Читать книгу Егорушка. Повесть о художниках - Елена Степанян - Страница 3

Как во дни пугачевского бунта

Захотели калмыки бежать

От недоброй царской власти.

Погрузились в тысячи кибиток,

Устремились на Восток,

В страну, где царит правда.

Ах калмыки! На земле не найти правды.

Нет ее на Востоке

И на Западе тоже нету.

Как на кочках высоких, на ухабах

Задрожала, запрыгала кибитка —

Выпал из нее Егорушка-младенец.

Тотчас ангелы Божии его подхватили,

Чтоб на землю упав,

Егорушка не ушибся,

Чтоб его колеса тяжелые не задели.

Принесли Егорушку ангелы

В улус опустелый,

Нежили его, пели ему колыбельные песни.

Молоком поили,

Кормили медовой кашей.

Слаще ангельской пищи

Только ангельская ласка.

____________________________________

А тем часом прознали власти,

Что калмыки надумали искать правды.

Воспылали на них лютой злобой.

(В царстве лжи самое слово «правда» ненавистно).

Посылали в погоню за ними казаков,

Даже тут налгать изловчились:

– Как бы им, калмыкам,

В тех степях не потеряться.

Да и где же им еще найти счастье,

Ежели не под нашим игом?

____________________________________

…А как только приблизились к шатру казачьи кони,

Перестал Егорушка ангелов видеть.

Испугался он, завопил,

Заплакал горько.

Да и скоро утешился —

Входят в шатер люди,

И глазам не верят:

По всему видать, что давно покинуто становье,

А в шатре сидит

Румяный круглощекий младенец,

И уже не плачет,

А тянет к ним ручонки.

Умилились Егорушке бородатые казаки,

Целовали его, прижимали к сердцу,

Порешили везти в Москву —

В воспитательный дом пристроить.

Там и кормить будут,

И научат, чему надо.

____________________________________

Добрались, наконец, до Москвы,

До Крестьянской заставы,

Сели в трактире, рядят да судят:

– На Москве сиротских домов,

Почитай, с десяток!

Как бы выбрать для него, голубчика, самый лучший,

Где не держат сироток впроголодь,

Не секут слишком больно,

Где не мрут они в грязи

От заразных болезней.

Тут распахивается дверь

И в трактир входит

Батюшка-поп, до того осанистый и важный —

Борода густая, крест на персях сияет.

Все трактирные пришли в великое смущенье.

– Это ж наш отец Михаил, настоятель.

Сроду он в трактир не хаживал.

Вот бутыли с вином отменным

Ко всем праздникам принимались благосклонно.

Говорит отец Михаил:

– Шел я мимо, дети,

Слышу, спор идет горячий,

Как бы не дошло до драки!

И решил стать судьею

В вашем споре.

– Батюшка, тебя нам ангелы послали! —

Закричали обрадованные казаки.

Изложили ему свое дело,

А он ответствует важно:

– На Москве все сиротские дома

Один другого лучше.

Может ли быть иначе под государевым попеченьем?

Да вот только ни один из них не сравнится

С тем, что в нашем приходе,

В десяти шагах отсюда.

Все трудящиеся в нем —

Духовные мои чада.

Будь я сам сиротой —

Не желал бы лучшей заботы.

Взял он Егорушку на руки,

Тот его, как мать родную, обнял —

И отправились в путь. А казаки

Крестятся им вослед

И Бога славят.

____________________________________

А наутро стучит к настоятелю келейник:

– Дожидают тебя, батюшка,

Из воспитательного дома.

Ты им сам, говорят, в этот час

Прийти назначил,

Дабы день избрать

Для крестин подходящий.

– Сам назначил? Какие крестины?

– Обретенного в степях калмыцкого младенца,

Коего накануне ты им лично доставил.

У отца Михаила мороз пошел по коже,

Аж власы на голове зашевелились.

Он же после службы

Не то что не выходил за ограду,

А, напротив, поскорее у себя затворился,

Чтобы всласть побеседовать с заветной бутылью.

Господи Иисусе! Есть на свете бедолаги,

Что гуляют во сне,

Аж по краю крыши ходят.

А проснувшись, начисто ничего не помнят.

Мог и я по грехам своим угодить в их кумпанью!

Но откуда младенец? Да еще калмыцкий?

Как сознаться? Господи! Упаси от позора!

Сжалься, смилуйся! Ты ведь все можешь!

Встал он, приосанился,

Кивнул важно.

– Ну, проси гостей!

А сам раскрывает Святцы.

– Что же! Завтра у нас Алексий, человек Божий.

Лучшего имечка и искать не надо.

Те обрадовались:

– Какая удача! Повар наш Егорий Егоров

Восприемником быть хочет.

А по батюшке он как раз Алексеич.

____________________________________

Так Егорушка в первый раз побывал в церкви.

До того ему, голубчику, там хорошо показалось!

А как стал подрастать,

Ума не приложат, что с ним делать —

Не силком же уводить мальчонку из храма.

С той поры, как стал он различать

Между сном и явью,

Ангелы ему только во сне являлись,

Наяву они, само собой, его не покидали,

Но незримо.

Ну а в храме Божьем ангелам куда как привольно.

Заберутся под самый купол

И светят оттуда очами.

А Егорушка стоит внизу

И весь от счастья сияет.

А на Пасху раз —

Пяти годков еще не сровнялось —

Раздобыл уголек

И на стене сарая побеленной

Начертал, да так красиво и ровно:

– Христосъ Воскресе!

____________________________________

Отвели Егорушку к детишкам постарше,

Стал он с ними учиться и грамоте, и счету.

И однажды, когда все из класса вышли,

Подтащил скамейку под грифельную доску,

Взобрался с ногами,

Схватил кусок мелу

И таких двух ангелов нарисовал,

Словно целый век рисовать учился.

Весь сиротский дом сбежался

Теми ангелами любоваться.

А Егорушка нисколько не гордится,

А смеется и от радости пляшет.

– Ну, голубчик, рисуй себе вволю.

Хоть и дорога бумага, будет тебе и бумага.

А уж мелом – рисуй где тебе угодно.

____________________________________

А в столице уже рескрипт готовят

И во все концы рассылают.

Велено выявлять к рисованью способных

И везти в Петербург в Академию художеств.

Повезло Егорушке —

Попал под рескрипт под свежий.

Свежий-то рескрипт всегда исправно выполняют,

А через год про него и позабыть могут.

……………………………………………………

……………………………………………………

До чего же в Академии прекрасно!

Вся она – как сказочный город.

А каким наукам там учат!

Да они лучше любых сказок.

Учителя Егорушкой довольны,

Сам все схватывает,

Ничего объяснять не надо.

Только вот француз порой смеется:

– Правильно говоришь, да вот с большим опозданьем,

Так, поди, пятьсот лет назад говорили.

____________________________________

Дни идут неспешно,

И каждый новый день сулит радость.

Но подкралась к Егорушке тревога.

Видит он – за окнами все темнее, да темнее.

В темноте встаем,

В темноте гулять выходим,

Солнышко неяркое только взошло —

И уже его нету.

– Что же с нами будет, Илья Матвеич? —

Спрашивает у наставника Егоров.

– Неужели совсем во тьму погрузимся,

Будем жить со свечками да с луною?

– Потерпи, Алешенька, – отвечал наставник —

Вот пройдет столько-то да столько-то денечков,

Свет начнет прибывать,

А потом такие светлые дни настанут,

Что и не увидим, как солнце заходит.

Как обрадовался Егорушка:

– Да это же как в Божьем граде:

И языцы спасены во свете его пойдут,

И нощи не будет ту.

Изумился наставник, сказал учителю Закона Божья:

– Калмычонок-то наш попом родился.

Не пойти ли ему по духовной части?

– Что ты, что ты, Матвеич! —

Замахал тот руками.

– Ты не знаешь, как поповский хлеб горек.

А хороший художник сам себе хозяин.

Он и в церкви сгодится,

И в военном министерстве.

____________________________________

Учится Егорушка, усердствует, рисует.

Гречневую кашу запивает шипучим квасом.

Всех он любит, и все его любят.

И так было бы хорошо,

Когда б не эта птица.

Просыпается Егорушка до того, как зазвенит колокольчик,

А она уже сидит снаружи на оконной раме.

Поскребет по стеклу коготком,

Аж невмоготу от этого звука.

А потом не то запоет, не то застонет,

Ну до того тоскливо!

А порой они вдвоем приходят

Та, другая, не поет, не плачет,

Втянет голову, вся сожмется

И дрожит печальным комочком.

– Как же им помочь? Чем же их утешить? —

Думает Егорушка и наконец догадался.

Встал он тихонько, чтоб не разбудить других ребятишек,

Подошел к окну и сказал птицам:

– Страшно вам, что день ото дня все темнее?

А вы не плачьте, вы терпенья наберитесь.

Скоро станет светлеть,

А потом придет день – такой прекрасный!

Все будут петь от радости,

А ночи совсем не будет.