Читать книгу Помутнение - Джонатан Литэм - Страница 7

Он узнал Кита Столарски, но не раньше, чем подумал: «И как сюда пропустили этого оборванца?» Затрапезный прикид западных туристов не вызывал осуждения в Сингапуре, если он состоял из цветастых маек, полосатых рубашек поло с крокодильчиком «Лакост», новеньких спортивных костюмов или широченных штанов в стиле хип-хоп, ветровок «Джуси кутюр» и так далее. Нечто подобное он и увидел. Не одежду. А согнувшегося вопросительным знаком американца, напялившего на себя несколько слоев одежды из пузырящегося, нестираного черного полиэстера, туго обтягивающего его брюхо, в ветровке, черных джинсах и стоптанных кроссовках – он как будто выпрыгнул из игры «Подземелья и драконы». Его лохмы, слипшиеся над ушами, были зачесаны назад от клинообразного хохолка на темени, по обеим сторонам от которого блестел нездоровым блеском голый скальп. Щеки и подбородок покрывала пятидневная щетина. Разумеется, уже то, что эта внешность привлекла внимание Бруно, возможно, говорило среди прочего о том, что он пробыл в Сингапуре слишком долго. В Америке этот человек оставался бы незаметным в толпе, если бы только не затеял с тобой нудный разговор, тряся табличкой «Подайте на еду».

А потом и черты лица, и манера держаться, и эта кривая усмешечка, и прыгающая птичья походка обрели облик Кита Столарски, которого Бруно знал с детства. В следующие несколько дней, которые он частично провел в компании Столарски, Бруно был невольно изумлен коварной ясностью вернувшихся воспоминаний. Если бы этот человек не вошел в «Сигарный клуб», Бруно в жизни бы не поверил, что он когда-нибудь вспомнит о ребенке, или, вернее, подростке, по имени Кит Столарски. На самом деле он умышленно позабыл о Столарски, как и о многом другом. Но теперь, в его присутствии, все забытые жесты и интонации бывшего соученика вмиг выбрались из запасников памяти в надежде, что настал час ими воспользоваться. При этом Столарски каким-то магическим образом удвоился под взглядом Бруно. Он одновременно был и старой развалиной, в свои-то сорок семь лет – они ходили в одну школу в Беркли, и Столарски, как сразу вспомнил Бруно, был на класс его младше, – и шебутным тринадцати- или четырнадцатилетним озорником, который компенсировал отставание в физическом развитии коварным умом и умением пролезть без мыла в любую дыру.

– Твой знакомый? – поинтересовался Эдгар Фальк, как только Бруно преодолел первый шок узнавания. Ничего не ускользало от внимания Фалька. Впрочем, скрывать ему было нечего.

– Да, – кивнул Бруно. – Давнишний.

– Игрок?

– Понятия не имею.

Впрочем, Бруно задал себе тот же вопрос, что и Фальк. Что человек с внешностью Кита Столарски здесь забыл? «Сигарный клуб» был не просто ВИП-залом, это было секретное логово азартных игроков, не фигурирующее ни в одном путеводителе по Сингапуру, ни даже в брошюрах казино «Марина Бэй Сэндз». Сюда так просто с улицы было не войти. Про это место узнавали из доверительных разговоров шепотом и попадали сюда только по приглашению. Этот клуб в отличие от торговых моллов, отеля и казино этого фешенебельного торгово-гостиничного комплекса отказался от стерильного шика в пользу старомодного гламура: полированных деревянных панелей, бронзовой фурнитуры, толстых зеркал со скошенной кромкой. Клубы сигарного дыма висели в алькове над карточными столами, где разыгрывались нескончаемые покерные партии, в ходе которых мужчины наконец-то распускали узлы галстуков, набрасывали пиджаки на спинки стульев, демонстрируя подтяжки и даже пятна пота, закатывали рукава, открывая швейцарские часы. В другом углу зала было менее людно, там вокруг бильярдного стола расхаживала пара англичан-толстячков, сдабривавших свое странное увлечение стаканами эля. И все же этот клуб в итоге был не менее стерильным, чем казино. Прихотливая подсветка столов делала лица игроков похожими на ломти ростбифа, выложенные на богатом шведском столе.

Что касается Фалька и Бруно, то они пришли в «Сигарный клуб» для встречи с Билли Ик Тхо Лимом, бывшим начальником местного управления внутренней безопасности – сингапурской тайной полиции. Ик Тхо Лим был вовлечен в долгосрочную инвестицию Фалька – договорные футбольные матчи в Корее, но в этих делах Бруно не участвовал. Однако в процессе переговоров бывший начальник заявил Фальку, что хочет сразиться с гением триктрака, о ком тот ему все уши прожужжал.

Этот поединок Фальк готовил несколько недель. Эдгар не впервые появился в закрытом клубе, как и Бруно: он уже играл здесь, и сейчас его чемоданчик с комплектом для триктрака лежал рядом с ним, хотя серьезные сражения обычно происходили в других местах. Он очень сомневался, что такой человек, как Ик Тхо Лим, станет играть на глазах у зевак. А уж явление Кита Столарски могло совсем его спугнуть.

Столарски пришел не один. Его сопровождала женщина – темноволосая, неотразимо привлекательная, ей было не меньше сорока, судя по морщинкам в уголках рта, но пышущая здоровьем – не в пример скрюченному Столарски. Женщина тоже была вся в черном, но ее наряд производил иное впечатление, нежели бедняцкий облик ее спутника. Обтягивающий свитер и облегающие джинсы придавали ей сходство с кинозвездой, одетой для роли подружки джазового музыканта или поэта-битника. Свитер был заткнут за широкий ремень с большой серебряной пряжкой, и ее откровенное нежелание скрыть широкую, с валиками по бокам, талию придавало ей дополнительный дерзкий шарм. И эта женщина, с одновременно вопросительным и властным взглядом, служила безошибочным свидетельством того, что старый знакомый Бруно далеко не уличный голодранец.

– Пригласи их к нам, – предложил Фальк.

– Это еще зачем?

– Ради забавы.

– Он меня не узнал. И, возможно, даже не вспомнит.

– Сомневаюсь.

– Мы не виделись с детства.

Бруно понял, что это слово не подходит для описания того времени, когда он в последний раз видел Столарски, покинув Беркли навсегда. Словно откликаясь на его мысли, Фальк заметил с нескрываемой иронией:

– Ты никогда не был ребенком. – И добавил: – Этот парень тебя узнал, просто он этого еще не осознал.

Наверное, именно эта черта сразу заставила Бруно почувствовать себя комфортно в компании Эдгара Фалька: он прочитывал мысли любого человека, не только Бруно. Но не акцентировал на этом внимания, считая свою способность залогом более глубоких стремлений. Характер же более глубоких стремлений Фалька, даже после их долгого знакомства, неизменно оставался тайной, покрытой мраком.

Итак, решение было принято за него. Они с Фальком сидели довольно близко к проходу, ведущему от дверей к бару, так что Кит Столарски со своей спутницей прошагали мимо их столика.

– Не может быть, твою мать!

– Привет, Кит! – произнес Бруно насколько мог беззаботно.

– Александер Бруно, – проговорил Столарски. – Почему я не удивлен, встретив тебя в таком месте? – Он повернулся к женщине в черном. – Я как-то рассказывал тебе про этого парня, когда мы обедали в Chez Panisse[22], помнишь? Я говорил, что учился в школе с мальчуганом, который работал там официантом и в которого были влюблены все мамаши наших учеников. А потом он просто исчез. И вот этот парень.

– Я Эдгар Фальк. – Фальк протянул руку.

Столарски изучающе оглядел ее, словно не зная, что с ней делать. Его руки были засунуты в карманы, и он медленно вытащил правую. И хотя рукопожатием с другом его детства обменивался Фальк, Бруно отчетливо вспомнил прикосновение вялой и скользкой, как лапка у крысы, ладони Столарски.

– Кит, – представился тот. – А это Тира.

Женщина протянула руку, и Бруно немного помедлил, прежде чем взяться за теплую и сильную ладонь и пожать.

– Тира Харпаз, – произнесла она.

Интересно, Тира назвала свою фамилию в пику невоспитанному Столарски? Если и так, то это его отнюдь не смутило.

– Что за гребаная дыра, можешь мне сказать? – обратился он к Бруно.

– Ты про «Сигарный клуб»?

– Ну да. И про «Марина Бэй Сэндз», и про Сингапур, про всю эту хрень.

– Я так и подумал. – Бруно выпустил руку Тиры Харпаз и поднялся со стула. – Прошу, садитесь, что будете пить? – Он старался вести себя в соответствии с любой легендой, которая сложилась о нем в средней школе Беркли. Столарски и Фальк имели возможность наблюдать, каждый со своего ракурса, как Бруно шел к единственному достижению в жизни – своей личности. И он не опасался, что оба начнут сравнивать свои наблюдения, потому что всегда был идеально последователен. А вот для женщины Бруно был готов дать эффектное представление, потому что она была новым пустым экраном, на который он мог бы себя спроецировать.

– Не, присядь! Я сам куплю выпить. Хочу тут осмотреться. Вам что взять?

– То же самое – пиво, которое называется «Тайгер». Я пойду к бару с тобой. Мисс Харпаз, прошу вас… – Бруно выдвинул стул.

Фальк махнул рукой над своим стаканом, в котором, Бруно это знал, был налит клюквенный сок с содовой.

– Я тоже буду «Тайгер», – произнесла Тира Харпаз, опускаясь на стул.

– Вы остановились в «Сэндз»? – поинтересовался Бруно, невинно вынуждая Столарски и его спутницу прояснить их отношения. Если они не пара, то это станет ясно из ответа. «Я знаком с вашим спутником с тех самых пор, когда у него волосы росли только на голове», сообщил он глазами Тире Харпаз. Готов поспорить, что сейчас волосы у него растут во многих местах тела.

– В этом клоповнике? Никогда! – фыркнул Столарски. – Я бы там чувствовал себя как крыса в клетке у зоопсихолога.

При слове «крыса» Бруно инстинктивно сжался. Неужели Столарски прочитал его мысли? Но тот как ни в чем не бывало продолжал разглагольствовать:

– Мы в «Раффлз». После муравейников в Таиланде и на Шри-Ланке мы решили, что пора переключиться на маленькие пятизвездники. Этот отель – просто кайф, там все пропитано духом Киплинга.

– Неудивительно, – ввернул Фальк. – Он ведь там жил.

Столарски снова запнулся, мысленно оценивая Фалька. Бруно даже ему посочувствовал. Он вспомнил свое первое впечатление о Фальке, когда познакомился с ним в великосветском клубе «Уайтс» в Лондоне. Бруно оказался там по прихоти английского пэра, из которого он вытряс более тридцати тысяч фунтов и которому просто захотелось посмотреть, как Бруно проделывает то же самое с его друзьями, посчитав это достойной компенсацией своего проигрыша. Великосветские приятели пэра изрядно развеселились, когда Фальк был представлен Бруно как «другой американец». Бруно тогда поразило, что, несмотря на крашеные и явно налаченные волосы и нарумяненные щеки, Фальку на вид можно было дать хорошо за шестьдесят, и смахивал он на стареющую, но изо всех сил молодящуюся «королеву».

Теперь же, спустя десять лет, Фальк, кажется, не постарел ни на день. Бруно давно понял, что эта маска театра кабуки и есть истинное лицо Эдгара, и никогда не пытался под нее заглянуть. И чем дольше Бруно знал Фалька, тем меньшую значимость приобретало его первое впечатление о нем: Фальк внешне не старел и, может быть, даже не был «королевой». Но Бруно знал точно, что в глазах других Фальк представлялся именно таким, чем и пользовался.

– Да, естественно, – произнес Столарски.

И, судя по его виду, решил не озвучивать следующую мысль. Вместо этого он развернулся и в сопровождении Бруно направился к бару, оставив Фалька и Тиру Харпаз у сверкающего столика.

– Черт, ничем не лучше «Будвайзера», – изрек Столарски, отпив изрядный глоток «Тайгера» из стакана Тиры.

Он сделал это у бара, не обращая внимания на пришедшего в замешательство бармена и не спеша отнести пиво своей спутнице или любовнице. Себе же он заказал двойную порцию водки «Грей гуз магнум» и торопливо запил ею разочарование от азиатского пива, оставившего полоску пены на седой щетине его верхней губы.

– Каждый народ нуждается в своем «Будвайзере»! – заметил Бруно.

– Ладно, ладно. А теперь слушай меня, Флэшмен, – сказал Столарски. Он заговорил так, словно они довольно долго, многие годы, откладывали важный разговор. – Надо расставить точки над i.

– Флэшмен?

– А то ты не помнишь, как подсадил меня на эти книжки в школе. Джордж Макдональд Фрейзер[23], забыл? Флэшмен, трус, негодяй и прохвост? Да ведь ты всю свою жизнь старался копировать этого героя. Черт побери, это было ясно уже в одиннадцатом классе.

Бруно сейчас смутно помнил книги Фрейзера. Ему было куда интереснее понять, как этот человеческий огрызок, эта развалюха, этот ходячий драндулет умудрился выработать иммунитет к смущению.

– У меня сохранилась вся подборка первых изданий, приятель. Я вспоминаю о тебе всякий раз, когда открываю одну из его книжонок. Ну, и кого ты чуть не убил за свой смокинг, а, Алекс? Только, умоляю, не говори, что ты милый друг этого престарелого гомика.

– Прости, что?

– Мне надо перевести? Ты его, как бы это сказать, содержанец?

– Ну и словечко!

– Так признайся: да или нет! Ты – протеже Либераче[24] или нет?

– Нет, – отрезал Бруно, не испытывая ни капли стыда. Уже не в первый раз он слышал такое предположение. И если Столарски ему не поверил, то и это случилось не впервые.

– Значит, он твой куратор из ЦРУ? Ты собираешься провернуть здесь какую-то грандиозную операцию? – Притом что Столарски говорил нарочито сардоническим тоном, его вопрос требовал ответа. Точно таким же был его тон – не только сардоническим, но и ультимативным, – когда он то ли в двенадцать, то ли в тринадцать лет расспрашивал Бруно о его опыте общения с девочками. Вот так, вызвав массу ассоциаций, этот доходяга, именовавшийся Китом Столарски, заставил Бруно вновь вернуться в малоприятное прошлое.

И все же в столь обостренном внимании Столарски было нечто такое, что подмывало Бруно его подразнить.

– Нет, – помотал Бруно головой. – И тут ошибочка.

– Я понял: ты под прикрытием, и я могу тебя спалить, ага?

– Это невозможно, потому что я давно спалился.

– Теперь ты просто наш человек в смокинге, который случайно оказался в тайном клубе сингапурского отеля «Сэндз»? А тебе известно, что эта груда сверкающего дерьма и нескончаемых водопадов является самым дорогим зданием в истории человечества?

– Не слышал.

– Если ты не устал от моих догадок, могу предложить тебе еще порцию оскорбительных вариантов. Ты здесь официант, так? Не, ты уборщик?

– Я делаю уборку время от времени.

– Да пошел ты на хрен! Ты жиголо, вот ты кто! Я могу купить тебя для Тиры за пять сотен сингапурских долларов, верно? А ты неплохо сохранился. Ты, конечно, не Дориан Грей, но и не его портрет. Сразу видно: твоя жизнь сложилась удачно, и, пока у тебя еще встает, можно немного покуролесить. Ты трудишься как вол, чтобы прилично заработать. Как все в этом здании, ты вкладываешь каждый гребаный цент в дело.

– Думаешь, на этот раз ты угадал?

– Естественно! Конечно, угадал. Я даже угадал твою кликуху в этом бизнесе. Тебя называют Бездонный Бассейн. Потому что женщина может заглянуть тебе в глаза, и ей почудится, что она тонет, к тому же ты охренительно дорогой жиголо.

– И ты в самом деле мог бы купить меня для Тиры?

– Ну да! Но с условием: мне должно быть позволено наблюдать. А она должна получить все, что захочет.

– Типа пива?

– Я рад, что ты готов до смертного одра корчить из себя Бивиса и Баттхеда, и ты бы меня сильно разочаровал, если бы перестал. Но ты попал в точку. Пойдем. Готов поспорить, она уже выдоила из твоего старичка-актера всю важнейшую информацию о тебе. И не исключаю, что она узнала твой номер соцстрахования и все пароли доступа куда надо, пока я тут разговоры разговариваю, пытаясь подобрать к тебе ключик.

– Ты хочешь сказать, что вы с ней пара жуликов?

Тут чаши весов поменялись местами. В глубине душе Бруно хохотал, хотя его лицо осталось непроницаемым. Столарски не имел над ним власти. Школьный приятель Бруно был никчемным человечишкой, который всю жизнь копил по мелочи на это путешествие в Юго-Восточную Азию по предоплаченному турпакету, и он был вовсе не умелым секс-туристом, а всего лишь дутой фигурой, пустомелей, который обманом проник в этот клуб, отвалив щедрые чаевые гостиничному консьержу.

– Ну да, Алекс, точно, мы – Борис и Наташа Баденовы[25] – ты меня раскусил!

– Я сомневаюсь, что мой партнер окажется ей по зубам.

– Твой кто? Партнер? Да ты, мать твою, меня без ножа зарезал!

– Я профессиональный игрок, Кит. Я избавляю богатых людей от иллюзии, что они мастера игры в триктрак.

– Так ты обчищаешь лохов в настольных играх? Правда?

– Правда. – И тут вдруг Бруно почувствовал, что может говорить со Столарски не так, словно тот все еще настырный и пугливый придурок-подросток, которого он помнил по школе, а как с ребенком. – Давай отнесем Тире ее азиатский «Будвайзер» и просто от души поболтаем минуту-другую, после чего я буду тебе очень признателен, если ты куда-то испаришься.

Бруно просто осознал, что ему очень не хочется терять время, наблюдая за тем, как Столарски и Фальк оценивают друг друга, или слушать, как они соревнуются в дурацких описаниях его темперамента.

Тира Харпаз по-прежнему щекотала его любопытство, но с этим можно было повременить.

– Ты меня отшиваешь?

– Иди сыграй в покер, или чем ты хотел заняться в этом клубе. Понимаешь ли, я не был вполне откровенен, когда сказал, что меня невозможно спалить. По правде говоря, мой партнер организовал мне встречу с одним очень опасным и коррумпированным чиновником, одним из тех, кто обожает участвовать в дорогих состязаниях, в которых победа зависит от удачи. Он – лакомая добыча, и я не хочу его спугнуть.

– Господи, твою мать, Флэшмен, ты же парень мечты любой провинциалки, все при тебе!

– В общем, если хочешь, я зайду за тобой и Тирой в отель завтра днем и покажу вам места в Сингапуре… с характерной экзотикой. А потом ты мне расскажешь, чем жил все эти годы.

– Потому что на самом деле тебе на это наплевать.

– Наоборот, жду не дождусь услышать.

– Так я тебе и поверил.