Читать книгу Стихотворения и поэмы - Дмитрий Щедровицкий - Страница 2

Любовь моя – сад, безвозвратно

Вбегающий в осень.

Тысячекратно

Сад упованья отбросил

Своих краснеющих дней.

Их стая

Кружится, в осень слетая,

И я выбегаю из сада за ней,

Но она – бесстрастно-святая…

Ангел с восточной миниатюры,

Юноша станом и ликом тюрок,

Оранжево-красно-синих

Крыльев, обширных и сильных,

Единым взмахом

Все времена обогнав,

Прекрасен и прав,

Склоняется перед Аллахом!..

Любовь моя – царь в окруженье

Врагов, чей воинствен вид.

Им царь проиграл сраженье,

Теперь любое движенье

Смертью царю грозит.

И царь, в безнадежности нищей,

Глазами в отчаянье идола ищет –

И видит: простёрся у царских ног

Сбитый стрелой деревянный бог…

Ангел с восточной миниатюры,

Юноша станом и ликом тюрок,

Ярко-малиново-жёлтых

Крыльев своих распростёртых

Единым взмахом

Все времена обогнав,

Прекрасен и прав,

Склоняется перед Аллахом!..

Любовь моя – журавлей вереница,

И ветра водоворот,

Срывая за птицей птицу,

Скрывает в провале вод.

И надо, в горестном хоре

Блуждая меж облачных глыб,

Лететь за злобное море –

Лететь ради тех, кто погиб…

Ангел с восточной миниатюры,

Юноша станом и ликом тюрок,

Сизо-сиренево-тёмных

Крыльев своих огромных

Единым взмахом

Все времена обогнав,

Прекрасен и прав,

Склоняется перед Аллахом!..

Когда поэт, не зная сам,

О будущем проговорится, –

В душе аира и корицы,

Шафрана аромат. Бальзам,

Пьяняще-тянущий и южный,

Кипит, питает и струится,

Неведомый Столицы вьюжной

Холодным голубым глазам…

Ах, всё ли ведает душа?

Должно быть, всё. –

Покуда тело

Мелькает средь Столицы белой,

И наслаждаясь и греша, –

Душа глядит оторопело

В грядущее, едва дыша.

Душа – снежинка Божества,

На гриве мраморного льва –

Сознанья Вечного частица!

Душа – неоспоримый миф!

В тебе Грядущее вместится,

Споёт, ещё не наступив,

Своё вступленье хоровое…

Там, где Нева меж снежных нив, –

Бегите, бедствуйте. Вас – двое:

Ты – в лёд закованный ручей,

И спит на дне живая Нимфа,

Ей снится Вечность-без-следа…

А этот стих – ответь мне –  чей?

Её иль твой? Иль в каждой рифме

Сознаньем скована вода?..

Во льду – пролески и прозимки,

Лишь капельки из-под пера

Оттаивают, как слезинки,

Бегут: «Пора, мой друг, пора…»

Что за таинственный бальзам?

Не эфиопского ль провидца

В славянских жилах кровь течёт,

Когда поэт, не зная сам,

О будущем проговорится –

И смерть свою же предречёт?..

Со смертью Али прекратились потоки

И падали звёзды, вопя о пощаде,

Вздымались низины, померкли пророки –

И вспыхнуло небо, с землёю в разладе.

Но молвил Али о таинственном нищем,

Что явится ночью за царственным телом,

И брошен был труп на тележное днище,

И выли колёса в саду оголтелом.

Плоды опадали и лезли из кожи.

Но следом разгневанный вышел потомок,

И лошадь нагнал, и схватился за вожжи,

Взмахнув над возницей мечом средь потёмок.

И нищий откинул с чела покрывало:

Открывший лицо пролетавшей комете –

Али улыбался! И как не бывало

Ни лиц, ни времён, ни телеги, ни смерти.

А когда подымается дым

После каждого слова,

И вокруг, словно смерть, недвижим

Хмурый воздух соловый,

Непослушными пальцами мысль

Не удержишь – уронишь:

О, зачем ты столетьями тонешь?

Хоть сегодня – очнись!

Если холод иглою прошил

Загустевшее сердце,

Если в небе давно – ни души,

Если некуда деться,

Кроме этой звезды земляной,

Лубяной, заскорузлой,

Если судеб не рубится узел, –

Хоть не плачь надо мной.

Мир сгущенья и таянья. Мир

Той любви неоткрытой,

Для которой и рай был не мил,

От которой защиты

Нет во тьме гробовой, и нельзя

До конца расквитаться…

У одра холодеющих станций –

Загляни мне в глаза.

Я – Дух, Я – Дух, Я – Пламя,

И Мне подобных нет:

Я высшими мирами,

Как ризою, одет!

Но Я открылся нищим,

И золотист, и тих:

Сравнить Меня им не с чем,

Иного нет у них…

Из трёх берёз, растущих на опушке,

Мне средняя милей.

Нет, не вина – воды налей

И поднеси в жестяной кружке.

Дай причаститься сей земле,

Покуда день, покуда лето.

Пусть славится богиня из Милета,

А мы с тобой и так навеселе!

Из трёх дорог – трёх проводов гудящих –

Мне средний путь милей.

Живительно-зелёный, терпкий клей

По жилам струн течёт всё слаще.

Вот облака сияющий ковчежец

Домчался к нам как дар Океанид.

Пусть славится дельфийский Стреловержец,

А нас вода сильней вина пьянит!

Стоит над нами выдох Океана

В высоком ветре эллинских времён,

Как мачтовой сосной проколотый лимон,

Сочится солнце на поляну.

Три возраста судьба на выбор предлагает,

Но средний мне милей.

Нет, не вина, воды налей:

Она не гасит – зажигает.

Забыв про цель, мир движется по кругу,

Жарой ритмической пленён.

И мы как высший дар

       в сей день даны друг другу

По воле облаков, по прихоти времён!..

Даже в детстве, где августа внешность

Просветлялась, неся благодать,

Я не знал, что мой дом – Бесконечность,

Я не мог, я не смел это знать.

Я-то думал, что дом мой – древесный,

От крыльца до конька мне знаком,

И Луна в него входит невестой,

Солнце входит в него женихом.

Ну а то, что ни разу их светы

Не сходились на свадебный пир,

Было разве что лишней приметой,

Сколь насмешлив забывчивый мир.

Ну а позже философы, с пеной

У пастей, мне кричали: «Дурак,

Полагайся на плотские стены,

Ведь за ними – молчанье и мрак».

Я же знал: то, что мыслит и веет

И во сне называется «мной»,

Пред палаткой из кожи имеет

Преимущество света пред тьмой.

Но и в юности, чья быстротечность

Листопадам сентябрьским сродни,

Я не знал, что мой дом – Бесконечность,

И что ею полны мои дни,

И всё то, что уже наступило,

И всё то, что ещё не сбылось, –

Балки страсти, свободы стропила –

Божьим взглядом прошиты насквозь!

О сын Иакова, ты слышал Божий зов

Не с гор пустыни, а среди лесов,

Средь клёнов-яворов российских,

Где славословят не левиты,

А стаи малых голосистых

Певцов. И свитки были свиты

Из тысяч тропок и путей,

И встреч нежданных, и потерь.

И эти свитки развернулись

Торжественною чередой

Резных и древних сельских улиц,

Церквей, растущих над водой.

В садах, заросших и забытых,

Блуждал ты, истину ища,

А вечер, словно древний свиток,

Величье Божье возвещал.

Ты жил в России как во сне,

Среди чудес её не зная,

Что Божий голос в сей стране

Величествен, как на Синае.

Ты тайным кладезем владел,

Что утолял любую жажду,

Ты мог услышать каждый день,

Что в жизни слышат лишь однажды.

О сын Иакова, тебе являлся Бог:

Его ты всякой ночью видеть мог.

Он был в короне крон кленовых,

Был в лунный облачён подир

И светом строф, до боли новых,

На всех путях твоих светил.

Он в веру тёмных изб заснувших,

Веков дремучих и минувших

Тебя безмолвно обратил.

О сын Иакова, и ты стоишь пред Ним,

Десницею лесной взлелеян и храним.

Как лес ты вырос до ночного неба,

Как лес твоя молитва поднялась

За этот край. Ещё нигде так не был

Певуч, раскатист, внятен Божий глас,

Как здесь – в стихами дышащей России.

Проси дыханья ей. Проси и ты,

Как предки неуступчиво просили

Средь огненной и грозной темноты.