Читать книгу «Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл - Эдит Несбит - Страница 14

Дня через два после того, как Ноэль вернулся из Гастингса, пошёл снег. Было здорово. Мы расчистили от него дорожку. Если нанять для этого человека, он возьмёт самое меньшее шесть пенсов, а мы вот их сэкономили. Это следует делать всегда, когда можешь. Ведь любой сэкономленный пенни всё равно что заработанный.

Когда стало ясно, что с дорожкой полный порядок, нам показалось совсем не вредным почистить и навес над крыльцом. Снег лёг на него подушкой, словно бы обрезанной по краям ножом.

Мы как раз подобрались к козырьку, высунувшись из окна лестничной площадки на втором этаже, когда увидели, что по дорожке приближается к дому учётчик воды со своей тетрадочкой, из которой он выдирает листки, где написано, сколько вы должны заплатить, и маленькой бутылочкой чернил на тесёмке, продетой в пуговичную петлю пальто, на случай если вы вдруг ему сразу заплатите и нужно будет выписать вам квитанцию.

Отец считает этого учётчика человеком разумным, всегда готовым к любому, даже самому невероятному повороту событий. Элис потом сказала, что ей тоже в общем и целом нравится водный учётчик. А Ноэлю он показался кем-то вроде доброго визиря или просто великодушного человека, который обязательно вознаградит честного мальчика, если тот возвратит ему кошелёк.

Однако, вознамерясь очистить козырёк, мы не приняли всего этого в расчёт и в тот самый миг, когда учётчик поднимался по ступеням, скинули вниз огромный куб снега. Лавина низринулась прямо на голову учётчику. А так как идея скинуть снег с козырька осенила сразу двоих из нас, лавина вышла капитальной и учётчику удалось позвонить в нашу дверь не раньше, чем он смог наконец хоть чуть-чуть привести себя в порядок.

Уточню, что дело было в субботу и отец находился дома.

Теперь-то мы знаем, что сбрасывать снег с козырька на учётчика воды – и на любого другого человека – затея в корне неправильная и недостойная джентльмена. Искренне, от души надеемся, что учётчик не заболеет. А нам очень стыдно. Мы извинились перед учётчиком по требованию отца, а потом в виде наказания были раньше срока сосланы в спальни. Причём все, а не только двое виноватых, потому как и остальные непременно учудили бы то же самое, приди им это в голову раньше нас.

Но даже самые огорчительные события и неправильные поступки иногда оборачиваются приключениями. Это известно каждому, кто читал про пиратов или разбойников с большой дороги.

Элиза терпеть не может, когда нас отправляют в спальни раньше обычного, потому что вынуждена тогда подниматься с ужином по лестнице, да ещё разносить его по комнатам. А кроме того, в подобных случаях ей приходится раньше обычного разжигать огонь в комнате у Ноэля, которому нельзя мёрзнуть, поскольку он ещё до конца не выздоровел.

К счастью, как раз тем днём мы задобрили Элизу, подарив ей отвратительную брошку с поддельными аметистами, которую тётка зачем-то преподнесла Элис. Поэтому сперва Элиза принесла нам ещё одно ведёрко угля, а когда пришёл зеленщик с картошкой (а он по субботам всегда появлялся поздно), сумела добыть у него для нас каштаны.

Словом, к тому моменту, когда мы услышали, что отец куда-то ушёл после ужина, в камине у Ноэля уже плясало весёлое пламя и перед нами открылась возможность, накинув на плечи одеяла, в тепле и уюте изображать собравшихся у костра индейцев.

Элиза тоже ушла. Она говорит, что к вечеру субботы в лавках всё дешевеет. Есть у неё один приятель из рыбной лавки. Очень щедрый, видать, человек, раз уступает Элизе селёдку за полцены.

Итак, мы остались в доме совсем одни. Даже Пинчер и тот ушёл с Элизой. И мы разговаривали про грабителей. Дора считает, что это ужасное занятие. Дикки ей возразил:

– А по-моему, очень даже интересное. Можно ведь грабить только богачей и быть щедрым к нуждающимся. Ну, как Клод Дюваль.

– Становиться грабителем неправильно, – упорствовала Дора.

– Да, – поддержала Элис. – Это же ни одной минуты спокойной. Вот пытаешься, например, заснуть, а у тебя под кроватью награбленные драгоценности. Как тут забудешь про полицейских и детективов, которых полным-полно на свете?

– А если грабить по справедливости? – спросил Ноэль. – Ограбить грабителя – дело правильное.

– Не получится, – ответила Дора. – Грабители слишком хитры, чтобы позволить такое. И это всё равно будет нехорошо.

– Получится, – заспорил Ноэль. – Против них всегда можно использовать кипящее масло. И лить его на грабителей хорошо. Так и было в «Али-Бабе»! А?

Один – ноль в пользу Ноэля. Это поняли все.

– А что вы сделаете, если на самом деле столкнётесь с грабителем? – осведомилась Элис.

Г. О. ответил, что изничтожит грабителя тем самым кипящим маслом. Но Элис уточнила, что имеет в виду не сказочного, а настоящего грабителя. Который вот прямо сейчас, сию минуту забрался к нам в дом.

Освальд и Дикки помалкивали. А Ноэль высказался в том смысле, что, по его глубокому убеждению, исходя из соображений справедливости, нужно сперва тихо и вежливо попросить грабителя удалиться, а уже потом, если он не послушается, перейти к расправе.

И тут вдруг приключилось нечто потрясающе странное. Надеюсь, вы мне поверите, хотя, если честно, сам не поверил бы, расскажи о таком какой-нибудь мальчик. Разве что я бы точно знал, что мальчик этот – человек чести и вдобавок подтверждает слова свои клятвой. Тем не менее всё последующее, о чём вам предстоит сейчас прочесть, чистая правда, которая может служить убедительным доказательством, что дни романтики и дерзновенной смелости ещё не канули в прошлое.

Элис как раз поинтересовалась, как именно Ноэль намерен расправиться с грабителем, если тот не захочет удалиться после тихой и вежливой просьбы, когда снизу до нас внезапно донёсся шум. Очень отчётливый, а совсем не такой, какой вам может просто почудиться. Будто бы кто-то подвинул стул.

Мы затаили дыхание и прислушались. И снова уловили шум, какой возникает, когда ворошат кочергой угли в камине. А вы, вероятно, помните, что совершенно некому было внизу ни стулья двигать, ни уголь в камине ворошить.

Отец с Элизой ушли и наверняка ещё не вернулись. Иначе мы бы услышали. Двери, и задние, и передние, у нас стали очень тугие. Когда закрываешь, приходится так ими хлопать, что стук разносится по всей улице.

Г. О., Элис и Дора вцепились в одеяла, которые на себя накинули по примеру индейцев, и, побледнев, с надеждой уставились на Дикки и Освальда, а Ноэль прошептал:

– Это привидение. Я точно знаю.

Мы снова стали прислушиваться, но ничего больше не услышали. Кроме шёпота Доры:

– Что же нам делать? О, что же теперь нам делать? – И она это повторяла, пока мы не велели ей умолкнуть.

Приходилось ли вам когда-нибудь, о читатель, накинув на плечи одеяло, играть в индейцев возле огня в спальне дома, где, по вашему убеждению, кроме вас, нет ни души, а потом вдруг услышать, как этажом ниже пододвигают стул и ворошат уголь кочергой? Если вы этого не испытали, то даже представить себе не можете, что` с нами было.

Нет, ничего такого, о чём пишут в книгах: ни волос, вставших дыбом на голове, ни зловещего «т-сс!» из-под прижатого к губам пальца. Просто ноги наши вдруг заледенели, сделались холодными-прехолодными, хотя мы сидели возле огня в одеялах, а у Освальда взмокли загоревшиеся ладони, нос сделался холодным, как у собаки, а уши пылали.

Девочки, как нам после стало известно, тряслись от ужаса, громко стуча зубами, но мы тогда этого не видели и не слышали.

– Может, откроем окно и позовём полицию? – предложила Дора.

Тут Освальда посетила мысль, от которой слегка отпустило дух, и он поспешил довести её до остальных:

– Я точно знаю, что это не привидение. И что это грабители, тоже не верю. Думаю, там всего-навсего бродячая кошка. Забралась, должно быть, в подвал, когда привозили уголь, и сидела тихо, а теперь ходит. Пошли посмотрим!

Девочки, конечно, не соглашались, но я заметил, что даже им полегчало. Дикки, однако, не возражал.

– Хорошо, – согласился он. – Пойду, если и ты пойдёшь.

Ноэль спросил:

– Ты действительно думаешь, это кошка?

Мы ответили, что ему лучше остаться с девочками, после чего, конечно же, пришлось брать с собой не только его, но и Элис. Тут Дора сказала, что, если мы потащим с собой Ноэля, ещё не отошедшего от простуды, она закричит: «Пожар! Убивают!» – и ей будет всё равно, даже если услышит вся улица. Поэтому Ноэль сдался и решил просто одеться, пока мы внизу ловим кошку.

Хотя Освальд, сказав про кошку, и поднабрался отваги для вылазки вниз, тревога не покинула его душу окончательно. Вдруг всё же грабитель? Мы раньше часто о таком разговаривали, но ведь это совсем не то же, что сидеть, затаив дыхание, и прислушиваться, прислушиваться. Вот Освальд и решил, что легче спуститься и посмотреть, что там, внизу, чем ждать и слушать. И ждать, и ждать, и слушать, и снова ждать…

А потом ведь можно услышать, как это, чем бы оно ни оказалось, тихо поднимается по лестнице. Настолько бесшумно, насколько можно ступать без ботинок. Вот только предательские ступеньки немного скрипят у него под ногами. А оно всё ближе и ближе к комнате, где мы сидим и где даже дверь не закрыта на случай, если Элиза неожиданно вернётся. И мы глядим с ужасом на проём, а за ним утопает во мраке тёмная лестничная площадка.

Это было бы так же жутко, только длилось бы ещё дольше, да вдобавок мы бы ещё себя ощутили трусами. Дикки говорит, что почувствовал в точности то же самое.

Многие бы назвали нас юными героями. Вот ведь, нашли в себе смелость спуститься, не испугались. Именно потому я и попытался здесь объяснить, как всё происходило в действительности. Юным героям не нужно больше славы, чем они заслужили.

Пламя в газовом светильнике на лестничной площадке было подвёрнуто до голубоватой бусины. Мы вчетвером очень тихо вышли из комнаты и долго стояли в своих одеялах на верхних ступеньках, прежде чем двинуться вниз, и слушали, слушали и снова прислушивались до звона в ушах.

Освальд шепнул кое-что Дикки на ухо. Тот отправился в нашу комнату и принёс игрушечный пистолет – большой, очень длинный, но со сломанным спусковым крючком. Взял себе его я, по праву старшего. Полагаю, ни мне, ни Дикки уже не верилось в кошку, но Элис с Г. О. верилось. Дикки прихватил из спальни Ноэля ещё и кочергу, объяснив Доре, что это для усмирения кошки, когда мы её поймаем.

Затем Освальд прошептал:

– Начинаем игру в грабителей. Мы с Дикки вооружены до зубов, поэтому идём первыми. Вы держитесь на марш позади. Если на нас нападут, будете подкреплением или, коль скоро вам это больше понравится, отступайте в крепость – оборонять женщин с детьми. – Зубы у Освальда, когда он всё это говорил, немного стучали – от холода.

Элис и Г. О. выбрали роль подкрепления. Дикки и Освальд начали красться вниз. Спустившись до конца лестницы, мы разглядели, что дверь отцовского кабинета чуть-чуть приоткрыта и сквозь щёлку струится свет.

Освальд обрадовался. Он ведь прекрасно знал, что грабители любят орудовать в темноте. Самое большее, что они себе позволяют, – это потайной фонарь, но от него бы свет в щель не просачивался. Значит, и впрямь, наверное, кошка.

И Освальд уже предвкушал, какая будет потеха, если для остальных, наверху, сделать вид, будто в дом действительно проник настоящий грабитель. Он взвёл курок, который ещё работал, хотя стрелять пистолет уже не мог, и коротко бросил:

– Идём, Дик! – А затем, шагнув к двери кабинета, ворвался внутрь с криком: – Сдавайтесь! Вы обнаружены! Сдавайтесь, или я стреляю! Руки вверх!

И, выкрикнув это всё, он увидел прямо перед собой, на ковре возле камина, настоящего грабителя. Ошибки быть не могло. Освальд не сомневался, что это грабитель. Зачем бы иначе тот держал в руках отвёртку и стоял с ней перед дверцей шкафа, в котором Г. О. сломал замок? Зачем понадобились лежавшие на полу буравчики, винты и ещё какие-то инструменты?

В шкафу, правда, ничего не было, кроме старых конторских книг, журналов и ящика с инструментами. Но знать этого грабитель, конечно, не мог, пока не залез внутрь. Вот только Освальд понял, что перед ним действительно самый-самый настоящий грабитель, да ещё и вооружённый отвёрткой, ему тут же стало не по себе. Однако пистолет не опустил. И – вы вряд ли поверите, но это правда – грабитель бросил отвёртку, которая со звоном упала на другие инструменты, вскинул руки и сказал:

– Сдаюсь. Не стреляйте! Сколько вас тут?

– Да уж побольше, чем вас, – ответил Дикки. – Вы вооружены?

Грабитель покачал головой:

– Ни в коей мере.

И тогда Освальд, продолжая держать его на мушке и чувствуя себя очень сильным и храбрым, как герой захватывающей повести, приказал:

– Выворачивайте карманы!

Грабитель послушался, и пока он их выворачивал, мы сумели его разглядеть. Среднего роста. Одет в чёрный сюртук и серые брюки. Ботинки по бокам немного потёрлись, а манжеты рубашки поистрепались, но в остальном выглядел он вполне прилично и держался как джентльмен. Лицо худое и немного морщинистое. Серые большие глаза, которые то блестели, то вдруг становились мягкими и даже ласковыми. И короткая бородка. Видимо, в молодости она была у него золотистой, как пшеница, но теперь изрядно подёрнулась проседью.

Мало-помалу Освальд проникся к нему жалостью, особенно после того, как заметил большую дыру в одном из вывернутых карманов. Другие карманы, хоть и были целы, содержали в себе сущую ерунду. Письмо, кусок верёвки, три спичечных коробка, трубку, носовой платок, тощий кисет почти без табака и два пенни. Мы заставили его выложить всё это на стол, а потом он сказал:

– Ну вот, вы меня поймали. Что намерены делать? Сдадите полиции?

Элис с Г. О., услыхав мои громкие крики, спустились вниз в качестве подкрепления, и когда Элис увидела настоящего грабителя, который сдался, она захлопала в ладоши и воскликнула:

– Браво, мальчики!

Г. О. сделал то же самое.

А потом Элис сказала:

– Если он даст слово чести, что не сбежит, я бы не вызывала полицию. Как-то жаль это делать. Давайте лучше подождём, пока отец не вернётся домой.

Грабитель с ней согласился, что так будет лучше всего, дал нам слово чести и попросил разрешения закурить трубку. Мы позволили. Тогда он устроился у огня в отцовском кресле и стал сушить ботинки, от которых пошёл пар.

Я отправил Г. О. и Элис одеться во что-нибудь, рассказать Доре с Ноэлем о наших здешних обстоятельствах, принести нам с Дикки наши бриджи-никербокеры, а заодно захватить остаток каштанов.

Вскоре все собрались. Мы сели полукругом возле огня. Стало очень весело. Грабитель-то оказался очень дружелюбным и охотно с нами разговаривал.

– Ну, я не всегда занимался столь низким промыслом, – сообщил он в ответ на наши замечания по поводу вынутых из его карманов вещей. – Для человека, подобного мне, это прискорбнейшее падение. Знал ведь, знал, что судьба ведёт меня к краху, но даже представить себе не мог поворота, подобного этому. Весьма впечатляет. Силы небесные! Да вы настоящие юные герои! Каковы храбрецы! Вихрем сюда ворвались – и «Сдавайтесь!», «Вы обнаружены!». Да вы, верно, рождены и воспитаны, чтобы ловить грабителей.

Освальду очень совестно, но он не нашёл в себе мужества сразу честно сказать, что просто не ожидал никого найти в кабинете и только по сей причине так дерзко (и опрометчиво, между прочим!) ворвался внутрь. Позже он признался.

– А что вас заставило заподозрить присутствие постороннего в доме? – спросил грабитель, после того как некоторое время смеялся, откинув голову на спинку кресла.

Мы ввели его в курс событий. Он аплодировал нашей доблести, а Элис с Г. О. объяснили, что, не вели мы с Дикки им оставаться в подкреплении, они тоже бы обязательно закричали: «Сдавайтесь!»

Грабитель съел часть каштанов. А мы сидели и про себя прикидывали, скоро ли вернётся отец и что скажет про наше бесстрашное поведение, а грабитель рассказывал нам, чем занимался до той поры, как стал лазить по чужим домам. Дикки поднял с пола инструменты и вдруг сказал:

– Но ведь это отцовские. И отвёртки, и буравчики, и всё остальное. Просто невероятная наглость – взламывать человеку замки его же собственными инструментами.

– Совершенно согласен – самая невероятная наглость. Видите ли, в последнее время нужда меня вынудила совсем низко пасть. Ведь я в прошлом разбойник с большой дороги. Но нанимать лошадей стало так дорого. Пять шиллингов в час, знаете ли. А завести собственных мне тем более не по карману. Словом, дело это уже не такое прибыльное, как прежде.

– А если на велосипеде? – спросил Г. О.

Грабитель, однако, посчитал, что велосипед – это мелко. Да и не заменит велик доброго скакуна, на котором можно умчаться на другой конец страны, если вынудят обстоятельства.

Он говорил о разбойниках с большой дороги именно так, как нам нравилось про них слушать, а затем рассказал, что был капитаном пиратов. Его судно вздымали и били волны высотой с гору, но добыча ему доставалась очень богатая. Он даже думал, что наконец нашёл занятие по душе.

– В нём есть, конечно, и плюсы и минусы, особенно в штормовую погоду. Но какое же это славное ремесло! Абордажный клинок на боку, Весёлый Роджер развевается на самой высокой мачте. И добыча перед глазами. И чёрные жерла всех ваших пушек направлены на гружённое под завязку торговое судно. И паруса ваши надувает попутный ветер. И верная команда готова для вас на всё.

Моя жалость к нему стала ещё острее. Он говорил так красиво. И голос его звучал абсолютно по-джентльменски.

– Я уверена, вас воспитывали не для того, чтобы стать пиратом, – назидательно изрекла Дора, которая, прежде чем спуститься, оделась полностью. Даже воротничок пристегнула. И Ноэля тоже заставила. Остальные-то так и были по-прежнему в одеялах с очень малым количеством кое-чего под ними.

Грабитель нахмурился и вздохнул:

– Да, воспитывали меня для юридического поприща. Образование я получил в оксфордском Баллиоле, это чистая правда, благослови Всевышний добрые ваши сердца! – Он снова вздохнул и уставился на огонь.

– Мой отец учился в этом колледже, – начал было Г. О., но Дикки быстро его перебил:

– Почему же вы больше не пират?

– «Не пират»? – переспросил грабитель с таким видом, словно уже запамятовал, о чём нам рассказывал. – Ах да! Почему я не… Потому что… Потому что не мог больше выносить ужасную морскую болезнь.

– Нельсон тоже страдал от неё, – вспомнил Освальд.

– О, мне ли сравняться с его удивительной стойкостью? – ответил грабитель. – Он держался в любых обстоятельствах и победил в Трафальгарском сражении. «Поцелуй меня, Харди…»[29] и всё такое. Ну, я не смог, и пришлось мне сойти на берег. И никто меня, разумеется, не целовал.

Из его слов о Нельсоне я понял, что до Баллиола он учился ещё и в хорошей школе.

Затем мы спросили его:

– И чем же вы всё-таки занялись?

А Элис полюбопытствовала, не приходилось ли ему, случайно, отливать фальшивую монету. И мы рассказали, как надеялись поймать целую банду фальшивомонетчиков в соседнем доме.

Грабитель очень заинтересовался, но оказалось, сам он никогда не хотел испытать себя в этой области. Во-первых, монеты, по его мнению, в наши дни безобразны и делать их удовольствия мало. А во‐вторых, тут не только рискуешь попасться, но и наносишь непоправимый вред своему здоровью из-за раскалённых печей, расплавленного металла и всего остального. Тут он опять взглянул на огонь.

Освальд как-то совсем забыл на минуту, что наш интересный новый знакомец – грабитель, и спросил, не хочет ли тот выпить. Освальд слышал, как отец иногда предлагает это своим друзьям, и знал, что так полагается.

Грабитель не возражал. Опять же как полагалось.

Дора – под свою ответственность – принесла бутылку отцовского эля под названием «Лёгкая игристая семья» и стакан. Мы протянули то и другое грабителю.

Он сделал несколько глотков и начал рассказывать нам про бандитов в лесах и парках, особо остановившись на том, как ужасно это занятие, когда идёт дождь. Берлоги-то их вполне проницаемы для воды, кусты тоже плохая защита от влаги и сырости.

– Кстати, не далее как сегодня я именно этим и занимался, – продолжил он. – Среди кустов дрока на пустоши в Блэкхите. Увы, удача от меня отвернулась. Остановил я лорд-мэра[30]. Позолоченная карета, на запятках лакеи в красном бархате и золотых кружевах, яркие, как какаду. А толку-то? У лорд-мэра гроша в кармане не оказалось. Счастье ещё, один из его лакеев имел при себе шесть новеньких пенни. Лорд-мэр всегда платит слугам только новыми пенни. Четыре из них у меня ушли на хлеб и сыр, да два вот остались. Неважнецкий доход. Эх, гиблое это дело!.. – махнул он рукой и вновь принялся набивать свою трубку.

Газовый светильник мы выключили, чтобы преподнести отличный сюрприз вернувшемуся отцу, и нас освещало теперь только пламя камина, возле которого мы продолжали вести замечательную беседу. Никогда ещё ни одно знакомство не доставляло мне такого удовольствия, как встреча с этим грабителем. И чем больше мы узнавали о нём, тем сильнее мне делалось его жалко. Выяснилось, что в более успешные свои дни он был военным корреспондентом и издателем, а также воровал лошадей и имел чин драгунского полковника.

Мы как раз стали ему рассказывать про лорда Тоттенхэма и про то, как сами разбойничали на большой дороге, когда он вдруг поднял предупреждающе руку и выдохнул:

– Ш‐ш-ш!

Мы умолкли, прислушались.

До нас донеслись скрип и скрежет. Откуда-то снизу.

– Что-то пилят, – с уверенностью произнёс грабитель. – Ведём себя тихо. Дайте-ка мне пистолет и кочергу. Это точно воры. Не сомневаюсь.

– Он игрушечный и не стреляет, – объяснил я про пистолет. – Но можно взвести курок.

Снизу раздался треск.

– Щеколду выбили на окне, – тут же определил грабитель. – Силы небесные! Вот это приключение. Сидите здесь, ребята, а я разберусь.

Но мы с Дикки сказали, что тоже пойдём. Тогда он позволил нам спуститься до конца кухонной лестницы, и мы взяли с собой угольные щипцы и совок. Из-под кухонной двери пробивался совсем тусклый свет.

Самое забавное, никому из нас даже в голову не пришло, что наш грабитель таким образом может сбежать. Мы не сомневались в твёрдости его слова чести и были правы.

Этот благородный грабитель резко распахнул кухонную дверь, влетел внутрь с большим игрушечным пистолетом в одной руке, кочергой в другой и крикнул, прямо как Освальд до этого:

– Сдавайся! Ты обнаружен! Сдавайся, или я стреляю! Руки вверх!

Мы с Дикки немедленно загремели совком и щипцами, чтобы тому, кто забрался на кухню, сделалось ясно, как нас здесь много, и почти тут же до нас донёсся его хриплый голос:

– Всё в порядке, хозяин. Убери свою пукалку. Я сдаюсь. Мне всё одно это дело уже обрыдло.

Тогда мы тоже вошли. Наш грабитель стоял в величественной позе, широко расставив ноги и целясь из пистолета в скукожившегося от страха взломщика. Тот был настоящим громилой и не то чтобы оброс бородой, а скорее, мне показалось, просто давно не брился. Лицо красное. Голос грубый. Полная противоположность нашему грабителю.

У взломщика был потайной фонарь. Он стоял рядом с корзинкой для столовых приборов.

Когда мы зажгли газовый светильник, стало ясно, что этот тип – вылитый домушник. Про такого точно уж не подумаешь, что он раньше мог быть пиратом, или разбойником с большой дороги, или заниматься чем-то ещё таким же шикарным и благородным.

Он хмуро глянул на нас, переминаясь с ноги на ногу:

– Чего же полицию-то не зовёте?

– Да, честно говоря, сам не знаю, – ответил ему наш грабитель, задумчиво теребя бородку. – Почему мы не зовём полицию, Освальд?

Не каждому бы грабителю я позволил к себе обращаться просто по имени, но в тот момент как-то даже не обратил на это внимания и просто спросил:

– Хотите, чтобы я привёл полицейского?

Наш грабитель молча перевёл взгляд на взломщика, а тот вдруг очень быстро заговорил, и его маленькие глаза забегали:

– Слушай, хозяин, я напрочь остался без денег, но, вот те крест, у тебя здеся и на полпенса не взял. Сам знаешь, нечем у тебя особо и соблазниться-то. – И он с таким видом потряс корзинку для столовых приборов, будто она его разозлила. Желтоватые оловянные ложки, ножи и вилки в ней загремели. – Я как раз в этом вот добре копался, а тут вы. Уж отпустили бы меня, сэр. У меня дома тоже свои детишки имеются. Точно как ваши. Разрази меня гром, коли вру! Паренёк вон с него ростом, – ткнул он корявым пальцем в сторону Освальда. – И что с ними станется, коли меня засадят? Я недавно этим-то занимаюсь. И не так чтобы хорошо у меня выходит.

– Да уж, точно нехорошо, – подтвердил наш грабитель.

Тут к нам спустились узнать, в чём дело, Элис и остальные. Элис потом мне сказала, что была уверена: на сей раз это уж точно кошка.

– Нехорошо, – подтвердил взломщик. – Ваша правда, сэр. И ежели милосердно меня отпустите, лопни мои портки, завяжу я с этим. Не губите парня, мистер. Пожалейте жёнушку-то мою с детками. У меня и такая вот точно дочурка есть, благослови её миленькое сердечко, – указал он на Элис.

– Вот почему-то все в таких обстоятельствах говорят, что дома у них осталась замечательная семья, – посуровел наш грабитель.

– Ой, а давайте отпустим! – воскликнула Элис. – Вдруг у него действительно есть такая же девочка? Представляете, если бы это случилось с нашим отцом.

– Крайне сомнительно, что у него есть такая же дочка, как ты, и, полагаю, самое место ему за решёткой и под замком, – ответил наш грабитель.

– Ох, милая мисс, умолите же своего папашу меня не губить, – заканючил взломщик. – Уж вам-то он не откажет.

– Если я это сделаю, обещаете никогда больше не возвращаться? – спросила Элис.

– Сюды? Да ни в жисть! Только не я, – очень искренне произнёс взломщик, и наш грабитель потом рассказывал, что отлично видел, с каким тот презрением покосился на наши столовые приборы, словно показывая, что отныне не подойдёт к подобным домам даже на пушечный выстрел.

– То есть вы будете теперь хорошим и никого не станете больше грабить?

– Начисто жизнь начну, как праведник, мисс.

– Ой, отпустите его, – опять попросила Элис. – Я уверена, что он станет хорошим.

Но наш грабитель ответил, что это будет неправильно, нужно подождать, пока наш отец вернётся домой. И тут Г. О. как рубанёт сплеча:

– А по-моему, так совершенно нечестно, потому что вы сами грабитель!

– Вот те раз! Надули! – проорал, услыхав это, взломщик и метнулся в сторону.

Наш грабитель было загородил ему путь, но мы не успели и ахнуть, как громила одной рукой выхватил у него пистолет и с грохотом швырнул его на пол, сильным ударом другой сбил грабителя с ног и вылез в окно, хотя Освальд и Дикки пытались вцепиться беглецу в ноги.

Уже выбравшись на улицу, взломщик имел наглость просунуть к нам голову и, прежде чем окончательно испариться, крикнул:

– Передам от вас привет пламенный своей жёнушке и детишкам.

Элис и Дора засуетились возле нашего грабителя, выясняя, не пострадал ли он и не болит ли у него что-нибудь. Оказалось, не пострадал, если не считать шишки на затылке. Когда он поднялся на ноги, мы отряхнули его от всего, что прилипло к нему с кухонного пола. Элиза у нас не слишком-то утруждает себя уборкой.

Потом он сказал:

– Давайте закроем ставни. Беда никогда не приходит одна. Если уж два грабителя к вам наведались, смею подозревать, что придут ещё двадцать.

Вообще говоря, ставни велят закрывать Элизе перед уходом из дому, только она никогда этого не делает. Ладно. Сами закрыли. И возвратились все в кабинет.

– Ну и вечерок у нас с вами выдался, – сказал наш грабитель, сев в кресло и закинув ноги на каминную решётку, чтобы его ботинки ещё немного подсохли.

И мы все разом заговорили, потому что ведь это было самое потрясающее приключение из всех, которые нам до сих пор пришлось пережить, пусть оно даже и не имело ничего общего с поиском сокровищ. Я имею в виду – нашим поиском. Взломщик-то на них и надеялся, но ему мало чего досталось. Кстати, грабитель наш сказал, что совсем не верит ни одному его слову про таких же детей, как мы, которые у него якобы есть и похожи на меня и на Элис.

Послышался стук калитки, и мы сказали:

– Это отец.

– Ну, значит, пора и полиции появиться.

Мы разом вскочили на ноги. Он всё сильнее нам нравился, и стало жутко обидно, что его вот сейчас отправят в тюрьму, а огромный и мерзкий взломщик сумел смыться.

– О нет! – воскликнула Элис. – Бегите! Дикки выпустит вас через заднюю дверь! Бегите скорее, пока не поздно!

– Да! – подхватили все мы, торопливо ему протягивая шляпу, трость и все вещи, которые он вытащил из карманов.

Но было поздно. Входная дверь за отцом захлопнулась, и он, шумно отдуваясь от холода, быстрым шагом вошёл к нам.

– Всё в порядке, Фоулкс, я достал… – начал он, но, уставившись изумлённо на нас, сперва резко осёкся, а затем произнёс совсем другим тоном, который нам всегда очень не нравился: – И как прикажете это понимать, дети?

Повисло молчание. А затем наш отец сказал:

– Фоулкс, я вынужден извиниться перед тобой за этих непослушных…

Тут наш грабитель простёр к нему руки и, засмеявшись, воскликнул:

– Ты ошибаешься, дорогой мой сэр! Я не Фоулкс, а грабитель, пойманный самым изящным образом этими вот молодыми людьми. «Сдавайтесь! Вы обнаружены! Сдавайтесь, или я стреляю! Руки вверх!» Ну и всё остальное. Завидую, Бэстейбл, что у тебя такие дети. Их стойкость бы моему Денни.

Мы начали кое-что понимать, и это было сногсшибательно. Оказалось, наш грабитель в действительности не рыцарь большой дороги, а просто старый друг отца по колледжу. И пришёл он к нам после ужина. Отец в это время как раз хотел заняться починкой замка, сломанного Г. О., но мистер Фоулкс попросил его добыть письмо к доктору для своего приболевшего малыша Денни. И отец поспешил за письмом через Блэкхит на улицу Ванбру-Парк к состоятельным знакомым, а мистера Фоулкса оставил ждать своего возвращения, чтобы тот узнал без промедления, раздобыл ли отец письмо, а в случае неудачи как можно скорей обратился с такой же просьбой к кому-то другому.

Мы опешили от изумления.

Про другого вора грабитель наш тоже отцу рассказал и сожалел, что не смог его задержать, но отец ответил:

– Да, может, и к лучшему. Вдруг у него, бедняги, действительно дома дети? Попробуй определи, у кого и как жизнь сложилась. Сам ведь знаешь не хуже меня. Расскажи- ка лучше поподробней про первое дело. Наверное, это было забавно.

Тут наш грабитель ему рассказал, как я ворвался с пистолетом, крича… Ну, вы уже сами знаете что. А потом он принялся в таких ярких и красочных выражениях хвалить «отважного юношу, который пошёл весь в отца», что у меня от смущения запылало не только лицо, но и всё тело под одеялом. И я, кое-как справившись с комом в горле, который там каждый раз появляется, когда о чём-нибудь очень трудно сказать, но должен, выдавил из себя с усилием:

– Знаешь, отец, я, вообще-то, на самом деле не думал, что в кабинете кто-то есть. Верней, мы считали, там или кошка, или вообще никого. Короче, я просто играл. И когда крикнул: «Сдавайся!» – и всё такое, то понарошку. Вот так.

А грабитель сказал:

– Да, старина. Однако, увидев, что внизу действительно кто-то есть, не бросил ведь пистолет и не смылся, правда?

– Не смылся, – подтвердил я, – потому что подумал: «А вот и грабитель. Мне, видимо, с ним не справиться, но если чуть-чуть продержусь, то хоть, может, пойму, что случилось».

И после того, как я набрался смелости признаться, мне стало совсем хорошо, потому что отец хлопнул меня по плечу и сказал: «Ну ты и кремень», а наш грабитель добавил: «Да уж, не робкого он у тебя десятка». И хотя от их слов я запылал под своим одеялом ещё сильнее, слушать такое мне очень понравилось. А потом я им объяснил, что остальные поступили бы точно так же, если сообразили бы раньше меня.

Затем отец принёс себе и мистеру Фоулксу ещё эля, а нам лимонада и вытащил коробку с инжиром, которую купил для нас, но не отдал раньше из-за учётчика воды. Элиза, уже возвратившаяся домой, подала хлеб, сыр и остаток бараньей шеи, который отец назвал «холодными руинами баранины».

И мы устроили настоящий пир. Прямо как на пикнике, потому что сидели все где попало и ели руками без всяких там столовых приборов. Блаженство, и только!

Засиделись за полночь, и я радовался, как никогда прежде, что родился не девочкой. Сестёр я, конечно, очень люблю, но им было бы гораздо труднее добиться, чтобы отец, хлопнув их по плечу, сказал, что они – кремень.

На прощание мистер Фоулкс обратился к Элис:

– Ну а теперь «поцелуй меня, Харди»!

И она, конечно поняв, что` он имел в виду, поцеловала его от всей души, а потом созналась:

– Я чуть не сделала это, когда вы рассказали, как ушли из пиратов и никто вас не поцеловал.

А мистер Фоулкс ей ответил:

– Я догадался, моя дорогая.

Дора тоже поцеловала его на прощание и строго спросила:

– Полагаю, все ваши истории были неправдой?

И наш грабитель ответил:

– Я просто старался как можно лучше сыграть свою роль, моя милая.

И он ведь великолепно сыграл её. С тех пор мы часто с ним видимся, и с его сыном Денни, и с дочкой Дейзи тоже.

Не знаю, найдётся ли среди вас, дорогие мои читатели, хоть один человек, которому бы случилось за одну ночь пережить целых два таких приключения? Если да, обязательно мне расскажите.

Вот и всё.