могут сойти в «чисто поле» и, если прижмет, чесануть напрямки по азимуту, то транспортникам или танкам только и остается, что стоять и ждать. И крики «О, русские перерезали дорогу!» немецких ветеранов, так удивлявшие меня раньше при чтении военных мемуаров, стали ясны только теперь. В своих «гешихтах» – подробнейших историях частей и соединений, во множестве вышедших после войны, они не раз жаловались на подобное. Только сейчас до меня дошел весь трагизм подобной ситуации, собственно говоря! И смех и грех, когда, к примеру, мотопехотный батальон стоит в трех десятках километров от крупного города и жрет «железные» пайки, потому как даже у окрестных крестьян еду найти нереально – батальон-то не один такой, а курей с гусями переловили еще в первый день. Вот и приходится растягивать четверть кило консервов и двести граммов сухарей, оставив сто пятьдесят граммов супового концентрата на десерт.

К тому же, кроме еды, есть еще и обратный процесс с его военно-полевыми особенностями, вроде мучительных запоров, которые, если верить воспоминаниям все тех же немцев-фронтовиков, превратились на Восточном фронте чуть ли не в эпидемию. Если память мне не изменяет, то из-за неправильного питания в армии резерва пришлось создавать целые батальоны, куда направляли солдат, страдающих хроническими желудочно-кишечными заболеваниями. Кончилось все тем, что в конце сорок второго всех «непросранцев» свели в отдельную резервную дивизию{45} и разместили ее во Франции. Наверное, чтобы на водах подлечились.

«Хм, интересно, если погоня за нами увяжется, как быстро они нам на хвост сядут? Для нас ведь дорогу расчищают – вон очередной жандарм-регулировщик жезлом своим замахал, поднимая присевшую на обочине солдатню, терпеливо ждущую, когда наша «поисковая группа» мимо проедет. Наверное, если из всех этих раскладов исходить, нас не догонять, а на очередном посту перехватывать будут, что задачу, перед немцами стоящую, нисколечко не упрощает. Сообразить, что злыдни в нашем лице уехали на трофейных пепелацах со спецномерами, без привычки довольно трудно».

– Верная Рука Пять вызывает Зоркий Глаз Два! – забубнил голос в наушнике. Я сам мало что не офигел, когда первый раз читал книгу позывных! Явно составлял большой поклонник Карла Мая{46}, а я ведь вырос на фильмах про Виннету и его американского друга Верную Руку, которые частенько крутили в гарнизонном клубе, благо на немецкой «Дефе»{47} их снимали. Впрочем, насчет последнего я не совсем уверен – может, и на какой другой киностудии, но немецкой – это точно. А «в Койке Митрич», как шутливо называли исполнителя главной роли, так и остался для меня идеалом киношного индейца. Поговаривали, что эти книжки очень нравились Гитлеру в детстве, но я в это не слишком верю.

Из чистого хулиганства я ответил хрестоматийной фразой:

– Приветствую тебя, мой бледнолицый брат!

– Виннету, ты ли это?! – Немец оказался с чувством юмора и шутку подхватил. – Мы двигаемся на северо-восток, но краснокожих пока не видно!

– Понял тебя, Верная Рука Пять, наши слухачи не спят, если что – сообщим.

– Хорошо бы, а то в этих дебрях дивизию можно потерять. – Несмотря на помехи, недовольство в голосе собеседника слышалось более чем явно.

– В следующий раз, Верная Рука, я попрошу красных начать передачу, например, на Александер-плац.

– Оттуда не стоит – не успеем доехать. Мы согласны на Минск.

– Я попробую договориться.

Собеседник хохотнул:

– Спасибо за заботу, Зоркий Глаз!

– Удачи вам! Отбой.

– Да, удачи нам!

Поправляю на голове фуражку и делаю так, чтобы наушник гарнитуры «нашей» рации поплотнее сел на левое ухо. Да, я так и еду с двумя гарнитурами на башке, причем ни фига меня это не смущает – разглядеть тоненький ободок «вертексовского» наушника тяжело даже в упор, а мне морочиться не надо и оба диапазона под присмотром. Тангентой щелк, и командира вызвал:

– Фермер – Тотену!

– В канале.

– «Грибники» дошли до болота.

– Принято.

И все, больше никакой болтовни. Все потому, что детали предстоящего бегства мы обговорили раз десять, не меньше. И то, что мы услали самых ближних, злых и подвижных врагов в дремучие белорусские чащи, было существенной частью плана. «Гроссдойчланд» действительно элитная часть, что выражается хотя бы в том, что маршевые пополнения большинства других пехотных дивизий немецкой армии до фронта добираются на своих двоих, вроде как те бедолаги, понуро пылящие сейчас по обочинам рядом с нами. А «великогерманцы» пользуются недоступной простым пехотинцам роскошью в виде персонального транспорта. У той роты, что щедрое командование послало в поддержку пеленгационной группе, целых восемь грузовиков! И теперь они, нелестно отзываясь о начальстве, передавшем их в распоряжение спецуры, и кляня саму спецуру, проклятые русские болота, комаров и бог весть что еще, катаются по махонькому такому пятачку в пятьсот с лишним квадратных километров болот, рек, речек и ручьев, а на подмогу им пешим порядком срочно выдвигается еще одна рота из Кличева. Приятно, черт подери! Если бы еще на это шоссе можно было бы авианалет вызвать, я бы совсем счастливым стал! Образ нескольких десятков серебристых СБ с красными звездами на крыльях, пикирующих на запруженную немецкими войсками дорогу, встал перед глазами. Но чего нет, того нет. До ближайшего нашего аэродрома километров триста, если я правильно понимаю текущую обстановку на фронте. И самолетов у нас маловато осталось… Ну ничего, фрицы! Мы-то пока живы, так что сюрпризы вас ожидают пренеприятнейшие!

Вспомнилось, как в деревеньке мы трупы убитых прятали. Не в самой, конечно. В лесу, причем далеко – километрах в двух. Дольше, конечно, но из конспирации чего только не учудишь. Для экономии времени их мотоциклом таскали. Тросом за ноги привязывали, так и буксировали. Меня, когда в первый раз Люк с таким грузом по лесной дорожке навстречу проехал, даже передернуло. Все-таки не стоит так-то… Но это я в тот момент еще в деревню не пришел. А как Антона, окровавленного и без сознания, увидел – словно отрезало. Да и командир объяснил, что когда тела попробовали сверху нагрузить, то получилось, что больше трех зараз не увезешь – на колдобинах и косогорах сваливаются. А тут по пять увязывать получалось. Так что сейчас я от терзаний избавился и только о том и думаю, как им, правильным и европейским таким, побольше пакостей устроить.

…Еще часа полтора мы двигались в нужном направлении, варьируя скорость от полной неподвижности до «сумасшедших» десяти километров в час, пока наконец не застряли. Я даже встал в кузове и, вооружившись биноклем, принялся вглядываться в происходящее впереди. Насколько хватало глаз, пятнистая лента запрудивших шоссе колонн оставалась неподвижна. Причем вдалеке, километрах эдак в трех, уже и пыль, непременный спутник всех передвигающихся по здешним дорогам, успела осесть, что могло значить только одно – встряли мы надолго.

– Господин обер-лейтенант! Господин обер-лейтенант! – окликнул меня незнакомый голос.

Повернувшись на звук, я увидел молоденького летеху-пехотинца. Весь покрытый белесым налетом дорожной пыли, с красными воспаленными глазами, с обкусанными губами, он тем не менее демонстрировал правильную уставную стойку, что выдавало в нем новичка, поскольку, как я успел заметить, немцы, потусовавшиеся пару месяцев на фронте, ведут себя куда как свободнее.

– Да, слушаю вас, лейтенант.

– Что там впереди, господин обер-лейтенант? – Парень облизнул растрескавшиеся губы.

– Похоже, пробка.

– Как думаете, это надолго?

– А черт его знает! Но кажется, что да. А вы куда-то торопитесь, лейтенант?

– Уже нет, господин обер-лейтенант, но мне важно понять, могу я отдать солдатам приказ хотя бы тенты натянуть. Мы уже четвертые сутки на марше и на нормальный постой вставали три дня назад.

«Ух ты, какой заботливый! Что же ему порекомендовать? С одной стороны, если оставить их жариться на солнышке, они окончательно вымотаются, с другой – надо маскировку соблюдать…»

– Давайте команду встать лагерем, лейтенант. Часа три мы точно простоим.

– Спасибо, господин обер-лейтенант! – Козырнув, летеха устало потрусил к своим, не менее уставшим и также запыленным до полной неразличимости погон и петлиц солдатам.

«Эх, жаль, принадлежностью не поинтересовался! – сокрушенно подумал я, понимая, что снова звать пехотинца будет странно. – Хоть какие разведданные… Не, пока быстро ехали, удавалось засекать, кто движется по этой трассе к фронту, а как встряли, так все – одни и те же рожи вокруг. И провернуть тот трюк, что мне удался в похожей пробке у Борок несколько часов назад – переодеться из офицера в унтер-офицера фельджандармерии, да и пройтись вдоль шоссе, запоминая номера частей и их принадлежность, в данной ситуации вряд ли получится. А дело нужное, ведь, того и гляди, наши знания о войне станут неактуальными, а реальная разведка – дело полезное всегда. Вот черт! Сколько раз говорить-то нужно?!» Семен, врач из ВВС, вылез по пояс выше борта и закурил. Но сигарету держит не как я учил и как немцы обычно держат – между большим и указательным пальцами, а на американский манер – между указательным и средним! Так спалиться недолго, тем более что именно за такие вроде бы мелочи глаз сразу цепляется. Выругавшись матерно по-немецки, чем привлек его внимание, погрозил нарушителю кулаком, после чего Сема торопливо забычковал только что закуренную сигарету о борт нашей колымаги и, аккуратно спрятав окурок в нагрудный карман, юркнул вниз.

* * *

Начальнику I Главного управления СС – группенфюреру Штреккенбаху.

Особо секретно

Для выполнения секретного оперативного задания необходимо подобрать сотрудников из личного состава СД и аппарата РСХА. Кандидаты должны отвечать следующим требованиям:

1) Мужчина 27–30 лет, рост средний, телосложение среднее, внешность южноевропейская (волосы темные, нос с горбинкой), желательно, чтобы был уроженцем Саксонии или длительное время проживал там.

2) Мужчина 40–45 лет, рост высокий (выше 190 см), телосложение атлетическое, черты лица должны быть грубыми.

3) Мужчина 30–35 лет, рост средний (175 см), сложение атлетическое, волосы русые или светло-русые, боксер.

Все кандидаты должны знать русский язык или обладать лингвистическими способностями. Навыки оперативной работы обязательны.

Установочные данные на кандидатов присылать непосредственно мне.

Начальник IV Главного управления

Бригаденфюрер СС Мюллер