Читать книгу Семейство. Повесть о том, чего нельзя изменить - Дмитрий Богданов - Страница 5

Открыл глаза в своей постели. В груди неистово колотилось сердце. Поднес руки к лицу, чтобы проверить, кто я: нет, все нормально, мои 35-летние руки. Выдохнул. Ну и сон, осознанный, блин.

Сел на кровать. Рядом, отвернувшись от меня, спокойно сопела жена. Потянулся к телефону: 7:15. Еще и проснулся раньше будильника? Теперь весь день насмарку. Ощущение нереальности происходящего.

Последний раз такое я испытывал, наверное, лет в пять на дне рождения отца. Собрались родственники, отцовские коллеги, мама испекла торт «Муравейник», который был похож на большую какаху. Я по телевизору видел фокус, который решил повторить, как подарок отцу. Улучив момент, когда все гости уже поздравили, я громко крикнул: «Папа, а вот и мое поздравление тебе!», после чего со всей силы дернул скатерть на себя. По телевизору показывали, что скатерть должна была вытащиться, а торт остаться на месте. Какаха-муравейник полетела мне в лицо, а посуда со стола поразбивалась об пол. Я стоял, испачканный тортом, в окружении осколков. Вот тогда у меня было такое же ощущение шока, что и сейчас, после пробуждения, – что это не на самом деле, это все во сне.

Почему так болит затылок? Психосоматика какая-то лютая. Реально болит. Не знал, что ощущения из сна могут так влиять на реальность. Надо таблетку выпить.

Побрел на кухню в поисках аптечки. Возле раковины стояла миска с вымытыми помидорами и огурцами из сна, мы встретились подозрительными взглядами. Позади послышались шарканья.

Это была жена Настя. Она не сказала ни слова, только вопросительно посмотрела на меня.

– Проснулся вот, голова болит, таблетка нужна.

Настя равнодушно полезла в шкаф.

– Разбудил тебя?

Она отрицательно покачала головой.

– Я в душ, принесешь тогда?

Жена, не отвлекаясь от копошения в шкафу, кивнула.

Мое тело с закрытыми глазами стояло под бесконечным душем. Ненавижу утро, всегда ненавидел. Каждое пробуждение – отдельная пытка. В детстве отец затемно входил в мою комнату, врубал свет и командовал своим глухим басом: «Подъем!» И в тот момент свет впивался в мои глаза сотнями осколков. Затем я садился на кровати, пытаясь понять, умер ли я или еще жив. Какая после этого могла быть любовь к пробуждению?

Оторвавшись от воспоминаний, увидел перед собой ладонь с обручальным кольцом и красной таблеткой – Настя принесла, в компании стакана воды. Взял таблетку, запихнул за щеку, поднял голову и открыв рот, залил теплой водой из душа. Проглотил. Жена, равнодушно понаблюдав мой этюд, вылила оставшийся без дела стакан воды мне на ноги. Вода оказалась ледяная и от такой температурной неожиданности я дернулся, а жена ушла.

Отношения с Настей у нас такие же холодные, как эта вода из стакана. А начиналось все волшебно, как в книжках, – это была любовь с первого взгляда. Я выступал на большой конференции по пиару и со сцены увидел во втором ряду прекрасную девушку с темными волосами и в летнем платье с бантом, как у учительницы. Девушка завороженно слушала. В зале было еще много слушающих девушек, но ее взгляд был особым. Я был заворожен и чуть не забыл, о чем мне говорить со сцены. После выступления подошел и познакомился. По ее глазам я понял, что она тоже этого хотела.

Наш бурный роман через год перешел в красивую свадьбу. Насте нравилось, что со мной она, как за каменной стеной. Я, как глава семейства, для нее был авторитетом: зарабатывал деньги; придумывал, как и что нам обустроить; решал, куда поедем отдыхать; даже советовал, какое платье ей больше идет. Когда у нас были разные точки зрения, то последнее слово было за мной. У меня получалось «рулить», а у Насти – быть ведомой. Так и жили.

А потом что-то пошло не так. Когда у нас родилась Маша, мы отдалились. Жена все время посвящала ей и на меня времени не оставалось. Мои указания и советы она перестала воспринимать, начала огрызаться и все делать по-своему. Взаимопонимание превратилось «из кареты в тыкву». Наш союз перестал быть управляемым, и я ничего не могу сделать, чувствую себя беспомощным – Настя живет сама по себе. Я пытался понять, добавить романтики, давить – бесполезно. Она слушает только Машку.

Дочь меня любит, я ее тоже. Кажется, она какая-то космическая – чувствует и понимает меня, хотя не всегда слушается. Не любит, когда мы с женой ругаемся, в такие моменты кричит: «Папа, перестань, мама любит тебя!» На самом деле, не знаю, есть ли у нас любовь. Мне кажется, у меня есть – бывают моменты, когда я вижу ту самую, мою Настю. Но через секунду в ней просыпается всезнающий семейный руководитель, который давит и не слышит. У меня сразу включается детский рефлекс – хочется сбежать. Сон этот сегодня явно как-то связан с Настей. Детство… Властный отец…

Из душа неожиданно пошла сильно горячая вода. Я судорожно схватился за кран, но лишь добавил кипятка. Вскрикнул ошпаренный и отскочил от струи. Пора выходить.

Настал черед кофе. Я сидел за кухонным столом и маленькими глотками наслаждался процессом. У меня есть жесткое правило – никто не должен со мной разговаривать, пока не выпью первую чашку. После этого уже можно говорить притворное «Доброе утро». Если это правило нарушить, прибью на месте. Это все знают – и жена, и дочь, и домработница. Боль в голове почти прошла, но сонные мысли не отпускали – отец даже тут меня смог достать. Я вспомнил то свое реальное детство – детство боли и обид. Вообще, было бы здорово как в сегодняшнем сне осознавать себя тогда. Все бы тогда было по-другому – я бы не позволил над собой издеваться, не терпел этот садизм и унижения. Может, вырос бы другим человеком, не таким жестоким временами, и с Настей все было бы по-другому. Жаль, что семья – это данность, которую мы не в состоянии изменить, особенно в юности. Где родился – то и получи. Говорят, дети сами выбирают своих родителей. Жена вот любит повторять Маше: «Спасибо, доченька, что выбрала нас». А вот я в свое время, похоже, сделал не тот выбор.

Настя сидела напротив и смотрела в окно, пытаясь разглядеть что-то новое, а за моей спиной на диване прыгала Машка. Как же раздражают ее прыжки: каждый последующий в разы сильнее предыдущего! Откуда вообще у нее столько радости?

– Доброе утро, ты сегодня как вечером? – решила начать диалог жена.

Я посмотрел в чашку, на дне которой остался один глоток.

– Дела… Много всего, – всем своим видом я дал понять, что был фальстарт во времени начала разговора.

– Мы собирались заехать поздравить Иру.

– Да! Тетю Иру. Задуть с ней свечи на торте! – бодро добавила попрыгунья.

– Перестань прыгать, – меня правда ужасно раздражает это детское непонимание границ. – Ну заедьте без меня, мне вот точно не до этого.

– Я везде без тебя. Со стороны как мать-одиночка, – Настя продолжала смотреть в окно.

– Маша, перестань прыгать и сядь за стол! – я был измучен и раздражен. Дочь не реагировала, и каждое ее приземление на пружины дивана «накачивало» меня еще сильнее. Настя добавила накалу:

– Может, ты начнешь хотя бы делать вид, что у нас нормальная семья?

Тут дочь подпрыгнула очень сильно и с грохотом плюхнулась всем телом на диван. Это выдержать было уже невозможно. Я изо всех сил швырнул чашку с недопитым глотком кофе в стену. Она разлетелась на мелкие куски, а Маша от испуга вжалась в диван. Я начал орать:

– Сколько раз можно повторять?! Не понимаешь по-другому? Я тебе сказал, как взрослой: «Перестань!», значит перестань! Никаких тортов сегодня, ты – наказана!

Дочь от испуга и обиды заревела. Жена же не сильно удивилась, лишь злобно посмотрела на меня. А я остановиться уже не мог:

– Теперь слушай ты: давай я сам буду решать, какой вид мне надо делать.

– Мама, у меня на руке царапина от осколков, – сквозь слезы как-то надтреснуто пропищала дочь.

– Сейчас я посмотрю, Машуль, – Настя вскочила из-за стола и кинулась к дочери, попутно шепотом наградив меня титулом «Козел».

Утро не задалось, я встал и громко, не оборачиваясь, кинул: «Спасибо за завтрак, семейство».