Читать книгу На острие меча - Богдан Сушинский - Страница 9

Принца де Конде в ставке не оказалось, и д'Артаньян искренне пожалел о несостоявшейся встрече. Ему нравился этот главнокомандующий. Молодой, дерзкий, скептически относящийся к давно устаревшим канонам войны – принц вполне был достоин страны, чью армию возглавлял, и армии, которую эта страна с трудом, но все же сумела выставить.

До сих пор д'Артаньяну приходилось сталкиваться с принцем лицом к лицу всего трижды. Но всякий раз явственно ощущал, что человек, который стоит перед ним, уже давно принадлежит истории. Независимо от того, чем закончится эта распроклятая война, на чем остановится в своем стремлении оттеснить Францию от ее северного побережья Испания; погибнет ли де Конде или же доживет до глубокой старости в одном из своих замков где-нибудь на берегу Луары или Сены. И то, что он беседует с этим человеком, – тоже частица истории, пусть даже летописец, приставленный к принцу королевой-регентшей Анной Австрийской, не занесет их беседу в бессмертные анналы.

«Принадлежать истории, частица истории…» – в последнее время граф д'Артаньян начал размышлять об этом все чаще и чаще. Беспечный дуэлянт и храбрый воин, он все же время от времени заставлял себя задумываться над смыслом своей бурной жизни. Над тем, какой след оставит на этой многобренной и грешной земле, погибнув то ли в бессмысленной дуэлянтской схватке, то ли в одной из битв, после которой тело его окажется среди сотен и сотен таких же истекших кровью, изуродованных снарядами тел друзей и врагов искореженного оружия и развороченных лошадиных крупов.

– Граф д'Артаньян? – наконец-то объявился на крыльце молодой адъютант, которого вызвал постовой офицер.

– Честь имею, господин капитан!

– Вам предстоит важная миссия, от которой, возможно, зависит исход всей военной кампании, – капитан-гвардеец был непозволительно молод для своего чина, однако д'Артаньян не уловил в его голосе ничего такого, что могло бы порождать недоверие к нему.

– Я в одиночку должен взять штурмом Дюнкерк? – воспользовался паузой д'Артаньян. – Нет, прикажете вызвать на дуэль испанского короля? Приказывайте, капитан, приказывайте!

– Вам повезло. В данном случае приказываю не я, – горделиво вздернул подбородок адъютант. – Всего лишь передаю приказ главнокомандующего. Так вот, вам надлежит отправиться в Париж, – очередной паузы, выдержанной капитаном, оказалось вполне достаточно, чтобы мушкетер мог по достоинству оценить всю важность задания, которое ему предстояло выполнить.

– Значит, штурмом предстоит брать все же не Дюнкерк, а Париж, – извлек вывод мушкетер. Однако теперь тон его соответствовал по серьезности тону адъютанта. – Пожалуй, это будет посложнее. И что же господин главнокомандующий прикажет мне делать в Париже?

– Вы должны доставить важный пакет лично первому министру Франции его высокопреосвященству кардиналу Мазарини.

«Доставка пакета грозному кардиналу теперь уже воспринимается принцем и его адъютантами как смертельно опасное военное задание? – продолжал рассуждать д’Артаньян в свойственной каждому истинному гасконцу ироничной манере. – Правда, слухов о том, что гонцов, приносящих недобрую весть с войны, кардинал Мазарини, подобно Чингисхану, казнит, – пока что не появлялось. Тем не менее…»

– Ну что ж, господин капитан, если сей жребий выпал лейтенанту мушкетеров д'Артаньяну… Клянусь пером на шляпе гасконца. Пакет будет вручен кардиналу при любых обстоятельствах.

– Но учтите, в наших тылах рыщут испанские лазутчики и банды дезертиров.

– Я готов доставить его даже в том случае, если понадобится пробиваться через два полка испанцев, – сдержанно пообещал д'Артаньян. – А, не заполучив этого пакета, испанцы так никогда и не узнают, что их войска давно теснят нас и что мы, французы, так до сих пор и не сумели взять штурмом Дюнкерк.

Теперь уже настала очередь капитана смерить мушкетера подозрительным взглядом. Однако лицо д'Артаньяна оставалось невозмутимым, как того и требовала воинская дисциплина.

Адъютант передал мушкетеру пакет. Тот сунул его во внутренний карман, застегнул пуговицы и еще раз преданно посмотрел в глаза адъютанту.

– Поскольку дорога на Париж небезопасна, советую взять с собой трех-четырех мушкетеров или гвардейцев. На ваш выбор.

– Одного мушкетера, – уточнил граф. – Вместо троих гвардейцев. Да простит меня вся доблестная гвардия его величества. И клянусь пером на шляпе гасконца…

Адъютант недоверчиво взглянул на то самое, «клятвенное», перо на шляпе гасконца, которую д'Артаньян держал в руке. Этим полуоблезлым, изломанным пером гасконец мог клясться, ничем при этом не рискуя. Кроме самого пера.

– Кстати, выступать следует немедленно, – пророкотал гвардейский капитан таким зычным басом, словно отправлял свои полки на шестой штурм Дюнкерка. Пять предыдущих, как известно, оказались безуспешными.

– Лишь только разыщу своего спутника, господин капитан. А я найду его, и, клянусь пером гасконца…

Виконта де Мореля д'Артаньян разыскал на окраине местечка. Юный мушкетер отрешенно восседал на вершине небольшого холма, вокруг которого уже чадно дымились костры да стояли повозки с убитыми, коих готовили к погребению.

В полумиле от этого холма французские пехотинцы вместе с наемниками рыли окопы, насыпали валы, создавали некое подобие редутов, на которых могли бы располагаться батареи. Однако де Мореля все это уже вроде бы не касалось. Он напоминал отлученного от армии полководца, который, начисто проиграв битву, был обречен теперь на то, чтобы, сидя на вершине холма, завистливо наблюдать, как его истрепанные полки готовит к бою другой, более талантливый, а главное, удачливый командующий.

– Примите мои сочувствия, виконт, – поднялся к нему на вершину д'Артаньян, оставив коня у подножия холма. – Проиграть такую битву… Но что поделаешь: судьба иногда немилостива даже к Ганнибалам.

– Это опять вы, д'Артаньян, – угрюмо констатировал виконт, подпирая подбородок запыленными кулаками. – Оказывается, это все еще вы…

– Я понимаю, согласно вашим личным представлениям о войне, меня уже давным-давно не должно было существовать.

– Согласно моим – не должно, – согласился де Морель.

– Пока вы утешаете себя тем, что это не последнее сражение, которое вам придется проиграть, дослуживаясь до полевого маршала [8], я утешу вас еще одной пренеприятнейшей вестью: вам суждено сопровождать стоящего перед вами лейтенанта мушкетеров до самого Парижа.

Истекло не менее минуты, прежде чем до виконта, наконец, дошел смысл того, что сказал д'Артаньян. Но и после этого де Морель всего лишь недоверчиво покосился на него, не решаясь как бы то ни было реагировать на это более чем странное сообщение.

«Сопровождать до Парижа! Разве что сбежав с фронта! Впрочем, от д'Артаньяна можно ожидать чего угодно… Кроме одного: он не способен сбежать с фронта», – заставил себя быть более справедливым в отношении земляка-гасконца де Морель.

– Вы так задумались, наш юный виконт, – уже более жестко проговорил д'Артаньян, – что позволили себе не расслышать приказа.

– Да? Это следует считать приказом? – медленно, неуверенно поднимался на ноги де Морель. – Отправляться в Париж? Но здесь невозможно получить такой приказ, уважаемый граф. Здесь, в проклятой Фландрии, или как там называется эта земля, такой приказ не способен отдать нам даже Господь Бог.

– Вы правы: никто, кроме главнокомандующего, принца де Конде. Он как раз может позволить себе такое, уж поверьте старому служаке-гасконцу. Даю вам полчаса на то, чтобы разыскать своего коня и прибыть к таверне.